Научные знания. Часть 3.

3

Знания по географии у майя имели главным образом прикладной характер и сосредоточивались у лиц определенных профессий (торговцы, военные разведчики, жрецы и т. п.). Существуют ранние испанские сообщения о том, что в иероглифических книгах содержались сведения как по исто­рии, так и о «растениях, животных и других явлениях природы» (Tozzer, 1941, р. 78). Все метеорологические явления регистриро­вались жрецами весьма тщательно, так как большое значение их для прогнозов по сельскохозяйственным работам несомненно. Санчес де Агиляр (Sanchez de Aguilar, 1900, p. 95) сообщает: «В них [своих книгах] они писали красками счет своих годов, войны, эпидемии, ураганы, наводнения, засухи и другие события». Судя по отрывку из «Сообщения о делах в Юкатане» (1955, стр. 124—125), описывающему бедствия в доиспанский период, можно полагать, что Ланда имел такие книги в своем распоря­жении.

Помимо карт земельных владений, о которых упоминается в «Родословной владык Тотоникапана», «Рабиналь-ачи» и др., в Месоамерике существовали и чисто географические карты. Изве­стно, что перед своим походом в Гондурас Кортес получил от торговцев Табаско и Шикаланко рисованную на хлопчатной ткани карту, где был показан путь через южную часть п-ова Юкатан в Нито, на Рио-Дульсе и далее к городам побережья. Так как по археологическим и письменным источникам видно, что между Та­баско и северным Гондурасом велась весьма оживленная тор­говля, то безусловно карта, подаренная Кортесу, не была ни единственной, ни уникальной. Этот торговый путь в дальнейшем раздваивался на два направления: одно — по побережью Кариб­ского моря до Панамы, другое — по тихоокеанскому побережью в Никарагуа. Известно также, что лодки майя совершали плава­ния вдоль всего Юкатанского полуострова от Табаско и Шика­ланко на Косумель и далее в Гондурас. Исходя из этих косвен­ных данных, мы можем представить себе географические позна­ния майя перед испанским завоеванием.

Медицинские знания древних майя были достаточно обшир­ными, но имели еще, как и другие разновидности полезных зна­ний, большие иррациональные примеси. Кроме шаманов, знахарей и колдунов, видевших причину болезни во внедрении в тело ино­родной субстанции или вредоносного духа и пытавшихся удалить их высасыванием и заклинаниями, у майя существовали и на­стоящие врачи, главным образом из рядов жречества (Ланда, 1955, стр. 144, 153). Используя множество эмпирических наблю­дений и опираясь на многовековой практический опыт, они в своей деятельности, однако, также не могли еще полностью отрешиться от древней магии. Лечение у майя проходило но принципу «по­добное лечится подобным», поэтому, например, при некоторых кожных заболеваниях предписывались толченые гнезда ос, при змеиных укусах иногда прикладывались лианы, напоминающие по виду змей, при кровавой рвоте — питье из пережженных перьев красного попугая или кардинала. Для ускорения родов или устранения задержек при менструациях употреблялся размель­ченный хвост опоссума, так как это сумчатое животное было сим­волом материнства, и т. п. Считалось, что заболевания различных частей тела связаны с определенными днями месяца или опреде­ленным годом. Так, год с носителем Мулук мог принести «боль­шую глазную болезнь», а год Иш кроме глазных заболеваний еще слабость и обмороки (там же, стр. 172—173). Поэтому лечение при помощи лекарств обычно соединялось с магическими закли­наниями и обрядами.

Мы можем с достаточной уверенностью говорить об успеш­ном развитии у майя, как и у других народов Месоамерики, точ­ной диагностики. В словарях и литературных произведениях встречаются термины, обозначающие такие болезни, как ангина (букв, «томатное горло»), ревматизм, рак, проказа, лихорадка (3 термина; следовательно, майяские врачи определяли какие-то ее разновидности), геморрой, сифилис, желтуха, лишаи, чесотка (2 термина), грыжа, туберкулез, различные виды опухолей и язв, водянка, астма, глазные болезни (Termer, 1961b), дизентерия и др. Имелась и определенная специализация врачей по видам болезней. Так, из тех же словарей мы узнаем о существовании врачей, лечащих болезни живота, костоправов (2 термина), пускающих кровь, повитух (тоже 2 термина), хирургов. Сохра­нились свидетельства о иероглифических книгах на медицинские темы (Ланда, 1955, стр. 116). По всей видимости, они были близки к известному отрывку Дрезденской рукописи (J. E. S. Thompson, 1958).

