Послеклассический период. Часть 5.

5

Живопись майя X—XV вв. также сильно отступила от предшествующих традиций. Первоначально следы прежнего подъема еще чувствуются в произведениях настен­ной живописи (расписная керамика уже прекратила свое существование), но посте­пенно все живые черты слабеют и гаснут, заменяясь запутанной религиозной симво­ликой.

Интересный образец стенной живописи времени Пуук был обнаружен в поселении Чакмультун (центральный Юкатан). Ос­татки росписей находятся в двух больших, многокомнатных зданиях. Наиболее сохра­нившаяся из них (комната 10 здания 3) де­лится, так же как вашактунская, на две полосы. На верхней в центре мы видим ссору или схватку нескольких персонажей на ступенях пирамиды; справа и слева стоят воины с копьями, посохами и раз­личными штандартами, настороженно на­блюдая за происходящим. На нижней полосе видны два воина, стоящие с поднятыми дротиками около алтаря, а справа от них — хижина с воткнутым перед ней в землю большим копьем, на котором нанизаны какие-то непонятные предметы. Сверху и снизу изображения были окайм­лены широкой лентой оранжевого геомет­рического орнамента на белом фоне, а с боков — красной полосой с маленькими изящными человеческими фигурками, вы­полненными несколькими красками. Цветовая гамма росписей Чакмультуна достаточ­но обширна (голубой, ярко-зеленый, светло-зеленый, красный, оранжевый, серый, жел­тый и кремовый цвета), но рисунок значи­тельно слабее, чем на фресках Паленке и даже Вашактуна, не говоря уже о Бонампаке; единственной сильной стороной па­мятника является живая передача движе­ния в центральной группе персонажей. Роспись в другом дворце Чакмультуна (комната 8 здания 4) имеет чисто орнамен­тальный характер.

Близка к этим росписям и фреска в глав­ном здании поселения Цула. На верхней полосе сидящий батаб — правитель селения принимает дань от земледельцев; интерес­но отметить, что у стоящего перед ним на коленях человека лицо дано в фас — един­ственный случай в живописи майя. В ниж­ней полосе изображена сцена перед домом: знатный человек смотрит на раба, несущего на голове корзину; между ними другой, коленопреклоненный с поднятыми рука­ми, умоляет о чем-то своего повелителя. Сзади него стоит богато одетый ребенок, внимательно смотрящий на правителя. Цветовая гамма близка к фрескам Чак­мультуна.

В росписях чувствуется отражение реаль­ной, повседневной жизни, но их нельзя назвать выдающимися по художественному мастерству.

Сравнительно недавно в небольшом се­лении Муль-Чик мексиканскими археоло­гами была обнаружена еще одна роспись этого периода.¹⁶ Тематика ее, однако, со­вершенно иная: в ней уже господствуют военные сцены. Вероятно, здесь нашла свое отражение неспокойная обстановка того времени, когда на Юкатане появились пер­вые отряды завоевателей из Центральной Мексики.

От фресок, украшавших центральное зда­ние А, сохранилась, в сущности, лишь одна роспись на южной стене, делящаяся на две части дверным проемом. Остальные фраг­менты очень незначительны.

В правой части росписи на первом плане почти обнаженный воин схватил другого за волосы. Он вонзает противнику в горло нож. За ним стоят два других воина с боль­шими камнями в поднятых руках; под их ногами лежит труп, уже полузасыпанный кусками камня. Над ними помещена фигура человека с маской обезьяны на лице и с большим кремневым ножом в правой руке. Сложный головной убор из разноцветных перьев указывает на его знатность. Левее трое мужчин камнями добивают четвер­того, лежащего на земле. Сзади них нахо­дится дерево с пышной кроной; на одной из ветвей висит человек, изо рта его бьет струя крови. В правой руке он держит веревку, которая охватывает петлей шею сидящего под деревом пленного; руки у последнего вывернуты назад и связаны. Группу заключает воин, слегка наклонив­шийся к пленнику.

Фрагмент росписи. Тулум

Фреска очень богата по колориту. Тела всех участников сражения написаны ох­рой, набедренные повязки их (так же как и веревки и камни) — белой краской, во­лосы черной. Дерево темно-зеленого цвета с ярко-зелеными листьями. Кожа персо­нажа в маске обезьяны — черная, а голов­ной убор его выполнен голубой и желтой красками. Общий фон росписи почти се­рый; вся композиция обрамлена черной линией. В нижней части фрески, у пола, проходит полоса вишнево-красного цвета с несколькими растительными мотивами и человеческими костями, написанными зе­леной и белой красками.

