МИФОЛОГИЯ МАЙЯ

ГЛАВА 3

К моменту появления испанцев майя не были единым народом ни в культурном, ни в государственном отношении. В XVI веке насчитывалось до тридцати различных наречий языка майя, и большая их часть сохранилась до наших дней. Некоторые языки были похожими — например, как современный испанский язык похож на португальский, — а другие довольно сильно отличались друг от друга (как английский от французского). Помимо языковых, существовали и другие отличия в культуре равнинных майя и таких племен, как цоцили, тохолабали, мам, киче, кекчи и чорти, населявших горные районы современного мексиканского штата Чьяпас, юга Гватемалы и соседнего Гондураса.

В XVI веке существовали также заметные отличия в календаре и религии юкатанских майя и горных племен. На полуострове Юкатан сокращенная версия Длинного Счета классической эпохи майя продолжала играть важную роль в обрядах, мифологии и истории, тогда как горные племена майя постклассического периода перестали пользоваться этим календарем. Аналогичным образом соответствие деревьев, цветов и других признаков четырем странам света, характерное для постклассического и колониального периодов юкатанских майя, почти не встречается у горных народов. Кроме того, многие боги из мифов киче и других горных племен XVI века не присутствуют в произведениях искусства юкатанских майя постклассического и колониального периодов.

Племена майя отличались друг от друга не только обычаями и языком — в постклассический период они были политически раздробленными. К моменту прихода испанцев у майя не было единой мощной империи, как у ацтеков, а существовали лишь соперничающие государства. Языки соседних племен киче и какчикели были очень похожими, но эти народы были злейшими врагами, и в 1524 году во время завоевания гватемальских нагорий конкистадором Педро де Альварадо индейцы какчикели выступили на стороне испанцев против племени киче. Даже однородный в культурном отношении полуостров Юкатан был раздроблен на многочисленные города-государства и провинции, враждовавшие между собой. Поэтому во времена конкисты не возникло единого фронта сопротивления завоевателям, пока различные группы индейцев не оказались под колониальным игом испанцев.

Несмотря на все эти различия, религиозные представления разных племен майя постклассического периода имели много общего. Некоторые сходные черты объясняются более поздним влиянием центральных районов Мексики, поддерживавших тесные политические и экономические связи с народами майя. Примером такого влияния может служить мексиканский бог Кетцалькоатль, аналогом которого у юкатанских майя был Кукулькан, а у майя-киче и какчикели — Кукумац. Несмотря на важное место, которое он занимает в легендах и мифах майя постклассического периода, этот бог отсутствует в произведениях литературы и искусства классической эпохи. Другое возможное постклассическое дополнение — это легендарное место на западе, откуда вели свое происхождение майя. У юкатанских майя это место называлось Суйуа, а у киче и какчикели — Тулан-Суйва. Совершенно очевидно, что у горных племен майя это название перекликается с Толланом тольтеков, который известен как постклассический город Тула в штате Идальго.

Несмотря на то что некоторые характерные черты, общие как для равнинных, так и для горных майя, являются относительно поздними заимствованиями из Центральной Мексики, большая часть общих религиозных элементов имеет более глубокие корни и относится к классическому периоду литературы и искусства равнинных майя. Известно, что человеческие жертвоприношения, несмотря на довольно распространенное мнение, что этот обычай зародился в Центральной Мексике постклассического периода, широко практиковались у майя еще в классическую эпоху. Еще одна распространенная среди племен майя форма жертвоприношения в постклассический период — пускание крови из языка, пениса или других частей тела — была одной из самых популярных ритуальных тем в текстах и монументальном искусстве майя классического периода. С традициями классической эпохи связаны не только ритуалы, но также многие боги и мифы постклассического периода. Подавляющему большинству главных богов, встречающихся в постклассических юкатанских кодексах — всего их около 50, — народы майя поклонялись еще в классическую эпоху.

Вероятно, верховным богом майя был Ицамна, старый мудрый бог-творец, подобный Тонакатекутли ацтеков. Изображения Ицамны часто встречаются в произведениях искусства майя как классического, так и постклассического периода. Супругу Ицамны звали Иш-Чель; это была престарелая богиня, покровительница родовспоможения и врачевания. Подобно своему двойнику из Центральной Мексики Тлалоку, бог дождя и молнии Чак был одним из самых почитаемых божеств в Мезоамерике. Впервые встречающийся в произведениях искусства доклассического периода, датируемых I веком до н. э., Чак присутствует в мифах и молитвах современных майя. В древности атрибутами Чака были змеи и топоры — символы его власти над молниями.

Одним их главных богов пантеона майя классического и постклассического периодов считался бог кукурузы. Удивительный факт — нам не известно, как его называли в постклассическую эпоху, однако есть основания полагать, что в классический период из его имен было Хун-Наль. Древний бог смерти майя и внешностью, и символическими владениями был очень похож на Миктлантекутли ацтеков. Одно из современных и постклассических имен этого божества в образе скелета звучит как Кизин, или «скопление газов», хотя известно и другое его имя — Кими, то есть «владыка смерти». Бога Солнца древние майя называли Кинич Ахау, или «солнечноликий владыка», и отождествляли это могущественное божество с ягуаром. Они считали, что бог Солнца превращается в ягуара во время ночного путешествия по подземному миру.

Вероятно, самым ярким примером преемственности религиозных традиций классической эпохи может служить священная книга майя-киче «Пополь-Вух», датируемая XVI веком. Новейшие исследования показали, что большинство мифов творения, и особенно та часть, которая рассказывает о героях-близнецах и их отце были известны майя еще в классический период. Более того, некоторые фрагменты этого раздела можно отождествить с сюжетами произведений искусства, найденных в еще более древнем, доклассическом городе Исапе. Доказано, что классические и доклассические фрагменты книги «Пополь-Вух» представляют собой самые древние из задокументированных мифов Нового Света.

