Бесправное положение рабов

Бесправное положение рабов. Рабы были бес­правными членами индейского общества; не пользуясь ника­кими правами, они находились в полном распоряжении хо­зяина. „Рабы во всех отношениях являлись собственностью,— свидетельствует Boas,—их владельцы могли их убивать, про­давать или предоставлять им свободу".[1] И то же свидетель­ствует Simpson. „Эти несчастные были часто жертвами звер­ства, часто орудием ехидства и мстительности. Когда хозяин приказывал рабу умертвить кого-либо, он должен был это сделать; если же он отказывался или ему это не удавалось, он должен был за это расплатиться своей собственной жизнью".[2] Sterns так пишет о племени кассей: „С рабами обращаются, как с собаками; на них смотрят как на соб­ственность вне категории человека. Для господина убить дюжину рабов ничего не стоит; это только покажет его бо­гатство и силу".[3] Соперничающие вожди стремились пре­взойти друг друга в количестве убитых на потлачах[4] рабов. „Бить или не бить калгов или сколько их бить или отпустить на волю, об этом решают задолго до пирушки",—сообщает Вениаминов.[5] Со смертью вождя убивали рабов, чтобы они служили ему в загробном мире. Красочное описание этой церемонии дает Давыдов, который наблюдал ее у тлинкит. „Если у них умирает начальник, или богатый человек,—пи­шет он,—то для услужения ему на том свете выбирают не­сколько невольников, призывают их в собрание народа и за­ставляют плясать, сказав наперед, что их убьют. В них пу­скают излегка стрелы, или заставляют детей колоть копьями, а как жертвы ослабевают и не могут более плясать, то их докалывают".[6] Об обычае убивать рабов по смерти вождя у чинук пишет Strong.[7] Убивали рабов также при постройке нового дома, закапывая их трупы под столбами дома, а также, при сооружении тотемных столбов. При вступлении во вла­дение начальническим жезлом вожди убивали несколько... (1—4) рабов; позже установился обычай отпускать их на волю.[8] Во время зимних празднеств, когда люди были раз­делены не по родам, а по тайным обществам, рабы служили пищей для членов главного общества, общества каннибалов. „Церемония каннибализма,—пишет Boas, — состояла в том, что раб убивался, раздирался на куски и съедался канниба­лами".[9] Посвящение молодого каннибала происходило в лесу, откуда он должен был возвращаться в исступленном состоя­нии. Ему приготавливали раба, или же он сам съедал пер­вого попавшегося. В легендах часты упоминания о каннибале, поедающем 2—3 рабов. Позже, с исчезновением рабства, каннибал кусал встречавшихся; ему приготовляли вместо мяса рабов вяленую мертвечину.

Тотемные столбы около домов индейцев квакиютль в селении Алерт Бей.

Убивали или раздавали рабов и при посвящении в дру­гие общества. Эти обычаи убивать рабов кажутся весьма нецелесообразными при высокой цене на них и их значи­тельном экономическом значении и являются, несомненно, пережитками тех времен, когда рабства еще не было, а плен­ники брались живыми лишь для того, чтобы убить их во время празднеств. Но и после того, когда пленники стали использоваться в качестве рабов, обычай убивать их не сразу исчез, но стали убивать „старых, хворых и малых",[10] т. е. тех, которые ни к чему не пригодны, которых нельзя ни продать, ни подарить.[11] Позже жертва рабами все чаще и чаще стала заменяться разламыванием медных пластин боль­шой ценности или дачей рабам свободы.

Как правило, рабы не могли иметь своей собственности. Они не могли также вступать в брак со свободными и же­нились на рабынях, точно так же как и рабыни могли быть женами рабов и только наложницами своих владельцев.

Это бесправное положение рабов прекрасно показано в двух легендах племени квакиютль о родах Elgunwe и Laxsa, имевших своими родоначальниками рабов.[12] В этих легендах рассказывается история этих родов, и история одного из них настолько переплетена с историей другого, что по су­ществу две легенды можно считать за одну. Основное со­держание их таково: L!oL!otsa был неразумным бедняком и всю жизнь работал на одного вождя по имени o’maxtlalaLe; он служил ему также своим магическим даром. Повадился как-то L!oL!otsa посещать поселок рода Lalaxsendayo и воз­вращался из него всегда на заре. Вождь этого рода имел, красивую рабыню, с нею-то и проводил время L!oL!otsa. Вскоре она родила сына, L!oL!otsa—считал ее своею женою, однако люди не считали их брак законным, так как рабы не могли жениться подобно свободным, и их дети считались незаконнорожденными. Вождь Lalaxsendayo был опозорен и не знал, какие дать имена ребенку и его отцу.

По обычаям племени квакиютль, сохранившимся еще со времен материнского рода, род матери должен дать имя ре­бенку и отцу его; эта обязанность лежала на отце матери, т. е. на тесте. В этом рассказе владелец рабыни должен давать имена не только ее детям, но и ее мужу. Он высту­пает как pater familia, составной частью которой являются рабы, и по отношению к мужу рабыни на нем лежат обязан­ности тестя, главной из которых является дача имен детям зятя и самому зятю. Трудность этой обязанности, что осо­бенно подчеркивает рассказ, заключалась в том, что рабо­владелец должен был выдумывать имена, потому что рабы не были членами его рода и не имели права получать и но­сить родовые имена. Lalaxsendayo дал вымышленные имена L!oL!otsa и его сыну, L!oL!otsa остался в его доме. Вскоре у него родился второй сын, и вождь должен был придумать имя и для этого ребенка. Потом родилась у него дочь, и для нее вождь Lalaxsendayo придумал имя, которое озна­чало, что она будет обрабатывать для него шкуры зверей. Имя своей рабыни, матери этих детей, он также сменил и обращался с нею как с дочерью, потому что вся ее семья и муж и дети работали на него.

