Советская индеанистика: место в латиноамериканистике и основные задачи

Становление советской латиноамериканистики долгое время шло, образно говоря, не от одного корня, который дал бы многочислен­ные ветви, а в виде побегов от отдельных корней, лишь позже пере­плетшихся между собой в единое дерево. В состоянии такого оди­нокого побега длительное время пребывала индеанистика. Почвой, на которой она произрастала, была почти исключительно этнография, в меньшей степени — археология. Проявления советской индеанистики в философии, политических и юридических науках, в полит­экономии, географии, психологии были минимальными. А между тем индеанистика не может существовать и развиваться вне общего русла латиноамериканистики.

Современные индейские общества не существуют изолированно от латиноамериканского общества в целом, они — его часть, хотя и весьма специфическая. Индейское население тысячами нитей связано с неиндейским населением континента. Поэтому, претендуя на рассмотрение всех современных черт бытия индейских национально-этнических общностей (этносов) и всех процессов, существенно влияющих на исторические судьбы указанных общностей, индеанистика не может не пользоваться данными других разделов латино-американистики, занимающихся проблемами экономики, политики, идеологии и культуры континента. По существу она должна изучать не только «чисто индейские» феномены, но и (может быть, в первую очередь) специфику преломления (применительно к индейским общностям) процессов, явлений, задач, общих для всех народов Латинской Америки. В то же время следует подчеркнуть, что и латино-американистика не может считаться полноценной наукой, если в ней будет отсутствовать такое важное звено, как индеанистика. Иными словами, без изучения той специфики, которая определяет степень участия многомиллионных масс индейского населения в революционных и других общественных процессах, без исследования вопроса об оптимальных условиях союза между индейскими массами, с одной стороны, и латиноамериканским рабочим классом и его авангардом — с другой, а также целого ряда других важных вопросов и проблем латиноамериканской действительности латиноамериканистика не способна во всем объеме выполнить функцию комплексной общество-ведческой дисциплины.

Органическое единство индеанистики с другими подразделения­ми латиноамериканистики особенно необходимо при рассмотрении основных аспектов индейского вопроса, например национальных ин­дейских движений, в которых как в фокусе отражаются экономиче­ские, политические, культурные, идеологические и даже международные условия существования индейских обществ.

В последние десятилетия стали замечаться качественно новые явления в индейских движениях. Если раньше на протяжении дол­гого времени преобладали формы стихийных разрозненных выступ­лений, то на отрезке времени, примерно совпадающем с третьим этапом общего кризиса капитализма, они стали приобретать все более четкие формы, начали возникать индейские национальные ор­ганизации. Можно упомянуть такие из них, как Эквадорская феде­рация индейцев, «Экварунари» («Эквадор рунакунапах ричаримун» — «Пробуждение эквадорского индейца»), МОДЕЛИНДЭ (Движение освобождения эквадорского индейца и его интеграции в обществен­ную жизнь), Федерация центров индейцев шуара (Эквадор), Регио­нальная конфедерация индейцев кауки —КРИК (Колумбия), Нацио­нальная индейская конфедерация Мексики, Индейское движение Тупак Катари, Революционное движение Тупак Катари (Боливия), Национальная индейская ассоциация Панамы, Индейская конфеде­рация Венесуэлы, «Сила и власть индейцев» (Перу), Объединение базовых организаций кечуа, аймара и амазонских индейцев (Перу), «Армия бедняков» (Гватемала), Организация культуры мапуче (Чили) и т. д.¹ Сейчас практически в каждой латиноамериканской стране, где живут индейцы, существуют индейские национальные организации. Возникли также международные организации индей­цев, наиболее широкими из которых являются Всемирный совет ин­дейских народов, а также Индейский совет Южной Америки.

Существование этих и других организаций вызывает к жизни целый ряд вопросов: каково соотношение внутренних и внешних факторов, обусловивших становление индейских национальных ор­ганизаций? Какие реальные силы стоят за ними? Каковы про­граммные требования этих организаций? Лежат ли движения, пред­ставленные этими организациями, в русле мирового революционного процесса или в стороне от него? По каким направлениям должна вестись работа прогрессивных сил, чтобы вовлечь указанные орга­низации и движения в активную борьбу против империализма, за мир, демократию и социальный прогресс?

Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, нужно серьез­но изучать весь комплекс явлений и процессов, который связан с возникновением индейских национальных движений и организаций, их становлением и перспективами развития.