«ПОПОЛЬ-ВУХ»: СОТВОРЕНИЕ МИРА

В первой части эпоса «Пополь-Вух» содержится волнующее описание сотворения мира и его обитателей из первичных моря и неба. Как и в ацтекском мифе о пяти Солнцах, здесь последовательно сменяют друг друга несколько эпох, каждая из которых связана с определенной расой людей. Однако появление и гибель всех рас вызваны конкретной причиной. Согласно книге «Пополь-Вух», люди были созданы для того, чтобы обеспечить пропитание богам — в виде молитв и жертв. Идея пропитания понимается буквально, и в одном из эпизодов акт творения большие похож на разметку прямоугольного кукурузного поля при помощи мерного шнура:

Они исследовали четыре угла неба, четыре точки неба, свод небес и внутренность земли.

Так появились люди кукурузы, порождение космического поля, которые в конечном счете обеспечили существование богов.

Лишь отдельные фрагменты первой части «Пополь-Вух» представлены в литературе и искусстве классического периода майя, быть может потому, что здесь мы имеем дело с абстрактными представлениями космического характера, а не с легко идентифицируемыми мифами. В период колонизации юкатанские майя по-прежнему сравнивали землю с четырехугольным кукурузным полем. Многие элементы первой части «Пополь-Вух», например создание и гибель нескольких миров, а также дуалистическое противопоставление земли и неба, по всей видимости, служили основополагающими понятиями в древней религии Мезоамерики.

Миф творения в «Пополь-Вух» начинается со слов о том, что создания земли существовали лишь бесконечные и неподвижное море и небо:

Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо. Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес. Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.

В толще вод, спрятавшись под сверкающими зелеными и голубыми перьями, лежал пернатый змей Кукумац. В небе в виде трех находился бог Сердце Небес, известный также под именем Хуракан. Сердце Небес и Кукумац нарушили извечное молчание и стали разговаривать друг с другом, обсуждая сотворение мира, первой зари, создание человека и пищи для него. От их слов из воды поднялись земля и горы, а образовавшаяся суша покрылась кипарисовыми и сосновыми лесами.

Желая населить новорожденную землю, боги-творцы создали оленей, ягуаров, змей — жителей горных лесов. Позаботившись о местах обитания и пище для животных, творцы попросили восславить своих создателей. Но животные не умели говорить:

Они лишь свистели, и пищали, и кудахтали; они не были способны произносить слова, и каждый пищал на свой лад.

Поскольку у животных не было языка и они не могли молиться богам, творцы решили, что им не будет даровано владений на земле, — животные должны остаться в лесах и служить пищей людям, которые будут почитать богов и поклоняться им.

Теперь творцы предприняли попытку создать людей, вылепив их из глины. Получившееся существо умело говорить, но не обладало разумом, а его тело оказалось слабым и непрочным и вскоре начало крошиться и растворяться в воде. Осознав, что эти люди не могут ни жить, ни размножаться, боги уничтожили их.

После первых двух неудачных попыток Сердце Небес и Кукумац обратились за советом к древней чете предсказателей, Шпийакоку и Шмукане. Предсказатели бросили жребий при помощи зерен кукурузы и семян дерева ците, одновременно отсчитывая дни священного календаря. Шпийакок и Шмукане сказали, что человек должен быть сделан из дерева, творцы ответили «да будет так», и земля была населена расой деревянных людей. Мужчину сотворили из дерева ците, а женщину из сердцевины тростника. Несмотря на то что эти существа выглядели, говорили и размножались как люди, тела их были сухими и бескровными, а лица не имели выражения. Деревянные люди не обладали душой, не уважали богов и не поклонялись им. Поэтому боги решили, что эта раса должна быть уничтожена, и устроили великий потоп. С неба пролился дождь из густой смолы, а свирепые демоны ломали и разбивали на части деревянных людей. На них ополчились даже животные и предметы домашнего обихода:

Тогда сошлись малые животные и большие животные, а деревья и скалы начали бить деревянных людей по лицам. И всё начало говорить: их глиняные кувшины, их сковородки, их тарелки, их горшки, их собаки, их камни, на которых они растирали кукурузные зерна, — всё, сколько было, поднялось и начало бить их по лицам.

Деревянные люди попытались убежать, но спасения не было — их везде отвергали и убивали. Потомками расы деревянных людей являются лесные обезьяны, оставленные в качестве напоминания (или предупреждения) об этих древних неразумных созданиях.

После потопа и уничтожения расы деревянных людей земля опять лишилась разумных существ. Некому было поддерживать существование богов молитвами и жертвоприношениями. Подходящая человеческая раса могла быть создана только после того, как герои-близнецы избавят мир от демонов и добудут материал, пригодный для изготовления человеческой плоти.

ГЕРОИ-БЛИЗНЕЦЫ И ПОКОРЕНИЕ ШИБАЛЬБЫ

Вторая часть «Пополь-Вух» посвящена жизни и подвигам двух связанных родственными узами пар близнецов. Старшие близнецы, которые были сыновьями древних предсказателей Шпийакока и Шмукане, носили календарные имена Хун-Хун-Ахпу (один Хун-Ахпу) и Вукуб-Хун-Ахпу (семь Хун-Ахпу). У Хун-Хун-Ахпу было два сына, Хун-Бац и Хун-Чоуэн. Отец и дядя воспитали из них великих художников, актеров и музыкантов. Шкик, забеременевшая от Хун-Хун-Ахпу, родила еще одну пару близнецов, Хун-Ахпу и Шбаланке, двух великих героев, убивших гигантскую птицу Вукуб-Какиша. Но самым главным из их подвигов считается победа над богами смерти и демонами жуткого подземного царства Шибальбы.

Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу не занимались ничем, кроме игр. Вместе с сыновьями Хун-Хун-Ахпу, Хун-Бацем и Хун-Чоуэном они бросали кости или играли в мяч на выложенной камнем площадке. Эта площадка располагалась на поверхности земли, но из нее имелся проход в мрачное подземное царство Шибальбу. Владыки Шибальбы Хун-Каме и Вукуб-Каме (Один Смерть и Семь Смерть) были потревожены доносящимся сверху громким шумом. Они собрали на совет всех богов и демонов смерти и болезней, чтобы принять решение, как им победить и убить близнецов. Они отправили четырех сов на поверхность земли с приглашением Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу сыграть в мяч с владыками Шибальбы. Несмотря на протесты их матери Шмукане, близнецы согласились последовать за совами в страшный подземный мир.

Путь в Шибальбу был долгим и трудным, и близнецам пришлось преодолеть множество преград — быстрые пороги, колючие деревья и реку из крови. Они успешно справились со всеми трудностями и пришли на перекресток, от которого расходились дороги разного цвета. Здесь братья ошиблись, выбрав черную дорогу, которая стала началом их поражения. Достигнув Шибальбы, они обратились с приветствием к владыкам подземного мира, но перед ними были лишь деревянные куклы, наряженные как боги смерти. Обитатели Шибальбы рассмеялись, уверенные в своей победе. Они пригласили Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу присесть на скамью, которая, как оказалось, была сделана не из дерева, а из раскаленного камня:

Они начали извиваться на скамье, но не находили себе никакого облегчения. Конечно, они вскочили со скамьи, но седалища их были обожжены. Владыки Шибальбы снова разразились хохотом; они умирали от смеха; они корчились от боли в своих сердцах, в своей крови и в своих костях, причиненной им смехом.

В качестве последнего испытания владыки Шибальбы вручили близнецам лучины и сигары, которые должны были гореть и одновременно оставаться целыми, пока братья будут ночевать в «доме мрака». На восходе Солнца боги смерти обнаружили, что Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу не справились с этой невыполнимой задачей: сигары и лучины полностью сгорели.

Обманутые и побежденные братья были принесены в жертву и похоронены на подземной площадке для игры в мяч. В честь своей победы боги смерти поместили голову Хун-Хун-Ахпу на бесплодном дереве. Как только они это сделали, тыквенное дерево, никогда раньше не плодоносившее, внезапно покрылось плодами, а голова Хун-Хун-Ахпу превратилась в одну из тыкв. Об этом чуде услышала жившая в подземном царстве девушка Шкик и пошла взглянуть на него своими глазами. Приблизившись к дереву, она стала рассуждать вслух, не сорвать ли ей один из плодов. Голова Хун-Хун-Ахпу услышала ее слова и объяснила, что круглые плоды дерева — это всего лишь черепа. Девушка стояла на своем. Тогда череп выронил несколько капель слюны в девичью ладонь.

В моей слюне и влаге я дал тебе потомство, — сказал голос из дерева. — Теперь моя голова не нужна больше ни для чего; она только лишь череп без плоти. Таковы и головы великих владык, ибо только плоть есть то, что дает им приятный вид. И когда они умирают, люди пугаются при виде их костей. Такова же природа их сыновей, которая подобна влаге и слюне; их жизненная сущность, будь то сын владыки, сын мудреца или оратора. Они не теряют своей сущности, когда отходят, но завещают ее. Образ владыки, почтенного мудреца или оратора не должен исчезнуть или быть искоренен; он остается в тех дочерях и сыновьях, которых он порождает.

Спустя некоторое время отец Шкик заметил, что его дочь беременна, и потребовал назвать отца ребенка. Девушка тщетно пыталась убедить его, что ничего не знает, но он не поверил и решил убить дочь. Вестники-совы подхватили Шкик и унесли, чтобы принести в жертву, но девушка уговорила их пощадить ее. Вместо сердца совы вернули отцу застывшую древесную смолу. Боги смерти сожгли эту смолу и, опьяненные ее благоуханием, не заметили, как совы проводили Шкик на поверхность земли. Так владыки Шибальбы были обмануты и побеждены девушкой.

Добравшись до дома Шмукане, матери убитых близнецов, Шкик заявила, что является ее невесткой, женой Хун-Хун-Ахпу. Но Шмукане, убедившись, что ее сыновья мертвы, не захотела принять беременную женщину. Тем не менее она дала Шкик задание: принести полную сеть зерен кукурузы с поля, которое было засеяно Хун-Бацем и Хун-Чоуэном. Несмотря на то что на всем поле рос лишь один стебель кукурузы, девушка вернулась с полной сетью зерна, доказав тем самым, что является женой Хун-Хун-Ахпу.

