Жизнь Верховного Инки

Часть вторая

ЖИЗНЬ ПРАВИТЕЛЕЙ

Глава 5

ЖИЗНЬ ВЕРХОВНОГО ИНКИ

ЧЕЛОВЕК-БОГ

В высокоорганизованном обществе социальный анализ логично проводить начиная с самой вершины иерархи­ческой лестницы. В Перу это значит начать с правящего класса, на вершине которого находится Верховный Инка.

Кому удавалось видеть человека-бога, тот навсегда со­хранял в памяти это величественное зрелище. На прави­теле была достигавшая колен туника без рукавов, штаны из полосатого материала и наброшенная на плечи длин­ная и широкая накидка, украшенная геометрическими рисунками. Два ее конца укреплялись на груди или про­пускались под левой рукой и завязывались узлом на пра­вом плече, оставляя обе руки свободными. Одежда из­готовлялась из тонкой шерсти викуньи, на ногах были сандалии из белой шерсти. На каждой ноге выше колена завязывалась лента. Такие же ленты украшали обе голе­ни. Символ власти, маскапайча, представлял собой мно­гоцветную повязку, несколько раз обмотанную вокруг го­ловы выше лба. С нее свисала красная бахрома, льяуту, с красными кисточками, закрепленными в маленьких золо­тых трубочках. Возвышавшийся над повязкой большой тюрбан украшался маленькими черно-белыми перьями священной птицы Курикинке. Волосы коротко подстри­жены, а уши оттягивались под весом огромных дисков из драгоценного металла. Некоторым представителям знати также позволялось носить льяуту, но не красного цвета, и серьги меньшего размера. На боку монарха висела ра­зукрашенная сумка с кокой.

Во время торжественных церемоний Верховный Ин­ка держал в руках украшенный перьями маскапайча и золотой скипетр, длиной с алебарду, а в особых случа­ях надевал наряд военачальника и брал в руки булаву с золотым наконечником в виде звезды или медный щит, украшенный имперским гербом.

На гербе каждого императора был свой персональ­ный символ. У Синки Рока был сокол, у Льоке Юпан-ки — геометрический рисунок, как и у Майта Капака, у Капака Юпанки — четырехугольник в верхней части, птица в середине и змея внизу, у Инки Рока — птица, у Яуара Уакака — геометрические фигуры, а у Пачакути — радуга и две змеи. У Инки Юпанки, похоже, ничего на щите не было, и он оставался пустым. И Тупак Юпан­ки, и Уайна Капак имели геометрические фигуры, а об Уаскаре мы ничего не знаем. В противоположность им, у Атауальпы на гербе был целый набор рисунков с со­колом между двумя деревьями, двумя змеями и пумой под радугой.

Имена императоров всегда восхваляли своих владель­цев, и поэтому мы часто находим одни и те же слова в име­нах правителей, но в различных комбинациях. Капак озна­чает «правитель», Ю — «незабвенный», а Уайна — «молодой».

Во время некоторых церемоний властители укрепля­ли на груди золотой диск солнца. Правитель восседал на резном деревянном стуле, покрытом тонкой материей, или на троне из чистого золота, ел из золотых и сереб­ряных блюд и спал на хлопковом матрасе под шерстя­ными одеялами.

Кто бы ни получал аудиенцию, будь это даже побе­доносный генерал, он приближался к монарху опустив глаза, босиком и с грузом на голове в знак покорности.

 

СЕСТРА — ЖЕНА И НАСЛЕДНИК

 

Императрица носила тунику голубого, розового, жел­того или оранжевого цветов, доходящую до пят. Ее ук­рашали две полосы красивого материала, одна, обычно красная, вокруг пояса, а другая — различных цветов — в нижней части туники. Наброшенная на плечи накид­ка сходилась на груди и закреплялась булавкой с боль­шой, изящно отделанной головкой. На ногах были сан­далии из белой шерсти викуньи, сверху на голове за­креплялась тонкая вуаль, свободно спадавшая сзади на плечи и покрывавшая длинные волосы.

По сообщениям историков, Верховный Инка женился на своей старшей сестре и содержал бесконечное мно­жество наложниц. Его айлью не мог быть участком зем­ли, поскольку ему принадлежала вся территория импе­рии. Это окружение основывалось на кровном родстве и подразделялось на несколько частей из-за большого числа наследников, что было связано с полигамией. При восхождении на трон каждый Инка формировал свой айлью. В связи с этим он считался наследником трона, но не собственности, которая оставалась во владении членов айлью бывшего монарха. В начале XVI века в Кус­ко было 11 царственных айлью.

