Великая Колумбия

Восстание комунерос, в конце XVIII в. всколыхнув­шее Новую Гранаду, не решило, однако, ни одной из проблем ее общественного развития. Напротив, они про­должали обостряться. Колониальный режим все более ста­новился препятствием на пути укрепления капиталистиче­ских отношений, тормозил процесс формирования колум­бийской нации. «Нарождающаяся экономика молодых национальных образований Америки,— писал перуанский исследователь-марксист X. К. Мариатеги,— в интересах своего развития настоятельно требовала освобождения от жестокой власти и средневекового образа мыслей короля Испании»¹.

В колонии продолжало зреть недовольство. Немалую роль в усилении настроений протеста и формировании освободительных идей сыграли такие внешние факторы, как война английских колоний за независимость (в Се­верной Америке), Великая французская революция, ре­волюция на Гаити (1791 г.), закончившаяся образовани­ем самостоятельного государства Сан-Доминго. К тому же революция 1808 г. и освободительная война в самой Испа­нии против французских поработителей, в значительной степени изолировавшие метрополию от ее американских колоний, создали благоприятные условия для выступле­ния патриотов в Испанской Америке. В Южной Америке началась война за независимость (1810—1826 гг.).

Первым восстал Каракас (апрель 1810 г.). Здесь власть взяла в свои руки патриотическая хунта. 25 мая того же года вспыхнула «майская революция» на Ла- Плате (Аргентина). Затем пламя борьбы заполыхало в Санта-фе-де-Богота.

Среди наиболее видных представителей новогранад­ского общества, выступавших с антиколониальных пози­ций, ведущую роль играли Антонио Нариньо, Франсиско Кальдас и Камило Торрес.

Антонио Нариньо родился в 1765 г. в богатой креоль­ской семье^[1]*. Он был широко образованным человеком, своими учителями считал Руссо, Вольтера, Монтескьё. В доме Нариньо в Боготе собиралась патриотически на­строенная молодежь, здесь обсуждались наболевшие про­блемы политики и культуры. А. Нариньо перевел на испан­ский язык и нелегально издал принятую в ходе Великой французской революции «Декларацию прав человека и гражданина», за что был выслан в 1796 г. в Испанию. Оттуда ему удалось бежать во Францию, а затем в Анг­лию, где он предпринимал безуспешные попытки добить­ся помощи делу освобождения родины.

В свое время Нариньо представил вице-королю Новой Гранады обширный проект преобразований. В нем он, в частности, писал: «Колумбийцы — самые бедные жите­ли Америки. Средняя семья живет крайне бедно, в жал­кой хижине, без денег, одевается в лохмотья... А кругом богатства: бескрайние поля хлопка, плантации какао и других культур, золото, изумруды»².

Франсиско Хосе де Кальдас родился в 1771 г.^[2]* Как ученый-натуралист он принимал участие в экспедициях А. Гумбольдта и X. Мутиса, написал ряд исследований по географии, экономике и ботанике.

Камило Торрес родился в 1766 г. в аристократической семье. Получил юридическое образование. Занимался ад­вокатской практикой. В послании, адресованном вице­королю, ой требовал отмены рабства, соблюдений мастя­ми законов, учреждения парламента; ратовал за развитие наряду с горнодобывающей промышленностью торговли и сельского хозяйства.

Идеи А. Нариньо, Ф. Кальдаса, К. Торреса и других новогранадских патриотов, при всем различии, отражали главное — стремление большинства населения колонии к независимости.

...20 июля 1810 г. в Боготе был базарный день. В го­род съехались сотни крестьян из окрестных селений.

