Зачем фотографировать бедность?

«Мы разрешаем работать только тем мальчишкам, ко­торые не пропускают занятия в школе», — сказал мне однажды руководящий работник панамского между­народного аэропорта, когда я обратил внимание на мальчуганов, осаждавших пассажиров предложения­ми почистить их обувь. С самодельными деревянными ящичками, куда входили пузырек воды, две щетки, тряпка и вакса, они подсаживались по одному к каж­дой ноге согласившегося и в мгновение ока доводили обувь до блеска, израсходовав при этом минимум ваксы. Работая, мальчуганы забрасывают пассажира вопро­сами, вызванными не только любопытством, но и ком­мерческим расчетом: разговорившийся пассажир, как правило, платит сверх установившейся здесь неписаной таксы.

Братья Хуан и Хорхе (одному — девять, другому — двенадцать лет) в этот день в школу не ходили. Еще вечером мать сказала, что в доме нет ни одного реала и надо пойти подзаработать. Наиболее верный зарабо­ток для мальчуганов — в международном аэропорту. Два других брата пойдут в город, а сестра останется дома помогать матери. В восемь часов утра братья уже были в здании аэровокзала. Как они добрались из своего бедняцкого района Сан-Мигелито до Токумена, они не сказали. Автобусный билет стоит 40 сен­таво, а в то утро у них не было таких денег. В аэропор­ту их уже поджидала целая ватага мальчишек — «то­варищей по работе».

С ящичками в руках они начинали кружить по залам ожидания, предлагая еще раз надраить уже блестящие ботинки, отряхнуть пыль с чемодана, что-нибудь сде­лать ради реала-другого. Устоять перед натиском маль­чишек нелегко. Некоторые пытаются просто откупить­ся. Если работу заполучить не удается, то чистилыцики ботинок заводят игру в отгадывание страны, откуда приехали или куда едут пассажиры. Их познания в географии весьма скудны. Но наиболее опытные уже научились пользоваться объявлениями рейсов авиа­компаний и называют такие города, о существовании которых их товарищи еще не подозревают. Так, Хуан «побил» всех ребят, вспомнив о далеком американском городе Сиэтл. Но никто из них не знал, где находится Москва, хотя на одном из циферблатов аэродромных часов можно было увидеть время в неведомой большин­ству панамцев советской столице.

Заработанные 25 сентаво братья поделили по де­сять сентаво каждому, на остальные пять бросили жре­бий. Угаданная решка выпала Хуану, и он опередил брата в сумме дневной выручки. Я уезжал с аэродро­ма в шестом часу вечера. Проезжая мимо автобусной остановки, увидел стоявших там братьев. Каждый дер­жал в кулаке что-то завернутое в клочок желтой бума­ги. Предложил подвезти. Они с удовольствием взобра­лись в легковую машину и, пока дорога шла через близ­лежащий поселок, во все глаза стали высматривать живущих там своих товарищей — таких же мальчу­ганов 10—12-летнего возраста, которые уже вернулись с работы. Братьям очень хотелось похвастаться своим везением.

Мы подъезжали к окраине города, где все холмы усея­ны хижинами бедняков. Хуан как-то по-взрослому сказал: «Ну, ладно, веселье кончилось». Было горько за мальчишек, для которых долгий рабочий день сре­ди суетящихся пассажиров был проблеском в их не­легкой жизни. Я сфотографировал братьев на память, и мы простились. Они побежали к холму, крепко при­жимая к груди кулаки, в которых был спрессован их дневной заработок.

Как-то в этом районе меня застал тропический ли­вень. Пока он хлестал и все живое укрывалось от сплош­ных низвергающихся потоков, безземельные крестья­не, рассчитывающие найти в столице лучшую долю, за несколько часов соорудили целый поселок из хибар. Они воспользовались непогодой, когда постоянная полицейская охрана вокруг холмов была снята. Так, как гриб после дождя, вырос еще один район «города».

