Психология индейцев

Глава 4

Разделение общества на две категории зашло так да­леко, что простой народ рассматривал представителей знати как глашатаев или представителей богов. Чтобы понять это экстремальное проявление принципа дуа­лизма, нужно более глубоко изучить психологию ин­дейца.

МЕНЯЮЩИЙСЯ И ПЕРЕНАСЕЛЕННЫЙ МИР ИНДЕЙЦА

Вся жизнь индейца проходила в атмосфере нереаль­ности. Всевластная природа может править только тог­да, когда становится одухотворенной. В Перу все счи­талось одушевленным. Даже самый маленький предмет обладал душой: лама и картошка, камень и отдельный человек. Эта душа, однако, могла носить коллективный характер. Невидимый дух проявлялся во множестве форм. Сегодня мы можем описать его как духа различных ви­дов, обычный творческий принцип. Даже Мир имел свой собственный принцип — яйцо, изображенное на золо­той пластине над алтарем в храме Солнца в Куско.

Будучи слепыми и глухими в своем неведении, люди могут посчитать, что плато пустынно. Однако его кажу­щаяся уединенность наполнена чьим-то присутствием и различными звуками. На нашем пути встречаются ты­сячи вроде бы неодушевленных предметов, но если при­смотреться, кто-то из них думает и чувствует так же, как и мы; кто-то хороший, кто-то плохой, у многих есть желания и страсти. Если мы знаем об этой жизни, то в Андах нас пугает не изоляция, а опасение не разобрать­ся во всей этой множественности.

Нам необходимо добиться расположения этих сущ­ностей, чье отношение и поведение находится под дав­лением тех же факторов, что и наше собственное. Кос­мическое единство совершенно. В космосе, так же как и во времени, нет никаких барьеров. Первоисточник хорошо знает об этом; он может по желанию момен­тально изменить время и место, сойти с дороги вре­мени и вернуться на нее, принять форму камня, рас­тения или животного. Его тело не имеет какой-либо конкретной формы и может разделяться. Волосы и ног­ти остаются его частью, даже если их состригли. Имен­но поэтому они тщательно сохраняются, так как зло, если завладеет ими, может получить власть над их быв­шим обладателем. Первоисточник может отделять свои конечности от тела или приказать голове отделиться от туловища. Мы еще коснемся этих важных аспектов ин­дейского менталитета в связи с рассмотрением религи­озных концепций и практики. В этом постоянно меня­ющемся индейском мире каждое слово, каждый жест может привести в движение бесконечную череду по­следствий в любой плоскости, видимой или невидимой. Индивидуальное и общественное, материальное и ду­ховное тесно переплетены. Болезнь считается как на­рушением здоровья, так и платой за грехи.

За внешней пассивностью крестьянина, пастуха, ре­месленника кроется постоянное душевное напряжение. Друга или врага можно встретить повсеместно, поэто­му нужно внимательно следить за мельчайшими деталя­ми, которые, будучи незамеченными, могут повлечь за собой различные реакции. Нужно стараться не нарушать естественный ход событий и не доверять ничему не­обычному. Отсюда возник культ уака и всех других предметов, наделенных величием, силой, великолепием или оригинальностью, — великие лесные кошки, засне­женные вершины, камень странной формы...

Вполне понятно, что значение слова может расши­ряться бесконечно и в конце концов будет использо­ваться для обозначения культа самих вещей — идол, свя­тилище, могильник. Ясно также, что многоплановость этих объектов заставляла индейцев использовать такое же большое число обязательных ритуалов, которые, в свою очередь, готовили их к повиновению и социаль­ной дисциплине, установленной инками.

ДВЕ РЕЛИГИИ

К древним религиозным верованиям было добавле­но учение, привнесенное захватчиками из Куско, и вся ситуация полностью изменилась. Религиозные концеп­ции стали разными для широких масс населения и для правящего класса, который использовал их в своих по­литических целях. Религия стала как бы инструментом в руках правителей. В целях объединения империи инки с уважением относились к верованиям покоренных на­ций, принимали их идолов и ограничивались возвыше­нием лишь одного, бесспорно всевышнего бога — Сол­нца. В то же время они подчеркивали божественность императора, который представлял на земле это боже­ственное тело, являясь его сыном. Таким образом, был изобретен наиболее совершенный метод правления. Че­ловек-бог из Куско мог непосредственно влиять на со­знание всех своих подчиненных.

В отличие от простого народа сам монарх и правящий класс практиковали совершенно другую концепцию. Дуа­лизм прослеживается и в этой области. По этой новой духовной схеме божественность самого правителя туск­нела, и рядом появлялась другая сущность, абстрактная, неосязаемая, уникальная, другими словами — бог. Он на­столько напоминал христианское божество, что такие хо­рошо осведомленные летописцы, как Гарсиласо де ла Вега и Бартоломео де Лас Касас, без сомнения утверждали, что инки поклонялись настоящему богу, а индейцы вплотную подошли к пониманию «истины».

По этой дороге супервозвышенного инки продвинулись гораздо дальше, чем даже испанцы. Они построили только два храма для своего верховного бога: один в Куско, другой в Ракче. По их мнению, раз уж их бог присутствовал во все времена и во всех местах, то было бы неразумно поселить его в одном месте. Они даже воздерживались от пожертвований ему, мотивируя это тем, что богу невозможно предложить что-нибудь, чего у него еще нет, так как ему принадлежит все. Мы ни­чего не можем сказать о поклонении этому богу, по­скольку оба храма лежат в руинах, а сами церемонии носили секретный характер. В своем большинстве ис­панцы не понимали значения проведения исследований в этой области.