В 10 часов утра кабильдо, состоявший в основном из богатых креолов, собрался на заседание, на котором был подписан «Акт независимости» Новой Гранады. Затем де­путация от городского органа власти направилась в рези­денцию вице-короля, который, как и следовало ожидать, отказался ее принять. Тогда по заранее условленному сигналу группа заговорщиков появилась на базарной площади и стала выкрикивать лозунги: «Долой прави­тельство!», «Да здравствует кабильдо!». Призывы были подхвачены толпой. Однако вечерело, и большинство кре­стьян собиралось домой. Воспользовавшись этим обстоя­тельством, один из руководителей креольской олигархии Хосе Асеведо отправился в кабильдо, где зачитал в при­сутствии лишь нескольких членов муниципального совета заранее составленный список членов правительственной хунты. В нее вошли в основном люди, не выступавшие с требованием независимости колонии.

Понимая, что предательство богачей может загубить начатое дело, 25-летний ученый Хосе Мария Карбонель делает решительный шаг — он ударяет в набат, и к зда­нию муниципалитета начинают стекаться вооруженные жители с факелами. Сюда приходит около 10 тыс. горо­жан, почти половина населения города.

Напуганный вице-король передает гарнизон в распо­ряжение кабильдо: ему проще договориться с креольской знатью, чем с восставшим народом. Кабильдо формирует Верховную хунту Новой Гранады под председательст­вом... вице-короля.

На следующий день Боготу потрясла мощная народ­ная демонстрация, потребовавшая смещения вице-короля и других чиновников испанской администрации. Дома по­следних были разгромлены, из тюрьмы выпущены заклю­ченные.

22 июля Карбонель образовал народную хунту из представителей местной бедноты, что определило еще бо­лее четкое социальное размежевание в «июльском движе­нии» 1810 г. Колеблющейся креольской знати противо­стоял решительно настроенный народ. Креольская вер­хушка создала из преданных ей людей подразделения «национальной гвардии».

Правда, опасаясь народного гнева, Верховная хунта посадила вице-короля под домашний арест. Эта мера по­зволила сбить революционную волну, обмануть парод, однако обстановка продолжала оставаться накаленной, и достаточно было малейшего повода, чтобы последовал новый взрыв. Таким поводом послужил военный парад по случаю очередной годовщины создания испанцами Но­вой Гранады. Народ усмотрел в этой акции хунты свое­образный вызов и вновь вышел на улицы. По его требо­ванию вице-король на сей раз был заключен в тюрьму.

Восстание 20 июля в Санта-фе-де-Богота послужило сигналом для образования правительственных хунт из представителей креольской знати в других городах коло­нии. Новая Гранада распалась на 22 самоуправляющиеся провинции, часть которых отказалась признать власть Мадрида.

В это время ловким политиканам из столичной хунты удается усыпить бдительность бедноты: вице-короля тай­но вывозят из Боготы, а народного предводителя Карбонеля заключают в тюрьму. Действуя в интересах поме­щиков, столичная хунта отменяет коллективную форму владения землей индейцами — «ресгуардос», по существу лишая аборигенов земли. Им оставляют лишь небольшие наделы (не более 0,5 га на семью), а лучшие земли, при­надлежавшие общине, передают помещикам-креолам. (Эта акция позволяет ответить на вопрос, почему по­встанцам первоначально в Новой Гранаде не удалось привлечь на свою сторону аборигенов.)

В ноябре 1811 г. была создана конфедерация Соеди­ненные провинции Новой Гранады, главным органом ко­торой стал Верховный конгресс, наделенный функциями исполнительной, законодательной и судебной власти. В качестве самостоятельных государств в нее вошли про­винции Антиокия и Памплона, города Тунха и Картахена. Государство Кундинамарка со столицей в Боготе в кон­федерацию вступить отказалось, хотя позднее провозгла­сило полную независимость от Испании (июль 1813 г.). Соперничество между унитариями и федералистами было столь активным, что в 1812 г. вылилось в вооруженную борьбу. По существу была развязана первая и одна из многих гражданских войн, которыми изобилует колум­бийская история.

В конфронтацию были втянуты и такие видные поли­тические деятели, о которых говорилось выше, как А. Нариньо и К. Торрес.

