В "столице пончо"

Впервые я увидел их не в Эквадоре, а в колумбийской столице Боготе, в центре города, возле фешенебельного отеля "Текендама". Их было двое. Необычный внешний вид привлекал к ним любопытные взоры прохожих. Низкорослые, смуглолицые, черные, как смоль, густые волосы заплетены в толстую косу, свисавшую до поясницы. Их белые рубашки, белые короткие, до щиколотки, широкие штаны превосходно гармонировали с темно-синим домотканым пончо и черной фетровой шляпой. За спиной - тюк с товаром: шерстяными пончо, накидками, свитерами, разноцветными поясами и другими изделиями домашнего ткачества.

Уличные "коробейники" были знаменитыми вездесущими эквадорскими индейцами отавало.

Потом я нередко встречал отавало у дверей больших отелей в других крупных колумбийских городах, в Перу и Венесуэле, на Ямайке, даже в Мексике. Впоследствии уже в самом Эквадоре мне говорили, что коммерческая предприимчивость и поиск "новых рынков" приводят отавало в Чили, Бразилию, даже в Европу - в Испанию и ФРГ. И всюду их узнают по типичной одежде и черным волосам, заплетенным в тугую косу.

Мысль о поездке к отавало не покидала меня. Но так сложились обстоятельства, что, попав в Эквадор, я никак не мог выбрать для этого время. И как знать, собрался бы я к отавало или отложил знакомство с ними до следующей командировки, если бы не мимолетный эпизод около монумента на линии экватора.

Вдоволь нагулявшись, насмотревшись и сделав традиционный снимок на фоне монумента - одна нога в северном полушарии, другая - в южном! - мы с Бароном Идрово направлялись к машине. В этот момент к нам приблизился давно наблюдавший за нами низкорослый индеец в темной, неопределенного цвета шляпе и темно-сером пончо, из-под которого выглядывали короткие широкие белые штаны; через руку у него были перекинуты два ярких пончо, несколько свитеров, расшитые шерстяные пояса. Индеец отавало!..

- Мистер хочет купить пончо... - обратился он ко мне. На лице его играла широкая, открытая улыбка, во взгляде сквозила смесь наигранного наива и прирожденного лукавства. Меня поразила его интонация: хотя в ней и слышался вопрос, все же утвердительных ноток было больше.

- "Мистер" не хочет купить пончо, - ответил я ему на той же волне.

- Так не бывает, - ничуть не смутившись, сказал индеец.

- Я не "мистер", и мне не нужно пончо, - последовало разъяснение с моей стороны.

- Не мистер? И не нужно пончо? Так совсем не бывает. - Продолжая улыбаться, мотнул головой "коммерсант".

- Как видишь, бывает, - усмехнулся в ответ Барон.

Мы медленно шли к машине. Индеец молча шел рядом. Неожиданно он выбежал на несколько метров вперед и, смешно балансируя руками, пошел так, будто под ногами у него была тонкая, одному ему видимая линия. Мы остановились и с нескрываемым любопытством следили за ним. Пробалансировав несколько метров, индеец "спрыгнул" с линии, вернулся к нам и, улыбаясь еще шире, спросил:

- Неужели и теперь мистер ничего не купит у отавало, который для него прошел по экватору?..

Я не смог сдержать улыбки.

И тут мне на память пришли слова, которые незадолго до этого я прочел в одном исследовании, посвященном Эквадору:

"Про индейца отавало часто говорят, что он от природы необычайно предприимчив, от рождения всегда весел и обладает живым, острым умом. Он одновременно земледелец и ткач, цыган и коммерсант. Ничто его не отпугивает, и все у него спорится. Его не пугают ни государственные границы, ни иностранные языки. Он умело торгует, и никто не осмеливается даже попытаться его обмануть. Он знает иностранные валюты и котировку дня, он имеет текущий счет и пользуется чековой книжкой. Он посещает университеты, но одевается так же, как и его собратья по племени. Он необычайно любит свою родную землю и всегда на нее возвращается".

Между тем "цыган и коммерсант" не отрывал от меня своего наивно-лукавого взгляда. Не оценить его юмор, не поощрить его рекламную выдумку было просто невозможно. Я купил у него яркий узорчатый пояс и бесповоротно решил: в ближайшую же субботу непременно выберусь в Отавало на знаменитую ярмарку пончо.