Император назначал своего преемника обычно из числа сыновей своей законной жены. Некоторые лето­писцы высказывают претензии к своду законов Инков. Будучи весьма полным во всех других отношениях, он не содержит правила, определяющего престолонаследие. Самодержец сохранял за собой полную свободу выбора, хотя это было не вполне разумно, и время от времени возникали трудности, связанные с неожиданной кончи­ной монарха.

Специалистов генеалогии долго удивляло одно весь­ма мудрое решение, до тех пор пока его секрет не был разгадан современными историками. Назначенный на­следник должен был разделять всю полноту власти с цар­ствующим монархом перед тем, как приступить к само­стоятельному правлению. Таким образом, периоды правления распадаются на кондоминиумы, во время ко­торых каждый монарх является сперва помощником сво­его отца, а потом приглашает одного из своих сыновей сделать то же самое. Как мы видим, ситуация еще бо­лее осложняется тем фактом, что император заменял не оправдавшего его надежды наследника на другого из сво­их сыновей, если считал это необходимым или был вы­нужден поступить гак под давлением обстоятельств. Та­кое происходило несколько раз в начале XV века. Инка Виракоча назначил своим помощником сына Урко, о котором мы уже говорили, а затем заменил его другим сыном — Куси. Когда тот в свою очередь стал импера­тором под именем Пачакути, он назначил преемником своего сына Амару, которому впоследствии пришлось уступить место другому сыну — Тупаку.

 

ВЕЛИКИЕ СОБЫТИЯ РЕГИОНА

 

По поводу восхождения очередного императора на трон устраивалась пышная церемония, на которую собирались толпы народу, а вожди многочисленных провинций при­бывали в Куско с подарками, среди которых были рако­вины для жертвоприношений, разноцветная глиняная по­суда, хлопковые ткани с побережья, шерстяные одежды, оружие, сандалии, изготовленные из волокон алоэ жите­лями плато, материалы, сделанные из перьев птиц, кока и ароматические травы из восточных лесов. Красочная толпа наполняла площадь Куско, где на платформе уста­навливались статуи богов и мумии умерших императоров. Престолонаследник, постившийся и молившийся десять дней в своем дворце, занимал центральное место в этом огромном разнообразии, и толпа уважительно смолкала, подавленная великолепием самого места и торжественно­стью момента. Затем прибывал сам самодержец, снимал с головы свои украшения с льяуту и помещал их на голо­ву принца, называя имя, которое тот будет впредь носить. Потом он отдавал новому правителю почести, выпивая чашу чичи, напитка из забродившего маиса, и становясь перед ним на колени.

До и после церемонии в храме Солнца делались мно­гочисленные жертвоприношения: раковины, кока, ламы и даже дети, которых выбирали среди самых красивых. Все идолы, все священные места и все уака окроплялись кровью жертв. Сгустки засохшей крови даже посылались на вершины окружающих гор.

Свадьба Инки, то есть его воссоединение со своей сестрой, проводилась в храме Солнца в день его восхож­дения на трон. С момента назначения дня церемонии невеста воспринималась всеми как дочь Солнца, у ко­торого новый император просил руки. Показная пыш­ность церемонии зависела от обстоятельств. Огласив свою просьбу в храме Солнца, Инка Пачакути отправился в дом девушки в сопровождении большой свиты по до­рожкам, устланным коврами и украшенным висячими драпировками. Его отец, Инка Виракоча, ожидал сына вместе с помолвленной невестой, которая при виде его бросилась ниц. Жених поднял ее, подарил богатое оде­яние и попросил надеть его. Потом он достал сандалию, богато украшенную золотом, и собственноручно надел на ее правую ногу. После этого старый император под­нялся и обнял новую императрицу. Пачакути проделал то же самое, подарил принцессе 100 служанок, протя­нул руку и попросил ее пройти с ним в храм Солнца. Верховный жрец ожидал их с двумя чашами чичи, кото­рые Инка вылил на землю в качестве приношения. За­тем в жертву были принесены две белые ламы. После­довавшие за этим празднества продолжались в течение трех месяцев, и вожди вернулись в свои провинции, нагруженные ценными дарами.