Шкик родила двух близнецов, Хун-Ахпу и Шбаланке. Несмотря на то что братья были детьми Хун-Хун-Ахпу, их не любила ни бабушка Шмукане, ни Хун-Бац с Хун-Чоуэном, которые ревновали родственников к своим более молодым единокровным братьям. Пока старшие братья танцевали и играли на флейте, Хун-Ахпу и Шбаланке охотились в лесу, убивая зверей из выдувных трубок. Избалованные Хун-Бац и Хун-Чоуэн забирали у младших братьев всю дичь, оставляя им только кости и хрящи. Однажды близнецы вернулись домой без добычи, сказав, что подстреленные птицы застряли в ветвях высокого дерева. Хун-Бац и Хун-Чоуэн согласились полезть на дерево, но как только они оказались наверху, дерево начало расти и подняло их высоко в небо. Испуганные братья обратились за помощью к Хун-Ахпу и Шбаланке, которые сказали им: «Распустите свои набедренные повязки, крепко привяжите их под своими животами, оставив висящими длинные концы, и потяните их снизу. Таким образом вы легко сможете сойти вниз». Но как только обманутые близнецами Хун-Бац и Хун-Чоуэн сделали это, они превратились в лесных обезьян. Однако превратившиеся в обезьян братья не были забыты, а стали покровителями актеров, танцоров и музыкантов.

После великого потопа на земле обитали разнообразные чудовища. Самым большим из этих существ был Вукуб-Какиш, или Семь Макао, тщеславная птица, объявившая себя Солнцем, Луной и повелителем мира. Рассерженные хвастовством гигантской птицы, Хун-Ахпу и Шбаланке решили убить ее. Близнецы спрятались под любимым фруктовым деревом монстра и приготовили выдувные трубки, а при появлении Вукуб-Какиш выстрелили, попав ему в челюсть. Раненое чудовище в ярости оторвало руку у Хун-Ахпу и скрылось со своим трофеем. Хун-Ахпу и Шбаланке уговорили пару стариков представиться врачевателями и пойти к Вукуб-Какиш, предложив вылечить ему глаза и зубы. Старики сказали чудовищу, что нужно заменить глаза и зубы новыми, но вместо зубов они вставили ему кукурузные зерна. Лишившись прежних зубов и глаз, Вукуб-Какиш утратил величие и силу и вскоре умер. Старик со старухой приставили оторванную руку Хун-Ахпу на место и залечили рану. Рука прекрасно прижилась.

Хун-Ахпу и Шбаланке научились играть в мяч, как их отец и дядя. Владыки Шибальбы вновь рассердились из-за доносящихся сверху ударов и послали сов, чтобы те пригласили близнецов в подземное царство. Во время спуска в Шибальбу Хун-Ахпу и Шбаланке успешно преодолели реки из крови и гноя, а также другие опасные препятствия. Под землей Шбаланке вырвал пучок волос из своей ляжки и сделал из них москита, который должен был стать их разведчиком и кусать владык Шибальбы. Сначала насекомое атаковало наряженные деревянные куклы, но затем обнаружило настоящих богов. Ужаленные москитом, боги вскрикнули и назвали имена друг друга. Так близнецам стали известны имена владык подземного мира.

Когда Хун-Ахпу и Шбаланке прибыли во дворец владык Шибальбы, они не обратили внимания на деревянных кукол, не сели на горячую скамью и должным образом приветствовали богов смерти, обратившись к ним по имени. Удивленные владыки Шибальбы отправили их в «дом мрака», вручив сигары и лучины. Близнецы привязали перья красного попугая-макао к концам сигар и лучин, чтобы они выглядели зажженными, а на восходе Солнца вернули их в целости и сохранности. Затем братья сыграли в мяч с богами смерти, позволив в конечном счете обыграть себя. Этой ночью им предстояли новые испытания, но благодаря природной смекалке они успешно преодолели «дом ножей», «дом холода», «дом ягуаров» и «дом огня». В заключение братьев отправили в «дом летучих мышей» — комнату, которая была заполнена летучими мышами с острыми, как лезвия, хоботками. Пытаясь защитить себя, близнецы спрятались внутри выдувных трубок, но Хун-Ахпу выглянул, чтобы посмотреть, не занимается ли заря, и летучая мышь-убийца Камасоц мгновенно срезал ему голову. Голову Хун-Ахпу повесили на стене площадки для игры в мяч, и все демоны и боги смерти радовались, предвкушая близкую победу над близнецами.

Однако в предрассветные часы Шбаланке созвал животных, чтобы они принесли ему свою пищу. Одни вернулись с гнилым деревом, другие принесли траву и листья. В конце концов коати (разновидность енота) принес большую черепаху, и Шбаланке приставил ее к шее Хун-Ахпу как новую голову. Черепаха волшебным образом превратилась в подобие головы Хун-Ахпу, на ней появились черты лица, и она обрела способность видеть и говорить. На рассвете близнецы вдвоем появились на подземной площадке для игры в мяч, как будто ничего не случилось.

Боги смерти начали игру, использовав вместо мяча настоящую голову Хун-Ахпу. Шбаланке ударил ее с такой силой, что она отскочила от площадки и полетела в лес. Кролик, который заранее спрятался среди деревьев, выскочил из леса и помчался быстрыми прыжками, введя в заблуждение богов смерти. Воспользовавшись их замешательством, Шбаланке подобрал голову Хун-Ахпу и приставил ее к туловищу. Когда боги смерти вернулись, близнецы швырнули на площадку черепаху:

...она сорвалась и упала посреди площадки для игры в мяч, разбившись перед (владыками) на тысячу кусков.

Так удивленные и растерявшиеся боги смерти потерпели поражение на своей подземной площадке для игры в мяч.