А. Нариньо, избранный президентом Кундинамарки, принадлежал к унитариям и выступал за создание центра­лизованной республики. К. Торрес принадлежал к феде­ралистам — именно им в пику Нариньо был разработан «Акт федерации» о создании Соединенных провинций Но­вой Гранады. Чтобы подорвать власть Нариньо, Торрес установил местопребывание Верховного конгресса не в Боготе, а в городе Ибаге.

Противоречия между А. Нариньо и К. Торресом усу­гублялись различиями в области социально-политических взглядов. А. Нариньо, придя к власти, издал ряд поста­новлений, которые облегчали положение городской бедно­ты, на монетах приказал чеканить изображение молодой индианки как олицетворение колумбийской нации. К. Торрес являлся выразителем взглядов креольской верхушки, стремившейся, свергнув господство Испании, установить свою власть. «Простой народ» К. Торрес вооб­ще исключал из сферы общественной жизни.

Когда отношения между Соединенными провинциями Новой Гранады и Кундинамаркой резко обострились, А. Нариньо обратился к народу с призывом о помощи. И народ его поддержал: была сформирована добровольче­ская армия, которая выступила против сил конфедерации. В городе Сокорро (где когда-то начиналось восстание комунерос), в провинции Тунха и в ряде других мест вос­ставший народ, сбросив власть местных хунт, присоеди­нился к войскам Нариньо. Несмотря на успех проведен­ных операций, Нариньо вступил в переговоры с Верхов­ным конгрессом, считая, что в момент надвигавшейся серьезной угрозы — возможной реставрации королевской власти — патриоты не должны проливать кровь в междо­усобной войне. Однако Торрес объявил правительство Кундинамарки вне закона, и военные действия возобнови­лись.

Трудно представить, какие негативные последствия могла бы иметь эта междоусобица для Соединенных про­винций Новой Гранады, не появись на ее политической арене Симон Боливар³.

Вынужденный покинуть родную Венесуэлу, когда там была восстановлена власть Испании, он прибыл в декабpe 1812 г. в Картахену и активно включился в Ьорьбу против роялистов. Войска под его руководством вскоре очистили весь прибрежный район, и Боливар обратился к патриотам новогранадской конфедерации с призывом помочь освободить Венесуэлу. Заручившись их поддерж­кой, он во главе отряда венесуэльских эмигрантов и ново­гранадских добровольцев двинулся в направлении Кара­каса. В августе 1813 г. Каракас был освобожден. Была соз­дана Вторая венесуэльская республика во главе с Симоном Боливаром⁴.

Республика просуществовала недолго, верх снова взя­ли роялисты. Вынужденный вновь искать убежища за ру­бежом, Боливар в сентябре 1814 г. приехал в Картахену.

Незадолго до этого войска Кундинамарки под коман­дованием Нариньо потерпели серьезное поражение от роя­листов. Сам Нариньо попал в плен. Воспользовавшись этим, Верховный конгресс направил армию во главе с Боливаром в Кундипамарку. Вскоре она вступила в Бо­готу, и Кундинамарка присоединилась к новогранадской конфедерации. Продвижение войск Боливара на север было приостановлено из-за предательства картахенских властей. С тяжелым сердцем в мае 1815 г. венесуэлец уехал на Ямайку.

На первом этапе войны за независимость в Южной Америке патриоты потерпели поражение. Оно объясняет­ся целым рядом причин. Прежде всего, к тому времени существенно изменилась обстановка в самой Испании, ку­да в марте 1814 г. после изгнания французских оккупан­тов вернулся Фердинанд VII, приступивший к реставра­ции абсолютистских порядков. В апреле следующего года он направит в свои американские колонии крупные силы под командованием маршала Морильо. Надо сказать, что в Венесуэле роялистам удалось восстановить свое господ­ство еще до прибытия туда экспедиционного корпуса. И это позволило быстро перебросить его морским путем в новогранадскую конфедерацию.

Другой причиной была недооценка или боязнь прове­дения патриотами серьезных социальных реформ. На­пример, как уже говорилось, ликвидация «ресгуардос» оттолкнула от движения за независимость индейское на­селение колоний.

