Цветущие пустыни Юго-Запада

Ричард Уэзерилл и его родственник Чарли Мейсон прохладным декабрьским утром 1888 года разыскивали пропавший во время густого снегопада скот. Происходило это поблизости от ранчо Уэзерилла в долине Манкос в Колорадо, недалеко от Фор Корнере, где в одной точке встречаются территории штатов Аризона, Колорадо, Юта и Нью-Мексико. К полудню они достигли плато, окаймленного заросшим кустарником, на вершине горы Меса Верде. Ее крутые склоны были изрезаны каньонами с отвесными стенами. Когда ковбои спешились, чтобы дать отдых лошадям, и огляделись вокруг, они поняли, что забрели к каньону, который никогда не видели раньше.

- Смысл этого 600-­летнего петрогли­фа, обнаруженного на скале к югу от Санта-Фе в Нью-Мексико, неизвес­тен. Петроглиф изо­бражает человека, относящегося к ку­льтуре Анасази. На его лицо надета мас­ка, голова украшена орлиным пером. В руке он держит пал­ку, которая могла являться церемони­альным жезлом.

Приблизившись к краю скалы и вглядевшись сквозь снегопад в противоположную стену ущелья, лежавшую в миле от них, они заметили нечто такое, от чего у них обоих перехватило дыхание. Перед ними, подобно миражу, предстал молчаливый, призрачный го­род. Его дома были сооружены в длинной и глубокой трещине в стене из песчаника. Уэзерилл и Мейсон и раньше видели скальные жилища в каньонах Меса Верде, но такого им еще не приходилось встречать. Строения из камня были нагромождены одно на другое, образовывая череду террас, крышей которым служила природная ска­ла. Окна, пробитые в каменных стенах, выглядели как незрячие глаза. Приблизительно в центре этого поселения возвышалась сужающаяся к вершине трехэтажная башня. Все эти строения, которым Уэзерилл дал название "Скальный дворец", выглядели достаточно просторными, чтобы вместить в себя несколько сотен обитателей.

Ковбои наскоро смастерили лестницу, чтобы с ее помощью спуститься на дно каньона. Затем они вскарабкались по скользкому противоположному склону, намереваясь обследовать свою находку. С ши­роко открытыми глазами пробирались они по темным мрачным комнатам, куда на протяжении 600 лет до этого не ступала нога человека. Затем они стали находить вещи: каменный топор, привязанный к деревянной рукоятке, кочерыжки початков маиса, керамические кубки и огромные кувшины. У Мейсона сложилось впечатление, что обитатели покидали свои скальные жилища в спешке. Однако, по крайней мере, трое из них не успели уйти. Их скелеты лежали среди камней.

Ошеломленные потоком впечатлений, ковбои вернулись к ло­шадям. Они решили разделиться, чтобы в оставшееся до темноты время продолжить поиски. Мейсон вернулся с пустыми руками, но Уэзерилл перед самым наступлением ночи обнаружил еще одно скаль­ное жилище в одном из каньонов. Оно было меньше, чем "Скальный дворец", зато лучше сохранилось. На следующий день им повезло в третий раз. Они нашли поселение, из 70 комнат с башней, которая по своей высоте превосходила башню "Скального дворца".

Члены Хайдовской исследовательской экс­педиции 1896 года. Ричард Уззерилл (справа), археолог Джордж Пеппер, от­ветственный за перевозку груза Орайн Бак и неизвестный индеец из племени навахо просеивают в своем лагере около ру­ин Пуэбло Бонито, относящихся к куль­туре Анасази, землю, взятую в одной из комнат пуэбло. Среди сделанных ими в этом месте находок было более 2000 бу­син из бирюзы (фотография вверху), ко­торые были насыпаны в корзину и явля­лись частью погребального приношения.

Уэзерилл, старший из пяти сыновей квакера, переехавшего на Запад из Пенсильвании и владевшего ранчо, оказался на крючке у древности. Руины вызвали в нем такое волнение, какое он никогда не испытывал прежде. Он ощущал только одно желание: увидеть и узнать как можно больше. В конце концов он целиком погрузился в поиски, приобретая тысячи предметов, изготовленных народом, на­званным самим Уэзериллом "анасази" (слово из языка навахо, которое можно приблизительно перевести как "древние" и "враждебные пред­ки"), для музеев Соединенных Штатов и Европы. Упорно следуя своим собственным путем, этот самоучка стал пионером в области изучения древних народов американского Юго-Запада.

Полтора века любительской и профессиональной археологии, на­чало которой было положено еще до Уэзерилла, когда в 1849 году военные обнаружили и описали живописные руины в Чако-Каньоне в Нью-Мексико, позволили прийти к предварительным выводам относительно доисторических обитателей этого региона.

Предварительными они явля­ются потому, что новая информация поступает до сих пор, и, соответст­венно, возникают новые трактовки. Выдвинутая концепция еще не подтверждена надежными доказательствами. Как сказал один исследо­ватель, имея дело с древней историей Юго-Запада, «вы начинаете каждое предложение словом вероятно, а заканчиваете его словом возможно».

Держа в уме подобные ограниче­ния, большинство ученых утвер­ждают, что три главные культуры существовали на Юго-Западе при­близительно в тот же период времени, что и культуры Хоупвелл и Миссисипи на востоке Соединенных Штатов. Лучше всего известна культура индейцев анасази, которые обитали на территории около Фор Корнере. Руины их пуэбло и скальных жилищ лучше сохрани­лись и были досконально исследованы. Руины, открытые Уэзериллом и его последователями, настолько поразили воображение американцев, что они до сих пор иногда объединяют под привлекательным, но неточным названием "Обитатели скальных жилищ различные народы, жившие на Юго-Западе в доколумбову эпоху.

Могольоны, составлявшие вторую главную группу, жили в ос­новном среди гор Могольон, по которым и получили свое название. Эти горы располагаются вдоль границы между Аризоной и Нью-Мексико. В поздний период своей истории могольоны приобрели мно­го сходных черт с анасази. Но до этого одна из областей проживания могольонов уже внесла свой вклад в мировую культуру, создав на­стоящие произведения искусства. Речь идет о так называемой чер­но-белой керамике мимбрес (см. стр. 98—99).

Третьей группе, хохокам, приходилось противостоять суровому климату пустыни Сонора и почти лишенных воды долин на юге цен­тральной части Аризоны. Они, подобно современным обитателям пус­тыни, боролись с засухой при помощи ирригационных систем. Сооружали их сами, чтобы добиться от этой скудной почвы урожая, несмотря на то, что они, как и все древние обитатели Юго-Запада, копали каналы без помощи металлических орудий и перемещали огромные груды земли, не используя колесо или вьючных животных. Археологи определили наличие в этом регионе четырех второстепенных культур. Две из них — Фремонт в Юте и Синагуа на севере Ари­зоны — известны лучше, чем остальные.

