Звезда Кортеса восходит на небосклоне

Кто поведет новую экспедицию? — Эрнандо Кортес. — Похождения конкистадора в Иовом Свете. — Разногласия с Веласкесом и неожидан­ное примирение. — Вербовка добровольцев. — «Братья, последуем за крестом!» — К берегам Мексики

Привезенное Альварадо первое известие об успешном походе Грихальвы с быстротой молнии облетело всю Кубу, и алчный, честолюбивый губернатор Веласкес решил сразу же приступить к дальнейшему завоеванию побережья Мексиканского залива, сулившего богатство и славу.

Веласкес немедленно послал гонца ко двору в Испа­нию с важным донесением об открытии новых богатых земель.

Губернатор, стараясь получить право снаряжать экспедиции для завоевания новых территорий построить форты, щедрыми дарами подкупил председателя совета по делам Индии Фонсеку и его чиновников, ведавших колонизацией заморских стран, и приписал себе заслуги по открытию новых земель.

Не дожидаясь ответа из Испании, Веласкес отдал при­каз приступить к снаряжению флотилии из десяти су­дов — четырех старых, из экспедиции Грихальвы, и шести новых. Но кому доверить командование? Са­мого губернатора не привлекал столь опасный поход. По свидетельству историка Эрреры, ему не хватало размаха и широты взглядов. Чуждый великодушию, подоз­рительный, он готов был взвалить на других любую неудачу.

Для командования экспедицией требовался опытный командир, умный, дальновидный и решительный, спо­собный управлять завоеванными территориями. И в то же время это должен был быть человек, который сам не стремится к захвату земель, но готов по приказу Вела­скеса бесстрашно пойти навстречу опасности.

Грихальва, вернувшийся в ноябре на Кубу, застал подготовку к экспедиции в полном разгаре — она уже близилась к завершению. Веласкес вложил в это предприятие немалые средства. Алчность и честолюбие за­ставили его не скупиться. Предполагаемая добыча вдох­новляла не только губернатора, но и его солдат.

Многие знатные идальго, закаленные в боях воины, были готовы взять на себя командование этой экспеди­цией, но губернатор отвергал одного претендента за дру­гим: тот не заслуживал доверия, другой был труслив и нерешителен, третий — честолюбив и заносчив или же недостаточно богат и не смог бы взять на себя часть расходов.

Солдаты хотели бы иметь своим командиром отваж­ного капитана Грихальву. Но Веласкес был недоволен племянником, считая, что тот мог бы приложить больше стараний и за полгода добиться больших успехов, напри­мер основать колонию, хотя губернатор вовсе не пору­чал ему сделать что-либо подобное. К тому же Альварадо в отместку за несправедливый, по его мнению, вы­говор, который однажды сделал ему Грихальва, поста­рался очернить капитана в глазах губернатора. Гри­хальву сместили с должности, и его надежды на коман­дование новой экспедицией развеялись в прах. Епископ Лас Касас считал, что Веласкес несправедливо поступил с Грихальвой.

Тогда ловкие интриганы казначей Амадор де Ларес и личный секретарь Веласкеса Андреас Дуеро, пользо­вавшиеся полным доверием губернатора, посоветовали ему поставить во главе экспедиции кубинского идальго Эрнандо Кортеса.

Веласкес не знал, что оба его приближенные были за­кадычными друзьями Кортеса и вступили с ним в тай­ный сговор в надежде получить свою долю, если их план осуществится и Кортесу доверят столь важное и при­быльное предприятие.

Кто же был Кортес и каков был его жизненный путь до того, как на небосклоне взошла его счастливая звезда?

Фернандо, или Эрнандо Кортес родился в 1485 году в испанском городе Эстремадуре. Один из хронистов — Писарро-и-Орельяна называет 1483 год, подчеркивая, что Кортес появился на свет божий якобы в один день с гла­вой реформации Мартином Лютером — еретиком, исча­дием ада, всеми силами стремившимся истребить свя­тую католическую веру. Всевышний, дескать, послал Кортеса в этот мир для того, чтобы он, в противовес Мартину Лютеру, поддерживал и распространял истин­ную католическую веру.