Ранним субботним утром с корреспондентом ТАСС в Кито Сергеем Кудрявским мы на его машине выехали в Отавало.

После полутора часов езды, когда, по нашим подсчетам, мы должны были уже быть на месте, а городок все не показывался, мы засомневались, по той ли дороге поехали. Поравнявшись с семенившими по обочине шоссе индейцами, мы притормозили.

- Далеко ли до Отавало?

- Да нет, совсем рядом...

Едем еще минут десять. Опять притормаживаем, опять спрашиваем:

- Далеко ли до Отавало?

- Да нет, вон он, за холмом...

Поднялись на холм. Спустились в небольшую долинку. Снова дорога повела на подъем.

- Далеко ли до Отавало?

- Да нет, два с половиной километра.

Ну уж коли называют точную цифру, значит, знают наверняка, решили мы и, не сговариваясь, взглянули на спидометр. Когда мы въезжали в Отавало, колесико прибора накручивало двенадцатый километр. Мне почудилось, будто спидометр подмигнул, словно желал сказать: "Что же вы хотите? У индейцев Сьерры весьма относительные понятия о расстоянии".

Сегодняшний город Отавало - это административный центр одноименного кантона (района), в который выделена долина Отавало. Кантон входит в состав провинции Имбабура.

...В хрониках первых лет конкисты говорится, что Отавало имело прежде иное название. Какое? Скорее всего Утавалью, что на языке коренных обитателей зоны означало "дом на лугу".

Хроники утверждают также, что задолго до нашествия инков в долине Отавало собирались индейцы кара для того, чтобы обменять у обитателей амазонской сельвы соль, одеяла, пончо, домашних животных на хлопок и краски, обезьян и попугаев. В последующие века - и в эпоху колонии, и в республиканский период - традиция эта не нарушалась. Сохраняется она и в наши дни - знаменитые ярмарки проводятся регулярно. А вот клиентура существенно изменилась: вместо амазонских индейцев в Отавало круглый год тянется нескончаемый поток туристов со всех концов света.

Еще не занялся рассвет, а сотни крестьян из Пегуче, Кинчуки, Кироги, Котачи, Илумана, других поселков кантона уже направляются на ярмарку в Отавало. Одни едут в автобусах, другие идут пешком, да таким быстрым и легким шагом, что кажется, вот-вот побегут, чтобы не опоздать "к открытию". Небольшими группами или длинной вереницей они семенят по обочинам шоссе, сгорбившись под тяжестью ноши, которую взгромоздили на свои худые спины. Одни несут на продажу изделия домашнего ткачества - разноцветные пончо, юбки и блузы, шали и пояса. Другие тащат вязанки дров, мешки с початками кукурузы, зеленью, овощами. Третьи нагружены всевозможным скобяным хламом, который набрали нивесть где и когда. Четвертые спешат с котомками, заполненными "магическими" травами, которые будут продавать, сопровождая "известными одним им" рецептами употребления.

Отавало - один из самых живописных городков, какие мне доводилось видеть во всем Эквадоре. Расположен он в центре долины, а его население составляет всего 15 тысяч жителей. Административно-политическое и духовное сердце городка - главная площадь, отгороженная от остального мира собором, муниципалитетом и полицейским участком. А в самой середине площади в окружении вечнозеленых деревьев и цветущих кустарников стоит на невысоком постаменте высеченный из гранита бюст национального героя эквадорцев Руминьяуи. Установлен он тут сравнительно недавно, лет 15-20 назад. На постаменте табличка с выразительной надписью: "Руминьяуи - олицетворение символов и ценностей родины".

Когда в субботний день попадаешь в тихий провинциальный Отавало, кажется, что весь городок - это одна большая ярмарочная площадь. На самом деле торговых площадей здесь несколько, и находятся они довольно близко одна от другой.