В-третьих, сказывалось отсутствие единства в антииспанском лагере. В частности, Верховная хунта в Боготе выступала за объединение всех провинций Новой Грана­ды на унитарной основе, большинство же провинциальных хунт отстаивало федеративную систему устройства госу­дарства с широкой автономией входящих в него единиц (провинций).

Колумбия в период войны за независимость испанских колоний

1 — границы государств, образовавшихся в результате освободительной борьбы;

2 — направление освободительного похода армии Боливара

 

Прибывший из Испании экспедиционный корпус мар­шала Морильо восстановил на территории Соединенных провинций Новой Гранады власть испанского монарха. Жертвами роялистского террора пали многие видные по­литические деятели, в том числе Ф. Кальдас, К. Торрес и др. А. Нариньо был выслан в Испанию.

Но жестокие расправы испанцев, как отмечал К. Маркс в своей статье о Симоне Боливаре, повсюду иг­рали роль вербовщика рекрутов для армии борцов за не­зависимость. К тому же до прибытия корпуса Морильо армия роялистов «на три четверти состояла из местных жителей, которые в каждой стычке перебегали на сторону противника...» ⁵.

Находясь на Ямайке, Боливар разрабатывает план дальнейшей борьбы. Он понимает, что национальное осво­бождение немыслимо без глубоких социальных реформ, и высказывается в пользу отмены рабства и наделения землей всех участников антиколониальной войны. Не случайно под его знамена встали крестьяне, ремесленни­ки, когда он высадился на родном берегу.

Это произошло в конце 1816 г. В феврале 1819 г. Боливар созвал в венесуэльском городке Ангостуре на­циональный конгресс, на котором выдвинул идею объеди­нения Венесуэлы и Соединенных провинций Новой Гра­нады в единое государство. Летом того же года он от­правился в поход против испанских поработителей, укрепившихся в новогранадской конфедерации.

На этот раз полководец сформировал многочисленную армию, в состав которой входил и «легион добровольцев» из Франции, Германии, России и других стран. Его ар­мия совершила свой знаменитый марш через болота в до­лине Ориноко, а затем через Анды.

Это был нелегкий переход, горы казались непри­ступными, дул ледяной ветер. Каждая сотня метров подъ­ема означала понижение температуры воздуха и заметное уменьшение содержания в нем кислорода. Солдаты и ло­шади срывались в пропасть. Через четыре дня пути все повозки вышли из строя, пала последняя лошадь. Людей изнуряла дезинтерия, а на высоте еще и горная болезнь «сороче», вызывающая глухоту, головокружение, а у не­которых — потерю рассудка. Переход осуществлялся че­рез самый труднодоступный перевал, но был выбран не случайно: на других, согласно донесениям разведки, на­ходились засады неприятеля.

Через месяц после начала похода армия Боливара, потерявшая во время подъема на перевал половину сол­дат, наконец начала спуск в долину. Окрестные крестья­не с радостью встречали патриотов.

Первый бой — у Пантано-де-Варгас. И первая в этом походе победа. Следующее сражение в долине реки Бояка (7 августа 1819 г.) ⁶. Несмотря на перевес в силах, солдаты роялистов понесли поражение от измученных тяжелым переходом и плохо вооруженных людей. Только в плен сдалось более 1600 королевских воинов во главе с командующим — генералом Баррейро. Войска Боливара были настолько утомлены, что сражались на последнем дыхании, безмолвно, как свидетельствуют очевидцы.

Узнав о поражении, вице-король Самано, переодев­шись в крестьянское платье, бежал из Боготы. Королев­ская армия, оставив Боготу, начала отступление к грани­цам Перу, последней цитадели испанского колониального режима в Южной Америке⁷.

Сражение у реки Бояка имело как политическое, так и военно-стратегическое значение. Первое состояло в дальнейшем укреплении авторитета Боливара, второе — в становлении Соединенных провинций Новой Гранады как оплота для подготовки к последующим битвам — при Карабобо (1821 г.), Пичинче (1822 г.), Хунине и Айякучо (1824 г.).