Шбаланке и Хун-Ахпу вышли победителями, но они знали, что боги смерти не успокоятся, пока не убьют их. Владыки Шибальбы выкопали огромную яму, разожгли в ней костер и предложили близнецам прыгать через него. Зная, что боги подземного мира желают их смерти, братья храбро прыгнули в яму и погибли. Затем владыки Шибальбы смололи кости юношей и бросили в реку. Однако кости не уплыли по течению, а опустились на дно, и через пять дней близнецы воскресли в облике людей-рыб. На следующий день они вернулись в Шибальбу под видом бедных бродячих актеров. Услышав о том, как хорошо они танцуют, владыки Шибальбы приказали братьям дать представление во дворце. Во время танца близнецы продемонстрировали, что способны убить человека, а затем воскресить его. Шбаланке отрезал голову Хун-Ахпу и разорвал на куски его сердце, а потом вернул брата к жизни. Главные боги смерти Хун-Каме и Вукуб-Каме пришли в восхищение от этого волшебного танца и попросили, чтобы артисты проделали то же самое с ними. Близнецы убили одного из них.

И когда Хун-Каме был мертв, они схватили Вукуб-Каме, и они не возвратили ни того, ни другого снова к жизни... А один из владык смирился и явился перед лицами танцовщиков. Они не открыли его, и они не нашли его. «Пощадите меня!» — сказал он, когда он пришел в чувство. Все сыновья и подданные владык Шибальбы бежали в глубокое ущелье, и все они собрались одной огромной толпой в этой узкой, глубокой пропасти.

Так, при помощи хитрости и обмана близнецы уничтожили злое царство Шибальбы. Представ перед его поверженными обитателями, они открыли свои имена и пригрозили убить их всех. Обитатели Шибальбы взмолились о пощаде и указали место, где похоронены отец и дядя близнецов. Шбаланке и Хун-Ахпу согласились помиловать демонов подземного мира, но при условии, что к ним не вернется былое могущество:

Вот наш приговор, который мы возвещаем вам. Слушайте его, вы все обитатели Шибальбы. Поскольку ни ваша великая мощь, ни ваше племя более не существуют и поскольку вы не заслуживаете пощады, то вы займете низкое положение, вам не будут оказывать больше почестей. Очень немного достанется вам от крови и черепов, а игра в мяч будет не для вас.

Затем близнецы обратились к останкам отца и дяди, пообещав, что будут, как и прежде, почитать их и поклоняться им. После этого Шбаланке и Хун-Ахпу вознеслись на небо, где превратились в Солнце и Луну.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КУКУРУЗЫ И ЧЕЛОВЕКА

Несмотря на то что чудовища и демоны наземного и подземного миров были уничтожены, на земле все еще не было людей, которые могли бы обеспечивать богов пищей. В предрассветной тьме Кукумац и Сердце Небес призвали к себе лисицу, койота, попугая и ворона, чтобы они принесли початки желтой и белой кукурузы из Пашила и Кайала, горы, наполненной семенами и фруктами. Старая Шмукане смолола кукурузу, приготовила тес-то, и из него были вылеплены первые четыре человека. В отличие от расы деревянных людей, они были мудры и должным образом выражали благодарность своим создателям. Однако Кукумац и Сердце Небес обеспокоились: эти люди могли видеть все, пронзая взглядом небо и землю до самого края вселенной. Творцы решили, что люди слишком похожи на них и что нужно ослабить их способности. Тогда Сердце Небес навеял туман на их глаза, который осел как облако от дыхания на зеркале, и после этого первые люди могли видеть только то, что находилось близко. Вместо всеведения боги подарили первым людям счастье, создав для них прекрасных жен, спутниц жизни. Эти четыре женщины дали начало народу киче.

Мир еще был окутан тьмой, когда первые племена совершили путешествие в Тулан-Суйву, место Семи Каньонов и Семи Пещер. Там они получили своих богов, в том числе Тохиля, покровителя народа киче и хранителя огня. Когда племена вместе со своими богами наконец покинули Тулан, они уже не говорили на одном языке — у каждого народа было свое наречие. В темные предрассветные часы все разбрелись в разные стороны; киче отправились на запад. Соблюдая пост и ожидая зарю, народ киче устремлял свои взоры на восток, в направлении Тулан-Суйвы. В конце концов киче пришли на гору Хакавиц, с вершины которой наблюдали восход Солнца. При появлении утренней звезды они с радостью зажгли курения, которые принесли с востока, и вскоре после этого появилось Солнце:

Солнце было подобно человеку, когда оно показалось, и его лик пылал, когда оно высушивало поверхность земли. Перед тем как поднялось Солнце, поверхность земли была влажной и илистой, ведь Солнце тогда еще не взошло. Но затем Солнце поднялось в первый раз и было подобно человеческому существу. И зной его был непереносимым, хотя оно только еще показалось в тот момент, когда оно было рождено.

В тот же миг боги киче обратились в камень — вместе с такими свирепыми животными, как пума, ягуар и гремучая змея. С той первой зари их образы остались неизменными.

МИФ ТВОРЕНИЯ «ПОПОЛЬ-ВУХ» И РЕЛИГИЯ МАЙЯ КЛАССИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

Многие действующие лица и события, упоминаемые в той части эпоса «Пополь-Вух», где рассказывается о героях-близнецах, присутствовали в мифологии майя классического периода — за 700 лет до того, как была написана эта книга. Искусно разрисованные или покрытые резьбой керамические сосуды служат самым ценным источником сведений, связанных с содержанием эпоса «Пополь-Вух». Большая часть сосудов, датируемых классической эпохой, была найдена в джунглях гватемальской провинции Эль-Петен, центре культуры майя классического периода. Каменные статуи чаще всего служили средством возвеличивания исторических личностей, тогда как рисунки на вазах обычно изображали описанные в мифах события. Многие сцены на керамике майя классического периода можно связать с эпосом «Пополь-Вух», однако среди них встречаются и такие, о которых не упоминается в священной книге киче. Иногда эти эпизоды проливают свет на глубинный смысл описанных в «Пополь-Вух» событий.