Церемония похорон императора была не менее им­позантной, чем его коронация, или, другими словами, возложение льяуту. Когда Инка Виракоча скончался, его тело положили на носилки и пронесли по улицам Кус­ко в сопровождении маршировавших строем солдат. Сын усопшего монарха и наследник трона в одеждах из бе­лой и серой шерсти викуньи находился во главе скор­бящих. За ними следовали женщины. Они коротко по­стригли волосы, покрасили лица черной краской, ры­дали, стенали и стегали себя прутьями. Повсюду звучали барабаны.

Тело монарха бальзамировали, ноги оборачивали тон­кой материей, а на голову помещали льяуту. Одновременно в храме Солнца проводились жертвоприноше­ния: множество лам, а также женщины, слуги или дру­зья, которые пожелали последовать за своим импера­тором в загробный мир, а кроме того — несколько детей. В течение всего года по определенным дням мумию при­носили в столицу во главе длинной процессии скорбя­щих и высокопоставленных лиц. Все это сопровожда­лось печальными звуками траурных барабанов, время от времени прерывавшимися печальными завываниями и песнопениями, в которых рассказывалось о подвигах покойного.

При смене Верховного Инки соблюдался принцип раз­деления между властью и собственностью. Власть пере­ходила к сыну законной жены, выбранному отцом перед смертью. Об этом мудром обычае мы уже рассказывали, однако он вызывал недовольство остальных сыновей, ко­торых не устраивало их более низкое положение. Дочери не имели права унаследовать трон.

Вся собственность оставалась в распоряжении умерше­го. Как и прежде, мумия оставалась в своем дворце в ок­ружении оружия, художественных ценностей и слуг. На­следник трона строил себе другой дворец, и поэтому в Куско можно найти развалины стольких дворцов, сколь­ко было правителей, и каждый дворец носил имя своего императора.

Считалось, что человек-бог будет жить вечно.

 

ЧУДЕСНАЯ ЭНЕРГИЯ ИМПЕРАТОРА

 

Чтобы понять жизнь самодержца, к событиям его по­вседневной жизни необходимо добавить постоянные вой­ны, которые ему приходилось вести самостоятельно, а также весьма значительную работу по планированию и контролю всей экономической жизни страны. Удиви­тельно, как много удалось осуществить, например, Пачакути за время его правления. Он строил города, ре­формировал армию и религию, унифицировал язык и создал унифицированную экономическую структуру. Ему удалось превратить конфедерацию племен в империю, даже если допустить, что его труды были в некоторой степени преувеличены историками, которые не прочь были приписать ему достижения его предшественников. Нельзя не восхищаться такой поразительной энергией. Ко всему этому нужно добавить его поездки на охоту и путешествия.

Охотничьей добычи было предостаточно, так как в заповедники для диких зверей, таких, как в провинции Уамачуко, доступ разрешался только самому Инке и зна­ти. В каждом конкретном районе охота проводилась лишь один раз в четыре года. Делалось это следующим обра­зом: несколько тысяч индейцев окружали район и мед­ленно двигались навстречу друг другу к центру. Люди громко кричали, окружая перепуганных животных. Опас­ных зверей убивали, викуний и гуанако стригли, самок отпускали на волю. Все действия скрупулезно записы­вались. Это был один из тех редких случаев, когда люди ели мясо.

Вожди племен охотились с соколами. На рисунках на древней глиняной посуде можно видеть изображения або­ригенов со стрелами в одной руке и с эстоликой, на кото­рой сидит сокол, в другой. Иногда их рисуют наблюдаю­щими за небом, словно они следят взглядом за полетом этих хищных птиц.

Путешествия самодержца иногда длились несколько месяцев, а то и более года. Инку несли на носилках, где он восседал вместе с женой, если та сопровождала его. Над сиденьем на легких подпорках возвышался палан­кин, с которого ниспадали занавески с прорезанными отверстиями. Через них высокопоставленные путеше­ственники могли наблюдать за всем вокруг, оставаясь невидимыми.