75 дней потребовалось Боливару для полного освобож­дения территории конфедерации. Уставшие войска рас­считывали на отдых, но полководец убеждал их, что одер­жанные победы будут сведены на нет, если не освободить соседние территории. Для этого требовалась основатель­ная материальная подготовка предстоявших походов. Боливар провел мобилизацию, конфисковал имущество испанцев, поддерживавших колонизаторов, и бежавших креолов, обязал церковь уплачивать в казну десятую часть всех доходов.

Победы, одержанные полководцем, явились поворот­ным пунктом в борьбе за независимость в северной части Южной Америки. В результате в 1819 г. было создано новое государство — Великая Колумбия⁸, в которую, помимо Новой Гранады, вошли на правах департаментов генерал-капитанство Венесуэла и аудиенсиа Кито (ныне Эквадор). Первым президентом нового государства был избран Симон Боливар (он считал справедливым назвать страну Колумбией в знак признания заслуг первооткры­вателя континента).

Во главе каждого из департаментов стоял вице-прези­дент, назначаемый конгрессом. Новую конституцию дол­жен был принять конгресс в расположенном на границе между Новой Гранадой и Венесуэлой городе Кукута, ку­да из Боготы в начале 1821 г. была перенесена столица.

Итак, освободительная война на территории Колумбии окончилась. Но войска испанского монарха ждал еще окончательный и позорный разгром Боливаром и его со­ратником Сукре в вице-королевстве Перу. Надо сказать, что наиболее дальновидные деятели в Мадриде предупре­ждали короля о неминуемой победе патриотов. Одним из таких людей был маршал Морильо, которому из Испании, где восстал народ, пришло указание приступить к пере­говорам с Боливаром о заключении перемирия.

Предложенные испанской стороной условия не пре­дусматривали предоставления колониям независимости, поэтому они были отвергнуты Освободителем (такое зва­ние имел теперь Боливар). Морильо тоже понимал, что подлинный мир без предоставления независимости невоз­можен. В донесении Мадриду он с глубоким уважением писал о Боливаре: «Ничто не сравнимо с неустанной дея­тельностью этого вождя. Смелость и талант — вот те ти­тулы, которые позволяют ему возглавлять революцию и командовать ее войсками... Боливар — это сама револю­ция» ⁹.

Образование Великой Колумбии явилось важным ре­зультатом войны за независимость испанских колоний. По существу эта война представляла собой буржуазную революцию, создавшую более благоприятные условия для формирования капиталистического уклада, вызревавшего в недрах колониального общества ¹⁰. Она имела огромное значение для судеб Американского континента, в том числе для Колумбии. Война за независимость в значи­тельной мере способствовала формированию наций Ла­тинской Америки, становлению суверенитета отдельных государств¹¹. Это нашло отражение и в тексте колум­бийской конституции 1821 г. Основной закон страны про­возглашал полную независимость от иностранных дер­жав, предусматривал упразднение трибунала инквизиции, предоставлял свободу печати и т. п. Вместе с тем неко­торые принципиальные идеи Боливара — полная отмена рабства, возвращение индейцам изъятых у них зе­мель — не получили в ней отражения. Главной движу­щей силой войны за независимость были крестьяне-ин­дейцы и негры-рабы, но плоды ее достались крупным землевладельцам-латифундистам, которые, как и католи­ческая церковь, еще больше укрепили свои позиции.

Конституцией остались недовольны многие жители Великой Колумбии, ибо ее положения существенно огра­ничивали права составных частей молодого государства.

Боливар и сам отрицательно относился к окончатель­ной редакции конституции. Когда в честь ее принятия зазвонили колокола, он пророчески заметил: «Это похо­ронный звон по Колумбии (имея в виду Великую Колум­бию.— Ю. Г.)» ¹².

