«Триада Паленке» и проблема легитимизации царской власти у древних майя

Рис. 3. Рельефная панель в Храме Лиственного Креста в Паленке

Гораздо сложнее дело обстоит с теми персонажами, которые считаются родителями Триады. Что касается Госпожи Сак (?), то дата ее рождения не представляется однозначной. Дата началь­ной серии, казалось бы, указывает на этот день, поскольку за на­чальной серией идет иероглиф “родилась”. Тем более, что та же модель используется в текстах панелей Солнца и Лиственного Креста для записи дат рождения двух младших богов Триады. Однако существует интервальное число, которое, судя по тек­сту, связывает дату рождения Госпожи Сак (?) с датой ее “обрете­ния титула”. Дата “обретения титула” известна точно - она также повторяется в тексте платформы из храма XIX, однако интер­вальное число в таком случае указывает на дату, которая отлича­ется от даты начальной серии. Таким образом, пока что мы име­ем два варианта, которые претендуют на то, чтобы считаться датой рождения Госпожи Сак (?). В любом случае, можно ска­зать, что она появилась на свет до нулевой даты 4 Ахав 8 Кумху.

Что касается персонажа, известного как GI’, то здесь ситуа­ция еще более запутана. Как было сказано выше, этот персонаж имеет имя, абсолютно идентичное имени бога GI. Мало того, текст левой части южной стороны иероглифической платформы целиком посвящен персонажу с аналогичным именем, но даты, связанные с ним, на этой панели являются еще боле древними, чем на панели Креста, в том числе и предполагаемой даты его ро­ждения. Остается предположить, что речь идет о трех персона­жах. Однако текст южной стороны иероглифической платфор­мы, после описания событий, связанных с самыми древними дата­ми, плавно перетекает в дату 9 Ик’ 15 Кех, которая является датой рождения GI, о чем тут же и сообщается. В результате складывается впечатление, что речь идет об одном и том же пер­сонаже, который действовал еще до своего рождения. То же самое можно сказать и о том отрывке текста панели Креста, который следует за датой 4 Ахав 8 Кумху - здесь несколько раз упомина­ется имя К’ина, пока повествование не доходит до даты 9 Ик’ 15 Кех.

Если здесь речь идет о разных персонажах, то едва ли их бы­ло три. То, что принимают за дату рождения GI’ на панели Кре­ста, датой рождения считать никак нельзя, поскольку есть более древние даты, связанные с этим персонажем. Остается возмож­ность, что их было два. Однако в таком случае вызывает подоз­рение абсолютная идентичность их имен. В майяской мифологии, которая затрагивает проблемы закладки основ мира (именно об этом идет речь на панели Креста в связи с нулевой датой и уста­новлением “первых трех камней”), не встречаются персонажи с одинаковыми именами, даже если они являются отцом и сыном. Даже в случае с Хун-Хун-Ахпу и Хун-Ахпу мифа киче они одной деталью, но отличаются. К тому же, как считается, GI’ был от­цом богов Триады, а Госпожа Сак (?) - матерью. Госпожа Сак (?)’ упоминается при этом на каждой панели, в связи с именем каждо­го из троих своих отпрысков. GI’ упоминается только в связи с GI и только до даты его рождения, составляя с ним последователь­ность. Таким образом, есть некоторые основания полагать, что GF и GI являются одним и тем же персонажем.

Но тогда возникает вопрос с датой рождения GI, которая поч­ти на тысячу лет “отстает” от его первого упоминания. И первый возможный ответ на него может заключаться в том, что речь здесь идет не совсем о рождении в нашем понимании. На панели Креста после даты 9 Ик’ 15 Кех идет иероглиф, который перево­дят как “его касание земли”. Действительно, первый знак переда­ет морфему и и может рассматриваться как местоимение третье­го лица, второй знак представляет из себя изображение руки, два последних -kan ba, являются фонетической записью слова kab, “земля”, которое часто встречается в текстах мифологического характера (например, на сосуде “Семи богов” [Kerr К2796]). Этот же иероглиф сопровождает фразу о рождении GI и в тексте юж­ной стороны иероглифической платформы, а также фразу о ро­ждении GII. GIII таким иероглифом не обладает, однако нет оснований предполагать, что он лишен этого иероглифа по ка­ким-то серьезным причинам, а, например, не из-за экономии резчиками места.