Нехватка жилья в Панаме ощущается повсеместно. «Однако условия, в которых существуют обитатели выделенного в специальный район Сан-Мигелито — «города призраков», где живет почти треть населения столицы, невозможно описать,— говорит народный представитель (депутат) Дима Али Нуньес.— На хол­мах Сан-Мигелито люди устраиваются как могут: на вершинах, на склонах, без освещения, без водопрово­да. Улиц не прокладывают. Санитарных условий ника­ких. У пришельцев, как правило, нет работы. У них есть лишь надежда».

В последние годы народные представители Нацио­нальной ассамблеи при определенной поддержке влас­тей работают над частичным урегулированием проб­лем Сан-Мигелито. Для этого даже изыскиваются зай­мы за рубежом. Их направляют на строительство во­допровода и расширение сети освещения. Но трущобы словно сыпь, вызванная болезнью социального нера­венства, расползлись по всему городу. А в центре они занимают целые районы. Вот как описывает их панам­ский писатель Хоакин Беленьо: «Эти строения угнета­ют меня своим однообразием. Полусгнившие стены ис­точают заразу. Прокопченные и утонувшие в грязи дворы, сбитые из жестяных коробок кухоньки, тряпье, свисающее с балконов,— все это отравляет душу. Нас­той из кореньев считается здесь средством от дурного глаза, а листок растения «собачий глаз» помогает от­гадывать счастливый номер в воскресной лотерее. Гряз­ные, голодные ребятишки... Дрова, уголь, унылые дворы, завешенные тряпьем. Усталые, обнаженные до пояса люди, бесстрастно глядящие на танец размале­ванной грязнухи улицы. Жалкие, запущенные, душные комнатушки в когтях нищеты и безденежья. Свет, про­бивающийся сквозь дыры, сделанные крысами, заве­сы паутины, удушающие запахи, сальные пятна, ры­гающие гарью фабричные трубы. Голод, болезни, зло­словие, разврат и лохмотья всех цветов». Здесь некогда жили строители канала, а спустя 60 с лишним лет в тех же деревянных бараках ютятся панамцы, которые не. могут найти применения своим силам.

В 20-х годах президент республики Рамон Вальдес утверждал, что панамцам «предназначено быть народом торговцев, земледельцев, скотоводов и мореплавате­лей». И правящая буржуазия при поддержке американс­кого империализма претворяла это «предначертание» в жизнь. Зависимость страны от канала в экономическом отношении привела к формированию «паразитирующей коммерческой буржуазии». Поступаясь национальными интересами, она выступала посредником в торговле, в финансовых операциях и отказалась, правда под нажимом США, даже от права иметь собственные, па­намские деньги — бумажные банкноты. Так, по навя­занному Вашингтоном в 1904 году «денежному согла­шению», американский доллар был утвержден в качест­ве легальной денежной единицы на перешейке. С тех пор в обращении в стране находятся доллары США различного достоинства, именуемые в Панаме «баль­боа», и американская разменная мелочь.

С разрешения Вашингтона Панама выпускает свои металлические монеты, но обязательно одинаковые по весу, диаметру и стоимости с американскими. В тече­ние продолжительного времени панамские сентаво от­личались лишь тем, что они в зависимости от достоинст­ва чеканились из серебра или меди, а американские центы — из сплавов. Но в конце концов Панама тоже перешла на использование более дешевых сплавов, так как торговцы-спекулянты нередко оставляли страну без мелких панамских монет, сбывая их в США, где они пользовались большим спросом из-за постоянно растущих цен на серебро и медь.