В октябре 1821 г. Освободитель направил в конгресс послание с просьбой оставить его на посту главнокоман­дующего и не избирать вновь президентом страны. Но он был все же избран 50 голосами из 59. Вице-президентом после ожесточенных дебатов стал Франсиско де Паула Сантандер (1792—1840 гг.) — один из руководителей патриотических сил в войне за независимость, который во время походов Боливара исполнял обязанности прези­дента Великой Колумбии^[3]*.

На первых порах Боливар и Сантандер действовали дружно. Однако постепенно существовавшие между ними противоречия все более давали о себе знать. Государст­венные деятели не сходились в главном: если «узкий на­ционалист» Сантандер, заботившийся лишь о Великой Колумбии, был противником объединения латиноамери­канских республик, то Боливар считал, что такое объеди­нение не только укрепило бы независимость молодых го­сударств, но и способствовало быстрому решению многих проблем, оставленных в наследство колониальным режи­мом. Планы Боливара распространялись и за пределы Аме­рики. Он утверждал, что ее патриоты должны добиваться нового политического равновесия в мире, которое лишит абсолютистскую Европу возможности покорять другие части света. Были между Боливаром и Сантандером и другие разногласия.

В 1826 г. в Панаме состоялся созванный по предло­жению Боливара континентальный конгресс с целью соз­дания конфедерации государств Латинской Америки. В нем приняли участие Великая Колумбия, Перу, Мекси­ка и Гватемала. Вопреки указаниям Освободителя, Сан­тандер пригласил на этот форум и представителя США.

Конгресс выработал договор «О постоянном союзе, лиге и конфедерации», который, поскольку был ратифи­цирован лишь Великой Колумбией, в силу не вступил. Первый опыт установления тесного латиноамериканского сотрудничества окончился неудачей не только в результа­те острых противоречий между государствами конти­нента, но и серьезного противодействия их единству со стороны правительств Соединенных Штатов и Великобри­тании.

Не способствовала укреплению взаимоотношений Бо­ливара и Сантандера поддержка последним решения о смещении с поста главнокомандующего департамента Венесуэла генерала Паэса, которому Боливар очень до­верял.

В мае 1827 г. Боливар и Сантандер вновь были из­браны соответственно президентом и вице-президентом. Но Сантандер по существу был отстранен Освободителем от власти, ибо на время своего отсутствия Боливар раз­решил министрам самостоятельно, не консультируясь с ним, решать все вопросы.

Окончательный и открытый разрыв между правителя­ми произошел в 1828 г. в городе Оканье, где проходили заседания так называемой Национальной конвенции, соз­ванной для пересмотра конституции. В жарких дебатах там скрестили шпаги сторонники унитарной республики (боливаристы) и федерального государства (сантандеристы). Однако двухмесячные дискуссии не решили спора.

В этой связи сторонники Боливара провели в июне того же года собрание влиятельных горожан Боготы, ко­торые затем обратились к Освободителю с предложением установить диктатуру. Президент прибыл в столицу и взял всю полноту власти в свои руки. Должность вице- президента упразднялась.

Вместе с тем оба государственных мужа отдавали себе отчет в том, что разрыв между ними не отвечал интересам укрепления независимости молодой республики. В по­исках компромисса они встретились в городке Токайма, что на полпути от Боготы до Кито. Бывший вице-прези­дент согласился поддержать новую конституцию, разрабо­танную Освободителем. Тот, в свою очередь, отказался от личной диктатуры и обещал наказать своего бывшего друга генерала Паэса, поднявшего мятеж.

Однако политические страсти охладить было уже труд­но. Против президента готовился заговор.

Ночью 25 сентября 1829 г. заговорщики ворвались во дворец Сан-Карлос. Боливару едва удалось спастись.

После подавления мятежа, вопреки своему первоначаль­ному намерению уехать в Европу, Боливар дал себя уго­ворить группе генералов во главе с военным министром Урданетой и не только сохранил власть, но и сурово по­карал заговорщиков. Среди других руководителей мяте­жа был заподозрен Сантандер, приговоренный в этой свя­зи к расстрелу. Формально его участие в заговоре дока­зано не было. Косвенной уликой служил лишь клич «Да здравствует Сантандер!», с которым заговорщики ворва­лись во дворец Сан-Карлос. Поэтому смертный приговор был заменен высылкой из страны.