Как правило, носильщиками были люди из племени рукана, жившего к западу от Куско. Спускаясь по горным склонам, они ставили свою ношу на платформы, специ­ально приготовленные для этого. Носильщики старались не спотыкаться, так как это был дурной знак. Чтобы сни­зить риск такого происшествия, вожди районов, по которым пролегал путь монарха, повелевали заранее подмес­ти и тщательно выровнять нужные дороги. Императора всегда сопровождало несколько тысяч воинов.

 

РОЛЬ ЖЕНЩИН

 

Императрица оказывала определенное влияние на мужа. Законная жена Пачакути правила в Куско в не­скольких случаях, когда муж отсутствовал, а также орга­низовала помощь жертвам одного из самых страшных землетрясений, когда-либо случавшихся в Арекипе. Же­не Тупака Юпанки удалось завоевать доверие индейцев из деревни Янаяку, о чем мы узнаем позже. Однако жен­щины всегда занимали более низкое положение, чем сам император. Например, одна жена падала перед мужем ниц всякий раз, когда он раздражался, и оставалась в та­ком положении до тех пор, пока он не разрешал ей под­няться.

Императрица и придворные дамы ткали и изготовля­ли свои одежды. Они выщипывали себе брови и румя­нились киноварью, которую добывали в рудниках Уан-кавелики, либо соком красных ягод ячиоте. Во всех клас­сах общества волосам уделялось особое внимание. Они служили критерием красоты. Индианки носили длин­ные волосы с пробором посередине. В некоторых рай­онах волосы заплетали в косы, а во время траура коротко стригли. Расческой служил ряд шипов, зажатых между двумя деревянными пластинками. Мыли волосы в воде с добавлением коры, бобов и некоторых трав, чтобы сде­лать их «черными как смоль».

Индейский летописец Пома де Айяла делал наброс­ки портретов императриц, сменявших друг друга на тро­не Куско. Эта галерея образов весьма забавна. Одни жен­щины прекрасны, другие уродливы, одни здоровые и веселые, другие болезненные и печальные. Одним нра­вятся цветы, другим птицы, некоторые добры и готовы помочь, многим нравятся праздники и пиры, одна лю­бит выпить, другая похожа на ведьму.

 

ИМПЕРСКИЙ ГОРОД

 

Инка со своей семьей жил в Куско (на языке ке­чуа — центр), в городе, построенном с геометрической точностью и расположенном на высоте 10 500 футов. Пачакути полностью перестроил город в соответствии с планом, по которому тот становился центром и оли­цетворением всей империи. Планировка была такова, что все начиналось с центральной площади, где обыч­но проводились народные празднества. Значение стро­ений понижалось по мере удаления от центра, где за каменными дворцами следовали глинобитные хижины. Положение обитателей соответствовало статусу их до­мов. Население представляло собой жуткую смесь всех слоев общества от высокопоставленных чиновников до простых ремесленников. Кроме того, город был разде­лен на четыре секции: северную, южную, восточную и западную, и приезжавшим из отдаленных провинций индейцам следовало останавливаться в той секции, кото­рая соответствовала географическому положению места, откуда они были родом. Пришедшие с востока жили в восточной секции, а прибывшие с запада — в западной части. Подобный рационализм неизменно и строго со­блюдался.

Говорят, что 50 тысяч индейцев за двадцать лет пере­строили «столицу четырех сторон света», после чего в этом центре империи поселилось 200 тысяч человек. Престиж города был настолько высок, что индеец, направляясь в Куско, всегда уступал дорогу индейцу, следовавшему от­туда. Казалось, что возвращавшийся из города путеше­ственник нес с собой частичку столицы.

Общий план города напоминал шахматную доску. Мо­щеные и узкие улочки пересекались под прямым углом. Единственным их недостатком было то, что посередине каждой улочки находилась сточная канава. Главную пло­щадь пересекал один из ручьев, протекавших через город, но он был перекрыт сверху.

Императорский айлью располагался в центре города, где, в соответствии с традицией, разделялся на две части: ханан и хурин. Пригородные районы носили стран­ные или поэтические названия, например кантут («цве­ты розы»), «хвост пумы», «соляной склад», «место для объявлений» (где оглашались императорские указы), «се­ребряная змея» (в честь двух каналов, пересекавших эту территорию), «ворота святилища» и т. д. Дворцы стро­ились так же, как и остальной город, в соответствии с предварительно изготовленными глиняными моделями. Поскольку уж мы коснулись этой темы, невозможно не восторгаться их стенами, которые до сих пор удивляют путешественников. Камни подогнаны с такой точнос­тью, что все выступы и углы совпадают до мельчайшей доли дюйма. У одного из таких блоков не менее 12 уг­лов, словно архитектор получал удовольствие от преодо­ления трудностей.