• Поселения анисами
• Поселения могольонов
• Поселения типа Западного Пуэбло (наследники могольонов)
• Поселения хохокамов
• Поселения синагуа

На этой карте Юго-Запада Соединенных Штатов и севера Мексики показаны ре­гионы распространения трех главных и од­ной второстепенной доисторических ин­дейских культур. Эти культуры существовали самостоятельно на протя­жении тысячи лет. примерно до 1450 го­да н. э. Анасази (красный цвет) жили на стыке границ штатов Колорадо, Ари­зона, Юта и Нью-Мексико, в районе, име­нуемом Фор Корнере. (На территориях, названия которых набраны заглавными бу­квами, обнаружена большая концентрация селений анасази.) Могольоны и их потом­ки (зеленый цвет) занимали земли на границе Аризоны и Нью-Мексико и на се­вере Мексики. Хохокамы (синий цвет) ве­ли изнурительную борьбу за выживание в пустынях на юге центральной части Ари­зоны. Па севере этого региона находилась маленькая область, населенная индейцами синагуа (фиолетовый цвет). Иногда про­исходило частичное смешение культур на границах ареалов. Однако были случаи, ко­гда разные культуры в разное время зани­мали одну и ту лее территорию.

Разногласия начинаются, когда ученые касаются следующих во­просов: сколь долго существовали эти культуры (в среднем называют около 1000 лет), откуда они происходят и, наиболее интригующий вопрос, — что в конце концов с ними произошло. Могольоны и хохокамы начали утрачивать свою самобытность в период между 1200 и 1450 годами, но они не исчезли. Индейцы с подобными обычаями жили на этой территории и тогда, когда здесь появились первые европейцы. Исследователи с удовлетворением отмечают, что сущест­вует связь между древними народами могольон, анасази и хохокам и современными племенами, такими, как зуньи, хопи, пима и папаго.

Основными проблемами археологии Юго-Запада, как иногда ка­жется, являются те постоянные вопросы, на которые нет ответа, — на­пример, как поля для игры в мяч, найденные в стране хохокамов, связаны с подобными сооружениями, относящимися к более развитым культурам Мексики, таким, как культура майя. В то же время самое сильное впе­чатление при изучении этих народов производит сверхъестественная дол­говечность их культур и способность приспосабливаться к самым неблагоприятным условиям, а также колдуны из древних легенд и магия, которой в их землях была пропитана даже пыль. Как указывает Аль­фонсо Ортис, антрополог из университета Нью-Мексико, они превра­тили окружающую среду в "очеловеченный пейзаж, наполненный древними мифами, тайнами и неведомым нам смыслом.

Ричарда Уэзерилла, по крайней мере в самом начале его карьеры исследователя руин анасази, привлекали не мифы и тайны, а доллары и центы. Вместе со своими братьями Джоном, Элом, Клейтоном и родственником Чарли Мейсоном он превращал найденные артефакты в звонкую монету (см. стр. 112). Но во время поисков новых пред­метов для продажи в относительно небольшом скальном доме в се­верной части Джонсон-Каньона, он и Мейсон сделали воистину потрясающее открытие. Отодвинув большой валун, закрывавший двер­ной проем, и проломив внутреннюю стену, они оказались в помеще­нии, которое могло являться гробницей воинов анасази.

На земле лежало пять скелетов. На их черепа были возложены 17 стрел. Между черепами стояли четыре кубка. Один крупный скелет располагался на циновке. По одну сторону от него лежал лук, по другую стояли чашка и корзина, прекраснее которых кладоискателям не прихо­дилось ранее видеть. Неподалеку лежал полый жезл длиной 15 сантиметров с костяным наконечником. Лук, который оказался самым тяжелым из всех найденных ими, произвел сильное впечатление на Чар­ли Мейсона. Тетива, сделанная из двух сплетенных вместе сухожилий, была "толще, чем карандаш, и тот, кто мог натянуть тетиву до такой степени, чтобы оперение стрелы коснулось головы, — восклицал Мей­сон, — должен был быть воистину могучим человеком".

Ковбои-квакеры достаточно простодушно относились к необ­ходимости осторожного научного подхода в только зарождающейся дисциплине — археологии. Но, по крайней мере, они знали, что ну­ждаются в руководстве. Однако, когда они обратились за помощью в Музей Пибоди в Гарварде, им поначалу было отказано. Помощь пришла летом 1891 года с неожиданной стороны. На ранчо появился Густав Эрик Адольф Норденскьельд, 23-летний сын шведского барона и ученого, тоже ученый.

В крагах и ковбойской шляпе, пышноусый Норденскьельд с пенсне на носу бодро карабкался по почти вертикальным стенам кань­онов, чтобы обследовать древние руины. Он первым понял, что круг­лые комнаты, которые Уэзерилл поначалу принял за хранилища, на самом деле были помещениями для проведения церемоний и собраний. Индейцы хопи называли такие помещения кивами. Норденскьельд был поражен тем мастерством, с каким были сложены из камня стены скальных жилищ. Он обнаружил на известке отпечатки маленьких пальцев. Это привело его к убеждению, что штукатурами у анасази были женщины. По обугленным початкам, семенам и другим находкам он определил основные продукты питания индейцев анасази: маис, тыкву, фасоль. Кроме того, он определил найденные им в некоторых пещерах птичьи кости как кости индейки.

Швед познакомил Уэзериллов со стратиграфией, объяснив связь между определенными слоями земли и относительной древностью нахо­дящихся в них артефактов. Тем не менее, фазы пребывания анасази в Меса-Верде не были определены с достаточной точностью на протяже­нии 50 лет. Датировка по древесным кольцам и другие методы позволили определить, что 700-летнее пребывание анасази на этой территории за­вершилось около 1300 года и что многоэтажные скальные жилища ис­пользовались только в течение последних ста лет этого периода.

Уэзериллы тем временем, исполь­зуя полученные знания, собирали коллекцию артефактов из Меса-Верде для экспозиции штата Колорадо на Всемирной Колумбийской выставке в Чикаго в 1893 году. Причем на первое место для них вышла не продажа, а демонстрация пред­метов. Ричард по просьбе властей Колорадо сопровождал экспозицию. В Чикаго он познакомился с двумя богатыми молодыми людьми, которые стали на ближайшие десять лет его покровителями. Это были 20-летний Тэлбот Хайд и его 18-летний брат Фред. Они должны были получить в наследство Беббитскую мыловаренную компанию. Ричард убедил Хайдов, что ближайшей целью предприятия, которое он окрестил "Хайдовской исследовательской экспедицией", должно стать обследование другого скального жилища, находившегося в ме­стности Гранд Галч, около Блафф-Сити на юго-востоке штата Юта.

По примеру Норденскьельда, еще свежему в памяти, Ричард решил использовать в своей работе научные методы. Он завел полевой дневник с пронумерованными разделами, в которые он заносил каждый важный факт, касающийся селения. Со временем его стремление выгля­деть серьезно в глазах ученых становилось все сильнее. "Я хочу доско­нально изучить весь Юго-Запад, — писал он своему другу. — Но сначала мне надо получить образование. Это достаточно медленный про­цесс". Он уже не будет продавать свои находки и не будет рекламиро­вать их в качестве "ацтекских реликвий", как он это сделал однажды. По договоренности с Хайдами все находки должны были передаваться в Американский музей естественной истории в Нью-Йорке.