За группой около дерева следуют двое богато одетых лиц, возможно, жрецов в больших широкополых шляпах, украшен­ных головами фантастических животных; на спину и плечи свисают перья и ленты. Запястья рук и щиколотки ног жрецов по­крыты широкими лентами, которые иногда заканчиваются узлами со змеиными голо­вами. Ожерелья, нагрудные пластины и пояса дополняют их убранство. В руках у них — жезлы. Лица скрыты причудливыми масками, изо рта которых выползают из­вивающиеся змеи.

Роспись левой части стены, за дверью, продолжает ту же процессию. Шесть глав­ных персонажей (жрецов) расположились попарно, лицами друг к другу. Все они также имеют на лицах маски со змеей, вы­ползающей изо рта, и держат в руках при­чудливые жезлы. Между ними маленькие коленопреклоненные человеческие фигуры, по-видимому, пленные.

Фрагмент росписи. Чичен-Ица

На северной стене осталось только два больших фрагмента, но, несомненно, здесь некогда была главная сцена всей компози­ции. Напротив двери находится изображе­ние правителя. Он одет в короткую юбочку из шкуры ягуара с двумя подвешенными к поясу головами этого животного. Голов­ной убор увенчан кецалем, рядом помещен картуш с иероглифами, подобный тем, ко­торые встречались уже в росписях Бонампака.

Справа от правителя находится один из его помощников или придворных, а за ним следуют двое жрецов, приготовившихся к жертвоприношению. В руках у них боль­шие обсидиановые ножи, лица и тела вы­крашены черной краской, а на груди висят ожерелья из человеческих черепов. Одежду их составляют короткие нагрудники, слож­ные головные уборы из зеленых перьев и белых лент; в ушах — крупные серьги. Руки и ноги их также увиты лентами, как и у жрецов в предшествующей сцене.

Рельеф. «Большой стадион». Чичен-Ица Прорисовка

Около первого жреца склонился человек со связанными за спиной руками; пышный головной убор указывает на его высокий сан. Другой жрец схватил за волосы сидя­щего пленника. Несомненно, это предводи­тели враждебного отряда или поселения, которых победители собираются принести в жертву. Палитра почти та же, что и в предыдущей росписи.

Обращает на себя внимание некоторая разница в стиле. Фреска на северной стене напоминает росписи Бонампака по ри­сунку, композиции, колориту, даже по от­дельным деталям (картуши, черты лица и др.). Таким образом, в ней усматривает­ся продолжение традиций живописи клас­сического периода. На южной стене в стиле росписей прослеживаются черты юкатан­ских памятников: появляются новые эле­менты, которые можно видеть как в при­веденных выше росписях, так и на стелах Эцна, Ушмаля и Цибильчальтуна, а впо­следствии — в Чичен-Ице.

Фрески внутри «Храма воинов» и «Храма ягуаров» в Чичен-Ице относятся к позднему периоду тольтекского владычества, более ранние образцы сохранились лишь в «Храме Чак Мооля», о чем упоминалось выше. Это обстоятельство, вероятно, объясняется тем, что штукатурка и роспись стен возобновлялись довольно часто, в то время как рельефы создавались одновременно с постройкой здания. Поэтому во фресках Чичен-Ицы трудно наметить несколько этапов развития, как это было сделано для памятников архитектуры и скульптуры.

«Чак-Мооль». Чичен-Ица

В росписях тольтекского времени представлен ряд разнообразных картин из жизни Юкатана. Во фреске из святилища «Храма воинов», наиболее выдающейся из всех них, изображена мирная жизнь в небольшом майяском поселении, располо­женном на берегу моря. Странствующие торговцы с большими тюками товаров за плечами проходят через это селение. Четы­рехугольные дома с верандами, покрытые соломенными крышами, разбросаны среди деревьев. На самом берегу мужчина, стоя на коленях, стирает белье; поодаль от него сидящая на корточках женщина стряпает еду. Большой сосуд, поставленный ею в се­редину костра, извергает клубы пара. Три другие женщины, глядя вслед торговцам, что-то говорят о них, одна даже показывает вслед им рукой.

Действие происходит уже во времена тольтекского владычества: об этом свиде­тельствует характерная пернатая змея, под­нимающаяся над овальной тростниковой постройкой (по-видимому, деревенским храмом Кецалькоатля). В переднем поме­щении сидит знатная женщина (судя по одежде) в молитвенной позе, а в глубине виднеется жрец, совершающий какой-то обряд (роспись здесь повреждена). Вдоль берега скользят три большие лодки, запол­ненные вооруженными тольтекскими вои­нами. В каждой из них на носу стоит полу­обнаженный гребец-майя.