Вероятно упоминание земли показывает, что речь здесь идет о рождении (или появлении) на земле, в мире, людей. Однако оче­видно, что божественные создания могут существовать и до того, как появятся на среднем уровне универсума. Пример такого трансцендентного существования можно найти в Пополь-Вух, где многие персонажи действуют до появления мира, небесных светил и людей. При этом повествование не придерживается формальной логики - несмотря на несуществование мира, в мире уже существует множество селений, растений, животных и ан­тропоморфных существ.

Таким образом можно сделать вывод, что в мифологических пассажах иероглифических текстов речь идет не о пяти, а о четы­рех персонажах, при этом GF, который рассматривался ранее как отец богов Триады, является, видимо, одним и тем же лицом, что и бог GI паленканской Триады. При этом Госпожа Сак (?), высту­пая в связи с каждым из богов “младшего поколения”, действительно может быть их матерью или другим женским предком. Даты рождения, записанные на панелях, могут указывать на мо­мент появления в мире людей. Таковым рождением могло быть, например, появление в качестве небесного светила, видимого людям. Однако, чтобы более точно представить себе, какую роль в жизни древних майя играл феномен, который называется “Триадой Паленке”, необходимо попытаться выяснить, кем и чем были для древних майя божества Триады, и какое место занима­ли они в их религиозных представлениях.

Многие исследователи уже пытались отождествить богов Триады с божественными близнецами из эпоса киче Пополь-Вух. Обычно при этом GI отождествляется с Хун-Ахпу, a GIII - с Шба- ланке (благодаря обоюдным ягуарьим чертам), a GII при этом выпадает из общей картины, поскольку в Пополь-Вух основны­ми действующими лицами являются два близнеца, а не три. В то же время в текстах Паленке речь идет явно о трех братьях, по­этому можно предположить, что версия, изложенная в Пополь-Вух, несколько отличается от той, которая существовала в классический период. По крайней мере от той, которая суще­ствовала в Паленке, поскольку, возможно, версии мифа о сотворении мира могли, имея общую основу, расходиться в де­талях.

Известно, что в различных регионах зоны майя существуют разные версии данного мифа, которые отличаются от той, что была записана в Санта Крус дель Киче. Например, легенда с дан­ным сюжетом была записана Э. Томпсоном в селении Сан Анто­нио в Белизе [Thompson 1930: 119-135]. Эта легенда носит назва­ние “Легенда о Солнце, Луне и Венере”. Во многом содержание легенды параллельно тексту Пополь-Вух, однако существуют и различия. Основное содержание легенды - не победа над влады­ками преисподней и, как следствие, над смертью, а создание не­бесных светил и культурных растений. Повествование в ней идет о трех братьях - Шулабе, он же Нохоч Ич (“Большой Глаз”), кото­рый был старшим братом, Кине, который был средним, и Т’упе, являвшимся младшим братом. Как говорится в самом начале, предыдущее солнце тяготилось своими обязанностями, поэтому вместо него носить его “корону” предложили одному из братьев. Как ни странно, это был не старший брат (который в некоторых местах легенды показан простоватым парнем), а средний, наибо­лее смышленый. Здесь следует отметить, что и в Пополь-Вух Хун-Ахпу допускает несколько промахов, которые, благодаря своей находчивости, исправляет Шбаланке. Двум остальным так­же отводится роль небесных светил. Правда, здесь в легенде нет последовательности. Вначале говорится, что старший должен стать Венерой, а младший - “либо Марсом, либо Юпитером”, но затем мы узнаем, что оба брата стали двумя ипостасями Венеры: один - Утренней звездой, второй - Вечерней.

