Наказание рабов

Наказание рабов. У тлинкит, по свидетельству Ве­ниаминова, существовала определенная градация наказаний по числу побегов, совершенных тем или иным рабом. „За пер­вый побег,—пишет он,—наказывали телесно, т. е. били чем попало; за второй—скручивали руки за спиной и держали в таком положении несколько времени; а за третий—резали у ног икры (этим путем, вероятнее всего, и был получен шрам у раба по имени «Тяжесть на полу» в упоминаемой выше легенде.—Ю. А.), за четвертый казнили смертью[1]. Наказания за первый побег, казалось бы, не были слишком жестоки; это объясняется исключительно желанием не нару­шать сильно и надолго работоспособность раба. С другой стороны, однако, и бить можно по-разному. В легенде цим­шиян, напр., описывается случай, когда хайда побил своего раба из племени цимшиян до полусмерти. [2]

Далее следуют наказания за воровство: „За первое воров­ство,—свидетельствует Вениаминов,—наказывали телесно; за второе—отрезали несколько пальцев у правой руки; за третье — несколько пальцев у левой руки или отрезали губы; за чет­вертое—казнили".[3]

И в фольклоре племен побережья мы встречаем также ча­стые упоминания о телесных наказаниях рабов. В легенде квакиютль о лососе раб последнего плачет из боязни нака­зания за сломанные клинья. В легенде хайда вождь побил своего раба за донос об измене его жены.[4] В одной из ле­генд тлинкит сбежавшему мальчику сняли голову.[5] За убий­ство, совершенное рабом, по свидетельству Swan об индей­цах мыса Фляттери, ему грозит смерть.[6] А „за то, что рабыня ругалась с владельцем, он ее убил".[7] Все эти рас­правы с рабами хозяин учинял сам. Мы имеем указания в ле­гендах на выделение из среды рабов старшего, „главного раба"; но чтобы им поручалась палаческая миссия на это нет ни малейших намеков. Вероятно, обязанностью главных рабов был надзор за другими рабами. „Труд главного надзора,— читаем мы у К. Маркса, — необходимо возникает при всех способах производства, основанных на противоположности между рабочим, как непосредственным производителем, и соб­ственником средств производства. Чем больше эта противо­положность, тем больше роль этого верховного надзора за рабочим. Поэтому своего максимума она достигает в системе рабства".[8] Главный раб у индейцев побережья находился всегда при хозяине, он сопровождал его, говорил от имени его, отправлялся с другими рабами на выполнение поручений господина. Правда, роль специального надзора здесь значи­тельно слабее, чем, напр., в Греции и Риме, потому что рабовладельцы еще трудятся вместе с рабами. Лишь с пре­вращением рабов в основной производящий класс увеличи­вается и роль специального надзора.

Применялись средства и идеологического воздействия на рабов. Так, Niblack рассказывает, что в поселке Howkan в одном доме можно увидеть пару больших деревянных изо­бражений, представляющих каждый медведя с человеческим лицом и с настоящими человеческими волосами на голове. Эти изображения были сделаны для устрашения рабов, так как они должны были им постоянно напоминать, что в случае попытки бежать рабы превратятся в подобных существ, у ко­торых нижняя часть тела медвежья, а верхняя—человеческая.[9]

По свидетельству исследователей, рабам иногда предоста­вляли свободу, правда, весьма редко. „Существовали сред­ства, которых я не знаю, при помощи которых человек, недавно попавший в рабство, мог освободиться; но это слу­чалось редко, —пишет Sproat о нутка, — и я не встретил ни одного случая, чтобы человек, родившийся в рабстве, полу­чил свободу. Однако рассказывали о великом вожде Ts’osiatin племени kowitchan, который время от времени освобождал нескольких рабов, чтобы показать свое великодушие. Мне кажется, что туземец хорошего происхождения, попавший в рабство, мог быть выкуплен родственниками за высокую цену. Однако этот институт, на ряду с другими, был сильно поко­леблен цивилизацией".[10]

В отношении тлинкит Вениаминов сообщает, что господин всегда имеет право отпустить калгов (рабов) на волю. Но вообще отпускаются они редко, только при следующих слу­чаях: 1) при поминках, 2) при больших пирушках, 3) при пирушках за детей, 4) при выходе девицы из затворничества. „Калга, одевавший хозяина в заветный наряд, отпускается на волю. Калга, одевавшая невесту, также отпускается на волю". [11] Krause сообщает, что рабыня, одевавшая девушку по оконча­нии периода затворничества, получала свободу. Раб, скрыв­шийся во время сожжения трупа своего господина, считался свободным, — сообщает тот же автор.[12] „На пирушках за детей калгов не бьют, но отпускают на волю по числу детей, за коих делается пирушка".[13] Под детской пирушкой Вениаминов имеет в виду потлач, на котором родители раздавали имуще­ство во имя своих детей. „Тлинкиты и другие племена се­веро-западного побережья, — пишет Henshaw, — не только осво­бождали своих рабов, но делали их членами племени. Вольно­отпущенный пользовался правами свободного и причислялся к тому роду, к которому принадлежала его мать по рожде­нию, или как рабыня. Причисление к тому же роду по ро­ждению означало, что она в своем племени принадлежала к одноименной фратрии или роду с фратрией и родом пле­мени, у которого она была в рабстве". [14] Рабы отличались бед­ным одеянием. Они носили накидки из лыка. В одной из легенд хайда рабыни, дочери вождя одеты в лыковые накидки; в другой легенде „раб надел свои две лыковые накидки".[15] „Сверхъестественный раб" появлялся также в лыковых на­кидках. [16] Эти накидки особо пахнут; по запаху, в легенде хайда, раб вождя узнает накидки рабынь дочери вождя.[17]

Рабы были обязаны носить короткие волосы в отличие от длинных волос у свободных. В легендах цимшиян приводится весьма характерный в этом отношении случай, когда девушка заставляет своего возлюбленного обрезать волосы, а потом жестоко смеется над ним и заявляет, что она не хочет выхо­дить замуж за такого урода, который обрезал свои волосы, как раб.[18] Рабам нутка, квакиютль и чинук не разрешалось уплощать головы.

Рабыни тлинкит, цимшиян и хайда не имели права носить втулки в нижних губах, которые носили женщины этих пле­мен как признак богатства и хорошего происхождения. Жен­щины-рабыни, кроме всего прочего, играли роль наложниц. Jewitt пишет, что рабыни работают на ряду со свободными женщинами. „Разница заключалась лишь в том, что эти бедные создания рассматривались доступными кому угодно".[19] Дети от сожительства вождей с рабынями считались полурабами, полусвободными; „они носили печать рабства в течение не­скольких поколений", — пишет Swan.[20] Индейцы квинаульт, по указанию Olson, имели особые термины для обозначения людей, в жилах которых текла какая-то частица рабской крови. Человек, среди предков которого был один раб, обозначался skwattsoms sadjuke или полураб. Словом skwa tsas, значив­шим в буквальном переводе: одноглазый, полуслепой, обоз­начался человек с частицей рабской крови в жилах. Термины gwaits или eskutsas означали — частичный раб. С приходом белых на побережье появилась новая практика использования рабынь в качестве проституток среди рыболовов-европейцев.