Два года юноша изучал в Саламанкском университете право и, хотя не проявил особого усердия, наловчился изъясняться по-латыни, а также, по утверждению Лас Касаса, получил степень бакалавра. Однако его, как и многих испанских юношей в те годы, привлекали даль­ние походы, приключения и, конечно же, заморское зо­лото. Сначала Кортес собрался было участвовать в во­енном походе в Италию, но потом оказал предпочтение Новому Свету и девятнадцати лет от роду, претерпев в пути жестокие бури и невзгоды, явился в 1504 году в столицу Эспаньолы Санто-Доминго к преемнику Ко­лумба вице-королю Овандо.

Эрнандо Кортес (со старинной гравюры)

 

Корабль, на котором плыл Кортес, у Канарских остро­вов отделился от флотилии, так как команда его хотела первой достичь Эспаньолы, чтобы с большей выгодой продать там свои товары. Но тут разыгралась буря, мо­реплаватели сбились с курса и не смогли определить своего местонахождения. Однажды утром на рею ко­рабля опустился белый голубь. Отдохнув немного, он снова взвился в воздух и скрылся вдали. Последовав за птицей, мореплаватели достигли берегов Эспаньолы. Хронист Гомара усмотрел в этом божественное предна­чертание: всевышний, дескать, не дал Кортесу — буду­щему воителю за веру христову — затеряться в морских просторах.

Юный искатель приключений получил на Эспаньоле надел земли с крепостными индейцами, а также долж­ность нотариуса. Но эти занятия не увлекли честолю­бивого юношу, и он без стеснения заявил, что ехал добы­вать золото, а не рыться в земле как мужик. Гораздо больше по душе Эрнандо были веселые попойки и об­щество прекрасных дам. Юноше неоднократно приходи­лось доказывать на дуэли ловкость своих рук и меткость удара. Кортес участвовал также в карательных экспеди­циях против мятежных индейцев, обычно под коман­дованием Диего Веласкеса — тогдашнего помощника вице-короля Эспаньолы. Юноша привык к трудностям походной жизни, научился мастерски владеть мечом, стал жестоким и беспощадным, хитрым и коварным. Однако богатства он не нажил. Жажда золота чуть не вовлекла Кортеса в злополучную экспедицию Никуэсы в Дарьенский залив. Лишь болезнь удержала его на Эспаньоле и спасла от беды. Юноша и впрямь родился под счастливой звездой: этот случай дал хронистам по­вод утверждать, что всевышний берег Эрнандо для более возвышенной цели.

Эспаньола, где Кортес провел несколько лет, пре­вратилась в центр испанской колонизации Нового Света. Волна открытий и завоеваний покатилась отсюда в раз­ные стороны: на север, запад, юг и, естественно, Кортес не остался в стороне.

В 1511 году, когда Веласкес приступил к завоеванию Кубы, Кортес принял участие в экспедиции. Энергич­ный, смелый, неутомимый, всегда веселый и остроумный юноша с изящными манерами стал вскоре всеобщим любимцем.

После завоевания Кубы Кортес, очевидно, уже поль­зовался особым расположением Веласкеса, и тот назна­чил расторопного юношу своим секретарем.

Однако идальго не слишком увлекался службой, а отдавал предпочтение дамскому обществу.

Веласкеса рассердило ухаживание Эрнандо за юной Каталиной Хуарес из близкой губернатору семьи, и осо­бенно то, что Кортес не спешил сделать ей предложение. Кроме того, Кортес примкнул к ропщущим, которых на Кубе было немало. Прибывшим сюда искателям счастья и легкой наживы казалось, что их обделили землей и ра­бами, дали низкие должности, не обеспечили золотом.

Недовольные решили послать вице-королю на Эспань­олу жалобу на Веласкеса, и Кортес, по свидетельству Гомары, взял на себя эту тайную и опасную миссию. Ему предстояло тайком переправиться на утлом суде­нышке через морской пролив в восемнадцать лиг (около ста километров) шириною.

Однако губернатор узнал о заговоре и приказал схва­тить Кортеса, заковать в цепи и заточить в темницу, а потом повесить. Но удержать ловкого юношу в заклю­чении было не так просто. Освободившись от цепей, он ночью выбрался через окно и укрылся в церкви, где, по обычаям средневековья, преступник пользовался правом убежища.