Приступая к изучению какой-либо стороны положения индейско­го населения, обычно ставят вопрос о численности последнего. В этом, разумеется, есть своя логика, в частности при исследовании вопроса о национальных индейских движениях. Однако было бы неправильно абсолютизировать численную сторону проблемы и су­дить о важности какого-либо конкретного проявления национального вопроса исключительно по численности того или иного народа. Араб­ский народ Палестины не столь уж многочислен, однако палестин­ский вопрос приобрел поистине огромное, можно сказать, всемирное общественно-политическое звучание. Незначителен удельный вес ин­дейских племен и народностей в общей массе населения США, однако мужественная борьба североамериканских индейцев также привлекла к ним внимание мирового общественного мнения.

Точно так же численность латиноамериканских индейцев не яв­ляется главным критерием, определяющим важность, остроту и глу­бину индейского вопроса как национального. Вместе с тем сказанное выше отнюдь не умаляет и не отрицает значения численности кон­кретных этносов, включая индейские. В связи с этим уместно вспом­нить, что долгие годы в Латинской Америке наблюдалась общая тенденция со стороны органов статистики преуменьшать численность индейцев, представлять свои страны, так сказать, как можно более «белыми».

Дополнением к этой тенденции служили разного рода теории и концепции о скором якобы исчезновении индейцев (а вместе с ними и индейского вопроса) в результате процесса метисации. Еще Хосе Карлос Мариатеги, выдающийся мыслитель, основатель партии пе­руанских коммунистов, более чем полвека назад дал достойную от­поведь этим антинаучным взглядам. «Ожидать,— писал он, эман­сипации индейцев в результате активного смешения туземной расы с белыми иммигрантами было бы антисопиологической наивностью, допустимой разве лишь для примитивного мышления импортера мериносовых баранов» ². Жизнь полностью подтвердила слова вели­кого перуанца.

Если в годы, когда Мариатеги писал эти строки, численность ин­дейского населения на всем Западном полушарии не превышала 17—18 млн. человек³, то на сегодняшний день (по самым осторож­ным подсчетам) она составляет примерно 30 млн.⁴, а по некоторым другим оценкам приближается к 40 млн. За этими общими цифрами кроется необычайно сложная и запутанная картина этнических про­цессов и национальных отношений. Так, например, в некоторых странах тот или иной индейский народ может расти численно и в то же время его удельный вес в общей массе населения может падать. Наблюдаются явления и обратного порядка. Разобраться подробно в вопросах численности индейцев и ее динамике конкретно в каждой стране и даже в отдельных районах отдельных стран — очень сложная задача, стоящая перед советской латиноамериканистикой. Но как бы она ни была сложна, ее решение настоятельно необходимо, поскольку с ним во многих отношениях связано опре­деление общественной значимости и перспектив как самого индей­ского вопроса (во всем его многообразии), так и национальных индейских движений. Однако, как мы указывали, численность того или иного индейского народа, хотя и может служйть исходным пунктом исследования индейского вопроса и национальных индей­ских движений, все же не является первостепенным фактором.

Важнейшим фактором и показателем общественной значимости индейского вопроса и, в частности, индейских движений и организа­ций является характер социальной (особенно классовой) структуры индейского общества. К сожалению, в этом вопросе в Латинской Америке встречается необоснованная и ненаучная точка зрения считать всех индейцев крестьянами, некой однородной в социальном отношении массой и на этом основании ставить знак равенства между индейским и крестьянским вопросами. Ее придерживаются не только социологи буржуазного направления, но и некоторые пред­ставители прогрессивных кругов. На самом же деле, существует значительное классовое расслоение коренного населения в разных странах среди разных народов: среди араукан в Чили, среди аймара в Боливии и Перу, среди шуаров в Эквадоре, среди кечуа в Перу, Эквадоре и Боливии и т. д. Так, в районе Отавало—Котакачи (Эк­вадор) в результате полевых наблюдений, нами были зафиксированы следующие общественные группы в составе местного индейского населения: малочисленная группа крупной и средней торгово-про­мышленной буржуазии; значительная прослойка мелкой торгово-промышленной буржуазии; интеллигенция; ремесленники; полупролетариат и пролетариат (промышленный, в меньшей мере сельский); крестьянство. Крестьянский труд в ряде населенных пунктов района является основным источником дохода менее чем для 50% населения.