«Панамская коммерческая буржуазия,— говорил мне без обиняков один местный предприниматель,— воп­лощение многих отрицательных черт. Так, в Панаме легковой автомобиль высшего класса типа «мерседес-бенц» стоит тридцать тысяч долларов [1]. Посмотри, сколько таких машин ездит по улицам города, а личные доходы в таком размере в налоговом управлении ре­гистрируют лишь единицы. Многие торговцы не ведут ни инвентарных, ни других финансовых книг. В конце года они нанимают бухгалтера и говорят ему: «Я смогу заплатить в качестве налогов две-три тысячи долларов» — и под эту цифру подгоняют все бумаги для представления их инспекторам. Когда до прихода к власти пра­вительства О. Торрихоса в министерстве финансов один руководитель попытался провести налоговую ре­форму, то его обвинили в том, что он «левак» и обкрады­вает государство, поскольку он на один день просро­чил уплату налога за автомашину. Реформатору при­шлось подавать в отставку».

Под началом буржуазных правительств панамцы не стали ни земледельцами, ни животноводами. Луч­шие земли у них отняли иностранные, главным образом американские, монополии. А то, что осталось, оказа­лось в руках кланов местной буржуазии, которым при­надлежали плантации кофе и сахарного тростника, ог­ромные выпасы. Они не хотели задумываться о более сбалансированном развитии национальной экономики. Этому потворствовали американские компании, пред­ставители которых утверждали, что закупать продук­ты питания в красочной упаковке за рубежом «наибо­лее выгодно и целесообразно». И страна, где дынное дерево (папайя) и кокосовые пальмы растут без ухода вдоль улиц, где немало благодатной земли и подходящие климатические условия для сельскохозяйственного про­изводства, вынуждена ввозить из США свежие овощи и фрукты, растительные масла, рис и пшеницу.

Оставалась, правда, надежда, что панамцы станут мореплавателями. Все-таки с каждой стороны перешей­ка по океану. И действительно, к 70-м годам под ее флагом плавало около 7,5 тыс. судов. Число их постоян­но растет. В итоге по водоизмещению торгового флота страна занимает пятое-шестое место в мире. Но эти суда лишь формально панамские. Их хозяева — пре­имущественно транснациональные монополии и банки США. Они пользуются возможностью за умеренную плату регистрировать в Панаме свои суда, извлекая из этого и другие выгоды. Одна из них, например, зак­лючается в том, что по панамским законам иностран­ные капиталисты освобождаются от ежегодной выпла­ты подоходного налога. А панамцы моряками так и не стали. Владельцы современных танкеров и контей­неровозов избегают нанимать на суда панамских граж­дан. Они предпочитают иметь дело с моряками других национальностей, чтобы эксплуатировать их, не под­чиняясь никаким трудовым законодательствам.

Итак, «кем же быть» панамцам и каким видят они будущее своей страны? Этот вопрос со всей неизбеж­ностью встал перед патриотически настроенными воен­ными Национальной гвардии после прихода к власти в 1968 году. Правительство выкупило часть крупных латифундий, находившихся в руках транснациональ­ных корпораций или местной олигархии. С 1973 по 1976 год крестьянам было передано более 145 тыс. га земли. На остальных приобретенных угодьях создавались государственные агроиндустриальные комплек­сы по производству сахара, мяса и т. д. Крестьян­ским кооперативам оказывалась разнообразная помощь. Для крестьян открывались агрономические курсы. В банке сельскохозяйственного развития они могли получить ссуду, в том числе на строительство современ­ных жилых домов. И в новых кооперативных хозяйст­вах, угодья которых к 1976 году составляли 30 тыс.га, произвели почти треть всего урожая риса, обычно собираемого в стране. Крестьяне в значительных объе­мах начали выращивать сорго, маниоку, овощи, фрук­ты. Из традиционного экспортера бананов, сахара и кофе страна постепенно превращалась в производите­ля целого ряда новых для себя сельскохозяйственных продуктов. Панамцы, большинство которых продол­жает жить в деревне, доказывали на деле, что они мо­гут стать неплохими земледельцами. Об изменениях в лучшую сторону в панамской деревне мне рассказы­вала народный представитель (депутат) Бенингна де Альварес. «Свою работу,— говорила она,— я начала с объединения безземельных крестьян. Это было чре­звычайно трудно. Мне грозили смертью латифундис­ты, спекулянты-перекупщики. Но я не отступала, так как видела главную задачу своей жизни в том, чтобы получить землю для создания коллективного хозяйст­ва. Вскоре мы ее добились и основали в Сан-Бартоло в провинции Верагуас поселение прежде безземель­ных сельских тружеников. Мы назвали свое хозяйст­во «Борцы Сан-Бартоло». В 1971 году к нам в гости приезжал О. Торрихос. На торжественной церемонии он заложил первый камень на строительстве школы, которая теперь уже работает. Мы занимаемся живот­новодством, птицеводством и уверены в перспективах развития нашего хозяйства».