Не успел Освободитель справиться с мятежом в сто­лице, как его ждали новые неприятности — заговоры в Попайяне и Антиокии. В Антиокии мятежниками руково­дил бывший соратник Боливара и герой многих сражений с роялистами генерал Кордоба.

Спустя несколько месяцев Паэс созвал в Каракасе ассамблею, потребовавшую выхода Венесуэлы из состава Великой Колумбии. В ответ Боливар созвал в январе 1830 г. конгресс в Боготе. Но большинство участников оказались его противниками и выступили с различными обвинениями в адрес президента. Тяжело переживая об­рушившиеся на его голову неудачи, Боливар обратился к конгрессу с посланием. В нем он, в частности, писал: «Меня подозревают в том, что я стремлюсь к установле­нию тирании... Если вы примите мою отставку и назначи­те президентом человека, любимого народом, вы сделаете счастливой нашу республику... Я навсегда ухожу от го­сударственных дел» ¹³.

Несмотря на то что конгресс отклонил его просьбу об отставке, в марте того же года Боливар подал заявление об уходе и удалился в загородную резиденцию.

4 мая конгресс избрал президентом Великой Колум­бии Хоакина Москеру. Освободителю была назначена по­жизненная пенсия в 30 тыс. песо в год, которую, кстати сказать, ему так и не выплатили. Освободитель мог спо­койно удалиться на заслуженный отдых, однако не зря называл он себя «человеком трудностей». Конституцион­ный конгресс Венесуэлы принял решение об отделении от Великой Колумбии и выдвинул против Боливара целый ряд необоснованных обвинений. Вскоре его постиг еще один тяжелый удар: известие о гибели верного друга, ге­нерала Сукре¹⁴.

Следовавшие одна за другой неприятности сломили силы Боливара. Тяжело больной чахоткой, он вынужден был окончательно отказаться от поездки в Европу. Забытый многими, Боливар провел последние дни жизни в поместье Сан-Педро-де-Алесандрино, принадлежавшем богатому испанскому негоцианту, близ города Санта-Марта, где и умер 17 декабря 1830 г.

За несколько дней до смерти он писал кузине: «Я уми­раю от нестерпимой боли и бесконечных страданий. На мою долю выпало стать молнией, на мгновение ос­ветившей мрак, едва блеснувшей над пропастью и снова исчезнувшей в темноте» ¹⁵. Свою деятельность Боливар сравнивал со строительством на зыбких песках и гово­рил, что «пахал море» ¹⁶.

В своем последнем обращении к населению Великой Колумбии Освободитель писал: «Колумбийцы! Вы явля­етесь свидетелями моих усилий обеспечить свободу там, где господствовал ранее деспотизм. Я трудился с само­пожертвованием, не щадя своего имущества, ни спокой­ствия. Я оставил власть, когда убедился, что вы сомне­ваетесь в моем бескорыстии. Мои враги использовали вашу доверчивость и растоптали все самое для меня святое — мою репутацию и любовь к свободе... В час прощания любовь к вам обязывает меня высказать пос­леднее пожелание. У меня нет другой славы, кроме как укрепление Колумбии. Все должны трудиться на благо единства. Колумбийцы! В предсмертный час я думаю о благе родины. Если моя смерть будет способствовать прекращению раздоров и укреплению единства, я без ропота сойду в могилу» ¹⁷.

Всю свою жизнь великий патриот вел упорную и труд­ную борьбу за свободу латиноамериканских народов, за полную независимость молодых латиноамериканских государств. Много препятствий встречал он на этом пути и самым серьезным из них была политика, проводившая­ся в отношении латиноамериканских республик Соеди­ненными Штатами Америки.