Между легендой о Солнце, Луне и Венере и Пополь-Вух су­ществует много общего, что позволяет уточнить некоторые не­ясные моменты. В обоих случаях задействованы три поколения. Братья и в Пополь-Вух, и в легенде живут у своей бабушки, ко­торая играет достаточно зловещую роль. В Пополь-Вух она хочет извести их в младенческом возрасте, в легенде - убить, что­бы отомстить за смерть любовника. Среднее поколение (поколе­ние “родителей” близнецов) представлено по-разному. В Пополь-Вух это три персонажа: братья-близнецы Хун-Хун-Ахпу и Вукуб- Хун-Ахпу, а также девушка Шкик. Функции этих персонажей можно определить как “детородные”, поскольку их роль заклю­чается в зачатии и рождении главных героев - Хун-Ахпу и Шбаланке. Поэтому поколению “родителей” отводится не очень мно­го места в повествовании. Следует при этом отметить, что в качестве отца выступает только один брат - Хун-Хун-Ахпу, у ко­торого рождаются две пары близнецов от разных женщин. В тек­сте легенды это поколение практически отсутствует. Вначале сказано, что родители братьев умерли, затем, однако, удается уз­нать, что мать Кина родила его вне брака (как и мать Хун-Ахпу и Шбаланке).

Наконец третье, младшее поколение, представлено в По­поль-Вух двумя братьями-близнецами Хун-Ахпу и Шбаланке, а также их двумя единокровными братьями Хун-Бацем и Хун- Чоуэном. Хун-Ахпу и Шбаланке являются главными героями повествования, воскресшими после того, как были принесены в жертву в преисподней, и тем самым победившими владык Шибальбы. Их братья, Хун-Бац и Хун-Чоуэн, хоть и принадлежат к этому же поколению, но являются как бы подчиненными са­мому старшему поколению, поскольку, в угоду своей бабушке, хотят избавиться от Хун-Ахпу и Шбаланке, за что и превраща­ются в обезьян.

В тексте легенды младшее поколение состоит из трех брать­ев, основными действующими лицами из которых являются сред­ний и старший брат. Младший, подобно Хун-Бацу и Хун-Чоуэну из Пополь-Вух, сочувствует старшему поколению, не желая уча­ствовать в убийстве своей бабушки. Как Хун-Бац и Хун-Чоуэн, младший брат Шулаба и Кина был превращен в обезьяну. Здесь, как видим, можно провести параллель между Хун-Бацем и Хун- Чоуэном, с одной стороны, и Т’упом - с другой. Между ними дей­ствительно много общего, так что можно сказать, что по сути в обоих случаях речь идет об одном и том же персонаже. А если учесть, что имена Хун-Бац и Хун-Чоуэн означают, по сути, одно и то же - “обезьяна”, то их легко можно истолковать как аналог Т’упа. То есть они являются для Хун-Ахпу и Шбаланке таким же “третьим братом”, как и Т’уп для Кина и Шулаба. Возможно, что изображение двух фигур младенцев в храме Лиственного Креста, поставившее в тупик Келли, который ожидал их увидеть, скорее, в храме Креста [Kelley 1965: 120], как раз является подтвержде­нием тому, что именно GII является “двуединым” персонажем, который в некоторых вариантах выступает как двойня, а в неко­торых - как единое целое.

Таким образом, и в Пополь-Вух, и в легенде на уровне поко­ления главных героев действуют троицы, как и в текстах Пален­ке, что позволяет провести следующие параллели: Хун-Ахпу, Шбаланке - Кин, Шулаб - GI, GIII; Хун-Бац, Хун-Чоуэн - Т’уп - GII. На основании этих параллелей можно строить предположе­ния относительно функций того или иного божества Триады Па­ленке.

