Засада у Альтос-де-Эспиносы

После внезапной воздушной атаки, о которой было рассказано выше, мы покинули гору Каракас и пошли обратно, в знакомые места, чтобы установить прямую связь с Мансанильо, получить помощь и узнать о положении в остальной части страны.

Переправившись через реку Ахи, мы вернулись в дом старика Мендосы. Путь в горах пришлось прокладывать с помощью маче­те, потому что нога человека давно уже не ступала здесь, и наше продвижение было медленным. Ночь провели на вершине горы, за весь день практически не поев ничего. До сих пор я вспоминаю как одно из самых больших пиршеств в моей жизни, когда гуахи- ро Креспо пришел к нам с банкой, в которой были четыре свиные колбаски, сэкономленные им от своего пайка, и сказал, что они предназначаются для друзей. Креспо, Фидель, я и еще один наш товарищ очень обрадовались этой скудной порции как роскош­ному банкету. Наконец мы достигли дома Мендосы, находивше­гося справа от горы Каракас, и старый крестьянин приготовил для нас кое-что поесть. Будучи верным крестьянской солидарно­сти и закону дружбы с Кресенсио Пересом и другими его прияте­лями, которые входили в наш отряд, он всегда принимал нас, хотя и испытывал при этом страх.

Для меня этот переход был очень тяжелым из-за приступа ма­лярии. Гуахиро Креспо и незабвенный товарищ Хулио Сенон Ако­ста помогали мне идти. В этих местах мы никогда не останавли­вались на отдых в домах, но мое состояние, а также состояние испанца Морана, который никогда не упускал случая, чтобы забо­леть, было таким, что нас послали ночевать в дом, в то время как остальные бойцы находились под открытым небом, охраняли окрестности и заходили в дом только поесть.

Нам пришлось освободиться от некоторых бойцов из-за их низ­кого морального состояния и оставить у крестьян наших товари­щей, получивших серьезные травмы во время перехода. Среди последних были нынешний министр внутренних дел Рамиро Вальдес и один из сыновей Кресенсио - Игнасио Перес, который позднее стал капитаном и геройски погиб. Рамирито сильно ушиб колено, которое у него было ранено еще во время нападения на казарму Монкада. Несколько парней ушли из отряда сами, что, по правде говоря, пошло нам только на пользу. Я помню, как в тишине гор один из них в истерике стал кричать партизанам, что его посылали сюда, сказав, что отряд имеет достаточно продо­вольствия и может защищаться при воздушном нападении, а вместо этого самолеты, мол, сеют смерть, люди постоянно бродят голодными, у них нет даже воды, чтобы напиться. В первые дни такое чувство испытывали многие наши бойцы. Затем те, кто выдерживали первые испытания, оставались в отряде, привыкая к грязи, нехватке продовольствия и воды, к отсутствию крыши над головой, к опасности. Они привыкали жить, полагаясь лишь на винтовку да на сплоченность и стойкость маленького парти­занского отряда.

Сиро Фриас привел с собой несколько бойцов и рассказал ново­сти, которые сегодня вызвали бы у нас: улыбку, но тогда мы пове­рили им. Он говорил, что Диас Тамайо готов сделать что угодно, лишь бы примазаться к революционным силам, что Фаустино сумел собрать много тысяч песо и, наконец, что саботаж растет но всей стране и правительство стоит перед началом хаоса. Он сообщил также трагическую, но поучительную весть. Серхио Аку­нья, дезертировавший несколько дней назад, добрался до дома своих родственников и там стал похваляться перед племянница­ми своими партизанскими подвигами. Об этом услышал некий Педро Эррера и донес на него полиции. Вскоре явился небезыз­вестный капрал Росельо (позднее за свои злодеяния он был каз­нен народом) и стал его пытать. Затем капрал выстрелил четыре раза в Акунью и убил его. Этот случай показал бойцам отряда, насколько важна сплоченность людей и сколь жалок дезертир, предавший своих товарищей. Нам пришлось срочно сменить ме­сто своего расположения, поскольку Серхио Акунья знал, что мы находимся в доме Флорентино, и во время пыток мог прогово­риться об этом. Эутимио Герра, услышав о гибели дезертира, ска­зал, что накануне он видел сон, будто Акунью убили и, как ни странно, его убийцей был капрал Росельо. Позднее, когда преда­тель был разоблачен, нам стало ясно, почему он видел такой сон. Но тогда рассказ Эутимио вызвал настоящую "философскую дис­куссию" о том, сбываются сны или нет. Как отвечавший за куль­турно-просветительную и политическую работу среди бойцов, я стал объяснять, что это невозможно и что речь может идти лишь о случайном совпадении. Во время дискуссии Универсо Санчес сообщил, что за день до случившегося Герра уходил из отряда и, вероятно, от кого-то узнал об этом, а теперь, мол, разыгрывает нас. Эутимио действительно покидал отряд и принес с собой пятьдесят банок молока и военный фонарик.