В это же время в стране была создана Националь­ная конфедерация поселений и аграрных хунт (союзов) Панамы — организация, объединившая бедняков де­ревни. «Мы,— говорил ее руководитель Хулио Бер­мудес,— стремимся повышать жизненный уровень сельс­ких тружеников. Помогаем им получить крышу над головой, медицинское обслуживание и доступ к образо­ванию всех ступеней. Благодаря этим усилиям почти на 8 тыс. крестьян и членов их семей распространено действие закона о социальном страховании». Нацио­нальная конфедерация работает также над повышени­ем политического сознания крестьян, чтобы вместе со всеми прогрессивными силами города и деревни, и прежде всего с рабочим классом, они активнее участво­вали в борьбе за экономическое развитие, за националь­ное освобождение.

На этом пути еще много непреодоленных препятст­вий. Как отмечал в одном из выступлений лидер кресть­ян X. Бермудес, дальнейший рост кооперативных хо­зяйств сдерживается существующей в стране системой землевладения — латифундизмом. Латифундисты распо­лагают большими площадями пахотной земли, которые не обрабатываются. Периодически эти земли исполь­зуют лишь как пастбища для скота.

Еще до недавнего времени промышленность Панамы находилась в зачаточном состоянии. Правительство начало строительство ряда крупных производствен­ных объектов. Были введены в строй несколько сахар­ных заводов, гидроэлектростанций, открыт рыбный порт, подготовлено к эксплуатации богатейшее место­рождение меди. Начался промышленный подъем стра­ны, и панамцы шли в рабочие, гордясь тем, что они становились строителями новой Панамы.

Председатель меднорудной компании «Серро Коло­радо» работал в своем кабинете на 13-м этаже высотного административного здания. Через огромные окна была видна панорама деловой части города с ее величествен­ными королевскими пальмами и зданиями банков. С этой панорамой контрастировала небольшая аква­рель, висевшая на одном из узких простенков кабине­та. Она изображала хибары, которых еще много в стра­не. Обе картины были разными сторонами сегодняш­ней панамской реальности. И хозяин кабинета — из­вестный в стране экономист Рубен Дарио Эррера был прежде всего реалистом. Он любил подкреплять свои слова математическими выкладками на постоянно ле­жащем у него под рукой миникалькуляторе.

В этот раз наш разговор касался перспектив разви­тия панамской экономики. Вспомнили слова из выступ­ления Рубена Дарио Эрреры в марте 1977 года, когда он говорил о том, что правительство О. Торрихоса стремится к достижению большей экономической не­зависимости, к «постепенной ликвидации нищеты, отста­лости и чрезвычайного неравенства в условиях жизни». Мой собеседник признает, что в панамском руководст­ве не все согласны с подобной концепцией развития.

И вокруг этих вопросов идет острая борьба. «Нельзя добиваться экономического роста без социальных пе­ремен,— говорил Рубен Дарио Эррера.— Некоторые панамские деятели и представители американских экономических школ считают это возможным. Поло­жим, теоретически это так, но неприемлемо с социальной и политической точек зрения, и это понимают все те, кому не безразлична судьба народа и дело подлин­ного развития национальной экономики».

