Становление современного индейского движения в Гватемале

Рост социальной и политической активности индейцев — новое яркое явление в общественно-политической жизни современной Гватемалы. Впервые со времени революционного десятилетия (1944-1954) в стране стали проводиться забастовки и демонстрации, в ко­торых принимают участие крестьяне-индейцы. Впервые, опираясь на поддержку общин, индейцы были избраны в парламент. Впервые наметилось массовое включение индейского населения в революцион­ную вооруженную борьбу. Тем самым был опровергнут постулат об имманентной пассивности индейских народов, исходя из которого левые силы Гватемалы видели в индейском крестьянстве 50 60-х го­дов прочный оплот реакции, а идеологи господствующих классов рассматривали его как «балласт» в политической и культурной жиз­ни страны.

Одна из первых попыток преодоления социально-экономического дуализма гватемальского общества, ускорения процесса интеграции индейцев в политическую и культурную жизнь была предпринята в период революции 1944-1954 гг. Революционная хунта, пришед­шая к власти после свержения диктатуры Убико в 1944 г., упразднила узаконенную систему внеэкономического принуждения крестьян, приняла меры по ликвидации неграмотности среди индейцев, по обеспечению их медицинским обслуживанием. Однако главное меро­приятие революции — аграрная реформа 1952 г. практически не затронула основную массу коренного населения страны. Более топ,, Многие индейцы не поняли и не приняли реформу, а часть их оыла обманным путем вовлечена реакцией в кампанию против аграрных преобразований прогрессивного правительства Арбенса. Именно эти события послужили основой утверждений о глубоком политическом консерватизме индейских масс, о невозможности их вовлечения в процесс социально-экономических и политических преобразовании на демократическом этапе революции.

Разгром в 1954 г. крестьянских организаций (после прихода к власти блока контрреволюционных сил) на долгие годы затормо­зил развитие крестьянского движения, рост самосознания индейских масс. Произошел заметный спад активности в индеанистскои прак­тике. Деятельность созданного в цериод революции Национального института индехинизма (1946 г.), в задачи которого входили разра­ботка и осуществление планов по национальной интеграции, была ограничена изучением культурно-лингвистических аспектов индейского вопроса. Идейной основой официального индеанизма в этот период (рубеж 50-60-х годов) стали теоретические разработки аме­риканского социолога Р. Адамса, который видел ключ к решению индейской проблемы в ускорении процесса культурной ассимиляции аборигенов¹.

Парадоксальность зависимого развития, однако, заключается в том, что при господстве капиталистического уклада сохраняется гетерогенность социально-экономической системы, при наличии тен­денции к консолидации консервируется культурно-этнический дуа­лизм. Так, недостаточный уровень и деформированный характер ка­питалистического развития гватемальской деревни обусловили сравнительно устойчивое существование оинома «латифундия минифундия». В результате остается незавершенным процесс про­летаризации крестьян: более половины всего экономически актив­ного сельского населения (его численность превышает 880 тыс.² , из них 80% индейцы) составляет огромная полукрестьянская-полупролетарская масса. Практически все малоземельные крестьяне (их более 365 тыс. человек) около половины года заняты за пределами своего хозяйства. Еще 175 тыс. безземельных крестьян арендует мизерные участки земли, урожай с которых недостаточен даже для пропитания их семей³. Из таких групп крестьян землевладельцы набирают сезонных рабочих (их количество по разньш оценкам составляет от 300 до 400 тыс.) для сбора урожая на кофейных, ба­нановых и хлопковых плантациях. Этому крупнейшему отряду сель­ских трудящихся⁴ присущи многие черты крестьянского сословия. В частности, нормы сознания и поведения большинства его предста­вителей сохраняют элементы (и даже целые блоки) традиционной социальной психологии. В департаментах с преобладающим индей­ским населением прочные позиции занимает архаический уклад: поддерживаются общинные традиции, сохраняется экономическая замкнутость натуральных хозяйств. Ежегодная сезонная миграция значительной части индейцев из высокогорных районов в прибреж­ные зоны не устранила и культурно-этнических особенностей индейского населения, хотя в определенной степени способствовала их «размыванию».