Нужно сказать, что первые советские латиноамериканисты ⁵ еще в 30-х годах выступили против отождествления понятий «индейцы» и «крестьяне» и против рассмотрения крестьянства в качестве моноликой массы без учета процессов классового расслоения. К сожалению, соображения этих советских исследователей не смогли ра­дикальным образом поколебать установившуюся традицию. Более того, в последующие годы эта традиция если не завоевала права гражданства среди новых поколений советских латиноамериканистов, то во всяком случае оказала на них определенное влияние.

Однако уровень статистики в большинстве латиноамериканских стран таков, что не позволяет составить точное представление о процессах расслоения индейских общин, об источниках накопления капитала и о самих процессах этого накопления среди определенной части индейцев, об условиях и формах присвоения некоторыми группами прибавочного продукта, вырабатываемого их же соплемен­никами, о конкретных размерах этого прибавочного продукта и о многом другом, без чего данные о социально-классовой дифферен­циации среди индейцев могут иметь лишь самый общий характер.

А между тем материалы подобного рода, равно как и представ­ления о динамике численности коренного населения, должны носить самый конкретный и точный характер, что необходимо для оценки общественной значимости и перспектив национальных индейских движений.

Без этих данных невозможно уяснить особенности объективных классовых интересов индейцев, характер и степень социальной обо­снованности их ближайших экономических и политических требо­ваний. Располагать точной информацией о социальной структуре индейских общностей необходимо и для того, чтобы правильно по­нять особенности мировоззрения индейцев, а стало быть, иметь аргу­ментированное мнение о степени и способности к восприятию ими тех или иных идей или систем идеологических взглядов.

Отсутствие достаточного количества конкретных данных по этому вопросу и неудовлетворительные масштабы и формы ведущейся в Латинской Америке работы по выявлению социальной структуры индейских этносов указывают на то, что решить задачу изучения со­циального состава коренных американских национальностей совет­ская латиноамериканистика сможет, видимо, лишь прибегая все шире к методу полевых исследований.

Индейские движения и их организации по-разному формулируют свои цели и задачи. Некоторые подчеркивают значение политиче­ских задач («Армия бедняков» в Гватемале, КРИК в Колумбии), другие (МОДЕЛИНДЭ, Федерация центров шуара в Эквадоре) спе­циально декларируют свою аполитичность и выдвигают лишь эконо­мические и культурные требования. Однако обычно эти декларации далеко не соответствуют действительности, поскольку в современных условиях в странах Латинской Америки экономическая и культурно­идеологическая сферы так тесно переплелись с политической, что попытки изолировать их друг от друга были бы тщетными. В этой связи вспоминается выступление индейского лидера Марко Бараона в Эквадоре в 1977 г. перед многочисленным собранием местных ин­дейцев, а также перед слушателями правительственного Высшего центра обучения. Марко Бараона заявил следующее: «Сеньоры! Слушая меня, вы можете подумать: «Вот говорит коммунист». Но это ошибка: мы не коммунисты, потому что нас не интересует политика. Мы политикой не занимаемся. Мы хотим только самоуправления, земли, образования, уважения к нашей культуре и к языку. И зако­ны об этом должны быть изданы. А если господа чиновники и министры не издадут их, то пусть помнят, что мы — народ и мы сами придем в учреждения, чтобы подписать их!». Можно было бы привести много других примеров, показывающих, что те индейские организации и их лидеры, которые на словах отмежевываются от политической борьбы, на деле признают ее. Значит, практически все индейские движения и их организации представляют собой важный резерв современных политических движений в Латинской Америке. Неудивительно, что в рядах одной и той же национальной индейской организации (например «Экварунари» в Эквадоре) можно встретить и сторонников маоизма, и адептов какого-нибудь «модного» религиозного течения (например, «бехаизма»), и приверженцев «американского образа жизни», и последователей местных буржуазных партий. Такая политическая мозаичность «Экварунари», как и многих других организаций, отражает настойчивые попытки общественно-политических сил разного толка подчинить индейское движение своему влиянию, превратить его в свой надежный политический резерв.

Эти попытки, включающие различные виды и формы идейно­политической экспансии империализма и других реакционных сил, а также целую сеть мероприятий, организованных силами местной олигархии и реакционных церковных кругов, должны стать объектом пристального изучения со стороны советской индеанистики.