Рубен Дарио Эррера отметил, что между высказы­ваемыми им мыслями и конкретными делами тех, кто занимает командные позиции в управлении хозяйст­вом страны, имеется определенная и существенная дис­танция. «Ее надо преодолевать,— говорит он.— Мы толь­ко начинаем движение в нужном направлении. Если раньше правящие круги думали лишь о предоставле­нии иностранному капиталу бессрочных или долго­срочных концессий, то мы ищем других путей, исходя из наших конкретных нужд и возможностей. Наша страна не имеет крупных финансовых средств, у нас нет технологии, и мы не располагаем соответствующи­ми инженерно-техническими кадрами. В таких усло­виях, по нашему мнению, целесообразно идти на доле­вое привлечение иностранного капитала, проявляюще­го заинтересованность в эксплуатации наших ресур­сов.

Мы ограничиваем подобные сделки временным сро­ком их действия, по истечении которого поставленное дело должно перейти под контроль республики». В ка­честве одного такого примера следует в первую очередь указать на компанию «Серро Колорадо» («Цветной холм»). Этот гигантский для Панамы проект связан с организацией разработки меднорудного месторожде­ния на западе страны. Его запасы равны 3,5 млрд. т; при среднем содержании меди 0,65% (часть руды содержит до 3% меди). Возможно, это одно из крупнейших неосвоенных месторождений меди в капиталисти­ческом мире! Ожидается, что разработка «Цветного холма» начнется в 1983 году, а на полную реализацию проекта потребуется более 1 млрд. долл. Его осуществ­ление, по мнению международных экспертов, заложит основы современной промышленности Панамы.

Частный сектор страны, связанный с иностранным, главным образом с американским капиталом, увидела в стремлении правительства создать государственный сектор экономики и поднять крестьян из нищеты угро­зу своим корыстным интересам и позициям в националь­ном хозяйстве. Сельскохозяйственная, промышленная и торговая палаты вместе с объединением предприни­мателей повели оголтелую кампанию против экономи­ческой программы правительства О. Торрихоса. Част­ный капитал открыто требовал соблюдения интересов «свободного предпринимательства». Делались публич­ные заявления о «недопустимости» установления в стране некапиталистической системы, о «неприемлемос­ти» для Панамы иной доктрины.

Одновременно представители этих кругов перешли к бойкоту экономических мероприятий правительства. Они продолжали контролировать почти 80% общих капиталовложений и под предлогом неблагоприятной конъюнктуры стали либо свертывать производствен­ные мощности в стране, либо полностью закрывать за­воды и увольнять рабочих. Правительство не могло допустить увеличения армии безработных и ликвида­ции производственных мощностей. Оно было вынужде­но идти на приобретение одного предприятия за другим.

Но для финансирования их деятельности требова­лись средства. Раньше они без особых трудностей пос­тупали из-за рубежа. Однако во второй половине 70-х годов с получением займов у иностранных банков воз­никли сложности. К тому же государственный долг Панамы перешагнул за 1,5 млрд. долл., и теперь все более крупные денежные «инъекции» требовались толь­ко для погашения процентов за ранее взятые кредиты. Их еще давали, но выдвигали многочисленные условия. Они касались, в частности, права инспектировать эко­номическую деятельность панамского правительства. Одновременно крупнейшие финансово-монополисти- ческие группы США вместе с транснациональными корпорациями и банковскими монополиями других ка­питалистических стран решили использовать выгод­ное географическое расположение Панамы — на пе­ресечении важных морских и воздушных трасс — для Усиления своего господства в экономике и политике капиталистического мира.

В результате они приступили к созданию в этой стра­не международного регионального банковского и фи­нансового центра, как в Сингапуре и на Багамах. К се­редине 70-х годов число банков на перешейке достигло 70, а сумма депозитов превысила 5 млрд. долл. К началу 80-х годов банков стало уже более 120, а объем опе­раций центра превысил 40 млрд. долл. Их совокупный актив приблизительно в десять раз превышал стои­мость валового национального продукта Панамы. «Наши доходы в вашей стране,— сказал один американский банкир представителю Панамы при ООН А. Бойду,— ежегодно удваиваются. И это типично для всех иностран­ных банков, действующих с платформы перешей­ка».