Одним из тех, кто больше всех настаивал на том, что сны сбы­ваются, был безграмотный 45-летний гуахиро Хулио Сенон Ако­ста. Это был мой первый ученик в Сьерра-Маэстре, которого я пытался научить грамоте во время привалов. Хулио Сенон учился читать с большим упорством, не обращая внимания на свои годы. Он понимал, что революции нужны грамотные люди. В тот год пример Акосты оказал большое влияние на его товарищей кре­стьян.

Хулио Сенон Акоста многое делал для отряда. Это был неутоми­мый человек. Он всегда помогал товарищам, и особенно тем, кто пришел из города и не умел переносить трудности походной жизни. Хулио хорошо стрелял, мог развести костер в дождливую погоду и быстро найти питьевую воду. Одним словом, это был мастер на все руки.

В одну из последних ночей, перед тем как мы узнали о его предательстве, Эутимио заявил, что у него нет одеяла, и попросил Фиделя одолжить ему свое. В апреле того года в горах было холод­но. Фидель сказал, что под одним одеялом все равно будет про­хладно и предложил спать вместе, чтобы можно было укрыться двумя одеялами. В ту ночь Эутимио имел при себе пистолет, кото­рый дал ему Касильяс, и пару гранат, чтобы защитить себя во время бегства. Прежде чем лечь спать, предатель спросил меня и Универсо Санчеса, все время находившихся около Фиделя, как организована охрана, и посоветовал "быть начеку". Мы ответили ему, что неподалеку стоят трое часовых и, кроме того, я и Санчес, ветераны "Гранмы" и верные друзья Фиделя, будем охранять его, сменяя друг друга. Всю ночь Эутимио был рядом с вождем рево­люции, выжидая удобного момента для убийства, но так и не решился на это. На протяжении всей ночи судьба революции в значительной степени зависела от исхода борьбы в душе преда­теля, в которой желание иметь деньги и власть, вероятно, натал­кивалось на угрызения совести или на страх перед расплатой за совершенное преступление. К нашему большому счастью, Эути­мио не смог перебороть страх, и следующий день начался как обычно.

Мы покинули дом Флорентино и разбили лагерь в ущелье с высохшим ручьем. Сиро Фриас направился к своему боио, распо­ложенному в относительной близости, и принес нам несколько кур и еще кое-какие продукты. Так что за свои страдания в дожд­ливую ночь, проведенную под открытым небом, поутру мои това­рищи были вознаграждены горячим бульоном и другой едой. Сиро сообщил нам, что в его местах видели Эутимио Герру. Буду­чи нашим доверенным человеком, Эутимио часто отлучался из лагеря. Найдя нас в доме Флорентино, он рассказал, что после того, как ушел навестить свою больную мать, ему вскоре стало известно о случившемся на горе Каракас и он, мол, решил вер­нуться к повстанцам. Он также заявил, что его мать чувствует себя хорошо.

Наш лагерь находился в месте под названием Альтос-де-Эспи- носа, вблизи от высот Лимон, Лома-дель-Бурро, Каракас, которые постоянно обстреливались самолетами. Эутимио часто говорил нам с видом предсказателя: "Сегодня будут обстреливать Лома- дель-Бурро". И самолеты действительно обстреливали Лома-дель- Бурро, а он прыгал от радости, что угадал.

9 февраля 1957 года Сиро Фриас и Луис Креспо вышли на оче­редной поиск провианта. Все было спокойно, пока в 10 часов утра молодой крестьянин, по имени Лабрада, не задержал поблизости одного человека. Тот оказался родственником Кресенсио и рабо­тал продавцом в магазине Селестино, в доме которого располо­жилось около сорока солдат из отряда Касильяса. Нам был хоро­шо виден тот дом, стоявший на лысой высотке. Кроме того, кре­стьянин сказал, что он разговаривал с Эутимио, который преду­предил его о том, что завтра подвергнут бомбардировке этот рай­он.

Нам было трудно определить, куда двинется дальше отряд Ка­сильяса. У Фиделя возникли подозрения. Наконец мы обратили внимание на странное поведение Эутимио и стали строить раз­ные предположения. После полудня Фидель принял решение оставить лагерь и подняться на вершину горы, чтобы там до­ждаться возвращения товарищей, ушедших в разведку. Вскоре прибыли Сиро Фриас и Луис Креспо. Они не обнаружили ничего подозрительного, по их словам, все было нормально. Во время разговора с разведчиками Сиро Редондо показалось, что он уви­дел движение какой-то тени. Сиро попросил нас замолчать и зарядил винтовку. В этот момент раздался выстрел, а за ним автоматная очередь. И вскоре по месту нашего расположения, которое мы начали поспешно покидать, противник сосредоточил сильный огонь. Мы бросились буквально врассыпную. Мне при­шлось оставить наполненный медикаментами, запасом прови­зии, книгами и несколькими одеялами вещмешок, которым я очень гордился, я успел вытащить только армейское одеяло, до­ставшееся мне как трофей после боя около Ла-Платы.