Что касается третьих братьев, то они символизируют связь через поколение. Иконография для GII также показывает, что он ассоциируется со связью с предками, на что указывает пуповина. Изображение знака Т1030, при помощи которого записывается имя GII, также содержит завиток, который может являться изо­бражением пуповины. Одновременно он напоминает хвост обезь­яны. К сожалению, имя GII установить не так просто. Можно лишь предположить, что оно связано с обезьяной. На это указы­вают, например, имена Хун-Баца и Хун-Чоуэна. Имя Т’упа не имеет такого значения, оно переводится буквально как “млад­ший ребенок” [Diccionario Maya 1991: 846]. В тексте легенды, од­нако, указывается, что он был превращен в обезьяну - на языке майя таах. Это слово также означает “каприз, прихоть беремен­ной”, “зооморфное божество или мифический персонаж” [Diccionario Maya 1991: 511]. Возможно, именно это фонетиче­ское значение может иметь знак Т1030, обозначающий имя GII. Однако для этого знака предлагаются и другие прочтения. Выше уже говорилось о попытках истолковать изображе­ние как зеркало с завитками дыма или факелом, а у Ю.В. Кно­розова этот знак имеет фонетическое значение тох, что озна­чает “курильница” [Knorozov 1999: 194]. Возможно, точное значение имени GII помогут установить последующие исследо­вания.

С другими братьями несколько сложнее - надо еще устано­вить, кто кому соответствует в парах. Для этого нужно выявить общие черты, по которым можно идентифицировать того или иного персонажа. Первым таким критерием может быть стар­шинство. О значимости такого критерия говорит тот факт, что в двух случаях на это указывается специально - в легенде подчер­кивается, что Кин был средним братом, а в иероглифических текстах Паленке на это указывают даты рождений. Таким обра­зом, для пар Шулаб-Кин и GI-GIII указано, кто является стар­шим - Шулаб и GI соответственно. Если отождествлять персона­жей по возрасту, то получается, что GI соответствует Шулабу, а GIII - Кину. Однако одного критерия явно недостаточно. В качестве подтверждения данного построения можно использо­вать связь с небесными светилами того или иного мифологиче­ского персонажа. Шулаб, как известно, должен был стать Вене­рой или, по другой версии, Утренней звездой. Кин стал новым солнцем. Таким образом, GIII должен символизировать солнце, а GI - Венеру.

Титулы GIII, записанные в тексте храма Лиственного Креста, содержат сноску на солнце, знак которого присутствует в надпи­си. Кроме того, иконография показывает, что данный персонаж ассоциируется с разными ипостасями ягуара, в том числе и ягуара-солнца. Имя GIII также в одном месте записано одним зна­ком - Т1010, который читается как к* in (храм Надписей, Цент­ральная панель, Е4). Дата его рождения записана в храме Солн­ца, и центральный элемент панели в святилище этого храма представляет из себя щит, который может символизировать это небесное светило.

В то же время можно найти свидетельства, подтверждающие связь GI с Венерой. Даты, записанные на панели Креста и связан­ные с GI, указывают на видимое движение Венеры по небоскло­ну. Как указывает Д. Дюттинг, между датой 0.0.1.9.2 13 Ик’ 0 Ч’ен и 1.18.5.3.2 9 Ик’ 15 Кех, которая является датой “рожде­ния” или “касания земли” богом GI, проходит интервал в 1.18.3.12.0 дней, что соответствует 470 циклам Венеры плюс дистанция между наибольшей западной элонгацией Венеры как Утренней звезды и наибольшей восточной элонгацией Венеры как Вечерней звезды. Это дает Дюттингу возможность заключить, что GI являлся воплощением Венеры как Утренней и Вечер­ней звезды (Дюттинг делает различия между GI’ и GI, поэтому у не­го GF соответствует Утренней звезде, a GI - Вечерней [Dütting 1984: 16].