Несмотря на живость исполнения отдель­ных сцен (судачащие женщины, стираю­щий мужчина, летящая птица, рыбы, че­репахи и крабы, резвящиеся в воде), фрес­ка в художественном отношении уступает не только росписям классического периода, но даже фрагментам из Муль-Чика. Про­порции человеческих фигур напоминают о канонах росписей Центральной Мексики, в позах нет выразительности, перспектива передается также наивно. Реалистические черты прежних майяских фресок заменя­ются здесь декоративностью. Вся фреска в целом напоминает огромный пестрый ко­вер. Таким образом, в живописи распро­странение тольтекского влияния не приве­ло к каким-либо положительным резуль­татам, наоборот, оно лишь сказалось отри­цательно на мастерстве рисунка, кото­рым отличалась живопись классического периода.

Стенная роспись в первом помещении этого же храма показывает яростную атаку тольтекских воинов на осажденный или восставший город майя. Около небольшого озера, в середине которого на островке вы­строен каменный храм, разгорелась оже­сточенная борьба; находящийся в центре города дворец еще защищают майяские воины. Успех в сражении выпал на долю тольтеков; об этом свидетельствуют груп­пы вымазанных черной краской тольтек­ских воинов (символ смерти), уводящих обнаженных пленников со связанными ру­ками. Раскрашенные горизонтальными чер­ными и белыми полосами тела пленников означают, что они будут принесены в жертву.

«Дом волшебника». Фасад. Ушмаль

На стенной росписи в «Храме ягуаров» изображена большая битва. Враг неожи­данно напал на селение. Защитники его строятся длинными рядами, а их жены ищут спасения в бегстве, взвалив на плечи узелки со своим имуществом. В селение точно такие же домики, как на мирной фреске «Храма воинов», следовательно, защищавшимися были майя. Судя по тому, что предводителей их противников сопровождает пернатая змея, можно установить, что нападающие — тольтеки. Время собы­тия — довольно позднее, потому что у майя то же оружие (круглые щиты, длинные копья и копьеметалки), что и у их против­ников. У нижнего края фрески художник поместил тольтекское селение. Оно состоит из круглых соломенных хижин, располо­женных по краю площади, в середине ко­торой возвышается большой шест с изо­бражением солнечного божества. В этом селении происходят переговоры победите­лей с вождями майя, которые умоляющими жестами выражают свое подчинение. Вся роспись очень декоративна. Аналогичный характер имеет и небольшая фреска толь­текского времени в «Женском монастыре» того же города. Здесь воины, осаждающие большой город, окруженный стеной, соби­раются поджечь его.

Фреска «Храм ягуаров». Чичен-Ица. Прорисовка

Несколько росписей в Чичен-Ице посвя­щено принесению в жертву побежденных (обычный финал сражений). На одной фреске «Храма ягуаров» этот страшный обряд совершается перед балдахином, под которым стоит окруженный языками пла­мени трон в виде ягуара — трон солнечного бога. Это, вероятно, должно обозначать, что божество незримо присутствует при жертвоприношении. На другой фреске из «Храма воинов» жертва распростерта на хвосте гигантского пернатого змея, подняв­шегося вверх; два прислужника держат обреченного за руки и ноги, а жрец заносит над его грудью большой нож. На третьей фреске, близкой к предыдущей, жрец уже запустил руку в раскрытую грудь жертвы, чтобы вырвать сердце. Однако, несмотря на драматичность изображаемых событий, художник повествует о них крайне бес­страстно.

На верхней плите, перекрывающей свод, часто помещались также небольшие фрес­ки, обычно изображавшие божества или правителей. Образцы таких росписей дошли до нас из «Храма сов» в Чичен-Ице и Халакаля. Однако они более напоминают при­митивно раскрашенную картину с резко подчеркнутой линией контура фигурой и не представляют особой ценности.

Танцовщица на ходулях. «Мадридский кодекс»

Еще слабее в художественном отношении, чем памятники Чичен-Ицы, фрески Тулума и здания I в Санта Рита Коросаль.¹⁷ На первых из них среди крупных цветов, завитков и плетенок размещен грубо нарисованные фигуры божеств. Лунная богиня Иш-Чель, окруженная бобовыми побегами, несет на руках маленькие статуэтки чаков; бог дождя, с непропорционально большой головой, восседает на неуклюже изображенной лошади — свидетельство того, что роспись создавалась уже после появления в стране белых завоевателей. Стиль тулумских фресок во многом близок к стилю рисунков в рукописях миштеков — народа Южной Мексики. Их искусство оказало большое влияние на художественные памятники народов Месоамерики в период, непосредственно предшествовавший испанскому завоеванию. На фреске из Санта Рита фигуры божеств совершенно теряются среди сложных украшений и схематически изображенных предметов ритуала. Здесь нет даже декоративности: все побеждено сложной религиозной символикой, понятной лишь посвященным.