Надгробный памятник одному из вождей квакиютль. Алерт Бей. 1930 г. (Фото автора.)

Когда дети выросли, старший сын оказался весьма сооб­разительным. Он ухитрился накопить некоторое имущество и устроил потлач, пригласив на него соседние роды и фра­трии. Среди гостей присутствовал и старый хозяин L!oL!otsa, который был очень опечален, увидя, что L!oL!otsa, которого он дал в рабы Lalaxsendayo, образовал со своими детьми сильную семью. Lalaxsendayo объявил на потлаче, что L!oL!otsa с семьей образует теперь самостоятельный род и что имя этого рода будет Elgunwe. Старший сын роздал подарки тостям и выдумал себе новое имя. Он вообразил, что он теперь вождь, но люди не забывают предков, а его отец и мать были рабами; члены рода Elgunwe, таким образом, были рабами с обеих сторон.

Старший сын пытался жениться на дочери одного, вождя, но этот последний высмеял его, обозвав рабом. Но дочь вождя любила его и ушла в дом L!oL!otsa. Она стала неза­конною женою сына последнего и вскоре родила дочь, а затем сына. Lalaxsehdayo выдумывал для них имена. Дочь L!oL!otsa стала любовницей одного из вождей рода Haayalik’ane. Узнав, что она беременна, старший брат выгнал ее; она ушла со своим возлюбленным и поселилась в лесу. У них родился сын, и отец придумал ему имя; затем родилась дочь, которой также дали вымышленное имя. Так было положено начало роду Laxsa. Однажды к ним приехал его брат, по имени Maxuyaliseme. Он не узнал своего брата и поселился у него, женившись на его дочери. Вскоре у Maxuyaliseme родился сын, которого он назвал настоящим родовым именем своего рода. Когда сын немного подрос, он захотел поехать в дом своего отца вместе с женой, ребенком, тестем и тещей. Они приехали и отец Maxuyaliseme спросил его, откуда его тесть и как его имя, на что тот ответил, что он не знает. Тогда вождь собрал в свой дом всех родичей и, когда все уселись вокруг огня и тесть с тещей были среди них, вождь обра­тился к тестю с просьбой сообщить им, откуда он приехал и как его зовут. Тесть поднялся и сказал: „Видимо Maxuyali­seme не узнал меня, я Tslagilaku—младший из твоих сыно­вей". Когда он кончил говорить, его отец был уже мертв. Он умер от позора, который принес ему старший сын, же­нившись на простой девке—дочери своего младшего брата. Tslagilaku вернулся домой со своей семьей, дочерью и вну­ком, который носил настоящее родовое, а не вымышленное имя. Он был рад, что провел своего брата и получил от него настоящее родовое имя. Это был единственный случай, когда потомки Laxsa получили настоящее родовое имя; все же дру­гие имена были вымышлены. Люди стыдились говорить об этом роде, потому что он имел своей родоначальницей рабыню. Никто не вступал с ним в брачные связи. Такова же была судьба потомков рода Elgunwe. Сын Tslagilaku женился на до­чери брата своей матери в роде Elgunwe. Этим установились брачные связи между двумя родами. Содержание этого рассказа довольно полно обрисовывает положение рабов у племени квакиютль, которое характерно и для других племен побережья.

Семьи рабов жили в доме хозяина, помещаясь у входа в дом, т. е. в самом холодном месте. В одной из легенд цим­шиян упоминаются муж и жена—рабы, живущие в его доме.[13]

Индейское селение.

Дома индейцев северо-западного побережья имеют два ряда широких платформ, идущих вдоль стен. На верхних устроены спальни членов семей, населяющих дом, а нижние служат днем для сидения, ночью же для сна рабов. Разросшиеся семьи рабов поселяются в хижинах, устраиваемых за домами их владельцев. В одной легенде цимшиян даже одна рабыня с дочкой живет в маленькой хижине за домом своего господина.[14] Е. Gunther сообщает, что у клаллам суще­ствуют отдельные части деревень с группой бедных ша­лашей рабов. Там селились семьи рабов, которые слишком разрастались, чтобы жить в доме хозяина. „Шалаши были очень маленькими и бедно сделанными. Шалаши распола­гались так, чтобы защитить собою, в случае нападения, дома своих господ. Одним из развлечений молодежи выс­шего класса было притти ночью с шестами и поднять крышу такого домика".[15]

Раб никогда не ел вместе с хозяином. Индейцы бросали пищу своим рабам, как собакам. „Иногда они не ели ничего в течение 2—3 дней",—пишет Strong.[16] Рабы наследовались на ряду с другим состоянием. У северных племен, тлинкит, хайда и цимшиян, они переходили от дяди к племяннику, т. е. сыну сестры, а у южных—от отца к сыну.