Массовые человеческие жертвоприношения, практиковавшиеся в Месоамерике, должны были дать жрецам некоторые практиче­ские сведения по анатомии человека, а также возможность более или менее правильно подходить к вопросам назначения и функ­ционирования отдельных органов человеческого организма. Недавно, например, Ф. Термер убедительно доказал, что в об­ласти гинекологии месоамериканские врачи знали значительно больше, чем медики древней Индии (Termer, 1959). Точные опи­сания некоторых (более 200) болезней, имеющиеся в одном меди­цинском сочинении, их симптомов и сопровождающих явлений, перечисление требующихся для их лечения средств позволяют судить о большом практическом опыте, накопленном поколе­ниями врачей. Об их достижениях косвенно свидетельствует и сообщение Ланды (1955, стр. 100) о большом долголетии майя до испанского завоевания. При лечении применялись кровопуска­ния, ингаляции, потение в паровых банях — zumpul che (очень широко; Cresson, 1938), массаж, диета, а также клистиры и кате­теры. О фармакопее древних майя будет сказано несколько ниже. Было известно понятие «эпидемия» (multun tzec, ос па kuchil). Большое развитие получили и чисто хирургические приемы: опу­холи и нарывы прокалывались или вскрывались; при перело­мах накладывались шины; раны сшивались волосами; катаракты соскабливались обсидиановыми лезвиями или соскребались ка­кими-то корнями растений; известны даже случаи, когда при повреждениях носа делался искусственный нос (Leon, 1917). При сложных операциях больному давались наркотические сред­ства из семян растения, близкого чечевице, или особых грибов.

Здание P-7 (паровая баня). Пьедрас-Неграс. Реконструкция Т. Проскуряковой.

Известен забавный случай, правда из другой области Месоамерики, ярко показывающий высокую степень искусства индей­ских врачей. В раннеколониальный период один из широко изве­стных в Мичоакане врачевателей был призван на суд испанских врачей в г. Мехико по обвинению в шарлатанстве. В ответ на обвинение он попросил своих судей понюхать какую-то траву, после чего у них началось страшное кровотечение из носа. Обви­ненный предложил своим испанским коллегам остановить крово­течение, но все попытки оказались тщетными. Тогда он дал им порошок, который немедленно вызвал желаемый эффект, после чего врачам-испанцам не оставалось никакого выхода, кроме оправдания подсудимого.

Теоретические положения месоамериканских врачей, в част­ности майя, были, однако, значительно слабее, чем их чисто ле­чебные достижения. Появление болезни обычно приписывалось какой-нибудь сверхъестественной причине либо гневу богов за грех (см., например, книгу «Чилам-Балам из Чумайеля»; R. L. Roys, 1933, р. 22), либо злой воле колдунов. В слова­рях имеются специальные термины для таких лиц, образуемые из названия болезни и слов ah pul—«тот, кто бросает (наво­дит)».

Судя по раннеколониальной медицинской литературе Юкатана (наиболее значительными сочинениями являются «Травы и кол­довство на Юкатане», или «Книга еврея», и «Ритуал бакабов», изданный недавно Р. Л. Ройсом; R. L. Roys, 1965a) и этнографическим данным, при изучении болезни очень важное значение придавалось определению, какая из двух сил действует в данном случае. Одна из них носила название kinam — таинственная сила внутри тела, действовавшая иногда в добрую сторону, но" чаще — в злую. Сильная пульсирующая боль, яд, отличительные качества растения или камня, ярость и неистовство в людях или животных, жгучесть огня и солнца, крепость вина — все это именовалось «кинам». Второй такой таинственной силой была iamcaz (tancaz, tarn acaz), которая вызывала оцепенение, судороги, эпилепсию, бешенство и любой нервный шок. В закли­наниях к этой силе обращаются с эпитетом «трижды приветст­вуемая», что обычно прилагается лишь к персонам самого высо­кого положения. По какой-то еще неустановленной связи Млечный Путь на юкатанском также называется Тамкас («Словарь из Мотуля»).

В тех же юкатанских рукописях раннеколониального периода сообщается о змеях, гнездящихся во внутренностях больного, о маленькой ядовитой ящерице, простое прикосновение которой к одежде человека отравляет его, а укус тени его головы вызывает страшную головную боль, и о красном попугае — танкасе. По современным поверьям он летает над крышами домов и изрыгает вещество, которое, если попадет в рот спящего ребенка, вызывает его смерть. В книге «Чилам-Балам из К'ава» имеется ри­сунок этой страшной птицы.