Когда через несколько дней беглец решился покинуть церковь, его окружили люди Веласкеса и, надев на него кандалы, снова заключили в тюрьму, а затем отвели на каравеллу, чтобы назавтра отправить мятежника на Эспаньолу.

Но и на сей раз счастье улыбнулось Кортесу: ему опять удалось освободиться от оков и темной ночью бежать с корабля на шлюпке. Бросив ее в волнах, бег­лец вплавь добрался до берега и снова укрылся в церкви. Очевидно, кто-то из стражи Веласкеса помог, ему и на сей раз; по словам Гомары, Кортес всюду на­ходил себе друзей.

Однако вскоре, ко всеобщему удивлению, недавние враги помирились: губернатор простил опасного идальго. Кортес обручился с Каталиной и таким образом пород­нился с влиятельной семьей. Многочисленные друзья Кортеса не только сумели уберечь сумасбродного идальго от виселицы, но и добились для него нового надела и рабов-индейцев, богатых золотых приисков и выгодной должности — судьи города Сантьяго. За несколько лет Кортес нажил большое состояние.

«Один бог знает, сколько жизней индейцев стоило это богатство!» — восклицает в своих записках Лас Касас, называя Кортеса ловким авантюристом, умевшим пре­вращать в золото кровь и страдания туземцев.

Итак, когда пришли первые известия об успехе экспе­диции Грихальвы, Эрнандо Кортес жил в достатке и на­слаждался семейным счастьем.

Кортес одним из первых оценил все значение открытия Грихальвы, ничуть не сомневаясь, что наконец-то най­дена обширная богатая земля на западе, о которой ин­дейцы рассказывали великому мореплавателю Христо­фору Колумбу еще в 1502 году, во время его плавания по Гондурасскому заливу. Однако, по словам Колумба, он лишь приоткрыл заветную дверь, войти в которую предстояло другим.

Кортеса вновь обуяла жажда золота и приключений, и он захотел во что бы то ни стало первым проникнуть в приотворенную Колумбом дверь.

Кортесу в это время было тридцать четыре года. По свидетельству современников, то был высокий, статный, худощавый человек, широкогрудый и плечистый, с хо­рошо развитой мускулатурой, прекрасный наездник и опытный воин, отлично владевший любым оружием. У него было бледное задумчивое лицо, обрамленное черной бородой, которую он впоследствии, когда она поседела, старательно красил в черный цвет: На под­бородке у него был шрам, едва прикрытый бородой, — след одной из дуэлей. Ясные черные глаза смотрели су­рово и настороженно, голос звучал повелительно. Он обладал даром красноречия и охотно призывал в сви­детели свою совесть, хотя весьма сомнительно, была ли она у него. Он был умерен в еде и питье, легко переносил лишения, не боялся тяжелого труда и равнодушно отно­сился к опасностям. Страстный игрок в карты и кости, он в случае проигрыша не терял хорошего настро­ения.

Внешний облик, манеры и речь этого вождя разбой­ников свидетельствовали о его благородном происхож­дении. Дорогая одежда, подчеркивавшая стройность фигуры, никогда не была слишком яркой или пестрой. Кортес не увлекался украшениями, а надевал поверх одежды лишь золотую цепь с образом пресвятой девы.

По свидетельству современников, Кортес отличался воинственностью и простотой, ясным трезвым умом и несокрушимой волей, действовал решительно и без коле­баний, умел заставить повиноваться и внушал страх даже своим ближайшим соратникам.

Таков был этот человек, которого поддерживали близкие губернатору лица.

Их настойчивые уговоры возымели свое действие, и Веласкес назначил Кортеса начальником экспедиции, возложив на него командование флотилией и присвоив звание капитан-генерала.

Кортес достиг цели, к которой неуклонно стремился с той самой поры, как сошел на берег Нового Света: отныне ему не нужно будет рыться в земле, заниматься хозяйством, выгонять на работу индейцев. Он возглавит большую военную экспедицию, будет открывать и завое­вывать новые земли, его ждут честь, слава и богатство.

С этих пор Кортес преобразился. Он стал серьезным, целеустремленным, энергично принялся за вербовку до­бровольцев. В подготовку экспедиции он вложил не только все свое состояние и средства друзей, но и зна­чительные суммы, взятые у купцов и ростовщиков под залог имения.