Позднее я узнал, что Хулио Сенон Акоста навечно остался ле­жать на вершине горы. Некультурный, неграмотный гуахиро су­мел понять те огромные задачи, которые предстояло выполнить после победы революции, и, начиная с азов, он настойчиво гото­вился к этому. Но ему не суждено было осуществить своего замыс­ла.

Вскоре нас собралась целая группа: Альмейда, Хулито Диас, Универсо Санчес, Камило Сьенфуэгос, Гильермо Гарсия, Сиро Фри­ас, Мотола, Песант, Яйо, Эмилио Лабрада и я. К месту встречи с остальными товарищами наша группа двинулась в обход. О их судьбе нам еще ничего не было известно. Враг продолжал пресле­довать нас, и за нашими спинами постоянно раздавались одиноч­ные выстрелы. Быстрое движение не позволяло скрыть следов. К 5 часам дня мои товарищи подошли к месту, где горы, круто обрываясь, кончались и начиналась равнина. После некоторых колебаний мы решили дождаться наступления ночи в горах и не спускаться на равнину, где днем нас сразу не заметили бы, а в случае встречи противником в горах было бы удобнее оборонять­ся. Но батистовцы оторвались от нас, и мы спокойно смогли про­должить свой путь, следуя за сбивающимся проводником, роль которого выполнял Сиро Фриас, немного знавший эти места. Кто- то предложил разделиться на две группы, чтобы иметь возмож­ность быстрее продвигаться и меньше оставлять следов. Однако Альмейда и я воспротивились этому, считая, что это ничего не даст и только затруднит соединение с другими товарищами. При­дя в район Ломона, некоторые товарищи стали колебаться и не хотели двигаться дальше к Эль-Ломону, который был определен Фиделем как место встречи всех бойцов отряда. Они возражали против этого места, так как Эутимио знал о нем и, следовательно, там нас уже могли поджидать батистовцы, Ни у кого не было, конечно, ни малейшего сомнения в том, что Эутимио являлся предателем. Будучи старшим по званию в нашей группе, Альмей­да решил настоять на выполнении приказа Фиделя во что бы то ни стало. Все подчинились ему и двинулись к Эль-Ломону.

12 февраля после трех дней разлуки мы встретились с Фиделем около Эль-Ломона в местечке под названием Дереча-де-ла-Кари- дад. Здесь окончательно подтвердились наши предположения о том, что Эутимио был предателем. История его предательства началась, когда после боя у Ла-Платы его схватил Касильяс и за большие деньги предложил ему убить Фиделя. Мы узнали о том, что он выдал наше местонахождение в Каракасе, навел самолеты для бомбардировки горы Лома-дель-Буро, через которую должен был пройти наш путь, - он был изменен нами в последнюю мину­ту, - содействовал противнику в проведении массированной ата­ки около Арройо-дель-Инфьерно, где благодаря своевременному приказу Фиделя об отходе нам удалось спастись, потеряв только одного человека.

Мы еще раз услышали о том, как погиб Хулио Акоста и узнали, что у противника был убит по крайней мере один человек и несколько ранено. Я должен сознаться, что ни убитый, ни ране­ные не имели никакого отношения к моей винтовке, потому что единственное, что я сделал во время этой стычки, так это "страте­гическое отступление" на полной скорости.

Теперь мы снова были вместе: нас одиннадцать (Лабрада от­стал за день до соединения) и остальная часть группы - Рауль, Амейхейрас, Сиро Редондо, Мануэль Фахардо, Эчеварриа, испанец

Моран и Фидель, - всего 18 человек. Такой была наша "воссоеди­ненная революционная армия" 12 февраля 1957 года. Некоторые товарищи были рассеяны, часть новичков покинула отряд, и, кроме того, нами был потерян один из ветеранов "Гранмы". Это был Армандо Родригес с пулеметом "томпсон". В последние дни, даже когда выстрелы раздавались вдали от наших позиций, на его лице появлялся такой ужас, какой может быть, как говорили мои товарищи, только у окруженца. Всякий раз, когда у кого-либо появлялось это выражение лица, мы разу предсказывали этому бойцу плохой конец.

Страх был несовместим с партизанской жизнью. Именно он-то и понес Армандо Родригеса "на третьей скорости", если говорить на нашем партизанском жаргоне. Много времени спустя его пу­лемет был найден в одном из далеких крестьянских домов. У этого человека были очень быстрые ноги.