Ричард Уэзерилл, его братья Джон и Эл и пятеро других мужчин провели четыре месяца в Гранд Галче и двух других местах в штате Юта. Они обнаружили 1216 артефактов, в том числе 96 ске­летов. Ричард был удовлетворен этим успехом, который, как он писал Тэлботу Хайду, "превзошел все ожидания". Разумеется, он не забыл об уроках стратиграфии, преподанных ему Норденскьельдом. Тремя футами ниже уровня пола скальных жилищ Юты он обнаружил ске­леты людей, которые, как он объявил, принадлежали к иной расе. У них не было керамики, зато они мастерски плели корзины. Ричард сначала назвал их "Людьми Корзин", а затем переименовал в кор­зинщиков (Basket Makers). Он заметил, что в то время как обитатели скальных жилищ знали лук и стрелы, этот народ был знаком только с примитивной копьеметалкой, называемой атльатль.

Некоторые исследователи, разумеется, сомневались. Один про­фессор из Гарварда зашел так далеко, что объявил корзинщиков ис­кусной мистификацией, с помощью которой Ричард якобы пытался поднять "если не уровень доверия, то хотя бы цены на свою кол­лекцию". Двумя десятилетиями позже, в 1914 году, археологи, работая на севере Аризоны, подтвердили мнение Ричарда, что корзинщики являлись ранней стадией развития культуры Анасази, или Пуэбло.

Летом 1895 года путешествующая семья квакеров-музыкантов по фамилии Палмер посетила ранчо Уэзерилла. В разговоре они слу­чайно упомянули некие руины в Чако-Каньоне в Нью-Мексико, около 224 км к югу от Меса-Верде, о которых они сами узнали с чужих слов. Ричард, до которого уже доходили подобные слухи, сразу со­гласился взять их туда с собой. Это решение сыграет драматическую роль в его судьбе и одновременно приведет к самым продолжительным раскопкам доисторического поселения на Юго-Западе. Руины много­численных пуэбло в каньоне протяженностью 16 километров впервые были обследованы за 50 лет до этого лейтенантом американской армии по имени Джеймс Симпсон. Он определил границы самого сохранив­шегося поселения, названного Пуэбло Бонито ("прекрасная деревня").

Оно имело форму полумесяца и достигало в длину 390 метров. Лей­тенант насчитал на его четырех этажах 640 комнат. Более всего Симпсон был поражен качеством каменной кладки, столь "прекрасной и миниатюрной, — писал он, — что она напомнила ему чудесные фрагменты мозаичных панно".

Уэзерилл, прибыв туда вместе с Палмерами в октябре, сразу определил Пуэбло Бонито как место своих следующих изысканий. В письме к Хайду он предлагал предпринять экспедицию, которая сулила богатые находки. Руины были "почти неизвестны", в каньоне он обна­ружил еще 11 больших пуэбло, и все свидетельствовало о том, что их могло быть не меньше сотни. Прочитав все это, Хайды согласились субсидировать раскопки, которые должны были начаться следующим летом. Но на этот раз было решено внести важное изменение. Во главе экспедиции должен был встать не Ричард, а профессиональный ученый. Ф. У. Патнэм, куратор Музея Пибоди и Американского музея естест­венной истории, порекомендовал Хайдам на эту должность 23 -летнего Джорджа Пеппера, археолога из Гарварда.

Пеппер, Уэзерилл и 18 рабочих-навахо (язык которых знал Уэзерилл) поздней весной 1896 года начали работу в Пуэбло Бонито. Хотя Пеппер ясно давал понять, что намерен сосредоточиться на ведении записей, предоставив другим осуществлять непосредственное руково­дство работами, Уэзерилл был оскорблен уже одним его присутствием. Он выразил Тэлботу Хайду недовольство тем, что он называл "неуме­лостью Пеппера", и упомянул, что в одном случае он "взбунтовался" против своего юного начальника. Уэзерилл беспокоился, что Пеппер, как признанный ученый, в случае успеха пожнет все лавры.

В ходе раскопок появлялись все новые и новые находки. За первую половину лета были обследованы 18 комнат и одна большая кива. Затем, в августе, исследователи сделали серию выдающихся открытий. Выкорче­вав кустарник и убрав слой песка, рабочие-навахо наткнулись на верхнюю часть стены. Ниже уровня пола на 60 сантиметров они обнаружили не­сколько кусочков бирюзы. Еще ниже располагался тайник с 20 превосход­но сохранившимися кувшинами и горшками. Следующие два дня работ принесли 12 подвесок из бирюзы, 114 кувшинов и 22 кубка — самую круп­ную коллекцию керамики, когда-либо найденную на Юго-Западе.

В первой из двух небольших комнат, из которых состоял тайник, исследователей ждало волнующее открытие. Здесь находилось захоро­нение человека, который, очевидно, занимал высокое социальное поло­жение. Около его костей лежали колчан с 81 стрелой, керамические изделия, более 300 деревянных жезлов и каменная фигурка птицы, ин­крустированная бирюзой. Во второй комнате находились останки еще одного человека, принадлежавшего к верхушке общества. Его запястья и лодыжки были обвиты толстыми нитями бирюзовых бус с подвесками. Еще две такие же нити, в которых насчитывалось более 4000 кусочков бирюзы, охватывали шею и талию покойника. Когда Уэзерилл попытался

поднять стоящую рядом отделанную бирюзой цилиндрическую корзину, он с удивлением обнаружил, что она достаточно тяжела. В ней оказалось свыше 5000 бусин и подвесок из бирюзы и раковин.

Работы были завершены в сентябре. К этому времени для музея было собрано такое количество артефактов, что зафрахтованная для их перевозки машина оказалась загруженной до краев. Кроме керамики, полудрагоценных камней и скелетов там оказались дере­вянные флейты, каменные фигурки животных и множество деревянных жезлов, которые, вероятно, использовались жрецами при проведении церемоний. Кроме этого, Уэзерилл приобрел невесту — 20-летнюю Мариэтту Палмер, на которой он женился год спустя, — и прозвище Анасази. Так его стали называть индейцы навахо.

Каждый год на протяжении трех лет экспедиция возвращалась в Пуэбло Бонито. Всего было обследовано 190 комнат, включая не­сколько просторных кив, и получено 25 000 долларов из бездонных карманов Хайдов. Ковбой Ричард Уэзерилл достиг вершин в археологии. Он распознал среди керамики Пуэбло Бонито образцы, которые были схожи с сосудами, найденными в Меса Верде. Из этого он сделал вывод, что анасази пришли в Пуэбло Бонито из более северных регионов. Уэзе­рилл также обнаружил кости птиц, которые он определил как кости попугаев ара, которые, как известно, не встречаются севернее тропиче­ских областей Мексики. Это открытие показало, что между древними мексиканцами и анасази могли существовать торговые связи.