На добытые деньги Кортес закупил оружие, про­виант и лошадей, которые в Новом Свете были очень дороги, а также товары для обменной торговли. Сам он оделся, как подобало капитан-генералу, — купил шляпу с пышными перьями, бархатный камзол с золотыми ки­стями и галунами, а также приказал изготовить осо­бое знамя из черного бархата с королевским гербом, крестом и надписью, возвещавшей, что сильные верой одержат победу под знаком креста.

Знамя это Кортес повесил над дверьми своего дома, и агенты его принялись за вербовку солдат, щедро раз­давая мелкие авансы, а в случае нужды обеспечивая оружием в счет будущей добычи.

- С божьей помощью каждый из нас разбогатеет и вернется домой с грузом золота и жемчуга. На золото, которое мы привезем, можно будет купить пол-Испании. Нет и не будет на свете рыцарей, чья слава способна затмить нашу славу, — любил повторять Кортес.

За короткий срок в экспедицию Кортеса записалось около трехсот добровольцев. Многие закладывали или продавали свои имения и скарб, чтобы вложить деньги в это заманчивое предприятие.

Энергичный капитан-генерал вскоре завоевал огром­ную популярность и уважение, чему немало способство­вали его любезность и тонкое обхождение.

Для экспедиции Веласкес разработал подробные ин­струкции-предписания. В них главной задачей объяв­лялась обменная торговля с индейцами, причем подчер­кивалось, что конкистадоры «не должны совершать по отношению к индейцам ничего плохого — обращаться с ними как можно ласковее, не обижать их и проявлять человеколюбие».

Такими лживыми, лицемерными фразами конкиста­доры прикрывали грабительский характер своих экспе­диций. На самом же деле они намеревались содрать с туземцев три шкуры.

Кортесу предписывалось прежде всего помнить о горячем желании испанского короля Карла V обратить индейцев в христианскую веру. Капитан-генерал должен был внушать дикарям мысль о могуществе испанского государя и его божественной власти, призывать их по­кориться королю и выразить ему свои верноподданниче­ские чувства приличествующими подношениями золота, жемчуга и драгоценных камней, что доказало бы их усердие и снискало бы им высочайшую милость. Все добытое золото и другие драгоценности следовало до­ставить Веласкесу.

Экспедиции предстояло тщательно обследовать по­бережье, измерить глубину бухт и устьев рек, разведать природные богатства, завязать отношения с индейскими племенами.

Следует отметить, что в предписании не говорилось об основании новой колонии.

В свое время Кордова привез известие о шести хри­стианах, томящихся в плену у индейцев где-то в глубине страны: по-видимому, то были несчастные спутники Ни­куэсы. Кортесу вменялось в обязанность найти и осво­бодить их.

Вскоре, однако, подозрительному губернатору при­шло на ум, что Кортес опасен для него: слишком смел, независим и энергичен был этот человек, чтобы и впредь оставаться послушным орудием губернатора. Враги и завистники Кортеса не преминули пустить в ход кле­вету, прибегнув к услугам придворного шута. Они ис­пользовали также коварные предсказания астролога, утверждавшего, что Кортес якобы собирается обмануть губернатора. Веласкес решил отстранить Кортеса от должности и назначить командиром Панфило Нарваэса, бывалого воина, участника покорения Ямайки.

Прощание Кортеса с разгневанным Веласкесом (со старинного рисунка)

 

Отношения между губернатором и Кортесом стано­вились все холоднее, хотя последний и не упускал слу­чая нарисовать Веласкесу заманчивые картины буду­щего богатства.

Друзья Кортеса предупредили его о намерениях губернатора. Не желая терять вложенные в экспедицию средства и отказаться от заманчивой перспективы, ка­питан-генерал поспешно привел свою эскадру в готов­ность и на рассвете 18 ноября 1518 года тайно вывел ее в море, немало удивив всех жителей Сантьяго, которые знали, что корабли еще не взяли на борт необходимые припасы.

