Послеклассический период. Часть 4.

4

В скульптуре времени Пуук обнаруживаются большие изменения в стиле по сравнению с памятниками этого рода предшествующего периода. Реалистические черты, характерные для классического периода, в скульптуре Пуук исчезают или появляются лишь в незначительных деталях, помещаемых в большие поля геометрического орнамента на фасадах зданий. Причины этого, очевидно, следует искать прежде всего в угасании культа стел, связанном с большими социальными и политическими изменениями, о которых говорилось в начале этой главы. Стелы еще воздвигаются, но не так часто, как прежде, художественный уровень исполнения ста­новится несравненно более низким; в над­писях исчезают даты «начальных серий». Таковы, например, стелы 3 и 5 в Сайиле, стела 7 в Эцне, стелы 2 и 4 в Ушмале и др. Рисунок фигур небрежен, рельеф ско­рее напоминает вычерченный контур по камню, чем истинную скульптуру. В конце этого периода в памятниках начинают явственно прослеживаться черты тольтекской пластики (например, стелы 11 и 14 в Ушмале и др.). Заметным становится также постепенное проникновение влияний ка­кого-то еще не известного нам искусства, возможно, одного из народов, появившегося здесь с тольтеками. Возникают круглые (или почти круглые) скульптуры, в кото­рых явственно прослеживаются фалличе­ские мотивы. Таковы стела 9 в Сайиле, скульптура божества из Эцна. Те же мо­тивы наблюдаются и в декорировке неко­торых зданий. Вероятно, памятники та­кого рода связаны с некоторыми обычаями племени ица, о которых с возмущением упо­минают хроники майя. Среди этой группы выделяется стела 1 в Кевике. На ней вы­сечен скелет человека с поднятыми рука­ми, раздвинутыми ногами и огромным фаллом. Вместо головы дано углубление, в которое при совершавшихся церемониях, очевидно, вкладывали человеческий череп или голову принесенного в жертву.

Более высокие художественные традиции сохранились в декоративной скульптуре, украшавшей здания. Привлекают своей жизненностью и выразительностью лепные человеческие головы из штука (Ушмаль) — в них чувствуется еще пластическая сила, присущая памятникам Паленке и Пьедрас Неграс. Совсем по-иному трактована «Го­лова в змеиной пасти» — деталь притолоки «Дома волшебника» в том же городе. Эту скульптуру с правильными идеализирован­ными чертами лица часто называют в литературе «Царицей Ушмаля», хотя веро­ятнее всего перед нами мужское божество — олицетворение утренней звезды — плане­ты Венера (бог этого светила — Кецалькоатль — в памятниках скульптуры Централь­ной Мексики очень часто появляется из раскрытой пасти гигантской змеи).

Очень своеобразны колонны центрально­го входа здания ЗС7 в Ошкинтоке. Одна из них изображает пожилого, толстого мужчину с оплывшим лицом, одетого в необычайную, чешуйчатую, плотно прилегающую к телу рубаху, что-то вроде панциря; другая — юношу в обычной майяской одежде Обе фигуры, данные почти объемно, очен живы, а лица, возможно, обладают портретными чертами.

Другие скульптурные памятники этого города (притолоки) не отличаются такой выразительностью.

«Меркадо». Галерея. Чичен-Ица. Реконструкция Т. Проскуряковой

В Кабахе на рельефах дверных косяков здания Коц-Пооп изображены воины, то сражающиеся друг с другом, то избивающие побежденного, то приносящие в жертву пленника. Содержание рельефов близко к некоторым сценам на притолоках Бонампака или на упомянутой выше стеле из Баламкана, но стиль исполнения уже совершенно иной и напоминает рельефы тольтекского времени из Чичен-Ицы, из-за чего их иногда даже относят к этому пе­риоду.

Период тольтекского владычества от­мечен известным оживлением искусства пластики, но с теми характерными чертами, о которых говорилось в начале этой главы. На скульптурных памятниках Чичен-Ицы непременны воины в полном снаряжении, с копьями и дротиками в руках; они стоят в величественных позах на рельефах пи­лястров или идут торжественным строем к статуе божества.

Очень интересен по содержанию рельеф, помещенный на боковой скамье главного стадиона в Чичен-Ице. На нем изображены четырнадцать необычайно пышно одетых воинов, разделенных на две группы; они движутся с противоположных сторон к дискообразному центру. Этот диск обозна­чает круглый алтарь, часто вмуровывав­шийся в поле стадионов. На нем лежит большой человеческий череп. Изо рта по­следнего выходят спиральные завитки — символ речи, возможно, указывающие на пророческое предсказание. Во главе одного отряда стоит воин, держащий в правой руке кремневый нож, а в левой — отрезан­ную человеческую голову. Перед другим (правым) отрядом помещена обезглавлен­ная человеческая фигура, припавшая на колено; из шеи бьют струи крови в виде шести змей и изогнутой ветви, украшенной цветами и плодами. Очевидно, в этом рель­ефе повествуется о каком-то торжественном жертвоприношении, совершенном на поле стадиона. Культовая игра в мяч считалась у народов Месоамерики важной религиоз­ной церемонией, и поэтому ей часто сопут­ствовали человеческие жертвоприношения. Весь рельеф отличается строгим, суровым стилем; очевидно стремление скульптора занять полностью все имеющееся у него в распоряжении пространство, что и дости­гнуто продуманностью композиции.