Ричард Уэзерилл в конце концов не выдержал осады, организован­ной академиками и правительственными чиновниками. Обвинения в укрывательстве находок и спекуляции привели к тому, что правитель­ственная Генеральная земельная служба в 1900 году постановила пре­кратить деятельность Хайдовской экспедиции. Уэзерилл, который в Чако построил себе дом и основал факторию, был отстранен от даль­нейших археологических работ в каньоне, объявленном в 1907 году национальным памятником. Три года спустя в возрасте 52 лет Уэзерилл был убит при не совсем выясненных обстоятельствах во время спора его пастуха с несколькими индейцами навахо по поводу про­павшей лошади. На его банковском счету нашли только 74 доллара 23 цента. Он был погребен с почестями в 300 метрах от стены Пуэбло Бонито, где в свое время хоронили своих умерших сами анасази. Дэбни Форд, археолог Национального исторического парка культуры Чако, сказала, что ей кажется "вполне справедливым, что Уэзерилл лежит вместе со своими древними друзьями".

Последующие исследования в Чако-Каньоне, проведенные архео­логами Нейлом Джаддом, Фрэнком Робертсом и Гордоном Вивьеном, по­казали, что самые ранние обитатели каньона — корзинщики — появились здесь между 500 и 850 годами н. э. Они также высказали предположение, что в момент наивысшего расцвета поселения в нем проживало более 5000 человек. Эта цифра была решительно опровергнута в ходе последую­щих раскопок. Джадд, молодой ученый из Смитсоновского института, в 1920-х годах семь лет руководил экспедицией, которую финансировало Национальное географическое общество. Он, как и лейтенант Симпсон, и Анасази Уэзерилл, был очарован Пуэбло Бонито. "Ни один другой жилой дом ни в Америке, ни в Старом Свете не мог сравниться с ним своими раз­мерами, — писал он, — до тех пор, пока в 1882 году на 59-й улице и на 7-й авеню в Нью-Йорке не были возведены Спэниш Флэте".

Самое грандиозное свое открытие Джадд сделал почти слу­чайно. В маленькой внутренней комнате были найдены сосуды, кор­зины и части скелетов. Поддавшись импульсу, Джадд соскоблил своим мастерком небольшой участок пола и обнаружил несколько бу­син. Схватив кисточку и шило, он продолжил расчистку и извлек из земли "несравненное" бирюзовое ожерелье из четырех нитей и две пары серег "изумительно голубого цвета".

Руины поселения хохокамов, известного ныне под плаванием Снейктаун, похожи на рельефную карту этой исчезнувшей общины. Они выглядят глубоко вырезан­ными на поверхности земли, благодаря яр­кому солнечному свету пустыни. В 1964 году Государственный музей Аризо­ны начал проводить здесь раскопки, кото­рые продолжались семь месяцев. В ходе ра­бот обнажились остатки домов сложной планировки, их стены и полы. Жилища, вмещавшие не менее 500 человек, возводи­лись и перестраивались здесь на протяже­нии более 1000 лет, начиная приблизи­тельно с I века н. э.

"Я не могу адекватно описать то глубокое волнение, которое охватило меня в момент открытия, — писал Джадд. — Случайно снятый небольшой слой земли, движение инструментом, такое же механическое, как и тысячи других, совершаемых каждый день, открыло миру скрытые от него в течение долгих веков сокровища. Слухи об обнаруженном сокровище наэлектризовали рабочих зуньи и навахо. Все бросились лю­боваться найденными ювелирными украшениями. Материал, который связывал ожерелье воедино, почти не сохранился. Однако Джадд ухитрился сохранить изначальную последовательность дисков при помощи струны банджо, взятой у од­ного из рабочих.

Проблемой, которая осталась неразрешен­ной в ходе работы экспедиции Национального географического общества под руководством Джадда, была дата заселения индейцами анасази "больших домов" в Чако-Каньоне. Они появи­лись там раньше, чем испанцы, достигшие этих мест в XVI веке. Но на какой промежуток вре­мени они опередили европейцев? Ключ к этой загадке обнаружил ученый, специальностью которого были не древние цивилизации, а небесные тела.

Эмиль Хаури, начальник раскопок 1964— 1965 годов в Снейктауне, позирует в од­ном из каналов, который вырыли хохокамы, чтобы подвести к своим посевам воду реки Хила. Они были первым народом на территории Соединенных Штатов, кото­рый стал сооружать ирригационные систе­мы. Хохокамы копали каналы, видимо, при помощи заостренных палок. На стенах ка­нала можно заметить следы, оставленные подобными инструментами.

Эндрю У. Дуглас, астроном Аризонского университета, начал изу­чать годовые кольца деревьев в 1901 году. С их помощью он пытался выяснить связь между солнечными пятнами и погодой на Земле (см. стр. 90). Казалось, существовала параллель между солнечными пятнами, каждый новый цикл изменения которых длился 11 лет, и уровнем осадков. Дуглас предположил, что древесные кольца, относительная тол­щина которых в первую очередь зависела от количества влаги, могут быть связаны с циклами солнечной активности. Свои вы­воды он смог подтвердить, использовав балки из Пуэбло Бонито и других селений Юго-Запада. Тем самым он совершил революцию в науке датировки археологических памятников. Используя свой ме­тод, он датировал постройку Пуэбло Бонито перио­дом между 919 и 1130 годами н. э.

Построенное в Снейктауне в 800 году н. э. и впервые обследованное археологами в 1934 году, это углубление служило одним из стадионов для игры в мяч. Размеры со­оружения достигают 56 метров в длину и 19 метров в ширину. Оно напоминает по­добные стадионы, найденные в Мексике. Игра также, видимо, была организована по мексиканскому образцу. Игроки пытались, используя только бедра и предплечья, про­бросить мяч сквозь кольца, прикрепленные на стенах высоко над землей.

Первых археологов Юго-Запада просто раздражал вопрос о том, сколько доисторических культур проживало на этой суровой земле и как их отличать друг от друга. Основываясь на прове­денных в 1992 году исследованиях, ученые условно определяют первоначальных обитателей этого ре­гиона как охотников-собирателей. Этот народ ос­тавил отпечатки ладоней и пальцев, которым не менее 28 000 лет. Эти отпечатки могут отодвинуть дату заселения Юго-Запада к временам более древним, чем 9500 год до н. э. — дата, ко­торая была предварительно принята на основе радиокарбонного анализа обработанных ретушью каменных наконечников дротиков, найденных около города Кловис в штате Нью-Мексико. Наконечники дротиков типа Кловис были обнаружены застрявшими в ребрах мамонтов, которые вымерли во время последнего ледникового периода.

Приблизительно к 6000 году до н. э. — начало архаического периода — эти охотники-собиратели превратились в более или менее оседлый народ, занимающийся охотой на мелкую дичь. Это были пред­шественники анасази, появившихся около 200 года н. э. и привлекавших первых археологов своими скальными жилищами и сооружениями Чако-Каньона. Но даже во времена Уэзерилла находились исследователи, замечавшие разницу в стилях и предполагавшие, что Юго-Запад при­надлежал не только анасази.