Ярмарочный день в Отавало 'столице пончо'

Отавало славится на всю страну как "столица пончо". Так оно без всякого преувеличения и есть. Умельцы-ткачи со всей округи привозят сюда такое количество домотканых шерстяных пончо, накидок, одеял, шалей, что в глазах рябит от ярких узоров. Место для торговли пончо выделено особое: это просторная, залитая асфальтом площадь, сплошь уставленная бетонными "грибами". Индейцы, пришедшие и приехавшие из окрестных местечек, чтоб продать изделия домашнего ткачества, стремятся еще затемно занять места под "грибами". Они старательно развешивают пончо на специальных деревянных щитах-подставках, раскладывают их на бетонных скамьях и прямо на асфальте. Свисающие с "грибов" пончо не только предстают перед покупателями во всей своей красе, но и спасают продавцов от палящих лучей солнца. Когда товар разложен и развешан, площадь превращается в музей народного прикладного искусства: куда ни кинешь взор, всюду диковинные, сказочные фигуры, древние религиозные символы, типично индейские узоры и орнаменты.

Начинается ярмарка спозаранку. Вскоре тут появляются перекупщики, попросту говоря, спекулянты. Они выбирают лучшие пончо, накидки, пояса, торгуются долго и упорно и, накупив столько вещей, сколько могут унести, исчезают; теперь уже со "своим" товаром они направляются на другие рынки, порой в том же самом Отавало. К восьми утра от наиболее интересных пончо и одеял не остается и следа. Теперь наступает черед иностранных туристов. Они подолгу бродят меж бетонных "грибов", восторженно ахают, дивясь на неповторимые творения рук отавальских ткачей, и, как правило, без покупки с площади не уходят. Ну а те, кто так и не решился сделать выбор, потом в других местах - в Кито, Амбато или Гуаякиле - встретят те же самые пончо, но заплатят за них втридорога.

Амбато застраивался снизу вверх

Пока на "площади пончо" кустари убеждают туристов, что лучше их продукции "во всей Америке не сыскать", на соседних улицах идет бойкая торговля предметами домашнего обихода и промышленным ширпотребом. Обычная латиноамериканская ферия-феерия!

Главные покупатели здесь - индеанки отавало. Отправляясь на ярмарку, они надевают свои праздничные наряды. Обычно это широкая, украшенная лентами тяжелая шерстяная юбка, темное пончо, на голове - своеобразный черный или темно-синий тюрбан, какому могли бы позавидовать иные городские модницы, на шее - волны бус из золотистых шариков, а на плечах - яркая широкая шаль: на груди она завязана узлом, а сзади, за спиной, служит и люлькой, в которой носят маленького ребенка, и сумкой, куда складывают мелкие вещи, покупки.

Неподалеку от "площади пончо" бурлит индейский рынок - там торгуют изделиями традиционных кустарных промыслов. Оттуда рукой подать до большого рынка. Чего только тут не увидишь! Черное мыло и огромные самодельные амбарные замки, домашней выпечки бисквиты с тележное колесо и примитивные кухонные принадлежности, пластиковые игрушки, транзисторные приемники и, разумеется, все, что родит отавальская земля: овощи, фрукты, но больше всего кукурузы, фасоли, гороха, разной зелени. Встретишь здесь и персонажей, без которых не обходится ни одна настоящая индейская ярмарка, - знахарей-травников, торгующих чудодейственными лекарственными корешками, травами, минералами и даже амулетами, способными решать "сердечные проблемы".

Традиционные индейские ярмарки-ферии не только способствуют зональному товарообмену и развитию внутренней торговли, но и выполняют важную социальную функцию - служат главным средством общения индейцев Сьерры как между собой, так и с внешним миром, или, как теперь принято говорить, средством социальной коммуникации.

На ярмарке в Отавало покупают, продают, знакомятся, обедают, встречаются и беседуют старые приятели, отсюда отправляются навестить родственника, живущего в городке. Торгуются здесь, придерживаясь старинного испанского обычая: без торга, без удовольствия провести "торговую беседу" - какая же это сделка?!

