Заключение
Даже в 1938 г. людям, презрительно относившимся к мексиканской революции, легко было издеваться над ее конкретными результатами. За тот же период многие другие страны осуществили более значительные реформы при меньшей огласке. В 1938 г. Мексика была еще отсталой страной, сохранившей кастовый строй. В то время как политические деятели и промышленники Федерального округа наслаждались европейской роскошью, средняя рабочая семья попрежнему жила в лачуге из одной комнаты и зарабатывала недостаточно не только для редких развлечений, но даже для удовлетворения своих основных нужд. Шестилетний план предусматривал минимум заработной платы, обещанный в статье 123 конституции, и этот минимум сводился к 1,5 песо в день. Но если рабочие в наиболее развитых отраслях промышленности зарабатывали вдвое или втрое больше этой суммы, то имелись районы, где не был достигнут даже этот минимум. Более половины сельского населения попрежнему работало на асиендах и питалось главным образом лепешками тортильяс и перцем. Даже в Федеральном округе, на окраинах Мехико, имелись индейские деревни, обитатели которых жили в хижинах из необтесанного камня, таких низких, что в них нельзя было стать во весь рост, и спали на голой земле. Индейские племена в горах Герреро и лесах Чиапаса недалеко ушли от каменного века. Употреблялось еще 54 различных индейских языка. Свыше миллиона человек не говорило по-испански, еще миллион человек объяснялись преимущественно по-индейски. Более половины населения оставалось совершенно неграмотным.
И все же сводить революцию к статистическим данным значило бы недооценить ее подлинное значение. Она произвела глубокую перемену в национальном сознании. Вновь ожила индейская культура, задавленная со времени испанского завоевания. Война за независимость не достигла своих главных целей, а Реформа боролась с туземной тиранией при помощи иностранной идеологии; но революция дала Мексике национальную цель. Задачей, разрешением которой постепенно занялась послереволюционная Мексика, было сплавить индейский жизненный уклад с тем, что есть ценного в современной цивилизации, включить индейские качества в современное общество, не уничтожая их.
Иностранные наблюдатели нередко пытались свести мексиканскую систему к той или иной из господствующих идеологий послевоенного мира. Если иностранные промышленники часто видели в мексиканской диктатуре диктатуру пролетариата, то иностранные радикалы, даже при режиме Карденаса, были склонны находить в ней сходство с фашизмом. Однако в действительности мексиканская система является системой sui generis.
Революционный характер этой системы с большой творческой силой проявился в области искусства. Послереволюционная Мексика была ареной возрождения, являвшегося выражением идеалов народа, выходящего из эпохи феодализма. Во всем этом было нечто общее с великим европейским Возрождением. Вновь развился свойственный индейским народам талант к изобразительным искусствам, и Мексика стала давать лучшие архитектурные произведения и картины во всей Америке. Такие художники, как Ривера и Ороско, исповедывавшие учение Маркса, создали, например, в фресках, заказанных политическими деятелями для стен общественных зданий, гневные каррикатуры на вероломных руководителей, обогатившихся благодаря революции. Но наряду с ненавистью, породившей эти суровые произведения, в художниках мексиканской революции жила вера в будущее Мексики, теплое и живое понимание индейских легенд, индейских фиест, красок индейской жизни; так, они дали картины, изображающие идеальный мир, где крестьяне будут пахать свою собственную землю, а мечты Морелоса и Сапаты станут действительностью. Тот же бунтующий энтузиазм вдохновлял другие искусства. В деятельности таких композиторов, как Карлос Чавес, традиционные индейские мелодии легли в основу национальной музыки. Темами романа эпохи революции служили подвиги Вильи и Сапаты, а также жизнь индейских крестьян, с которой мексиканские интеллигенты знакомились теперь впервые. Хотя этот роман нередко был лишен технического совершенства литературы эпохи Диаса, он отличался жизненностью, до которой далеко было прежним мексиканским писателям.
Брешь между креолом и индейцем в мексиканской культуре отнюдь не была заполнена. Течения, распространенные среди мексиканских интеллигентов и представленные Автономным университетом[1] и философией Антонио Касо и Хосе Васконселоса, остались испанскими, католическими и потенциально фашистскими; но революционное течение, хотя его теоретические выражения часто носили примитивный характер, было несравненно более творческим.