Фрэнк Гамильтон Кашинг был жителем Нью-Йорка. Но он был до такой степени влюблен в культуру индейцев Юго-Запада, что в 1880-х провел четыре года в пуэбло зуньи и затем еще 15 ме­сяцев занимался раскопками в долине Солт-Ривер в Аризоне в ка­честве антрополога Смитсоновского института. Результаты работы Кашинга были опубликованы лишь спустя 50 лет. Тем не менее он был первым исследователем культуры, которая позже получила на­звание Хохокам. Это слово, взятое из языка индейцев пима, пере­водится как "предки" или "утраченные люди".

Хохокамы, жившие в долинах Солт-Ривер и Хилы, в районе современных городов Феникс и Тусон, попали в поле зрения ученых после работы Гарольда Глэдвина, биржевого брокера, ставшего археологом-любителем, и Эмиля Хаури, некогда возглавлявшего отдел антропологии Аризонского университета и являвшегося ведущим со­временным археологом Юго-Запада. Глэдвин свое появление в науке датировал 1924 годом, когда он, вместе с уважаемым гарвардским ученым Альфредом В. Киддером, предпринял экскурсию, в ходе ко­торой они наткнулись на неисследованные руины. Они остановились в этом месте и, как писал Глэдвин, "через некоторое время мы со­брали коллекцию, которая определила мою дальнейшую судьбу.

В течение десятилетий Кашинг, Киддер и другие видели в жи­лищах в пустыне следы иной культуры. Хаури и Глэдвин подтвердили эти предположения в ходе многолетних исследований поселения Снейктаун в районе Феникса. Красновато-темно-желтая керамика хохокамов не похожа ни на один тип керамики анасази. Хохокамы кремировали своих умерших и жили не в многокомнатных пуэбло, а в отдельных прямоугольных однокомнатных домах. Они сооружали сети ирригаци­онных каналов, строили стадионы для игры в мяч, подобно некоторым народам Центральной Америки, а также создавали многочисленные юве­лирные украшения из раковин, глиняные статуэтки и предметы из камня. Поначалу ученые проявили определенный скептицизм относительно су­ществования еще одной, помимо анасази, доисторической культуры пус­тыни. Один академик в разговоре с Хаури заметил, что они были "not Hohokam but hokum" (не хохокамы, а бессмыслица). Однако к 1931 году всякие сомнения исчезли.

Пятью годами позже Хаури смог также идентифицировать ку­льтуру Могольон, существовавшую в горном районе на границе между Нью-Мексико и Аризоной. Первоначально предполагалось, что могольоны были местным вариантом анасази из-за сходства их пуэбло и керамики. Однако дальнейшие исследования показали, что это было результатом смешения двух самостоятельных культурных традиции. Хаури, который первым произвел археологические исследования де­ревни, определенно относящейся к культуре Могольон, смог доказать, что до 1000 года н. э. дома и керамика могольонов имели совершенно иной вид и что обитавшие в горах могольоны гораздо больше вни­мания уделяли охоте, чем анасази или хохокамы. Другие археологи обнаружили в великолепной керамике мимбрес, изготовленной одной из подгрупп могольонов, произведения искусства столь же самобыт­ные, сколь и красивые.

На некоторых черно-белых чашах встречаются изображения, по­хожие на людей, зверей, рыб, насекомых, а также мифические существа. Однако большинство из них демонстрирует симметричные, тщательно выполненные геометрические орнаменты. Их создатели жили в группе деревень, растянутой вдоль реки Мимбрес в юго-западной части Нью-Мексико в период между XI и XIII веками. Археологи-любители Кор­нелиус и Гэрриэт Косгроувы из Силвер-Сити, штат Нью-Мексико, в 1920-е годы, непосредственно перед тем моментом, когда культура Могольон была определена как самостоятельное явление, провели первые систематические поиски чаш стиля мимбрес в селении, на­зываемом Сворт Руин. Косгроувы обнаружили 635 керамических сосудов, помещенных в качестве ритуальных подношений рядом с телами умерших, которые были погребены под плотно утоптанными глиняными полами. Пробитые в чашах отверстия могли обозначать ритуальное “убийство”, которое, вероятно, сопровождало похороны.

Как и все мастера Юго-Запада, гончары Мимбрес работали кисточками из листьев юкки, расщепленных с одного конца. Их при­косновение было таким тонким, что можно было провести 15 па­раллельных линий на пространстве шириной всего 1,9 сантиметра. Часто на изображениях присутствуют персонажи мифов, до сих пор существующих среди современных индейцев Юго-Запада: иг­рающий на флейте горбун, символизирующий плодородие, и жен­щина-паук, которую индейцы считают матерью земли.

"Археологическая ценность росписей на керамике мимбрес превосходит ценность эстетическую, — считает археолог Стефен Лексон. — Искусство мимбрес изображает растения, людей, насекомых и животных с большой точностью и аккуратностью". Историк искус­ства Дж. Дж. Броуди из университета Нью-Мексико описывает духовный мир, отраженный в искусстве мимбрес, как вселенную "сохраняющую гармонию благодаря строгому равновесию между всеми существующими противоположностями.

В 1914 году этнолог Джесси Уолтер Фыокс сделал замечательное открытие в местности Мимбрес на юго-западе штата Нью-Мексико. Из земли были извлечены сотни чаш с замысловатыми росписями. Верхний рисунок, взятый из отчета Фьюкса, свидетельствует о том, что не­которые чаши были найдены в погребени­ях. Иллюстрации Фьюкса (рисунок внизу) демонстрируют лишь несколь­ко геометрических орна­ментов из тысяч, на­несенных на кера­мику мимбрес.

На самом раннем этапе своего существования, датируемом приблизительно 200 годом н. э., могольоны жили в полуземлянках, построенных в гротах или пещерах. Крыши этих жилищ были сделаны из зеленых веток и тростника. Их обитатели охотились на диких зверей, разнообразя свой рацион маисом, фасолью, тыквами, орехами и семенами.

Их деревни, расположенные главным образом в горах, но иногда встречающиеся и в долинах, представляли из себя группы домов, построенные без определенного плана. Могольоны, как и анасази, строили кивы и церемониальные сооружения, но их постройки имели не круглую, а прямоугольную форму.

Артефакты из пещеры Тулароса показывают, что могольоны носили одежды из шкур и перьев, играли на флейтах из тростника, курили трубки (возможно, только в определенных случаях) и увле­кались азартной игрой, напоминающей игру в кости, — на некоторых сосудах встречаются изображения смущенных проигравших. В мест­ностях, где количество дичи не удовлетворяло потребностей, индейцы страдали от недостатка протеина. Скелеты из поселения могольонов, относящегося к поздней эпохе, демонстрируют повреждения костей, вызванные как анемией, так и инфекционными заболеваниями.