Когда весть об этом дошла до Веласкеса, было уже поздно. Вскочив с постели, губернатор верхом помчался в порт, но корабли уже стояли на рейде. От одной из каравелл отчалила шлюпка и приблизилась к берегу. В ней находился Кортес с двумя капитанами и воору­женной охраной. Держась на безопасном расстоянии, капитан-генерал в самых учтивых выражениях принес Веласкесу извинения в том, что вышел в море, не до­ждавшись его приказа, — эскадра, дескать, должна спе­шить на поиски новых земель. Не будет ли у губерна­тора каких-либо распоряжений?

Оставив Веласкеса в бессильной злобе на берегу, Кортес приказал грести обратно к флагманскому ко­раблю. Затем эскадра вышла в Карибское море и дви­нулась вдоль берега на запад. Пройдя километров сто, Кортес бросил якорь в порту Макако и реквизировал на королевских приисках, находившихся поблизости, боль­шие запасы продовольствия. Через шесть дней он отпра­вился дальше к порту Тринидад на южном побережье острова.

Там он сошел на берег, приказал поднять свое знамя и приступил к вербовке добровольцев, сбещая богатое вознаграждение. Желающих было много. На службу к Кортесу поступило около сотни солдат Грихальвы, вернувшихся с берегов Мексики, среди них несколько знатных идальго, впоследствии сыгравших большую роль в завоевании этой страны. Это были отважный ка­питан Педро Альварадо и три его брата, идальго Алонсо Авила, Хуан Эскаланте, Кристобаль Олид, Гонсало Сандоваль, Хуан Веласкес (близкий родственник губерна­тора) и другие.

Здесь Кортес тоже закупил много провианта и ору­жия. Он не постеснялся даже конфисковать у одного купца целое судно с запасами провианта, выдав ему за это лишь долговое обязательство. Кузнецы дни и ночи ковали для экспедиции наконечники копий и стрел. Кон­кистадоры обзавелись лошадьми, что для многих было недосягаемой мечтой, в том числе и для нищего идальго Алонсо Пуэртокарреро. Кортес сделал благородный жест: срезал со своего камзола золотые кисти и купил на них боевого коня для бедного идальго. А в Новом Свете лошади в то время стоили от пятисот до тысячи золотых песо. Этим поступком он покорил сердца всех своих солдат. О таком отзывчивом и щедром командире можно было только мечтать! Даже друзья и родственники Веласкеса, которых было немало среди воинов Кортеса, стали горячими приверженцами командира.

Вердуго — правитель и судья города Тринидад, тоже родственник губернатора — получил приказ об аресте Кортеса, но не посмел да и не смог бы выполнить его: слишком много было друзей у Кортеса и врагов у гу­бернатора. По свидетельству Гомары, солдаты бук­вально носили Кортеса на руках и немедленно разгро­мили бы весь город, посмей кто-то хоть пальцем тронуть их любимого командира. Сам Кортес только посмеялся над угрозой ареста. Он прекрасно сознавал свою силу.

Затем экспедиция, обогнув западную оконечность острова, двинулась дальше по направлению к Гаване, где ее ожидали завербованные солдаты и оружейные мастера. Кортес намеревался пополнить там запасы провианта, и тщательно проверить состояние орудий.

В Гаване испанцы изготовили также особые панцири индейского образца — стеганые жилеты из толстого слоя ваты, предварительно замоченной в солевом растворе, от чего вата уплотнялась и становилась упру­гой. Такие панцири были лучшей защитой от стрел, кам­ней и метательных копий, чем железные доспехи. В ватных панцирях стрелы застревали и, потеряв силу, повисали, а от железных отскакивали и могли ранить находившихся рядом солдат. Кроме того, в жарком климате легкие ватные жилеты были намного удобнее тяжелых железных лат.

Приказ об аресте непокорного Кортеса прибыл и в Гавану, однако Веласкес, не веря больше в его ис­полнение, прислал Кортесу письмо с предложением от­ложить выход в море и вступить в переговоры. Но по­пытки губернатора добиться примирения ни к чему не привели. Эрнандо Кортес поднял на флагманском ко­рабле «Санта-Роса» свой штандарт — расшитое 'золо­том черное бархатное знамя с красным крестом, обрам­ленным расходящимися во все стороны белыми и голу­быми лучами, и надписью по-латыни: «Amici, sequamur crucern; si nos habuerimus fidem, in hoc signo vincemus» («Друзья, последуем за крестом; веруя, под сим знаком мы победим».)