За окружающей стеной располагалось несколько ком­нат, выходивших окнами во внутренний двор, украшен­ный вазами с цветами. Вместо дверей использовались занавески, на полу лежали шкуры зверей, а в стенах ус­траивались ниши. Расположенная в них глиняная посу­да желтого, коричневого и черного цвета, ценные золо­тые предметы искусства с разнообразными образами ра­довали глаз своей гармонией.

 

ОДИН ИЗ МНОГИХ ДВОРЦОВ

 

Возьмем, к примеру, прекрасный дворец, предназ­наченный для знати и возведенный в период правле­ния Пачакути при входе в долину Каньете. Индейцам плато не удалось изгнать войска чукиманку и достичь побережья, поэтому удрученный данными событиями Инка решил остановиться в этом месте. Он приказал сравнять холмы, и на их месте из земли вырос мини­атюрный Куско со своими обитателями, святилищами, хранилищами и «домами избранных женщин». Главным зданием был дом Инки. Перед ним располагалась ог­ромная терраса 480 футов длиной и 250—650 футов ши­риной. В центре возвышался каменный алтарь и место для жертвоприношений. Оба расположены на платфор­ме, к которой ведут ступени.

Возвышающаяся над террасой передняя часть дворца разделена на две части небольшой лестницей. Комнаты одной части предназначались для проживания телохра­нителей и отдыха не занятых в данный момент жрецов. В другой части располагалась еще одна небольшая плат­форма. За ней вдоль стены шли колонны прямоуголь­ной формы, поддерживавшие палантин из шерсти ви­куньи и перьев птиц. Противоположная его сторона держалась на врытых в землю деревянных стойках, ук­рашенных драгоценными металлами. В результате полу­чалась длинная, покрытая сверху галерея, дававшая ук­рытие монарху и его семье, когда те возглавляли цере­монии, устраивавшиеся перед ними на террасе.

Над галереей располагались хранилища и апартамен­ты для императорской семьи, комнаты Инки, его на­ложниц, слуг, военачальников и охраны.

Соседнее здание служило укрытием для курьеров с их сигнальными кострами, которые можно было зажечь в любой момент. Вдали, вдоль дороги, ведущей в Куско, можно было видеть цепь горных вершин, где перед сво­ими сигнальными кострами дежурили наблюдатели. Их посты были укреплены.

На небольшом расстоянии от дворца находилась груп­па построек, разделенная на четыре части. В первой час­ти хранилась шерсть лам, во второй — продовольствие, в третьей — чича, а в четвертой жили хранители этих бо­гатств.

Дворы зданий также имели свое назначение. В одном распределяли чичу, в другом содержалось стадо лам. Вход в него был столь узким, что ламы были вынуждены про­ходить по одной. Здесь стоял официальный счетовод и регистрировал количество животных с помощью узелко­вого письма. Стены этой части здания были выше других, поскольку известно, что лама может преодолевать очень высокие препятствия одним прыжком.

Другой довольно широкий двор был разделен на пря­моугольные секции, окруженные небольшими стенами равной высоты. Здесь хранились продукты, которые мож­но было высушить под жаркими лучами солнца или в хо­лоде ночи. В середине и при входе в это место у стен сто­яли скамейки, а в самих стенах были сделаны ниши для статуэток конопа, божеств-хранителей.

Поблизости находился небольшой дом для охраны, а на его террасе располагался пост для часовых. Для луч­шего наблюдения единственная дверь в помещения для хранения продуктов открывалась в их сторону.

Работники занимались подготовкой продуктов, сидя на скамейках и распевая песни. Они молотили зерно, мы­ли листья коки, а затем относили их в места, специально предназначенные для просушки. Наполнив резервуары, работники накрывали сушилки материалом, изготовлен­ным из шерсти и соломы. Когда приходило время распре­делять продукты, эти сушилки опорожнялись.

Дверь «дома избранных женщин» открывалась на углу, который легче всего было защищать. Апартаменты рас­полагались полукругом вокруг двора, в центре которого находился алтарь. Комнаты для матрон возвышались над помещениями для остальных женщин, что обеспечивало возможность наилучшего наблюдения.

