Десана

Суровые посвятительные испытания, «антиженские» обряды и междоусобные войны были характерны в той или иной степени для всех южноамериканских племен. Однако роль войны как фактора, сохраняющего природ­ные ресурсы («буферные зоны» между охотничьими тер­риториями), не везде выступала столь явно, как у яноами. Были и другие методы «охраны окружающей сре­ды», о которых мы уже говорили. Это и сверхдальние охотничьи экспедиции, и праздники с приглашением го­стей из соседних селений.

Исключительно важным способом поддержания рав­новесия между обществом и средой являлись разного рода табу, ограничивавшие охоту на диких животных и сбор лесных плодов. Время, место и масштабы хозяйст­венной деятельности регулировались таким образом, что­бы природным ресурсам не угрожало истощение. Систе­ма подобных запретов сложилась стихийно, рациональ­но осознать ее последствия индейцы были не в состоя­нии. Поэтому в роли регулятора поведения людей долж­ны были выступить религиозно-мифологические пред­ставления.

По мнению индейцев, нарушение правил охоты и со­бирательства вызывало недовольство мифологических духов — хозяев природы, обращавших свой гнев на не­посредственного виновника или на людей вообще. С раннего детства члены племени слышали страшные исто­рии о том, как человек, безжалостно истреблявший ка­ких-нибудь животных, поплатился за это жизнью. Зве­ри разорвали охотника, и он после смерти сам превра­тился в одного из тех, кого убивал, либо в их духа-хо- зяина. Наказание ждало и женщину, не соблюдавшую правил при сборе плодов. Приняв свой самый ужасный облик, навстречу ей выходил хозяин леса.

Индейцы считали недопустимым напрасное убийство зверя или причинение ему страданий. По мнению боли­вийских тaкaнá, подобное поведение по отношению к ле­нивцу (шаман среди зверей) приведет к тому, что тот перевернет или сожжет землю, как это якобы однажды случилось. Индейцы племени брунка в Коста-Рике рас­сказывали о наказании охотника, ранившего диких сви­ней и тем обрекшего их на страдание. Хозяин свиней за­манил человека в свое жилище и держал до тех пор, по­ка тот не вылечил пострадавших животных. В случае особенно злостного нарушения охотничьих правил лю­дям грозит не только гибель в лесу или болезни. Хозя­ин зверей, содержащий их в глубоких пещерах или в подземном мире, перестанет выгонять свое стадо, и лес навсегда опустеет.

Механизм действия охотничьих запретов детально изучен колумбийским этнографом X. Рейхель-Долматовым на примере индейцев десана — одного из туканоя­зычных племен бассейна реки Ваупес. Десана полага­ют, что каждый промысловый вид имеет своего небес­ного двойника. «Охотничий сезон» считается открытым лишь после того, как хозяин леса пронесет соответству­ющего зверя по небу, то есть после появления над гори­зонтом одноименного созвездия. Естественно, что выбор небесного «двойника» определялся особенностями жиз­ненного цикла того или иного вида животных или расте­ний, но в мифологии причина и следствие перевернуты: выход созвездия определяет жизненный цикл.

Охота на мелких животных и птиц связана с мень­шими ограничениями, чем на крупных и более редких — оленей, диких свиней, тапиров. По мнению десана, убий­ство крупного зверя должно повлечь за собой смерть какого-нибудь человека, душа которого превратится в животное и тем восполнит потерю. Подобная судьба (главным образом смерть от болезни) ждет прежде все­го нарушителей принятых среди членов племени норм поведения и правил охоты. Задача шамана — вступить в контакт с хозяином леса и договориться о разумном со­отношении предназначенных для убийства животных и людей, которым суждено умереть. Когда однажды среди соседей десана — маку вспыхнула эпидемия, индейцы были склонны объяснить ее хитроумием своих шаманов, сумевших «подсунуть» хозяину леса не соплеменников, а чужаков.

По данным X. Рейхель-Долматова, запрет охотиться на тапиров снимается у десана лишь раз в году. В этот день мужчины запевают песню «Мы идем к жилищу предков» и отправляются в глубину леса. К вечеру они возвращаются, тяжело нагруженные мясом. «Жилища предков» — это воображаемые глубокие и обширные пе­щеры в скалах, внутри которых в полудремотном состо­янии якобы пребывают существа, являющиеся полу- людьми-полуживотными. Когда хозяин леса выпускает их наружу, они превращаются в промысловых зверей, но одновременно они мыслятся и предками самих индей­цев. Эти представления интересно сопоставить с тем, что известно о настоящих пещерных святилищах, от­крытых на территории Европы и Азии, на стенах кото­рых люди древнекаменного века изображали крупных промысловых животных и человекоподобных существ (скорее всего — мифических «хозяев»). Вполне возмож­но, что эти подземные лабиринты тоже воспринимались как места, откуда стада животных приходили на зем­лю.

У тукано «жилища предков» располагались в урочи­щах, где дичь и на самом деле встречалась чаще, чем в других уголках леса, отчасти из-за близости излюблен­ных животными угодий и водопоев, отчасти просто по­тому, что здесь ее никто не пугал. За исключением по­являвшейся раз в год группы охотников в обычное вре­мя мало кто из индейцев осмеливался сюда заходить. По сути дела окрестности «жилищ предков» превраща­лись в такие же заповедники, как и нейтральные поло­сы, разделявшие территории враждующих селений яно­ама. Таким образом, вера в то, что тапиров с оленями выгоняет в лес сам хозяин животных, как бы подтверж­далась опытом: дичь легче всего можно было встретить близ воображаемых выходов из пещер.