Пролетариат самим ходом исторических событий призван проти­востоять стремлениям реакционных сил подчинить себе индейские движения и организации. Более того, история возложила на латино­американский пролетариат и его авангард выполнение роли идейно­политического руководителя этих движений.

Имеются объективные социально-экономические, политические и идеологические предпосылки и основы союза между индейскими массами и латиноамериканским рабочим классом. Подробное теоре­тическое обоснование их потребовало бы специального исследования, поэтому в данном случае мы позволим себе ограничиться лишь самыми краткими соображениями на этот счет.

Во-первых, не только латиноамериканский пролетариат, но и все индейцы (и включенные в господствующие формы хозяйственной деятельности той или иной страны, и сохраняющие традиционный быт, хозяйство, социальное устройство, коренные жители джунглей Амазонки и других труднодоступных районов) в той или иной форме являются объектом эксплуатации и угнетения со стороны иностранных (американских) и транснациональных компаний. Борь­ба с монополиями — первая объективная предпосылка союза между индейцами и пролетариатом Латинской Америки.

Во-вторых, известно, что наиболее откровенный эксплуататор и угнетатель индейцев на протяжении длительного времени — это латифундист. Несмотря на проведение во многих странах аграрных реформ, в ряде районов, населенных индейцами, позиции латифундизма по-прежнему сильны. Поскольку латифундисты также и один из самых враждебных пролетариату классов, то становится очевид­ным существование второй антифеодальной и антилатифундистской социально-экономической предпосылки союза между индейскими мас­сами и пролетариатом.

Разорение, обнищание, нарушение экологического равновесия в ареалах обитания индейцев, жестокая эксплуатация на рудниках, заводах и строительствах, подавление их национально-этнических культур и языков — все эти негативные явления, которые сопутст­вуют развитию капитализма в Латинской Америке, составляют суть третьей, антикапиталистической, предпосылки союза между проле­тариатом и индейскими массами.

Политическая же основа этого союза проявляется в том, что пролетариат ставит целью слом либо преобразование демократи­ческим путем той государственной машины, которая (помимо обес­печения классового господства эксплуататоров) сохраняет и защи­щает систему угнетения индейских этносов.

И, наконец, главная идеологическая предпосылка и главная идей­ная основа союза между рабочим классом и индейским населением состоит в том, что только пролетариат и его политический авангард обладает единственно правильной теорией, способной наметить пути подлинного освобождения индейских масс, а именно ленинской тео­рией национального вопроса.

Все эти предпосылки и основы союза между индейцами и проле­тариатом носят объективный характер. Они существуют даже в том случае, если между пролетариатом и индейским населением нет никаких контактов. Однако объективный характер такого союза вов­се не проявляется в чистом виде. Советской латиноамериканистике еще предстоит внимательно разобраться в специфике и конкретном соотношении указанных предпосылок и основ в каждой стране, где имеется индейское население, и в тех причинах, которые препятст­вуют превращению индейских движений и их организаций из по­тенциальных в реальных союзников пролетариата. Требуется про­ведение самого тщательного сравнительного анализа программных положений классовых организаций пролетариата (партий, профсою­зов, политических блоков и т. д.) и индейских движений и орга­низаций с целью выявления общих или сходных положений и фор­мулировок, опираясь на которые пролетариат мог бы практически налаживать союз с индейским населением. Это вполне разрешимая, хотя и не легкая задача.

Как отмечалось на XXVI съезде КПСС, в наше время нет «такого идейного и политического течения, которое не испытало бы на себе в той или иной мере влияния социализма»⁶. Это положение полностью применимо к современным индейским движениям, однако степень подобного влияния весьма различна. Федерация индейцев Эквадора — пример максимального влияния социализма на возглав­ляемое ею течение: организация стоит на классовых и интернационалистских позициях и полностью признает руководящую роль эк­вадорского пролетариата и его партии. Однако таких индейских организаций не так уж много. Перед советской индеанистикой стоит задача выявления объективно протекающих процессов, а также форм и методов деятельности прогрессивных сил, которые способствуют усилению влияния социализма на индейские национальные дви­жения и представляющие их организации. Следует сказать, что не всегда указанное влияние четко и явственно, иногда оно закомуфлировано национально-специфическими формами. В связи с этим встает задача скрупулезного изучения этнической, социально-психо­логической, а также идеологической обстановки, в условиях которой идет формирование программных требований и установок индейских движений. Только тогда можно более или менее четко представить, но каким каналам и в каких формах может и должно осуществлять­ся внедрение пролетарской идеологии в эти движения.