Скальные жилища Хилы занимают пять пещер, расположенных на высоте 34 мет­ров над уровнем реки в горах Могольон в юго-западной части штата Нью-Мексико. По названию этих гор получил свое имя на­род, построивший эти каменные сооруже­ния в XIII веке н. э. Главный вход (фото вверху) был расположен на значительной высоте, чтобы обезопасить обитателей жилища от незваных гостей. Арки, образо­вавшиеся в скале естественным путем (фо­то на соседней странице), соединяют в единую систему три пещеры, расположен­ные на востоке этого комплекса.

Археолог Стивен Ле Бланк, опираясь на свои исследования селений могольонов, проведенные в 1970-х, пришел к выводу, что их общество базировалось на принципах равноправия, не имея никаких признаков классового деления. У них не было" роскошных погребений, не было домов, превышающих своими размерами остальные, не было тайников с прекрасными предметами, подобных тайнику в Пуэбло Бонито. Несмотря на великолепие керамики мимбрес, нет свидетельств существования у могольонов профессиональной специализации. Не существовало у них ни одной деревни, которая выделялась бы своим богатством. Согласно Ле Бланку, "мы не имеем достаточного коли­чества свидетельств существования торговли или перемещений людей до того, как могольоны попали под влияние анасази.

Некоторые мужчины из племени могольон, вероятно, принадле­жали к особым группам, которые антропологи называют братствами, сообществами. Символами принадлежности к ним часто служили укра­шения, найденные рядом со скелетами. Подвески из раковин, костяные заколки и пучки стрел могли обозначать три подобные ложи , которые, вероятно, существовали в селении на плато Грассхоппер в Восточной Аризоне. Однако реальный смысл и назначение этих предметов остаются неизвестными. Исследования погребальных обычаев, проведенные ар­хеологом Дж. Джефферсоном Рейдом из Аризонского университета на плато Грассхоппер в конце 1970-х, показали, что в захоронениях детей, не достигших девятилетнего возраста, артефакты почти совершенно от­сутствуют. Однако после этого количество предметов начинает увели­чиваться пропорционально возрасту детей, пока те не достигают 15 лет. Рейд объясняет это тем, что в этом возрасте человек достигал зрелости.

На протяжении 50 лет было принято считать, что могольоны обладали менее развитой культурой, чем хохокамы и анасази. Керамика у них была великолепной, но это было чуть ли не единственное их достижение. В частности, их деревни считались "небрежно построенными" по сравнению со скальными жилищами анасази в Меса Верде, пока установленная в 1970-х датировка по древесным кольцам не показала, что они вообще не принадлежали одной эпохе. По­селки могольонов в долине Мимбрес были построены на сто лет раньше. К XI веку деревни могольонов утратили свой беспорядочный вид и начали походить на поселения анасази. Дома, построенные в пещерах, постепенно вытесня­лись многокомнатными пуэбло. Доктор Линда Корделл из Калифорнийской академии наук считает, что эти изменения были связаны с ростом населения и постепенным слиянием местных традиций. Сходство их керамики и архитектуры по­зволило доктору Корделл предположить возможность мир­ного "союза", возникшего около 1200 года между некоторыми могольонами и анасази. По мере роста селении интенсифициро­валось сельское хозяйство. Земледельцам пришлось прибегнуть к строи­тельству ирригационных каналов, чтобы обеспечить пищей растущее население. В некоторых районах их обширной территории — такой же большой, как территории анасази и хохокамов вместе взятые — бес­классовые общины могольонов перешли к иерархической системе. Воз­можно, как считает Ле Бланк, у них появились вожди.

Хохокамы, которые жили в нескольких сотнях километров от монгольонов в поросшей кактусами пустыне на юге центральной части Аризоны, создали культуру, базирующуюся на ирригационном земледелии. Она просуще­ствовала более тысячи лет. Хохокамы с большим искусством возводили дома. На выжженной солнцем почве они располагали свои селения вдоль редких речек и около неглубоких источников. Они создали самую изо­щренную доисторическую ирригационную систему к северу от Мексики. Археологам, занимающимся датировкой, приходится работать с ограни­ченным количеством деревьев. Поэтому они не могут прийти к единому мнению относительно того, сколь долго хохокамы могли существовать за счет скудных даров природы. Сейчас, однако, общепринятым является мнение, что их культура существовала на протяжении более 1100 лет, между 200 и 1450 годами н. э.

Эти две дощечки относятся к культуре Хохокам. Они использовались для расти­рания и смешивания красок для тела и лица. Краски использовались преимущест­венно при обряде кремации. Украшения на подобных дощечках могли варьироваться от относительно простых, как на верх­ней дощечке, до более изысканных, подоб­но нижней дощечке, выполненной в виде фигурки рогатой лягушки. Чаще всего до­щечки встречаются в погребениях.

Фрагменты обширной ирригационной сети — более 640 ки­лометров каналов только в районе Феникса, некоторые из которых были определены при помощи спутников — служат свидетельством развитой инженерной мысли и сообразительности. Каналы были пря­мые и глубокие — 2 метра в глубину и только от 1,8 до 3 метров в ширину. Таким образом, площадь поверхности была относительно невелика, а значит, и меньшее количество воды испарялось под воз­действием знойных солнечных лучей. Канавы и отводные каналы дос­тавляли из рек Солт и Хила воду на поля, где земледельцы выращивали маис, тыкву, фасоль, хлопок и другие сельскохозяйст­венные культуры, собирая, вероятно, два урожая в год. По иронии судьбы разливы этих дающих жизнь рек мог­ли повреждать или разрушать каналы.

В начале 1980-х археологи Пол и Сьюзен Фиш решили выяснить, какое количество труда было затрачено хохо­камами на строительство каналов. Рас­четы они производили по разработан­ной ими формуле. Они выяснили, что одновременно могли функционировать не более 320 километров из общей дли­ны каналов. Из этого они вывели объем земли, который необходимо было переместить при строительстве системы подобных разме­ров, — 859 491 кубический метр. Используя цифры Всемирной Орга­низации Здравоохранения, исследователи установили, что один рабочий мог перемещать 0,95 кубического метра в день. Это дало им ответ: сотне мужчин, работающих один месяц в году, понадобилось бы 420 лет, чтобы построить основную сеть каналов. Работая три месяца в год, они управились бы за 140 лет. Но осталось без ответа множество вопросов: сколько землекопов было задействовано одновременно и как долго дли­лось все строительство? Работа на постройке каналов была принуди­тельной или добровольной? Кто осуществлял надзор за работами?

Среди артефактов, созданных хохокамами с особым изяществом, находятся и эти раковины, относящиеся приблизительно к 1000 году н. э. Они доказывают, что эта культура Юго-Запада первой в мире начала развивать искусство гравировки. Сначала смолой наносился рисунок. Затем при помощи слабой кислоты, вероятно, за­бродившего сока кактуса сагуаро (Camegiea giganlea), удалялись оставшиеся чистыми участки поверхности.