Таким образом, индейцы, составляющие более половины насе­ления страны, лишь частично включены в жизнь современного об­щества. Контрреволюционная модель развития, навязанная Гвате­мале Соединенными Штатами, препятствует подлинной, полнокров­ной их интеграции. Вместе с тем в последнее десятилетие правящие круги Гватемалы стали уделять индейскому вопросу пристальное внимание. В 70-е годы были приняты меры по стимулированию про­цесса ассимиляции: расширилось строительство дорог в сельской местности, началось переселение индейцев в малоосвоенные районы, было создано несколько десятков кооперативов и объявлена кампа­ния по ликвидации неграмотности среди индейского населения. Про­ведение подобной политики продиктовано стремлением разрядить растущую социальную напряженность в районах индейского высо­когорья, расширить социальную базу правоавторитарного режима, изолировать вновь набирающее силу партизанское движение. Однако превентивная реформистская деятельность контрреволюционных пра­вительств остается крайне ограниченной и малоэффективной. С ее помощью не удалось смягчить земельный голод, резко обостривший­ся в перенаселенных высокогорных департаментах в результате быст­рого увеличения численности населения в сельской местности (еже­годный прирост в 60—70-е годы превышал 3%).

Темпы наделения крестьян землей крайне медленны. Программа колонизации практически превратилась в программу обеспечения новых латифундистских хозяйств рабочей силой. После обнаружения в некоторых колонизируемых районах крупных залежей нефти и других полезных ископаемых (никеля, меди) возникли острые конфликты между переселенными крестьянами, традиционно жи­вущими в этих районах индейскими группами, с одной стороны, и латифундистами, иностранными компаниями — с другой. Здесь участились случаи насильственной экспроприации общинных земель, массовых выселений крестьян, «исчезновения» целых селений. При этом любые выступления протеста подавляются жесточайшим обра­зом. Так, в мае 1979 г. в г. Пансос была расстреляна мирная де­монстрация крестьян-индейцев: более 100 человек убито, несколько десятков ранено. В январе 1980 г. всю страну потрясла трагедия, разыгравшаяся в испанском посольстве, где заживо были сожжены несколько индейских лидеров.

Репрессии стали одним из факторов радикализации настроений индейских масс. В обстановке перманентного насилия со стороны властей и крупных землевладельцев в индейских общинах начали создаваться вооруженные группы самообороны. Индейские крестьяне включались в революционное вооруженное движение. Важную роль в этом сыграл субъективный фактор — деятельность левых сил, которые в 60—70-е годы внесли заметные коррективы в свою оценку места и значения индейцев в революционной борьбе.

Еще в первой половине 60-х годов в условиях подъема револю­ционного движения в среде прогрессивно настроенной гватемальской интеллигенции начинают разрабатываться новые подходы к реше­нию индейской проблемы. В противовес культурологической концеп­ции Адамса гватемальский социолог Умберто Флорес Альварадо выдвигает положение о произошедшем нивелировании этнокультур­ных и социально-психологических различий между крестьянами-ладинос и крестьянами-индейцами в ходе развития процесса пролета­ризации в деревне⁵. Однако практика революционной вооруженной борьбы показала ошибочность, подобного рода утверждений. Одной из основных причин поражения партизанских групп на рубеже 60—70-х годов стало отсутствие прочных связей между революцион­ными военно-политическими организациями и массами. При этом если на первом этапе вооруженной борьбы (до начала массовых репрессий) партизанские отряды получали сравнительно широкую поддержку со стороны крестьян-ладинос в северо-восточных депар­таментах, то в индейских районах барьер отчуждения в 60-х годах не был преодолен. Индейцы воспринимали людей из города (в соста­ве первых партизанских групп преобладали выходцы из средних го­родских слоев) как чужаков, относились к ним с недоверием, тем более что партизаны не знали ни языков, ни обычаев народов тех районов, в которых они пытались развернуть вооруженное движение.