Финансовый капитал США в первую очередь вос­пользовался специфическими особенностями финансо­вой политики Панамы, навязанной ей много лет назад, в частности отсутствием в стране собственных эмиссион­ного и центрального банков. Это обстоятельство, как отмечал руководитель Международного валютного фон­да, действующего под эгидой США, облегчает приток иностранных капиталов в Панаму. В качестве других стимулов он указывал на то, что в этой стране до сих пор не требуется никакого разрешения на открытие или закрытие банковских долларовых счетов, нет огра­ничений на перевод за рубеж активов, дивидендов и прочих доходов. Иностранные вкладчики освобождены от выплаты многих налогов, в том числе подоходного. К середине 70-х годов правительству О. Торрихоса удалось, несмотря на сильное сопротивление компрадор­ской буржуазии, наладить лишь статистический учет переводов прибылей за границу. О какой-либо иной форме контроля над этими финансовыми операциями речь пока не идет.

По мнению западноевропейских экспертов, деятель­ность регионального банковского центра в Панаме оказывает дезорганизующее воздействие на экономику республики, подрывает ее платежный баланс. Она ве­дется без учета панамских интересов и не подвластна регулированию ни со стороны Панамы, ни даже со сто­роны США. Как следствие, американские промышлен­ные корпорации и банковские монополии получили возможность устанавливать господство над хозяйст­венной и политической жизнью не одной страны, а целой группы государств, расположенных в регионе.

В своей экспансионистской деятельности американ­ские банки и корпорации опираются на поддержку американской государственной машины и войск США, размещенных на перешейке. Кроме того, они рассчитыва­ют на пособничество местной компрадорской буржуа­зии. Ее представители пытались повлиять на военные власти и убедить население, что решение всех нацио­нальных проблем якобы связано с превращением стра­ны в своеобразный «свободный порт», где будут упразд­нены все налоги на импорт. «В этом, — утверждал быв­ший министр финансов А. Алеман, — наша очевидная судьба». Прогресс страны ставился в прямую зависи­мость от сохранения за ней роли торгового посредника. Такое направление мыслей некоторых панамских дель­цов было созвучно настроениям Уолл-стрита и Вашинг­тона, действующих на международной арене рука об руку.

И транснациональные корпорации, и банки США всемерно пользовались этим в своих корыстных целях. В специально созданной в районе города Колона зоне оптовой международной торговли с ежегодным оборо­том, превышающим 3 млрд. долл., они открывали свои филиалы, сборочные производства, строили склады и, не выплачивая налогов за сбыт продукции, расширяли таким образом географические рамки своей сверхприбыльной деятельности. И Панама оказалась букваль­но в водовороте, образуемом перемещением иностран­ных капиталов и товаров.

...В старой части панамской столицы, за прези­дентским дворцом, стоит дом колониальной архитекту­ры. Здесь в 70-х годах размещалось министерство раз­вития и экономического планирования. По широко распространенному в стране убеждению, это государст­венное учреждение в то время занималось в основном планированием возможностей для увеличения прибы­лей частных предпринимателей и защиты американ­ских финансовых интересов. Возглавлял министерство экономист, получивший образование в США. Он и по­казал себя ревностным защитником американских ин­вестиций, которые на перешейке составляли почти 10 млрд. долл. На социальные и экономические завое­вания трудящихся повели наступление и представите­ли частного панамского капитала. Чем труднее стано­вилось финансово-экономическое положение страны в середине 70-х годов, тем красноречивее с экранов те­левизоров говорил глава министерства развития и экономического планирования о радужных перспективах, которые должны были открыться перед Панамой в бу­дущем. Но это — в будущем, а пока газеты призывали панамцев следовать «кодексу» личной экономии. «Не делайте подарков к рождеству, даже если это будет вам стоить дружбы с некоторыми знакомыми,— говорилось в этих рекомендациях.— Не покупайте ни мебели, ни газовых плит, ни холодильников, ни «дурацких ящи­ков» цветных или черно-белых. Вам дешевле обойдет­ся ремонт того, что у вас уже есть. Не берите никакого кредита, хотя торговцы будут клясться, что вы начне­те выплачивать его не сразу. Не разрешайте детям смот­реть телевизионные передачи, забивающие им головы мыслями о стольких игрушках. Сами тоже избегайте смотреть эти программы. Не посылайте праздничных открыток. Бумага очень дорогая. И если в течение года вам не нужна была елка, то зачем она на пятнадцать дней?!» Возможно, эти советы как-то примиряли лю­дей с их положением, но они не могли защитить трудя­щихся от роста дороговизны и безработицы.