Революционные мечтатели надеялись, что мексиканское крестьянство перейдет от своего примитивного хозяйства к кооперации. Дать мексиканской деревне блага современной техники, не разрушая индейских навыков совместного труда, освободить индейцев от первобытных суеверий, сохранив в то же время то эстетическое чувство, которое нашло свое выражение в корридос, танцах и фиестах, — все эти возможности были постепенно осознаны в годы революции.
В этих рассуждениях было, вероятно, много утопического. Вся революционная программа зависела от роста производительности членов эхидос, для чего, в свою очередь, необходимо было пробуждение у них новых потребностей, новых интересов. Но когда жизненный уровень крестьян повысился, в их среду начали проникать американские обычаи, осуждаемые как реакционерами, так и революционерами. Американские кинофильмы и танцовальные мотивы стали появляться даже в далеких деревнях, куда можно добраться только на мулах. В 20-е годы многие мексиканские рабочие эмигрировали на поиски американской заработной платы. Они вернулись на родину в эпоху депрессии и послужили средством проникновения в Мексику американской культуры.
Нельзя предсказать, какими путями национальный характер и современный уклад жизни в конце концов приспособятся друг к другу. Мексика может не оправдать надежд некоторых ее поклонников. Но важно то, что 12 миллионов ее деревенских жителей приобретают новую веру в будущее, что ее индейские народы создают новые культурные ценности и их культура приобретает самостоятельный характер. Даже при Обрегоне и Кальесе аграрные реформы не были совершенно бесплодными. Существовали эхидос, нашедшие бескорыстных руководителей и не отравленные ядом политической коррупции. То там, то сям появлялись рассеянные по различным частям страны образцовые деревенские общины, ячейки нового общественного порядка, который когда-нибудь, быть может, распространится по всей Мексике. В этих ячейках крестьяне сумели организовать совместный труд: они изучают новые методы в сельском хозяйстве, покупают тракторы и сельскохозяйственные орудия, новые семена и скот, совершенствуют ирригацию и санитарию, строят бетонные дома с современными ванными, современные дороги, школьные и общественные здания. Подобно индейцам майя в юкатанской деревне Чан Ком, они уже не вспоминают легенды о рае, каким будто бы была Мексика до прихода испанцев. Теперь они смотрят вперед, мечтая о том времени, когда каждый крестьянин будет жить в каменном доме и иметь свой скот и фонограф, когда деревенский кооператив повезет на рынок свою кукурузу и овощи в коллективном грузовике, а иностранцы будут приезжать в деревню в автомобилях и восхищаться ее достижениями[2]. Неуклонный рост подобных общин в течение 20-х и 30-х годов и постепенное распространение влияния этих новых надежд на крестьян, работавших на помещиков или угнетаемых политиканами, были гораздо более значительными явлениями, чем неистребимость коррупции и тирании среди революционных деятелей. Эти явления показывают, что индейская Мексика начинает, наконец, освобождаться от четырехвекового владычества белых и что индейские народы обладают достаточной жизненной силой, чтобы стряхнуть привычки, созданные у них угнетением и эксплоатацией, и создать свое будущее своими собственными руками[3].
[1] Университет был восстановлен Хусто Сьеррой в 1910 г. Самоуправление он получил в 1933 г.
[2] См. описания подобных деревень в книгах: Eyler Simpson. The Ejido, стр. 306—315 и Robert Redfield and Alfonso Villa. Chan Коm.
[3] Попытка изобразить социальный строй Мексики, как какой-то совершенно своеобразный (sui generis) строй, абсолютно ненаучна. Мексика — обычная полуколониальная страна, идущая в фарватере американского империализма. Лучшего будущего мексиканцы не смогут добиться путем постепенного прогресса, о котором мечтает Паркс. Чтобы избежать участи американской колонии, мексиканцы должны вступить на путь решительной борьбы с американским капиталом и реакционными правителями, неспособными отстоять честь и независимость своей родины. (Прим. ред.)