Само по себе становление и развитие индейских национальных организаций — это проявление и отражение многих факторов как внутреннего, так и внешнего порядка. К ним можно отнести даль­нейшее обострение социально-экономических противоречий, усиле­ние классовой и национально-освободительной борьбы под руковод­ством латиноамериканского пролетариата, веяния Великой Октябрь­ской социалистической революции, опыт решения национального вопроса в СССР и других социалистических странах, влияние Ку­бинской революции и процесса распада колониальной системы.

Вместе с тем очевидна неразрывная связь становления индей­ских национальных организаций с процессом национально-этнической консолидации индейского населения, с ростом их этнического и на­ционального самосознания. Но в силу исторически сложившихся условий последнее проявляется в подавляющем большинстве случаев как самосознание эксплуатируемых и угнетенных: иными словами, становление индейского национально-этнического сознания находит свое выражение в усилении настроений, чувств и идей, направлен­ных против эксплуататоров и угнетателей, которые четко отражаются в современной духовной культуре индейцев. Конечно, практически к любому индейскому народу применимо ленинское положение о двух культурах в каждой национальной культуре в результате наличия в обществе антагонистических классов. Однако среди ин­дейцев отсутствуют какие-либо эксплуататорские слои, которые в экономическом или политическом отношении можно было бы сопо­ставить с иностранными монополиями или местной олигархией. Ин­дейская буржуазия крайне слаба. В подавляющем большинстве это мелкая буржуазия и ее место — в рядах антиимпериалистического фронта. В силу данных объективных факторов в современной нацио­нальной культуре индейских народов явно преобладают народные элементы, часто наполненные революционным содержанием.

То обстоятельство, что процесс консолидации индейских этно­сов в современных условиях неизбежно включает в качестве не­отъемлемой составной части прогрессивные тенденции в культурно­-идеологической сфере, позволяет рассматривать этот процесс в це­лом как явление прогрессивное.

Однако в сложных социально-экономических условиях Латинской Америки, в обстановке обострения борьбы идеологий национальное самосознание индейских этносов не только испытывает влияние прогрессивной идеологии, но и подвергается сильному давлению различных непролетарских идейно-политических течений, среди ко­торых одно из первых мест занимает национализм. Глубокий и подробный анализ условий зарождения и становления индейского национального сознания и выявление на основе этого анализа тех факторов, которые способствовали бы усилению не национальной, а интернациональной альтернативы развития этого сознания,— важ­ная задача, стоящая перед советскими и прогрессивными зарубеж­ными латиноамериканистами.

Хотя в статье затронуты, притом в самой общей форме, лишь очень немногие вопросы, связанные с процессом становления индей­ских национальных движений и организаций, но и они показывают, что задачи их изучения многочисленны и сложны.

1.Consejo indio de Sud America. Manifiesto.— El Diario, Lima, 1983, 14.IV; Ri­vera Cusicanqui S. Luchas campesinas contemporaneas en Bolivia: el movimiento «Catarista»: 1970—1980, Bolivia hoy (Comp. Rene Zavaleta Mereado). Me­xico, 1983; Malave de Querales J. Las comunidades de localidad de San Martin de Turumban у la Gran Sabana. Esbozo de su prensencia у lucha por la autodeterminacion.— Terra, 1983, N 7—8, agosto-septiembre; Estatutos у reglamentos de la arganizacion shuar. Sucua — Ecuador, 1974; Manifiesto. Consejo regional Poder Jndio Kuntisuyo.— Hatun chaski, N 2, 1982, p. 3; Programa del CONACOCOP.— Ibid. p. 5.

2.Мариатеги X. К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 85.

3.Rosenblat A. La poblacion indigena у el mestizaje en America. Buenos Aires, 1954, t. I, p. 138.

4.Оценка на основании данных 1978 г.: America Indigena. Mexico, 1979, v. XXXIX, N 2.

5.Мирошевский Вл. Аграрный вопрос в Южной и Карибской Америке.— В кн.: Проблемы Южной и Карибской Америки. М., 1934; Якобсон Г. Индейская и негритянская проблема в странах Южной и Карибской Америки.— Там же Зорина А. М. Индейская община в Перу.— Революционный восток. М., 1935. № 4.

6.Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 79.