Под влиянием практики революционной борьбы, с одной сторо­ны, и леворадикальной социологической мысли — с другой, в конце 60-х годов в среде гватемальских «новых левых» широкое распро­странение получила новая трактовка «индейского вопроса». Наибо­лее полно она была отражена в работе историков Герберта и Беклера «Гватемала: социально-историческое исследование»⁶. Основная посылка новой концепции заключалась в утверждении: классовые и этнические противоречия в Гватемале идентичны. Индейцы — наиболее угнетаемая и обездоленная часть гватемальского населе­ния. На них держится вся агроэкспортная экономика страны. Они составляют эксплуатируемое большинство и поэтому обладают наи­большим революционным потенциалом. Его не удавалось выявить на практике только потому, что при проведении революционной работы не учитывались специфические особенности мышления и образа жизни индейцев. Снять угнетение и отчуждение личности колони­зированного индейца возможно только через включение его в воору­женную борьбу. Для восстановления достоинства индейских народов нужно вернуться к тому периоду (конкисте), когда была оборвана нить их исторического развития. Таким образом, крайняя социологизация индейской проблемы вела к абсолютизации противоречий между индейцами и ладинос и в конечном итоге к подмене классо­вой борьбы расовой войной. Концепция радикализированного «этни­ческого национализма» оказала определенное влияние на разработку новыми революционными военно-политическими организациями (Партизанской армией бедняков — ПАБ, Организацией «Восставший народ» — ОВН, Повстанческими вооруженными силами — ПВС) идео­логической платформы и принципов борьбы в период их формиро­вания (первая половина 70-х годов). Ныне, как свидетельствует анализ программных документов этих организаций, ими в основном преодолена упрощенная трактовка основного противоречия гвате­мальского общества как противоречия между индейцами и метисами и признана сложность социальных структур страны. При постановке задач революционной борьбы принимается во внимание диалектика классовых и этнических отношений ⁷.

Особенность деятельности леворадикальных организаций Гвате­малы в 70-х годах заключалась в том, что они сосредоточили свои усилия на работе в массах, в первую очередь среди индейского на­селения. Учитывая уроки поражения революционного движения 60-х годов, ими была предпринята попытка вовлечения индейцев в рево­люционную борьбу через общину. Длительность латентного периода в развитии этих организаций (до начала активных вооруженных действий) обуславливалась, в частности, их стремлением прочно обосноваться в индейских районах, установить тесные контакты с местным населением, преодолеть отчужденность и настороженность индейцев⁸. Кропотливая работа, при проведении которой учитыва­лись особенности жизненного уклада, традиций, мировосприятия ин­дейских народов, позволила ПАБ, ОВН и ПВС к 80-м годам развер­нуть свою деятельность практически во всех департаментах страны и вовлечь в революционное движение представителей большинства этнических групп населения. Одновременно произошли заметные сдвиги в социальном и этническом составах леворадикальных орга­низаций: по крайней мере в двух из них (ПАБ и ОВН) доля индей­цев—крестьян и сельскохозяйственных рабочих превысила 50%. Характерно при этом, что многие индейцы приходят к повстанцам не индивидуально, а целыми общинами⁹.

Большую роль в политизации сознания индейцев стали играть созданные левыми силами в 70-х годах массовые крестьянские ор­ганизации: Комитет крестьянского единства (ККЕ) и крестьянская секция крупного независимого профсоюзного объединения — Нацио­нальной конфедерации труда. В 1980 г. по инициативе ККЕ были проведены две крупнейшие в истории страны забастовки сезонных рабочих (в их составе преобладали индейцы).

Ширящееся участие крестьян в партизанской борьбе и в массо­вых народных выступлениях стало свидетельством зарождения но­вого, революционно-демократического течения в современном индей­ском движении.

К середине 70-х годов начали вырисовываться контуры еще од­ного сравнительно нового для Гватемалы ультранационалистическо­го течения.

Апелляция к индейским массам — традиционный прием, исполь­зуемый различными политическими силами Гватемалы в предвы­борной борьбе. Подобного рода обращения носят, как правило, де­магогический характер. Ни одна из легально действующих в стране политических партий не пользуется сколько-нибудь широким влиянием в индейской среде, так как ни одна из них не отражает корен­ных интересов индейского населения. Именно этот аргумент исполь­зовала небольшая группа интеллигенции из индейцев, предприняв­шая в 70-х годах попытку создать независимую индейскую партию. В заявлении группы, образовавшей в 1976 г. организационный ко­митет, говорилось: «Существующие условия жизни не удовлетво­ряют нас, поскольку ладинос создали государство на свой манер, установили свою конституцию и свои законы без участия индейцев, несмотря на то что последние составляют большинство населения страны и являются подлинной основой нации... Индейцы должны отказаться от поддержки существующих политических партий и создать собственную, со своей философией, способную развернуть борьбу против насилия и дискриминации, которой они подвергаются со стороны ладинос» ¹⁰. Группу возглавил индеец Тетсауик, избранный в 1974 г. в парламент от правореформистской Революционной партии. Активно выступая в защиту прав индейского крестьянства на землю, он заручился поддержкой ряда общин департамента Чималтенанго. Пользуясь популярностью своего лидера, группа смогла быстро собрать 50 тыс. подписей, необходимых для ее регистрации в качестве партии. Организационный комитет, однако, не смог вы­работать какую-либо цельную политическую программу, Под силь­ным давлением легальных политических партий, опасавшихся пол­ностью утратить свое влияние в индейской среде, группа оыла вынуждена снять ряд националистических лозунгов и изменить пред­полагаемое название партии (вместо Индейская партия Гватемалы Фронт национальной интеграции). В этот период (1977 г.) в за­явлениях организационного комитета стали отчетливо звучать попу­листские мотивы. Было объявлено, что главной задачей создаваемого Фронта национальной интеграции (ФНИ) должна стать борьЬа за искоренение расовой, экономической и политической дискриминации за поиск третьего, отличного как от капитализма, так и от социа­лизма пути развития на основе достижения социального равенства. Однако политически и социально разнородный состав группы Тетсауика обусловил возникновение центробежных тенденций. Накану­не выборов 1978 г. в группе произошел раскол: от нее отделилась левая фракция. Тетсауик, стремясь обеспечить себе место в парла­менте и гарантировать официальное признание Фронта, принял ре­шение об оказании поддержки кандидату на пост президента, вы­двинутому правящей правоцентристской коалицией. ФНИ активно включился в организацию предвыборных антикоммунистических манифестаций в индейских районах. Таким образом, крайний нацио­нализм группы Тетсауика принял откровенно реакционную поли­тическую форму.