Чем труднее становилась жизнь панамцев, тем са­мозабвеннее, казалось, они отдавались проведению об­щенационального праздника — четырехдневного кар­навала. Он, конечно, по размаху и яркости красок не может соперничать с известным на всем континенте карнавалом в Рио-де-Жанейро, но это тот же взрыв народного юмора, веселья, окрашенного грустью и иронией. В эти дни на улицу выходят все. В Панаме мужчины, женщины, дети надевают на голову празднич­ную, белую, с черным кантом, настоящую панамскую шляпу — монтуно. Своей известностью она обязана Эквадору, где в начале века было налажено изготовле­ние монтуно для торжественных случаев и на каждый день. Ее плетут из соломки близкого пальмам растения токильи по утрам, когда воздух еще влажен, а затем в течение дня расщепленные побеги токильи сберегают во влажной тряпке.

Шляпа монтуно естественно дополняет национальное платье панамских женщин — польеру. Этот наряд за­имствован из испанской одежды XVI—XVII веков, хотя, конечно, он несколько трансформировался под влиянием местных условий. Праздничную польеру шьют из тонкого батиста. Затем многие дни уходят на вышива­ние яркими цветами широкой юбки и накидки. Чтобы женский костюм был полным, требуются тапочки из бархата и большое количество украшений в виде цепо­чек, колец, блях, замысловатых сережек, черепаховых гребней, отделанных золотом и жемчужинами. Общая стоимость такого наряда Элиа Чарпентиер — победи­тельницы национального конкурса на самую богатую польеру в 1975 году — составляла 200 тыс. долл.

Даже в состоятельных семьях эти сокровища обычно передаются из поколения в поколение и не подлежат продаже. Их хранят в банках, откуда изымают только накануне праздника. Кроме того, имеются стандартные золотые украшения, которые можно арендовать на несколько дней.

Если же не придерживаться этикета и не участвовать в конкурсе, то можно надеть белую польеру без украше­ний, и веселья от этого меньше не будет. Так и поступает большинство панамских девушек, которых ноги сами выносят в круг, как только раздаются звуки танца мехорана.

Карнавал в Панаме — это четыре дня музыки и тан­цев, шуток, розыгрышей, когда сверху сыпятся конфет­ти, а серпантин связывает людей, дома, улицы...

«Смейтесь и не визжите, если вас обольют, потому что Омар сказал, что вода не подорожает,— напутству­ет панамцев, отправляющихся на карнавал, писатель Хоакин Беленьо.— Это самое оптимистическое сообще­ние, которое мы услышали с начала года. И затем будет новый канал. Неважно когда. Но помните, что здесь ро­дился бог, и мы никогда не будем одиноки».

Для многих панамцев карнавал лишь передышка в трудной борьбе за существование, за национальное освобождение. Она ведется на разных фронтах и в раз­личных направлениях. В начале 80-х годов панамцы при­ступили к конкретному рассмотрению вопроса о введении национальной валюты вместо находящихся в обращении под названием «бальбоа» долларов США. Обсуждаются меры, предусматривающие наведение порядка в деле регистрации иностранных судов под панамским флагом. Следствием этого шага, по мнению патриотов, должно стать в первую очередь повышение доходов страны от бизнеса «удобного флага».