В начале войны за независимость США провозгласили «строгий нейтралитет». Официальное же признание ими молодых государств последовало лишь в 1822 г.¹⁸ Но и этот формальный шаг не помешал Соединенным Штатам поставлять своим союзникам-испанцам оружие до конца войны. Не случайно Боливар писал Сантандеру: «Я ре­комендую вам усилить бдительность в отношении северо­американцев, зачастивших к нашим берегам. Они способ­ны продать Колумбию за один реал» ¹⁹.

Полководец понимал, что американцы, даже когда они оказывают ту или иную услугу своим южным соседям, руководствуются корыстными интересами, прежде всего стремлением заполучить обширный рынок. Поэтому он с обоснованным недоверием относился к политике Вашин­гтона, опасаясь, что, сбросив колониальный гнет Испа­нии, республики Латинской Америки в дальнейшем попа­дут под «опеку» своих новых «друзей».

Проискам и намерениям США Боливар старался про­тивопоставить единство государств континента. Он мечтал заключить такой пакт между ними, который, «объединив их в единый политический организм, позволил бы Амери­ке предстать перед миром в ореоле величия, какого не знали народы древности» ²⁰.

Но именно формированию такого союза и противи­лись всеми силами Соединенные Штаты (так же, как и Англия). Освободитель поэтому имел все основания вос­кликнуть: «Соединенные Штаты кажутся предназначен­ными провидением, чтобы приносить Америке несчастья от имени свободы!» ²¹

Еще задолго до изгнания испанцев из Южной Амери­ки США не только начали пристально следить за проис­ходившими там событиями, но и пытались направлять их развитие в выгодное для себя русло. Соответствую­щую политику проводили они и после обретения большин­ством латиноамериканских стран независимости. Вся­кий, кто вставал на пути проникновения Соединенных Штатов в страны к югу от Рио-Гранде, превращался для них в «персону нон грата».

3 февраля 1827 г. консул США в Лиме Вильям Тудор сообщает в секретном донесении госдепартаменту: «Наиболее обнадеживающей является возможность дей­ствительного срыва планов Боливара» ²². И консул не бросает слов на ветер. Он восстанавливает против Осво­бодителя руководителей Перу, в частности генерала Ла Мара²³, а затем намекает на возможное в возник­шем по его вине конфликте посредничество Соединенных Штатов.

В результате Лима обращается к Вашингтону с прось­бой предпринять такой шаг и, заручившись поддерж­кой американцев, направляет войска против своего есте­ственного союзника — Боливара.

В аналогичном духе действует посланник США в Великой Колумбии генерал Гаррисон. Он организует широкую шпионскую сеть, что позволяет располагать достоверной информацией, включая переписку прези­дента Боливара с различными лицами. Шифрованное донесение Гаррисона в Вашингтон от 22 июня 1829 г. начинается такими словами: «Имею честь переправить копию письма генерала Боливара одному из его близких друзей...»²⁴. 7 сентября того же года он сообщает в госдепартамент о готовящемся генералом Кордоба мятеже против Освободителя²⁵. То, чего не мог предвидеть Боливар, с достоверностью знал американский дипломат!

Гаррисон пытается даже поучать главу суверенного государства, в котором аккредитован. В письме Боливару от 27 сентября 1829 г. американский посланник спраши­вает: «Хотелось бы Вам войти в историю вместе с теми, кто бессмысленно проливал кровь людей или соединить свое имя с именем Вашингтона, став основателем и отцом великой и счастливой нации? Выбор в Ваших руках!» ²⁶

Посланник США в Мадриде А. Эверетт в донесении от 7 января 1827 г. цинично пишет: «Если Боливар осу­ществит свой проект (дальнейшего расширения Великой Колумбии.—ТО. Г.), он это сделает в основном с по­мощью цветной части населения, которое при этом, естест­венно, станет господствующей прослойкой в стране. Талантливый и опытный военный деспот во главе армии негров и в самом деле не тот сосед, какого мы хотели бы иметь у наших южных границ...» ²⁷.

Стремясь заполнить политический «вакуум» после ухода Испании из Латинской Америки, Соединенные Штаты не останавливались ни перед чем для упрочения своего влияния.