Бог знати носил различные имена, в частности Пачакамак и Виракоча, причем первое произошло из религии прибрежных народов, а второе — из племени аймара. О происхождении такого двойного названия сообщают ле­тописцы. Инка Тупак Юпанки, захватив район, где се­годня расположена Лима, оказался перед знаменитым храмом одного всемогущего идола, который не решился атаковать. От священников он узнал, что их бог Пачакамак был олицетворением верховного, невидимого бога. На плато он уже был известен под именем Виракоча, осно­вавшего мир Тиауанако. Он передал символ власти пер­вому из императоров инков, Манко Капаку, и вознесся на небеса.

У некоторых летописцев встречается любопытная ис­тория. Знаменитый Инка Пачакути на встрече со жре­цами и ясновидящими якобы спросил, какой из богов наиболее могущественный; те сказали, что Солнце. Тог­да император произнес важную речь, пояснив, что Сол­нце, которое должно каждый день работать, освещая и обогревая землю, может быть закрыто облаками и дож­девыми тучами, и, таким образом, не может считаться Создателем. В заключение он заявил, что верховным жи­вотворящим божеством является Виракоча.

По всей видимости, это была попытка великого пра­вителя подтолкнуть жрецов Солнца к некоторым секретным верованиям, распространенным среди правяще­го класса.

Похоже, что после этой встречи Пачакути приказал изготовить две статуи Виракочи из цельного золота и поместил их в два вышеназванных храма.

Нам известно, что император разговаривал с Солн­цем как с одним из членов своей семьи, и в то время обращался к Виракоче с огромным уважением.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АНТИПАТИЯ МЕЖДУ ПРОСТЫМ НАРОДОМ И ПРАВЯЩИМ КЛАССОМ

Врожденный мистический характер индейца, к како­му бы классу он ни принадлежал, по-разному воздей­ствует на простого человека и представителя правящего класса.

Постоянное присутствие божеств, которых мы называ­ем сверхъестественными, и трудности повседневной жиз­ни заставляют индейца безропотно подчиняться и с ра­достью идентифицировать себя с окружающей средой, чтобы суметь выжить в этих условиях. При такой бедной и нестабильной жизни он учился ценить вещи и людей, приносящих непосредственную и прямую пользу. Таким образом, одновременно с пассивностью и, как следствие, умением противостоять горю прослеживается общий дух, генерирующий идею о том, что действия одного человека влияют на благосостояние группы, к которой он принад­лежит. К этой идее нам придется вернуться, чтобы понять практику «исповеди». Кроме этого, следует отметить мало сентиментальный характер семейных связей, который до сегодняшних дней остается чисто утилитарным. В чувст­вах нет недостатка, однако они играют вторичную роль. Современные писатели обычно описывают человека коммуны, лъякта руна, подчиненного строгой дисцип­лине и делящего свое время между своей работой в поле и военными занятиями, подавленного меланхолией и скукой. Основной чертой такого человека, несомненно, является меланхолия, что до сих пор поражает современного наблюдателя. В языке кечуа есть целая серия слов, описывающих оттенки данного состояния. Следует также отметить, что индеец строго следует традиции и, как и все другие, любит гармонию и надежную стабильность. На этом основываются и особенности его искусства: геометрические линии, повторение одних и тех же мотивов и симметрические рисунки. Это также лежит и в основе его страха перед причудами природы, стремлении к пропорции и необозримому пространству. На этом же зиждется громоздкая структура его обще­ства, тоже геометрическая, которую мы рассмотрим поз­же. Ее точные и определенные пропорции обеспечивали баланс между простым народом, иерархией правителей и всеобщим постоянством.

Однако, находясь внутри такой социальной структуры, индеец не испытывал постоянства духа. Естественно, он был фаталистом, подчиняющимся капризам многочис­ленных сил, человеческих и сверхъестественных, которые повсюду окружали его. При каждом ударе судьбы он вос­клицал «Ас!», что означает «Да будет так!». Однако ему были присущи и другие, более ценные чувства и сужде­ния: он мыслил, восхищался, тосковал и даже сохранил определенное чувство юмора, что и сегодня придает ли­цам наиболее интеллектуальных индейцев несколько за­гадочное и даже насмешливое выражение, которое совре­менным художникам иногда удается изобразить.

В противоположность простым людям, правящий класс, одухотворенный своей божественной миссией и вдохновленный духом инициативы и провидения, был активным и расчетливым. Неся ответственность за уп­равление такой огромной империей, они проявляли се­бя сильными и даже жестокими людьми по отношению к тем, кто им сопротивлялся. Частично в них сохра­нился дикарский дух. Уже во время нашествия испан­цев Атауальпа вешал индейцев вдоль дорог и приказал изготовить барабан из кожи своего брата, а из его че­репа — чашу. Нет сомнения, что такая же участь могла постигнуть Франсиско Писарро, если бы он потерпел поражение.

Однако история и фольклор свидетельствуют о том, что в этом классе общества существовали сантименты. «Олъянтай», единственный индейский спектакль, до­живший до наших времен, рассказывает о трудной и пылкой любви полководца к принцессе, когда на фоне печальных событий испанского нашествия развивалась трогательная и правдивая любовная история Килаку и Смеющейся Звезды.

Почти безграничная власть представителя правяще­го класса над его подчиненными переполняла его па­губной для него же самого гордостью. Его знатность вызывала восхищение даже у испанцев. Именно чувст­во собственной непобедимости заставило Инку разре­шить банде Писарро пересечь Кордильеры и добраться до него. Он мог бы запросто остановить движение ис­панцев по перевалам. В этом виновато его чувство соб­ственного превосходства, когда он считал себя слиш­ком великим даже перед лицом своих поработителей.