Под этим крестом собралось свыше шестисот человек: сто десять матросов, пятьсот пятьдесят три солдата, из них тридцать два аркебузира и мушкетера (мушкеты — старинные тяжелые ружья, заряжавшиеся крупными пу­лями или картечью через ствол и опиравшиеся на под­ставки) и четырнадцать артиллеристов с десятью боль­шими и четырьмя малыми пушками (фальконетами), заряжавшимися каменными и свинцовыми ядрами. Остальные солдаты были вооружены копьями, шпагами и арбалетами — большими деревянными или стальными луками с деревянными рукоятками для метания тяже­лых стрел. Для тяжелой работы испанцы взяли с собой двести индейцев.

В войске Кортеса было шестнадцать лошадей. Этих животных привозили сюда из Испании, и в колониях они были большой редкостью. Однако Кортесу было хо­рошо известно, как велика их роль на поле брани. Вне­запный удар кавалерии вносил смятение во вражеские ряды.

По сравнению с полчищами индейцев, с которыми испанцам предстояло сражаться, войско Кортеса пред­ставляло собой ничтожную горстку. Но нельзя забывать, что испанские солдаты были лучшими воинами в Европе, сильными, отважными, закаленными в бесчисленных боях с маврами на севере Африки, в битвах с итальян­цами, французами, немцами и голландцами в Европе. Нищие идальго добывали себе пропитание только ме­чом, ибо другой труд считался тяжелым и унизитель­ным, заниматься же торговлей и ремеслами им было запрещено. Выносливость, храбрость, упорство в дости­жении цели, презрение к смерти, беспощадность — вот черты, отличавшие испанских солдат. Во время битвы они своей яростной хваткой и упорством походили на бульдогов. Ни одна армия в мире не могла сравниться с испанцами: они ловко маневрировали, стремительно бросались в атаку, не боялись длительной осады и тяже­лой обороны. Доспехи надежно защищали конкистадо­ров от стрел и копий индейцев, бессильных против стальных толедских клинков. Пушки и ружья, а также лошади, которых индейцы никогда прежде не видели, внушали им суеверный ужас.

У мыса Сан-Антонио — западной оконечности Кубы — капитан-генерал устроил смотр войскам и обратился к воинам с речью, сказав, что эта экспедиция прославит их в веках, что он поведет их в такую обшир­ную и богатую страну, какую европейцы еще и не ви­дывали.

«Вы получите великолепную награду, — обещал им Кортес, по свидетельству его капеллана — хрониста Гомары, — но ее нужно заслужить непрестанным и упорным трудом. Великие деяния достигаются великими усилиями, и слава никогда не венчает ленивых. Я трудился неустанно и вложил в это предприятие все свое состояние, стремясь единственно к славе — благо­роднейшей из наград человека. Но если кто-то из вас выше славы ставит богатство, то оставайтесь верными мне, и я сделаю вас обладателями таких сокровищ, ка­кие и не снились нашим соотечественникам! Вы малы числом, но сильны духом; если дух ваш и впредь оста­нется непоколебимым, можете быть уверены, что все­вышний, никогда не оставлявший испанцев в сражениях с неверными, защитит вас и теперь, даже если вы будете окружены бесчисленными врагами; наше дело правое, и вы будете сражаться под знаком креста на нашем знамени. Итак, смело вперед и завершим это предприя­тие со славой!»

Горячая речь командира затронула в грубых серд­цах его спутников самые сокровенные струны: често­любие, алчность и фанатизм. Толпа прожженных раз­бойников и авантюристов, рассчитывавших, что их ожидают не жестокие битвы и опасности, а лег­кие победы, ликующими криками приветствовала Кор­теса.

В своей хронике Берналь Диас отмечал, что Корте­сом руководили более возвышенные стремления и он в своем желании повелевать и властвовать старался походить на Александра Македонского, и речь его была действительно достойна античного героя.

18 января 1519 года флотилия, состоявшая из один­надцати каравелл, покинула Кубу и взяла курс на Юка­тан. Впереди шел флагманский корабль «Санта-Роса», за штурвалом которого стоял убеленный сединами анда­лузский моряк, прославленный кормчий Антонио Аламинос, водивший корабли в экспедициях Колумба, Понсе де Леона, Кордовы и Грихальвы.