Таким образом, божество GI в иероглифических текстах Па­ленке может соответствовать Шулабу из Легенды о Солнце, Лу­не и Венере, a GIII - Кину из той же легенды. Имена, однако, не совсем совпадают, насколько можно судить по иероглифическим текстам. Первый иероглиф, составляющий полный вариант име­ни бога GI, читается как hun-nal-ts’ау. Буквально это можно пере­вести как “один маис-клык”. Такой перевод имени может иметь несколько толкований. Во-первых, сочетание “маис” и “клык” вызывает ассоциации с текстом Пополь-Вух, где божественные близнецы уничтожают Вукуб-Какиша тем, что заменяют один из символов его власти - зубы - на зерна маиса. Хотя в данном слу­чае было бы трудно сказать, что возникло ранее - такой вариант имени, или рассказ о замене зубов на маисовые зерна. В парал­лельном месте в Легенде, когда Кин проникает к владыке грифов за своей женой, замены зубов на маис не происходит - Кин их просто лечит, успокаивая боль. Вторым возможным объяснени­ем имени может быть то, что серпик Венеры может сам по себе напоминать клык, и поэтому это слово попало в имя божества. Знак I, который читается как hun, может означать “один, единст­венный”. Эта морфема сопровождает имя бога-творца, а также имя божества смерти, которое ассоциировалось с Венерой [Diccionario Maya 1991: 247].

Второй иероглиф имени GI записывается одним знаком - Т1011, который читается к’in, что означает “солнце, время”, а также “править”. Истолкование этого имени затруднительно, по­скольку элемент к’in содержит в себе и имя божества GIII, тем более, что солнце олицетворяет, судя по всему, именно GIII. Его имя читается с большим трудом. Основной вариант состоит из двух знаков - Т239 и Т594. Первый знак Ю.В. Кнорозов истолко­вывал как “лицо в картуше, обозначающем пещеру прапредков” [Knorozov 1999: № 938], второй - как морфемный знак к!at, “щит” [Knorozov 1999: 236]. Это имя также может быть истолковано по-разному. Первый знак напоминает иероглиф дня Ахав, поэтому некоторые исследователи трактуют имя GIII как Ахав-К’ин, “Господин-Солнце”. Однако можно выдвинуть еще одно предпо­ложение. Имя бога GI, как сказано выше, может вызвать ассоци­ации с Вукуб-Какишем, побежденным божественными близнеца­ми. Жену Вукуб-Какиша звали Чимальмат [Пополь-Вух 1959: 23]. Это имя содержит морфему chimal, среди значений которой есть и следующие: “щит”, “защита для тела”. То есть, теоретиче­ски можно допустить такое прочтение имени GIII, как Чималъ. Знак Т239 в качестве элемента имеет знак Т1000, варианты ко­торого часто трактуются исследователями как показатель жен­ского рода. То есть, можно предположить, что GI и GIII являют­ся “прототипами” для Вукуб-Какиша и его жены Чимальмат из Пополь-Вух. Однако почему, в таком случае, эти два персонажа играют отрицательную роль, и, в то же время, GI и GIII имеют яв­ные параллели с Хун-Ахпу и Шбаланке - победителями Вукуб-Какиша и Чимальмат? В качестве объяснения можно предло­жить следующую версию.

Вукуб-Какиш, по тексту Пополь-Вух, мнил себя солнцем, но, на самом деле, он был “ложным солнцем”, безосновательно за­нявшим место главного светила. Настоящим солнцем стал один из близнецов, повергнувших Вукуб-Какиша. Этот пассаж может являться отражением “борьбы богов”, когда старый бог повер­жен, доказана его “ложность”, и его место занимает новый бог, с теми же функциями. Эта смена может явиться отражением рели­гиозной реформы, сменившей божеств, почитавшихся в класси­ческий период, на других, пришедших в более поздние времена. В таком случае возможно, что эта реформа знаменовала собой окончание классической эпохи. Однако вероятно, здесь отраже­ны менее глобальные события, такие, например, как победа од­ного политического образования, боги которого носили имена, сходные с именами божественных близнецов, над другим, боги которого могли ассоциироваться с Вукуб-Какишем и Чимальмат. Эта версия, конечно, является в значительной степени гипотети­ческой и может пока рассматриваться только как возможное, но маловероятное объяснение имен GI и GIII, основанное на спор­ном фонетическом прочтении (западные исследователи читают знак Т512а, равно как и Т1011, как ye [Harris, Steams 1997: fig. 3:8]). В любом случае, при перемене имен, функции божеств со­хранились в нетронутом виде.