Методы строительства этих дворцов, а также храмов и крепостей связаны с проблемами, которые мы рас­смотрим при обсуждении перуанской архитектуры.

Повседневная жизнь императора протекала иногда в его дворце в Куско, а временами в доме для развле­чений, расположенном возле столицы в Тамбо Мачай. Именно там он наслаждался семейной жизнью со сво­ей женой и детьми.

 

ОТБОРНЫЕ КУШАНЬЯ

 

Питание императорской семьи было более обильным и разнообразным, чем у простого народа, но об этом мы поговорим позже. Маис жарили, варили или толкли в крупу. Зерна кинуа, ачита и каньяуа толкли в муку и использовали в качестве основы для супа вместе с другими овощами или содержащими крахмал продуктами. Белые и красные бобы ели вареными, жареными, приправленными солью и перцем. Картошку готовили в форме чуньо, попеременно выставляя ее то на мороз ночью, то на жару днем, пока она полностью не высыхала. Затем картофель следовало размолоть, смешать с водой, солью и перцем. Получалась каша, очень популярная в Андах. Юка и ока готовились таким же образом. Все ин­дейцы широко применяли в пищу сушеные приправы ахи и маньи. В меню знати входили также фрукты из тропических долин. В противоположность простому на­роду, они ели мясо лам в возрасте не старше трех лет и викуний — не старше двух. Как мы уже знаем, в бо­лее зрелом возрасте мясо этих животных непригодно в пищу.

Император и его семья могли значительно расширить свое меню. Курьеры с большой скоростью доставляли им продукты из различных провинций: прекрасные ди­кие утки и куропатки из пуны, грибы и лягушки с озера Чинчайкоча, улитки, рыба и раковины с тихоокеанско­го побережья. Несмотря на расстояния, продукты до­ставлялись исключительно свежими и аппетитными. Вся империя старалась накормить своего самодержца.

Что касается напитков, то вся страна, начиная от мо­нарха и кончая самыми простыми людьми, традицион­но употребляла чичу, зачастую злоупотребляя им.

Три раза в день продукты раскладывались на под­стилках из крашеного тростника, разостланных на земле. Император устраивался на деревянном стуле, покрытом тонким шерстяным одеялом, и указывал, какое блюдо он предпочитает. Одна из женщин его окружения пода­вала выбранное блюдо на тарелке из драгоценного ме­талла или обожженной глины, стоя рядом и держа блю­до в руках, пока император ел. Все, к чему прикасалась рука монарха, и все остатки пищи собирали и сжигали, а золу развеивали по ветру.

Верховного Инку по очереди обслуживали его жены, которые проживали во дворце и имели бесчисленное ко­личество слуг в своем распоряжении.

Иногда человека-бога развлекал клоун, однако при этом император должен был изображать перед своими людьми абсолютное безразличие. В языке кечуа есть специальное слово, каничу, обозначающее этот персо­наж, задачей которого было веселить людей. Как мы знаем, индейцы были не безразличны к шуткам и даже к фарсу.

 

ЯЗЫК ИНКОВ

 

Эта проблема остается нерешенной. Был ли у инков свой язык, как утверждает Гарсиласо? Увлеченный идеей восхваления своих предков (мать этого историка была принцессой инков), этот знаменитый писатель, вероят­но, имеет склонность к преувеличению. Принцип дуа­лизма здесь не действует, у знати не могло быть своего собственного диалекта.

Вполне понятно, что семья самодержца могла сохра­нить язык своего собственного племени, обеспечив, та­ким образом, его доминирующее положение на плато. К сожалению, мы ничего не знаем об этом языке. Если бы, например, то был язык аймара, это могло бы про­яснить всю их историю. Гарсиласо ограничивается лишь перечислением примерно дюжины слов и признается, что не знает их значения. А мы опять же остаемся в не­известности.

Разумно предположить, что Гарсиласо не утруждает себя размышлениями, и в семейном кругу члены дина­стии Инков говорили на диалекте своего родного пле­мени. Несмотря на большую схожесть с языками других племен, их диалект значительно отличался, и это дава­ло основание считать, что они говорят на своем ориги­нальном языке. После инков так же было с Наполеоном и его братьями, которые говорили по-корсикански.