До нашего времени дошли только три иеглифические рукописи майя, получившие свое название по библиотекам городов, где они хранятся: Дрезденская, Парижская Мадридская.¹⁸ Все они принадлежат к очень позднему времени; наиболее ранняя из них — Дрезденская — датируется, очевидно, майяпанским периодом, а остальные две — еще более поздние. Манускрипты эти являются своего рода жреческими справоч­никами и содержат культовые и астрономические сведения, метеорологические и пророческие предсказания, а также описания различных ритуалов. Они представляют собой длинные свитки, в которых рисунки на мифологические темы чередуются с краткими текстами. В Дрезденской рукописи рисунок еще сохраняет изящество (возможно, что в этом виде памятников из-за их ритуального характера художественные традиции были более устойчивы), а его раскраска привлекает своей цветовой гаммой. Среди фантастики и символики религиозных изображений иногда мелькают реалистически трактованные фигуры (сражющиеся воины, олень, раненный дротиком, правитель с пленниками, музыканты др.), хотя, быть может, за этими живо переданными образами кроется мифологическая тематика. Парижский и Мадридский кодексы близки по стилю к тулумским фрескам, рисунок в них более наивен, но и здесь встречаются отдельные сценки, при­влекающие внимание (сеятель кукурузы, охотник, связывающий пойманного оленя, драка, связанный пленник и др.). В неко­торых разделах явственно чувствуется влияние графики миштекских рукописей.

Многочисленные памятники художест­венного ремесла, относящиеся к периоду X—XV вв., отражают общую направлен­ность позднего майяского искусства. Изде­лия из нефрита становятся заметно грубее по форме и технике обработки. Фигурная керамика в подавляющем большинстве уже не производится самими майя, а ввозится из других областей Месоамерики. Исклю­чение представляют большие сосуды из Майяпана, на передней стороне которых имеется горельефная, ярко раскрашенная фигура божества, напоминающая по очер­таниям и цвету рисунки Дрезденской ру­кописи. От тольтекского периода в Чичен- Ице осталось несколько хороших образцов мозаик из кусочков бирюзы, но они яв­ляются произведениями не майяских, а мексиканских мастеров, где этот вид из­делий был очень развит начиная с ран­него времени.

Небольшое число медных и золотых предметов этого периода почти целиком добыто исследователями из «Священного колодца», куда они были брошены благоче­стивыми жертвователями. Наиболее инте­ресны образцы ювелирного мастерства. Среди них кольца, колокольчики, неболь­шие золотые диски.¹⁹ На последних чекан­кой переданы сцены, связанные с завоева­нием тольтеками Юкатана: битвы на суше и воде, угон пленных, победители и побеж­денные, человеческие жертвоприношения и др. Диски эти, очевидно, были выпол­нены значительно позже изображаемых событий, так как в пропорциях фигур, в композиции рисунка и орнаментике уже явственно чувствуются традиции тольтек­ского искусства.

16               R. Pina Chan, lnforme preliminar sobre Mul-Chic, Yucatan. AINAH, т. XV, Mexico, 1963, стр. 99—118; Он же. Algunas consideraciones sobre las pinturas de Mul-Chic, Yucatan. ECM, т. IY, Mexico, 1964, стр. 63—78.

17               T. W. F. G a n n. Mounds in Northern Honduras. RBAE, т. 19, Washington, 1900, стр. 655—92; S. H a g a r. The Maya Zodiac at Santa Rita, British Honduras. Proceedings of ICA, XIX, табл, III.

¹⁸ E. W. Forsteman. Die Mayahandschrift der Koniglichen offentlichen Bibliothek zu Dres­den. Leipzig, 1880; J. de Dios de la Rada у Delgado у D. J. Lopez de Ayala у del Hierro. Codice Maya denominado Cortesiano. Madrid, 1892; L. de R о s n y. Manuscrit hieratique des ancients Indiens de TAmerique Centrale con­serve a la Bibliotheque Nationale de Paris. Pa­ris, 1887.

¹⁹ S. K. Lоthrоp, ук. соч., рис. 29—36.