Строительное искусство хохокамов мы можем оценить не только по сети каналов. В их селениях были обнаружены около 200 стадионов. Эти стадионы представляли из себя овальные поля для проведения риту­альной игры в мяч. В районе Феникса было построено пять стадионов в селениях на расстоянии 6,4 километра друг от друга. Игра была похожа на ту, которая существовала в Мексике: игроки пы­тались без помощи рук и ног попасть рези­новым мячом в кольцо, прикрепленное к стене высоко над землей. В селении Снейктаун поле для игры в мяч было 56 метров в длину и 19 метров в ши­рину. Вдоль каждой из сторон были насыпаны земляные валы. Были най­дены три каменные метки — две на концах поля и одна посередине между ними, — но ни одного кольца. В этом же селении обнаружили фигурки людей, которые могли быть изображе­ниями игроков — на их голенях и плечах изображены щитки.

Этот браслет вырезан из раковины глинимерис, привезенной, вероятно, с побережья Калифорнийского залива. Он является от­ражением того интереса, который хохокамы испытывали к змеям. Археолог Эмиль Хаури был ошеломлен невероятной тонко­стью исполнения " подобных артефактов, которые обычно встречаются в погребени­ях с кремацией.

 

Стадионы для игры в мяч относятся к тем объектам, вокруг кото­рых продолжаются споры археологов. Основная тема этих споров — явля­лись ли хохокамы выходцами из Мексики, или же они были коренными обитателями Юго-Запада, культура которых развивалась на местной поч­ве. В селениях хохокамов были найдены церемониальные и декоративные предметы, сделанные в Мезоамерике, например, медные колокольчики и мозаичные зеркала из пирита, а также кости попугая ара. Некоторые уче­ные пытались доказать, что характерные черты культуры Хохокам скорее имеют сходство с мексиканскими культурами, чем с архаическими культу­рами предшественников хохокамов. (Тем не менее Глэдвин допускал, что его убеждение "в большей степени основывается на упрямстве, чем на на­учных фактах".) Но в последнее время ученые склонны считать, что все индейские культуры Юго-Запада произошли от архаических племен. На этом, по крайней мере в данный момент, в спорах наступило затишье.

Руины Каса Гранде (Большого Дома), воз­веденного хохокамами, возвышаются на 10 с лишним метров над пустыней Соно­ра в Аризоне. Многоэтажное сооружение, построенное около 1300 года н. з., могло служить резиденцией, административным центром, хранилищем или обсерваторией. Кирпичи для его стен были изготовлены из богатой известью подпочвы. Современ­ный навес призван предотвратить даль­нейшую эрозию.

Деревня хохокамов представляла собой скопление саманных хижин с соломенными крышами. Их стены были укреплены деревянными кар­касами. Иногда дома были объединены в группы, в которые входило от двух до шести жилищ, принадлежавших, вероятно, одному роду. Люди употребляли в пищу маис в различных видах, а также тыкву, несколько разновидностей фасоли, дикие растения пустыни. Иногда им удавалось добыть оленя или кролика. От камней, которые они использовали в ка­честве зернотерок, откалывались мелкие осколки, попадавшие в пищу и наносившие вред зубам. Изучение скелетов, найденных в поселении позд­ней эпохи недалеко от Феникса, показало, что хохокамы, как и другие их современники, страдали от болезни десен. У многих был артрит, а скелеты пожилых женщин часто носят следы остеопороза. Подвергнув анализу кости и применив современные знания о креплении к ним мус­кулов, ученые выяснили, что обычно мужчины обладали сильными пред­плечьями, развившимися, вероятно, благодаря ручному труду, которым они занимались. У женщин лучше были развиты кисти рук, что связано, возможно, с растиранием зерна. Фигурки людей, сделанные из глины, дают еще один ключ к воссозданию их внешности. Судя по ним, хохокамы покрывали свои волосы тюрбанами или головными повязками, носили серьги и вставки в щеках и украшали тела раскраской или татуировкой.

Хохокамы любили ювелирные изделия и производили в ог­ромных количествах различные кольца, браслеты, подвески, заколки для волос, вставки для губ и щек и другие украшения из бирюзы, гагата и раковин, привезенных с побережья Калифорнийского залива. Их искусство гравировки в ту эпоху не имело аналогов в мире. Гра­вировщик сначала смолой наносил рисунок на раковину. Затем он погружал ее в слабую кислоту, — вероятно, в забродивший какту­совый сок, — разъедавшую те части, которые не были защищены смолой. В итоге получалось рельефное изображение. Хаури, основы­ваясь на этой технике, провел несколько успешных экспериментов. В качестве кислоты он использовал сок кактуса сагуаро.

Археологи до сих пор пытаются понять структуру общества хохокамов. Существовали ли у них вожди или шаманы? Хаури считал, что су­ществовали. Скелет, найденный в селении Каса Буэна около Феникса, принадлежал человеку, ростом выше среднего, не носил следов физическо­го труда и был похоронен около сумки, в которой лежали костяные про­колки, браслет и различные минералы. Некоторые захоронения как с трупоположением, так и с трупосожжением (хохокамы использовали оба этих типа погребения) содержат ювелирные изделия из раковин и другие предметы роскоши, которые могут служить показателем, что здесь похо­ронены аристократы. В Снейктауне археолог Джилл Найцель обнаружила материалы, используемые для изготовления керамики, лишь в нескольких домах. Можно предположить, что это были мастерские ремесленников, занимающихся гончарным промыслом. Подобная специализация предпо­лагает наличие организации, однако отсутствие письменных текстов, опи­сывающих то, как она функционировала, до сих пор ставит ученых в тупик.

Маунды-платформы, сооружавшиеся на возвышенных местах в некоторых селениях хохокамов поздней эпохи, а также вдоль каналов, могли служить церемониальными центрами и фундаментами для "вели­ких домов", в которых жила элита. Очевидно, что у хохокамов не было социального равенства. Но остается загадкой, каким образом организо­вывалось строительство каналов и распределялась земля для обработки.

На последних стадиях существования культуры Хохокам заметны признаки ее смешения с другими культурами. Появляются различные ти­пы керамики, включая очень редкие чаши стиля мимбрес. Глэдвин предположил, что хохокамы похищали могольонских женщин, однако свиде­тельств тому, что они вели войны, нет. Дома из одноэтажных построек превратились в пуэбло, похожие на пуэбло анасази. Вокруг деревень поя­вились стены, видимо, в целях защиты. Кремация, которую практиковало большинство людей, постепенно вытесняется трупоположением.

Еще одна загадка таится среди теней хохокамов. В огромном строе­нии Каса Гранде в Аризоне два края круглого окна на верхнем этаже указывают направление на точку захода солнца в дни летнего солнцестоя­ния. Все земледельческие народы Юго-Запада обладали определенного рода календарной системой. Однако детали их знаний в области астро­номии — например, использовали ли они эту или другие постройки в качестве обсерваторий — остаются неясными.