Близок по стилю к этому памятнику и рельеф из часовни позади «Храма ягуа­ров». На нем навстречу друг другу пятью рядами движутся фигуры воинов, распе­вающих победные песни, и жрецов. В цен­тре находится статуя тольтекского божест­ва воды — Тлалока, окруженная пламенем и сопровождаемая гигантской пернатой змеей. В левой руке бога — щит, на гру­ди и круглой шапке — большие золотые диски, а вокруг глаз и рта — круги из того же металла. Такие кольца, вырезанные из тонкого золотого листа и украшенные че­канкой в виде пернатых змей, были най­дены в иле «Священного колодца».¹⁵ Ве­роятно, они имели отношение к деревянной статуе Тлалока, изображенной на этом рельефе. В трех верхних рядах процессии шествуют исключительно тольтекские вои­ны; в четвертом ряду помещена статуя Тлалока, перед ней необычной формы круг­лый алтарь, а по сторонам — жрецы. По­следние подносят божеству большие ман­тии из перьев. В пятом ряду среди воинов встречаются и майя, они отличаются от тольтеков как одеждой, так и вооружением. Именно эти фигуры скульптор сопровож­дает иероглифами. Вероятно, они обозна­чают местности, из которых майя пришли в Чичен-Ицу, чтобы воздать почести богам новых владык.

Статуя божества. Эцна

Наибольшей повествовательностью и реа­листическими чертами отличается рельеф на сводах «Северного храма», входящего, как было отмечено, в комплекс зданий «Большого стадиона». На нем мы видим между храмов, домов и деревьев то мир­ные сцены (женщины, черпающие воду, группа разговаривающих, человек, скло­няющийся к паре ягуаров, из которых один сидит, а другой лежит, жрец с тре­щоткой), то картины жертвоприношений и смерти, столь характерные для этого пе­риода. Жрец приносит жертву собственной кровью перед фаллическим идолом, двое воинов обмывают отрезанную человече­скую голову в большой чаше, причем за­жимают при этом себе носы (очевидно, трофей уже начал портиться), двое жрецов читают заклинания над закутанным в по­крывало трупом. Возможно, что здесь перед нами своеобразная «кинематографическая» запись какого-то определенного мифа, и тогда все изображения на рельефе должны читаться в строгой последовательности. В таком случае изложение начинается в верхнем правом углу с фигуры воина, со­зерцающего птицу, из клюва которой вы­глядывает человеческое лицо, и заканчи­вается в нижнем левом группой женщин, черпающих воду.

Декоративная скульптура. «Дом волшебника». Ушмаль

Из памятников объемной скульптуры этого периода остановимся лишь на двух, наиболее характерных. Первый из них представляет человекоподобное божество в очень сложной позе. Оно лежит на земле с согнутыми и поднятыми вверх коленями и приподнятой на локтях верхней полови­ной туловища; голова его повернута вбок. На животе имеется круглое углубление, ко­торое бог сжимает обеими руками, очевид­но, оно служило для жертвоприношений или воскурений. Грудь божества украшена стилизованным изображением бабочки — довольно частый мотив в искусстве Чичен-Ицы. Глаза и рот инкрустированы полу­драгоценными камнями. Такие статуи, на­зываемые исследователями произвольно Чак-Мооль («Красный ягуар» на языке майя), обычны не только для искусства Чи­чен-Ицы и северного Юкатана, но встре­чаются на всей территории Месоамерики, начиная от тихоокеанских штатов Мексики и далее на юг, вплоть до Сальвадора. Про­исхождение такого типа скульптур надо искать в Центральной Мексике. О назначе­нии подобных памятников между учеными еще идут споры, известно лишь, что они всегда помещались около входов в храмы. Несмотря на сложную позу, даже эта (луч­шая среди всех остальных статуя) пора­жает тяжестью, непропорциональностью. Статичность полностью господствует в этих будто выполненных по шаблону статуях.

Другим образцом объемной пластики яв­ляется монументальный трон, найденный в святилище старого храма внутри пирамиды «Кастильо» в Чичен-Ице. Он высечен из монолитного известнякового блока в виде стоящего в напряженной позе ягуара с по­вернутой вбок головой, оскаленной пастью и слегка прижатыми ушами. Уплощенная спина животного образует сиденье. Извест­няк окрашен в ярко-красный цвет, отлично сохранившийся. Глаза и пятна на шкуре животного исполнены большими дисками из зеленого нефрита, инкрустированными в камень; зубы и клыки — вставками из белого камня. Лучше всего моделированы голова и передние лапы. Этот памятник, в противоположность предыдущему, показы­вает, что скульпторы Чичен-Ицы в это время вполне еще могли создавать яркие произведения искусства.

15 S. K. Lothrop. Metals from the Сеnote of Sacrifice, Chichen Itza, Yucatan. PMM, т. № 2, Cambridge, 1952, рис. 54.