Купля-продажа на ярмарке в Отавало - это далеко не обычная акция - спросил цену, уплатил, взял покупку, ушел. Издавна заведено, что покупка пончо, например, - это целый ритуал, и индейцы старательно его придерживаются. Сначала покупатель только приценивается. Потом заводится разговор издалека: из каких мест продавец и как там идут дела, велика ли у него семья, какое хозяйство? Параллельно время от времени вставляются вопросы по существу: из чистой ли шерсти выткано пончо, или нет ли "такого же", но с другим рисунком и т. п. Лишь после длительной прелюдии покупатель и продавец приступают к делу - начинают договариваться о цене.

Эквадорские индейцы в Отавало ведут себя точно так же, как их собратья в других странах "индейской Америки": заломив для начала непомерно высокую цену, они потом снижают ее на 20-25%, а то и больше. И нетрудно заметить, что они получают явное удовольствие от самого процесса "торговой дискуссии". К иностранным туристам, которые покупают, не торгуясь, индейцы относятся без почтения: "Не настоящий покупатель - не торгуется".

Помнится, на индейском базаре на углу площади сидел, прислонившись спиной к глинобитной стене, индеец весьма почтенного возраста. На рогоже, которую он расстелил перед собой на земле, были разложены бронзовые колокольцы, какие пастухи Сьерры вешают на шею козам и овцам. Колокольцев было немного, не более десятка. Я приценился в надежде завести разговор. Сначала за один колокольчик индеец заломил такую цену, за какую потом уступал половину своего товара.

- За сколько же тогда ты уступишь все колокольчики? - спросил я.

- Все продавать не стану, - ответил, не задумываясь, индеец.

- Почему не станешь?

Старик недоумевающе посмотрел на меня. Лицо его вытянулось в вопросительный знак. "Прикидываешься, гринго, или в самом деле не понимаешь почему?" - прочел я в его взгляде.

- Ты и вправду не продал бы все колокольчики, даже если бы тебе дали столько, сколько ты хочешь? - настаивал я.

- Да, - твердо ответил он.

- Но почему же?

- Да если я продам все сразу, то с чем я приду на ярмарку в следующую субботу? - мягко ответил индеец. В его голосе не было даже намека на ту ложную гордость, какой часто преисполнены городские уличные торговцы, имеющие хотя и крохотное, но "свое дело". Для этого "коммерсанта" колокольчики были не просто товаром - они служили своеобразным мостом, связывавшим его с ярмаркой, а через нее - с деловой и общественной жизнью его племени в целом.

Примерно к полудню ярмарка в Отавало затихает, торговые площади пустеют. Но это не означает, что индейцы тотчас отправляются по домам. Почти у всех есть живущие в Отавало кумовья, прямые и косвенные родственники. Обычно это кто-то из белых жителей Отавало, которого индеец приглашал на крестины. Бывая на ярмарке, он непременно навестит белого кума и принесет ему в подарок курицу или дюжину свежих яиц, а кум в свою очередь поможет советом и подарит что-нибудь из одежды, которую кума сшила на своей швейной машинке.

Вместе с тем нужно сказать, что в сегодняшнем Отавало, как и в других городах страны, еще бытуют, правда в скрытой форме, пережитки расизма колониальных времен. Горожане относятся к индейцам пренебрежительно, как к людям "второго сорта", в лучшем случае - с безразличием, дескать, "деревня". И в то же время те же самые горожане, считающие себя креолами, прямыми потомками испанцев, чтут, как это ни парадоксально, память Руминьяуи, возглавлявшего борьбу коренного - индейского! - населения Эквадора против нашествия испанских завоевателей.

Я не раз задумывался над вопросом: что лежит в основе глубоко укоренившегося расистского отношения к индейцам? Цвет кожи? Имущественное положение? Культурный уровень? Или все эти факторы, вместе взятые? Проблема эта имеет чрезвычайно важное значение для народов "индейских стран" континента, для их национальной интеграции. Ведь Эквадор в этом плане отнюдь не исключение. В Мексике, например, это расизм "белого" города в отношении индейской деревни, а в "индейской" Перу - расизм обитателей Косты по отношению к "чоло", населяющим Сьерру.