Каковы же были эти функции и роль божеств Триады Пален­ке? Основная идея, которой подчинено повествование в Пополь-Вух - это создание той модели, согласно которой будет сущест­вовать создаваемый мир. Кульминацией повествования является рассказ о том, как Хун-Ахпу и Шбаланке умирают в преиспод­ней, но затем возрождаются, побеждая тем самым владык Шибальбы. Таким образом, создается модель, по которой человек побеждает смерть путем возрождения к новой жизни после того, как пройдет очищение в преисподней. Учитывая тот факт, что между божественными близнецами и богами Триады существует много общего, можно предположить, что последние выполняли ту же функцию, что и Хун-Ахпу и Шбаланке, а именно - на соб­ственном примере показали, как можно победить смерть. Но в таком случае следует ожидать, что этот момент, учитывая его значимость, должен быть отражен в иероглифических текстах. И это событие, если оно действительно присутствует в надписях, должно предшествовать той дате, которая указана как “рожде­ние” божеств Триады.

Такие даты имеются в тексте панели Креста, где они касают­ся действий GI. Фраза, которая идет после нулевой даты и интер­вального числа 0.0.1.9.2, относится к моменту сотворения трех камней, то есть, к сотворению мира (мира людей). Следующая фраза, которая идет после циклической даты (С10-С13), не содер­жит ничего, что могло бы указывать на события в преисподней. Здесь, однако, первым иероглифом является знак Т1014. Этот знак, как уже говорилось выше, часто встречается в текстах на керамике (в “основном стандарте”), а также может быть иденти­фицирован как божество преисподней, поскольку на керамике его изображение заменяется иногда на иероглиф, встречающий­ся в рукописях, который Ю.В. Кнорозов читал как ye-cham-el - “грозящий гибелью”. Далее, однако, речь идет о небесных сфе­рах - “6 небо”, “9 дом солнца (?)”. Опять же пока остается невы­ясненным до конца, какой частью речи является слово, передан­ное иероглифом Т1014.

Более интересным представляется текст на южной стороне иероглифической платформы из храма XIX. После начальной се­рии идет фраза о том, что GI “воссел”, после чего идут, видимо, эпитеты этого божества, в том числе и такие, которые повторя­ют эпитеты, сопровождающие имя GIII на панели Солнца (иерог­лиф С7 южной стороны платформы храма XIX имеет аналог на панели Солнца, СЗ). Кроме того, здесь присутствует иероглиф T152/1.1014v, который также иногда заменяет иероглиф Т1014 в тексте “формулы возрождения” (“основного стандарта”). Однако здесь его значение определить трудно. После этой фразы и ин­тервального числа следует сообщение, первый иероглиф которо­го обозначает “жертвоприношение путем обезглавливания” [Stuart 2000: 29]. Далее идут два одинаковых иероглифа (Т226:х), но в каждом случае ему сопутствуют разные дополнительные знаки. В первом иероглифе это знак Т769а, во втором - Т248:501:140. Последнее сочетание также присутствует в качестве самостоятельного иероглифа в первой синтагме “основного стан­дарта”. Д. Стюарт предложил для него прочтение ts’ib, “рисо­вать” [Stuart 1989:153], которое на данный момент большинством исследователей считается доказанным. Однако в данном случае такое прочтение выглядит несколько неуместным. Это, разуме­ется, не является неопровержимым доказательством тому, что иероглиф Т248:501(585) не читается как ts’ib. Это только может говорить о том, что возможны другие варианты прочтения этого иероглифа. Ю.В. Кнорозов предложил его прочтение как pok-av, “место очищения”, как обозначение преисподней, где душа умер­шего проходила очищение перед возвращением на землю. В дан­ном случае иероглиф может читаться как pok-ba-la, что созвучно наименованию места в Шибальбе, где были погребены Хун-Хун- Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, которое называется Пукбаль-Чах (“Ме­сто, где рассыпан пепел”). Именно в этом месте росло дерево, на которое была помещена голова Хун-Хун-Ахпу. Морфема рок не­сет в себе значение, связанное с воздействием огнем, и знаку Т563, разновидностью которого является знак Т248, часто сопут­ствует знак Т122, изображающий завитки дыма. Текст Пополь- Вух сообщает, что Хун-Ахпу во время пребывания в Доме Лету­чих мышей неосторожно высунулся из своей выдувной трубки, где прятался, и был обезглавлен. Затем оба брата бросились в зе­мляную печь и там сгорели. После этого их пепел попал в воду, где они превратились в рыб, а затем - снова в людей. Здесь отра­жен путь души умершего после смерти - через очищение огнем в преисподней, превращение в рыб и возвращение в таком виде в мир людей, чтобы вновь возродиться. Нечто похожее можно уви­деть и в данном тексте из храма XIX. Сначала - отрубание голо­вы, затем - упоминание “места очищения”, после чего (через ин­тервальное число) идет дата рождения (возрождения) или появ­ления в образе небесного светила.