Устранение узких мест, перекосов в развитии панам­ской экономики требует решительного подхода, более ра­дикальных мер. «Так, к решению жилищной проблемы мы только приступили,— говорил в беседе со мной ми­нистр жилищного строительства Хосе де ла Осса.— Первым шагом в этой области стало создание соответ­ствующего министерства». Оно разместилось в гуще трущоб центрального столичного района Мараньон.

На стенах нового министерства вместо картин висят фотографии деревянных лачуг вместе с их отчаявшими­ся обитателями.

— Мы даже не знаем, сколько у нас фактически бездомных людей,— продолжал министр.— Теоретически мы мэжем строить двадцать — тридцать тысяч квартир в год, но все зависит от получения бюджетных ассигнований, наличия материалов, их стоимости. Нам приходится сражаться с инфляцией. Мы живем на международных займах. Поэтому предсказать сроки решения жи­лищной проблемы даже в такой небольшой стране, как наша, крайне затруднительно.

— В столице нет генерального плана застройки, так как земельные участки принадлежат частным лицам и используются ими в целях наживы, а не для ликвидации трущоб,— отметил в разговоре со мной архитектор Руаль Роландо Родригес Порсель.— Министерство жилищного строительства устанавливает базовую стоимость квартир на основе коммерческой цены участ­ков. Следует покончить со спекуляцией и превращением жилья в доходное дело для некоторых, когда страна име­ет ограниченные финансовые ресурсы.

— Мы,— продолжал архитектор,— страдаем так­же от распыленности населения. Американские банки предпочитают финансировать строительство частных не­больших домов.

Как сказал руководитель одного такого финансово­го учреждения, «надо воспитывать частнособственни­ческие настроения у населения, тогда оно не так тянется к переменам». Из-за нехватки средств панамские власти вынуждены соглашаться с этими требованиями кредито­ров. Так, на окраине панамской столицы выстроили пер­вый поселок из 100 недорогих домиков. На церемонии вручения ключей жильцам — государственным служа­щим — присутствовал вице-президент республики Г. Гон­салес.

Обращаясь с приветствием к новоселам, он бросил взгляд через дорогу, где с холмов Сан-Мигелито смотре­ли тысячи хижин панамской бедноты. И там и здесь была сегодняшняя Панама. И сколько еще надо приложить усилий, чтобы соединить эти две части.

Когда я делал фотоснимки нового района и хижин обездоленных, спускавшаяся с холма молодая девушка спросила меня: «Для чего вы фотографируете нищету?» «Чтобы опубликовать в газетах»,— ответил я. «Чтобы стало лучше?» — доискивалась она. Оставалось лишь кивнуть головой. Действительно, зачем фотографиро­вать бедность? Наверное, для того, чтобы лучше знать истинное положение, яснее видеть, куда движется страна.

В 70-е годы панамские газеты все чаще помещали на своих страницах снимки трущоб, подлежавших сносу, фотографии безработных, для которых на государствен­ных предприятиях открывались рабочие места. Это были конкретные свидетельства первых скромных, но чрезвы­чайно важных по своей социальной значимости шагов. Панамскому народу и правительству генерала О. Торрихоса они давались далеко не просто. Приходилось постоянно отражать наскоки компрадорской буржуазии, связавшей себя путами компромиссов с американским капиталом, противостоять внешним угрозам, финансо­во-экономическому диктату со стороны США. В этих условиях требовались, как это четко понимали панам­ские патриоты, не только единство внутри страны, но и активная солидарность всех латиноамериканских стран и народов. И в 1975 году в панамской столице было объявлено об учреждении континентальной органи­зации, одной из целей которой стало проведение «об­щей стратегии многосторонних действий в отношении США». Новая организация стала известна как Латино­американская экономическая система — СЕЛА, и в ее состав на правах равноправного члена сообщества стран Латинской Америки вошла также социалистическая Рес­публика Куба.