В классический период аналогом отца двух героев-близнецов Хун-Хун-Ахпу был бог кукурузы. Это божество изображалось с уплощенным и удлиненным лбом, который часто подчеркивался выбритыми участками, окружавшими волосы на макушке. Продолговатая обритая голова напоминала созревший початок кукурузы, а пучок волос на темени — волокна на стержне початка. Снятие початка со стебля символизировало обезглавливание бога — точно такая же судьба постигла Хун-Хун-Ахпу. На одном из сосудов позднего классического периода голова бога кукурузы изображена на дереве какао; сверху среди какао-бобов можно различить еще одну человеческую голову, частично превратившуюся в плод дерева какао. Этот рисунок иллюстрирует одну из версий описанного в «Пополь-Вух» эпизода, когда отрубленная голова Хун-Хун-Ахпу была помещена на дерево — в данном случае на какао, а не на тыквенное дерево.

Иллюстрации классической эпохи, связанные с Хун-Хун-Ахпу, гораздо подробнее и сложнее тех, что включены в книгу «Пополь-Вух», написанную в ранний колониальный период. Очень часто этот персонаж изображался рядом с водоемами — возможно, это намек на подземное царство Шибальбу, которое майя представляли как изобилующее водой место. В одном часто встречающемся эпизоде он стоит в воде, облаченный в лучшие одежды и окруженный молодыми женщинами. Иногда данный эпизод носит явный эротический оттенок, хотя нам неизвестно, были ли эти женщины женами бога кукурузы. Похоже, женщины одевают бога кукурузы для путешествия, поскольку дальше он изображен плывущим в каноэ. Не исключено, что это путешествие в страну мертвых, хотя вполне вероятна и ассоциация с его воскрешением.

В искусстве классического периода Хун-Хун-Ахпу часто изображался в образе танцора или артиста. Однако, как и в книге «Пополь-Вух», покровителем писцов считался не он, а его сыновья Хун-Бац и Хун-Чоуэн. В классической иконографии Хун-Бац и Хун-Чоуэн обычно появляются в облике обезьян (в этих животных они были превращены единокровными братьями, Хун-Ахпу и Шбаланке) с ручками и чернильницами из обрезанных морских раковин, а также с рукописными книгами.

Герои-близнецы Хун-Ахпу и Шбаланке тоже часто встречаются в произведениях литературы и изобразительного искусства классической эпохи. Обоих обычно изображали с красно-белой повязкой на голове, которая в классический период культуры майя считалась атрибутом власти, а само лицо Хун-Апху служило символом названия дня «ахау», слова, которое на языке народов майя обозначало вождя. Хун-Ахпу можно было узнать по большим черным пятнам на щеках, а у Шбаланке пятна располагались вокруг рта, на руках, ногах и туловище — как на шкуре ягуара. Близнецы изображались не только вместе с отцом, матерью и писцами-обезьянами, но и с выдувными трубками в руках, стреляющими в гигантскую птицу Вукуб-Какиш. Однако в классическом искусстве эта птица похожа не на попугая макао, а на мифическое существо с крыльями из змей и длинным загнутым клювом, напоминающим клюв королевского грифа.

Убийство гигантской птицы героями-близнецами — это весьма распространенный мотив искусства майя доклассического периода, то есть истоков цивилизации майя. Находки, сделанные в городе Исапе, расположенном в прибрежном мексиканском штате Чьяпас на границе с Гватемалой, не оставляют сомнений в связи этой гигантской птицы с персонажем эпоса «Пополь-Вух». На двух стелах из Исапы, датируемых началом христианской эры, изображена одна из ранних версий мифа о Вукуб-Какиш. На стеле 2 огромная птица садится на усеянное плодами дерево, к которому бегут две человеческие фигуры, — возможно, это самое древнее из найденных в Новом Свете изображений героев-близнецов. Второй раз гигантская птица появляется под деревом, но уже с содранной до кости нижней челюстью и неловко подвернутым под туловище крылом. Вся сцена иллюстрирует поражение чудовищной птицы, сбитой с дерева героями-близнецами. На другом памятнике из Исапы, стеле 25, изображена гигантская птица, нависшая над одноруким человеком; другая рука У него оторвана, а из культи хлещет кровь. По всей видимости, это сцена битвы, во время которой Вукуб-Какиш отрывает руку Хун-Ахпу и уносит ее.

В классическом искусстве майя, как и в книге «Пополь-Вух», герои-близнецы ассоциировались с игрой в мяч. В городе Копан на каменном маркере настоящей площадки для игры в мяч изображен Хун-Ахпу, играющий в мяч с богами смерти. На другом каменном маркере, найденном неподалеку от Чинкультика в горных районах штата Чьяпас, изображен игрок, ударяющий по мячу бедром, а на одежде этого игрока можно различить символы смерти. На мяче вырезана голова Хун-Ахпу, это напоминает эпизод из книги киче «Пополь-Вух», где боги смерти играли головой Хун-Ахпу, после того как она была отрезана в «доме летучих мышей». Эти каменные маркеры доказывают, что в классический период на площадках для игры в мяч майя воспроизводили легендарную игру между героями-близнецами и владыками Шибальбы.