Следует отметить, что в обстановке подъема революционной борь­бы в странах Центральной Америки военные правительства Гвате­малы все чаще стали прибегать к откровенно националистическим,, шовинистическим лозунгам и широко использовать в индейских районах те методы пропаганды, которые были разработаны для интенсивной психологической и идеологической обработки индейской молодежи, насильственно рекрутируемой в ряды армии. Стре­мясь перехватить инициативу у левых сил, военные власти начали создавать среди индейцев так называемые части национальной са­мообороны. С целью установления полного контроля над индейским населением началось строительство «стратегических деревень» (по типу поселений, создававшихся американцами во Вьетнаме)¹¹.

Возрождающееся индейское движение Гватемалы оказалось в эпицентре политической борьбы. Нарастающее противоборство сил революции и контрреволюции определило выделение в нем двух основных течений: революционно-демократического и ультранацио­налистического (реакционного). Идеалы последнего представляют причудливое переплетение традиционализма и правоавторитарного модернизаторства. Первое выступает за коренную перестройку со­циально-экономических и политических структур, которая обеспе­чит индейским народам сохранение и развитие национальных осо­бенностей, обретение во всей полноте экономических, политических, социальных прав и равенства с метисами.

Борьба за индейские массы продолжается. От того, за кем пойдут индейцы, какие тенденции возобладают в индейском движении Гва­темалы, во многом зависят пути дальнейшего развития страны.

1.      Adams R. N. La transformation social en Guatemala у la politica norteamericana.— Mexico, 195,6; Idem. Political changes in guatemalan indian communites.— New Orlean, 1957; Idem. La integration social en Guatemala. Guatemala, 1962.

2.      Латинская Америка в цифрах. М., 1979, с. 38.

3.      Figueroa Ibarra С. El proletariado rural en el agro guatemalteco. Guatemala. 1976, p. 310.

4.      В последние два десятилетия в Гватемале сохраняется тенденция к умень­шению доли постоянных рабочих и увеличению сезонных среди экономиче­ски активного сельского населения.

5.      Flores Alvarado Н. Migraciones internas en Guatemala. Guatemala, 1961; Idem. Ensayo critico: La estructura social guatemalteca. Guatemala, 1968; Idem. El Adamcismo у la Sociedad Guatemalteca. Guatemala, 1973; Idem. Proletarizacion del campesino de Guatemala. Guatemala, 1977.

6.      Bockler C. G., Herbert J. L. Guatemala: una interpretation historico-social. Me­xico, 1970.

7.      Ejercito ruerrillero de los pobres: Manifesto intern.—In: Uno mas uno. Me­xico, 1979, 25 de oct., p. 6—9; Manifesto de las Fuerzas Armadas Rebeldes: A1 pueblo de Guatemala у a los pueblos del mundo. Guatemala, 1980; ORPA: Esta somos: Doc. Alai; Montreal, 1980, N 8, p. 439—442.

8.      Los dias de la selva. La Habana, 1980.

9.      Combate, Estocolmo, 1980, nov., p. 25—27.

10.  Estudios sociales centroamericanos. San Salvador, 1978, 356/357, p. 447.

11.  Monde, Paris, 1982, 22.VI.