Вероятно, самой загадочной из всех древних юго-западных куль­тур была культура Синагуа, народа, "лишенного воды", который стро­ил свои жилища в гротах и пещерах, выращивал маис в высокогорной засушливой стране к западу от города Флагстафф         в Аризоне. В эпоху расцвета, с 1125 по 1215 год н. э., синагуа могли иметь торговые и культурные связи с другими народами Юго-Запада, которые спо­собствовали образованию настоящего котла со смесью из идей и дос­тижений. Приблизительно в XIII веке они двинулись к югу, в плодородную долину Верде, где и осели на ближайшие 200 лет. При­чина этого переселения остается неясной. Их общины поздней эпохи признаны непосредственными предшественниками народа хопи.

Люди фремонт, получившие свое имя по названию реки Фремонт на востоке Юты, строили небольшие зернохранилища на всей территории своих суровых владений. Наибольшую загадку для археологов представ­ляет вопрос о происхождении фремонтов. Когда их впервые определили и описали в 1931 году, исследователи считали, что они отделились от анасази. Однако множество различий, существовавших между этими дву­мя культурами, поставили это мнение под вопрос. Другие предполагали, что фремонты происходят от архаических племен. Это также маловероятно из-за большого промежутка времени, разделяющего эти народы. Третья теория, согласно которой они являются потомками обитателей высокого­рий, переселившихся на юг, страдает от недостатка надежных свиде­тельств, которые могли бы ее подтвердить.

Фремонты обитали в восточной части Юты и на северо-западе Колорадо в период между 700 и 1300 годами н. э., занимаясь охотой и земледелием. Их крошечные зернохранилища, зачастую спрятанные за выступами скал или на вершинах утесов, имели небольшие отверстия. Это способствовало появлению легенды о людях, рост которых не превышал двух футов, обитавших в миниатюрных каменных домиках. Фремонты также строили более крупные башни, вероятно, тоже предназначенные для хранения продуктов, размещая их в удобных для обороны местах, откуда было легко наблюдать за реальными или мнимыми врагами. Их деревни состояли из различных ти­пов жилищ, включая полуподземные дома с полами, имеющими форму блюдца. Однако фремонты могли вести и кочевой образ жизни, скита­ясь по своей территории. На ней бы­ли разбросаны убежища, в которых путники могли переночевать.

Находящееся прямо на отвесной поверхно­сти скалы сооружение, известное как Па­латки — "Красный дом" на языке хопи — является одним из самых крупных и хорошо сохранившихся скальных жилищ в регионе Ред Роке в Аризоне. Между 1100 и 1300 годами н. э. оно было жилищем для 50 человек, принадлежавших к зага­дочной культуре Синагуа.

От фремонтов остались вели­колепные пиктографы, изображаю­щие животных, растения и людей с треугольными и трапециевидными телами, которые часто украшают го­ловные уборы и подвески. Они так­же появляются на серой керамике. Существовало множество типов и форм таких изделий — с гладкими и выпуклыми стенками, с волнистыми краями и ровными, с ручками и без них, с узким горлышком и в виде фи­гурок зверей.

Одно за другим расцветали эти древние общества Юго-Запада. Они оставляли свой след — на самой земле и на природных материалах, превращая их в предметы быта или произведения искусства, — а затем шли дальше, покидая свои огромные пуэбло и скальные дома, свои каналы и давшие им прибежище долины. Самая крупная из них, Чако-Каньон, окончательно опустела к 1300 го­ду. Ее великолепные каменные пуэбло были занесены песком. Меса Верде и деревни фремонтов были также покинуты к 1300 году. Столетием раньше городами-призраками стали поселения могольонов в долине Мимбрес, лишь на одно поколение пережили их поселения синагуа в долине Верде. Последними покинули свои дома хохокамы — строители каналов, игроки в мяч и гравировщики. Их культура угасла в долинах рек Солт и Хила к 1450 году.

Исход этих народов, как коллективный, так и индивидуальный, — великая драма доисторического Юго-Запада. Засуха, война, наводнение, голод, моровая язва — все это и еще многое другое может быть предло­жено в качестве объяснения, которое можно оспорить, признать ограни­ченным, скомбинировать с другими и в конце концов отвергнуть. Поскольку археологические источники не могут сказать ничего опреде­ленного по поводу гибели поселений, исследователям приходится искать ответы буквально на ощупь. В таких условиях, когда отсутствуют надеж­ные свидетельства, расцветают многочисленные теории и гипотезы.

Анализ годовых колец подтверждает, что между 1276 и 1299 го­дами страну анасази постигла засуха. Явились ли неурожай, исчезновение дичи и недостаток воды теми причинами, которые заставили обитателей скальных жилищ уйти из Меса Верде? Археолог Линда Корделл, которая подвергла все теории, касающиеся исхода, тщательному исследованию, дает на этот вопрос отрицательный ответ. Она ссылается на то, что, судя по датировке, некоторые селения были построены как раз в этот проме­жуток времени. Анасази и раньше переживали засухи, и нет оснований считать, что именно эта засуха заставила их покинуть свои жилища.

"Военная" теория, по мнению Корделл, также не выдерживает критики. Гарольд Глэдвин был среди сторонников точки зрения, согласно которой исход был вызван вторжением предков индейцев навахо и апачей. Он писал: "В каждой деревне на Юго-Западе к 1200 году возникли одни и те же вопросы: куда идти? что сделать, чтобы избавиться от постоянных грабительских набегов атапасков?" Корделл, однако, отмечает, что ата­паски появились в этих местах только около 1500 года — слишком поздно, чтобы причинить какой-либо вред древним народам. Отсутствуют и сви­детельства, подтверждающие, что селения подвергались нападениям.

Не явилась ли причиной исхода эпидемия, возможно, пришедшая из тропических областей? Своего пика число обитателей пуэбло достигло незадолго до того, как они опустели, а перенаселенность создает благо­приятные условия для распространения болезней. Однако не было обна­ружено крупных захоронений, которые должны были возникнуть во время эпидемии. Специалисты по истории хохокамов приводят датировку, со­гласно которой кратковременные наводнения могли разрушить систему каналов в конце XIV века, а обитатели пустыни покинули эти места пятьюдесятью годами позже. Следовательно, и разливы рек не могли быть причиной, заставившей древние народы покинуть обжитые места.

Некоторые ученые считают, что гибель древних центров была вы­звана разрушением окружающей среды —так называемое "экологическое самоубийство". По их подсчетам, древние обитатели этих мест вырубали слишком много деревьев, нарушая водный баланс. Это приводило к умень­шению урожаев. Корделл разделяет подобное мнение. Население росло, количество осадков уменьшалось — обстоятельства все настойчивее тре­бовали действий. И семьи собирали свои пожитки и покидали насиженные места — не внезапно или большими группами, а постепенно.

Древние народы не исчезли бесследно. Они стали ядром, из ко­торого развились современные племена, такие, как пуэбло, зуньи, хопи, пима и папаго. Если признать, что их культуры исчезли, как писал ар­хеолог Гэри Мэтлок по поводу анасази, "то с тем же успехом можно заявить, что все люди, отплывшие из Англии в Новый Свет, таинственным образом пропали". Они выжили, приспособившись к новым условиям, когда старая жизнь отошла в небытие.