Деревня в горах центральной части страны

На главной площади Отавало я стал очевидцем такой любопытной сцены. Молодая индейская пара, степенно шествовавшая по аллее, поравнявшись с памятником Руминьяуи, остановилась, и мужчина, опершись спиной о постамент с бюстом индейского вождя, принялся стаскивать с себя резиновые сапоги. Его спутница с объемистым узлом за плечами терпеливо ждала, являя собой достойное кисти художника олицетворение женской доброты и покорности. Индеец снял сапоги, смахнул с них пыль и взял их в руки. Дальше по городу и потом по шоссе он проселками до самого дома пойдет босиком: "городскую" обувь нужно беречь - впереди будет еще много таких ярмарок.

Индейская пара ушла. А я присел на скамью, чтобы получше разглядеть каменное лицо национального героя эквадорцев. (Кстати, Руминьяуи на кечуа означает не что иное, как "каменное лицо".) Еще до поездки в Отавало я не раз видел портреты Руминьяуи на старинных гравюрах, рисунках, почтовых открытках. Но никогда прежде не производили на меня столь сильного впечатления мужественные черты его лица, его беспощадная решительность, увековеченная в камне эквадорским скульптором. Белоснежные облака, безмятежно проплывавшие по бледно-голубому отавальскому небу, набрасывали на бюст героя то светлые блики, то серые тени. Но суровое выражение лица индейского вождя не менялось.

Обувь надо поберечь до следующей ярмарки

Сидя перед скромным памятником Руминьяуи, я вспомнил не только страницы истории Эквадора, связанные с его именем. Припомнилось и то, что его образ Гуаясамин запечатлел в своей мурали для мадридского аэропорта, и то, что его имя теперь носят улицы эквадорских городов, и то, что "дух Руминьяуи" поныне присутствует во всем образе жизни эквадорских индейцев, включая, бесспорно, и индейцев племени отавало.

Руминьяуи происходил из рода Ати, касиков Тигуахало и Пильяро. К моменту прихода в Эквадор испанцев он был как раз касиком Пильяро. Некоторые историки утверждают, что, будучи сыном Инки Уайна Капака и одной из его жен из рода Ати, Руминьяуи приходился братом Атауальпе. Но если в его жилах и текла инкская кровь по линии отца, то гораздо более важным обстоятельством эти историки считают принадлежность Руминьяуи по материнской линии к одному из самых древних, могущественных и воинственных родов "королевства Киту".

Участвуя в походе Атауальпы на Куско, Руминьяуи из всех сражений выходил победителем.

Еще больше он прославился в борьбе против испанцев. Он не знал пощады ни к врагам, ни к своим соплеменникам, слабым духом и колеблющимся. Он карал не только за подчинение испанцам, но даже за малейшее проявление интереса к ним. Так, например, узнав, что Кильискача, один из двоюродных братьев Атауальпы, вместо того, чтобы бороться с захватчиками, втайне помогал им в надежде добиться освобождения Инки, Руминьяуи казнил его, а из его кожи приказал сделать военный барабан. Не менее жестоко по его приказанию поступили и с "дочерьми Солнца", вся вина которых заключалась в том, что они проявили интерес к рассказам воинов о "бородатых", - всех до одной их сбросили в пропасть.

'Амазонка' из кооператива 'Руминьяуи'

 

Руминьяуи отличался природным умом и личным мужеством. Готовясь к отпору испанцам, он научил своих воинов не страшиться грохота аркебузов и не бояться лошадей. И когда в долине Тиокахас началась решающая битва, его воины бесстрашно стаскивали испанцев с коней.

Тем не менее Руминьяуи проиграл битву. Он отступил в Кито, изъял из храмов изображения богов, золото и драгоценности и ушел в горы.

Теперь война приняла форму изолированных стычек. Отряды Белалькасара неутомимо преследовали Руминьяуи, пока не настигли его и не захватили в плен в труднодоступных местах Восточной Кордильеры, неподалеку от его родного Пильяро. Руминьяуи привезли в Кито и там подвергли жестоким пыткам. Так и не вырвав у него секрета "золота Атауальпы", январским утром 1535 года конкистадоры повесили отважного индейского вождя.

Четыре с половиной века отделяют нас от событий того времени. Но поныне живут среди эквадорских индейцев предания о подвигах Руминьяуи, поныне легенда о "золоте Атауальпы" питает воображение искателей приключений, жаждущих найти спрятанные Руминьяуи сокровища последнего Инки.