Другим очень важным в майяской врачебной мысли принци­пом было деление пищевых продуктов и медицинских снадобий на «холодные» и «горячие», но не из-за их собственной темпера­туры, а в силу предполагаемого охлаждающего или горячитель­ного воздействия на больного. Так, мясо пекари, дикого индюка, один из видов бобов (Phaseolus lunatus L.) и тыква считались очень «холодными», в то время как мед — исключительно «горя­чим». Больной лихорадкой должен был принимать «холодную» пищу и медикаменты, а страдающие ознобом, ослабленные бо­лезнью, роженицы — «горячие» или «полухолодиые». Интересное свидетельство об этом содержится в одном из юкатанских сооб­щений: «В этой стране имеется большое количество медицинских растений с различными свойствами; и если здесь оказался бы человек, понимающий толк в них, то нашел их очень полезными и действенными, потому что нет болезни, при которой мест­ные индейцы не применяли бы растений. Однако если вы спро­сите их об их свойствах, то они не ответят ничего, кроме того, что это—„холодное", «а это—„горячее"» (RY, t. 1, р. 62).

Покровителями врачебного искусства считались Ицамна и его жена Иш-Чель (что соответствует у племен нахуа Ошомоко и Сипактонатль). К их святилищам в Ицамале и на Косумеле совер­шались многочисленные паломничества с целью найти исцеление от болезней. Ланда (1955, стр. 188) упоминает, что в месяце Сип лекари и колдуны устраивали праздник Ичкиль-Иш-Чель («купание богини Иш-Чель»), во время которого призывали в мо­литвах богов врачевания Иш-Чель, Ицамну, Кит-Болон-Тун[110] и Ахав-Чам-Ах-Эс.

Фармакопея древних майя была необычайно обширной. В первую очередь здесь надо упомянуть знание и использование лекарственных растений (R. L. Roys, 1931, 1965а; Sorensen, 1957). В лечебной практике их применялось более 400. Растения упот­реблялись в свежем и сушеном виде, молотые; из них изготовля­лись настойки, припарки, пластыри, вливания, мази, порошки, бальзамы. Ряд лекарств, впервые освоенных индейцами, после открытия Нового Света вошел в европейскую медицину и до сих пор широко используется в современной фармакопее, особенно рвотные, слабительные и мочегонные средства.

О большом вкладе аборигенного населения Месоамерики в ме­дицину Старого Света красноречиво свидетельствует тот факт, что вскоре после завоевания лейб-медик испанского короля Фи­липпа II Ф. Эрнандес был направлен для изучения лечебных трав в Новую Испанию. Он провел здесь 7 лет и написал огромный труд о местных лекарственных растениях (Hernando, 1790; Hernandez, 1959—1960). Книга на такую же тему другого иссле­дователя — Н. Монардеса — после издания в 1574 г. была сразу же переведена на латинский, итальянский, английский и французский языки. Ланда в нескольких местах своего сочинения упоминает различные лекарственные растения, употребляемые майя от опухолей на ногах, от ран, от прыщей, для лечения зубов, при задержках мочеиспускания, менструаций и др., и с большой похвалой отзывается о них (1955, стр. 218, 220—221, 223). Особо важное значение имел напиток-бальче как очистительное и про­тивоглистное средство (RY, t. 2, pp. 28, 187—188, 207). Запре­щение его испанцами привело к резкому увеличению заболеваний.

Кроме различных лекарств растительного происхождения (для них часто создавались специальные ботанические сады) ши­роко использовались и иные. Так, например, в качестве лекарств применялись белок птичьих яиц — при ранах и ссадинах, свежее мясо, кровь, женское молоко — при кровоизлиянии в глазах, слюна беременных женщин, рога различных животных, сажа, мазь из червяка niin — при опухолях и язвах (Ланда, 1955, стр. 216; Jenkins, 1964), известь, селитра, утренняя роса — при простуде новорожденных, безоаровые камни, минерал сакалум — при дизен­терии (Folan, 1969), мази, содержавшие ртуть, серу и мышьяк. Все эти средства, конечно, характерны не только для фармакопеи майя, они часто использовались и другими народами Месоаме­рики. У нахуа в качестве действенного лекарства употреблялась мелко растолченная самородная медь. Большинство лечебных средств принималось вместе с перцем, медом и другой пищей.

Из экзотических рецептов, очевидно связанных с магией и суевериями, можно упомянуть напиток из человеческой мочи, в которой было сварено несколько ящериц (его пили при тяжелом ударе в грудь), и свежие экскременты игуаны, которые наклады­вали на бельмо (Ланда, 1955, стр. 214; он считал последнее «чу­десным лекарством»). При лихорадке, а также для снятия поло­вого возбуждения рекомендовалось мясо ягуара; его шкура, кости и экскременты, пережженные и смешанные со смолой, считались действенным средством от безумия. Порошок из высушенного хвоста лисицы-самки очень помогал при коликах, а кость из го­ловы ламантина, растертая в пыль и растворенная в воде, избав­ляла от болей в подвздошной впадине и колотья в боку.

[110] Это божество как связанное с врачеванием упоминает и Когольюдо (Cogolludo, 1867—1868, Lib. 4, Cap. VIII).