В одном из самых распространенных и важных мотивов керамики майя классического периода герои-близнецы изображаются рядом со своим отцом, богом кукурузы. В некоторых случаях близнецы стоят в воде вместе с обнаженными молодыми женщинами и держат атрибуты бога кукурузы, например его украшения и мешок. Иногда этот мешок наполнен зернами кукурузы — символом их отца. В сходном эпизоде близнецы изображены рядом с богом кукурузы, который появляется из панциря черепахи. У древних майя черепаха служила олицетворением земли, плавающей на поверхности моря, и вполне возможно, что эта сцена изображает воскрешение бога кукурузы. На одной из ваз два Чака, стоящие по обе стороны от панциря черепахи, угрожающе размахивают испускающим молнии оружием. Это одна из версий мифа о происхождении кукурузы из горы Тонакатепетль. Согласно дошедшей до наших дней легенде Чаки молниями раскололи гору с зернами кукурузы.

Несмотря на то что эти эпизоды не упоминаются в книге «Пополь-Вух», воскрешение бога кукурузы героями-близнецами и присутствие Чаков позволяют понять смысл путешествия близнецов в поисках отца. Они должны не только отомстить за его смерть, но и воскресить его, вернув кукурузу из подземного царства на поверхность. Однако этот миф повествует не только о происхождении кукурузы. В книге майя-киче «Пополь-Вух» вслед за уничтожением Шибальбы и частичным возрождением Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу идет рассказ о поисках кукурузы. Таким образом, в культуре майя классического периода полное приключений путешествие в подземный мир бога кукурузы и его сыновей в конечном счете связывается с происхождением человека, то есть с созданием людей из кукурузы. И содержание, и смысл этого мифа напоминают рассказ о спуске Кетцалькоатля в подземное царство за костями, из которых впоследствии будут созданы люди. В ацтекском мифе эти кости были превращены в муку старой богиней Сиуакоатль, а в эпосе «Пополь-Вух» старая Шмукане размалывает зерно кукурузы, из которого сделают первых людей.

МИФОЛОГИЯ ЮКАТАНСКИХ МАЙЯ

В отличие от мифологии горных племен майя-киче, до наших дней не дошло практически никаких письменных свидетельств о мифологии майя с полуострова Юкатан. Диего де Ланда снабдил нас подробной информацией о ритуалах и календаре, но, к сожалению, в своих заметках он почти не касается легенд и мифов. Единственное исключение — это краткое упоминание о четырех поддерживающих небо богах и о потопе. Три книги майя-юкатеков доиспанского периода — известные как Дрезденский, Мадридский и Парижский кодексы — содержат лишь гуманные намеки на мифологические события. Трудный для понимания раздел «Змеевидные числа» из Дрезденского кодекса повествует о событиях глубокой древности, случившихся еще до наступления нынешней эры Бактун в 3114 году до н. э. Как и в источниках классического периода, эти древние события, по всей видимости, имеют отношение к происхождению богов и сотворению мира. Примечательно, что в юкатекских кодексах упоминаются доиспанские аналоги Шбаланке и Хун-Ахпу, причем нередко вместе с богом кукурузы. Таким образом, несмотря на то что от колониальной эпохи сохранился лишь эпос майя-киче «Пополь-Вух», одна из его версий, по всей видимости, была распространена на полуострове Юкатан еще в постклассическом периоде.

Основные источники для изучения мифологии майя-юкатеков — это местные книги пророчеств, известные под названием «Чилам Балам». Самые старые из этих книг датируются XVII веком, и изложенные в них мифы часто связаны с календарными циклами, и особенно с Длинным Счетом майя. Эта древняя условность священных преданий равнинных майя непривычна для современного читателя, однако раздел «Змеевидные числа» Дрезденского кодекса и письменные источники майя классического периода имеют именно такую форму. Три книги «Чилам Балам» из городов Чумайель, Тисимин и Мани содержат практически идентичные описания потопа и последующего возрождения мира. Отрывки из этих книг «Чилам Балам» во многом совпадают с мифами творения ацтеков, а также с записками Диего де Ланды и содержанием доиспанского Дрезденского кодекса.

МИФЫ МАЙЯ-ЮКАТЕКОВ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПОТОПЕ

В книге Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане», на-писанной в XVI веке, потоп упоминается в связи с четырьмя держащими небо богами, которые носили имя Бакабов.

Среди многочисленных богов, которым поклонялся этот народ, были четыре бога, носивших одинаковое имя Бакаб. Говорят, что это четыре брата, которых бог поставил в четырех углах созданного им мира, чтобы поддерживали небо, не позволяя ему упасть на землю. Рассказывают также, что братья сбежали, когда мир был разрушен потопом.

Возможно, эти поддерживающие небо братья Бакабы являются одним из воплощений древнего бога майя Павахтуна. В искусстве майя этот старый бог, существовавший в четырех ипостасях, часто изображался поддерживающим мир и мог олицетворять горы, на которых, согласно представлениям майя, в четырех углах мира держалось небо.

Потоп в книгах «Чилам Балам» колониального периода может быть интерпретирован как акт творения, поскольку он привел к появлению современного мира. Главными противниками в этом мифе выступают Ах-Музенкаб, возможно пчелиный бог, и Ошлахун-Ти-Ку и Болон-Ти-Ку, имена которых, по всей видимости, связаны соответственно с небом и подземным миром, потому что, согласно легендам майя, небо имело 13 уровней (ошлахун), а подземный мир — 9 (болон). В этом мифе причиной потопа стали следующие события: Ах-Музенкаб и Болон-Ти-Ку нападают на Ошлахун-Ти-Ку и отнимают у него символы власти. Как и в записках Ланды, в книгах из Чумайеля и Мани в связи с потопом упоминаются Бакабы.

Наступление дождей, будут дожди тогда при лишении скипетра Ошлахун-Ти-Ку. Рухнут небеса, рухнут на землю, когда четыре бога, четыре Бакаба ее разрушат.

Потоп уничтожил — то же самое говорится и в книге «Пополь-Вух» — более древнюю, неразумную человеческую расу, однако в текстах майя-юкатеков не уточняется, из какого материала были сделаны эти люди.

В рукописях из Мани и Тисимина также говорится об убийстве гигантского каймана по имени Ицам-Каб-Аин, который отождествлялся и с землей, и с потопом. В обоих источниках сообщается, что каймана убил Болон-Ти-Ку.

Данный эпизод удивительно похож на ацтекский миф, в котором рассказывается о создании земли из убитого гигантского каймана Тлальтекутли, — но возможно, это более поздняя вставка мифов Центральной Мексики, относящаяся к позднему постклассическому периоду. В городе Майяпан была найдена датируемая этой эпохой статуя, изображавшая ацтекского Тлальтекутли в характерной позе — на корточках. Рядом располагаются две змеи, что вызывает ассоциации с эпизодом, описанным в «Истории Мексики», где Тецкатлипока и Кетцалькоатль разрывают Тлальтекутли на части и превращаются в змей.

Сразу же после потопа в четырех углах мира и в центре были поставлены деревья, которые должны были поддерживать небо. Во всех трех текстах эти деревья ассоциируются с определенными цветами, птицами и направлениями. Вот как описывается это событие в книге «Чилам Балам» из Чумайеля:

Когда закончилось разрушение мира, тогда были помещены деревья. Тогда поднялось Красное Имиш Че на востоке. Поднялся небесный столб, знак разрушения мира, там поместилась желтая иволга. Тогда поднялось Белое Имиш Че на севере, там села птица Сак Чик. Поднялся небесный столб, знак разрушения мира... Тогда поднялось Зеленое Имиш Че в середине земли в память о разрушении мира.

В вариантах из Мани и Тисимина первое из четырех деревьев, расположенное на востоке, тоже красного цвета. В книге из Мани также упоминается о том, что восточное дерево, Красное Имиш Че, служит символом зари.

МИФЫ ТВОРЕНИЯ И КАЛЕНДАРЬ ЮКАТАНСКИХ МАЙЯ

Как отмечалось выше, большинство мифов в книгах «Чилам Балам» излагаются в тесной связи с календарем. Так, например, все три упомянутые версии мифа о потопе и сотворении мира помещены в период катун 11 Ахау, первый из 13 катунов продолжительностью примерно 20 лет, составляющих полный цикл из 260 лет. Названия катунов совпадают с датой их окончания в соответствии с 260-дневным циклом; заканчивается каждый катун днем-именем Ахау, а начинается днем-именем Имиш (эквивалент ацтекского дня-имени Сипактли, или кайман). Несмотря на ассоциацию с различными цветами, все деревья, выросшие после потопа, называются Имиш Че, или деревья Имиш, что, по всей вероятности, указывает на первый день нового цикла катун.

Связь мифологии с календарем проявляется не только в виде привязки сотворения мира к календарным циклам — сами связанные с ведением календаря ритуалы часто отражают акты творения. Так, в заметках Ланды упоминание о потопе и поддерживающих небо Бакабах предшествует подробному описанию праздника Нового года, который устраивался майя в честь окончания 365-дневного годичного цикла и начала нового. Доиспанский Дрезденский кодекс свидетельствует о том же: рисунок на с. 74 обычно интерпретируется как гибель мира в результате потопа. В верхней части изображения с напоминающего рептилию неба низвергаются три потока воды. Внизу престарелая богиня Чак-Чель (Иш-Чель) льет воду из кувшина, а черный бог (вероятно, Чак) размахивает оружием. В сопровождающем рисунок тексте упоминаются такие имена, как Бакаб, Чак и Чак-Чель, а также черное небо и черная земля — возможно, это намек на гибель земли.

В оригинале Дрезденского кодекса с. 71 предшествует страницам, посвященным описанию прихода Нового года, как и в заметках Ланды. Одно из главных событий на этих страницах — богами смерти напоминают путешествие Кетцалькоатля в царство мертвых за костями предыдущей расы людей. Искусство майя классического периода позволяет сделать вывод об общих истоках мифологии майя-киче и ацтеков. В обоих случаях спуск в подземное царство связан с поисками материала для создания человека. Рисунки майя классического периода, изображающие воскрешение близнецами своего отца, указывают, что этот эпизод нельзя считать относительно новым заимствованием из мифов Центральной Мексики.

Некоторые аспекты мифологии майя действительно уходят корнями в постклассическую эпоху Центральной Мексики. Так, например, рассказ о Ицам-Каб-Аине в мифе майя-юкатеков явно связан с ацтекским мифом, повествующим о расчленении земного чудовища. Уже упоминавшаяся фигура из Майяпана, изображающая присевшего на корточки земного монстра, свидетельствует о том, что юкатанские майя были знакомы не только с мифологией ацтеков, но и с иконографическими условностями. Однако в классическую эпоху майя вполне могли иметь собственные представления об огромном земном каймане, ассоциируя его с потопом. На одной из уцелевших ваз классического периода изображен кайман и подвешенные на небе символы воды и смерти — это напоминает рисунок на с. 74 Дрезденского кодекса. С этим эпизодом ассоциировалась дата 4 Ахау 8 Кумку, то есть начало нынешнего великого цикла бак-тун, или 3114 год до н. э. Может быть, эта дата Длинного Счета соответствует классическому варианту мифа о потопе и последующем возрождении мира? В таком случае обычай классического периода устанавливать каменные стелы в начале каждого календарного периода Длинного Счета является не чем иным, как воспроизведением установки четырех мировых деревьев и возрождения мира.