На этом основании можно предположить, что божества GI и GIII прошли тот же путь, что и божественные братья в Пополь-Вух, поэтому основной их ролью могла являться та, которую они играли в возрождении умерших. Здесь следует также отметить “рыбьи” черты, которыми обладают знаки Т1011 и Т1010, явля­ющиеся знаками имен GI и GIII. Возможно здесь скрыт намек на превращение в рыб перед тем, как возродиться. В Паленке очень популярен мотив, когда изображается птица (баклан) с рыбой в клюве, которая могла символизировать возрождение.

Божества Триады действуют не только в мифологическое вре­мя. Они также активно вовлечены, судя по текстам, в “современ­ные” события - те, которые происходили при жизни правителя, создавшего эти тексты. Речь идет, прежде всего, о событии, про­изошедшем в день 2 Киб 14 Моль, а также в последующие дни, которое упоминается несколько раз на панелях группы Крестов. Дюттинг обратил внимание, что на эти дни приходится седьмая го­довщина смерти Пакаля II [Dütting 1986: 131]. По его мнению, вполне вероятно, что здесь речь идет о возрождении Пакаля II. В этом случае получается очень интересная вещь, что храмы груп­пы Крестов посвящены как раз этому событию, поскольку и тек­сты на панелях аналогичны по содержанию (за исключением пане­ли Креста, где приводится своеобразное “введение в проблемати­ку” с перечислением предков Пакаля, от которых он получил власть), равно как аналогичны и персонажи, изображенные на па­нелях. Из этого следует вывод, что Чан-Бол II, при котором созда­вались эти храмы, думал, прежде всего, о возрождении своего отца.

Обращает на себя внимание то, что вся Центральная панель храма Надписей, построенного над гробницей Пакаля, посвяще­на Триаде. Текст начинается датой окончания 11 катуна (“двадца­тилетия”), после которой идет группа иероглифов (B3-D1), кото­рые с большим трудом поддаются прочтению. В то же время их форма позволяет предположить, что весь пассаж посвящен опи­санию конца периода с точки зрения религиозных представле­ний. Первый иероглиф (ВЗ) представляет из себя знак Т1000е в сочетании со знаками Т116 и Т125. Фонетическое прочтение воз­можно как 1а или ahaw. Возможно данный иероглиф означает “владыка”. Следующий иероглиф, очевидно, связан с предыду­щим, и является, вероятно, именем божества, которое может чи­таться как Йум Чан (“Владыка Неба”). Далее идут четыре иерог­лифа, образующие две пары. Первые иероглифы в парах (В4 и А5) одинаковы и являются, видимо, отглагольными формами. Интересна иконография этих иероглифов. Главный знак пред­ставляет из себя знак земли - Т526, расколотый прорастающим побегом. Этот мотив очень популярен в классическом искусстве майя, когда из земли или предметов, которые могут ее символи­зировать (например, панциря черепахи) “прорастает” человече­ская фигура, символизируя тем самым возрождение. Возможно, что и в данном случае главный знак иероглифа является идео­граммой, обозначающей возрождение, суффиксы -ah и -al пре­вращают это слово в причастие настоящего времени. Таким об­разом, эти иероглифы могут переводиться как “прорастающий” (т.е. “возрождающийся”). Иероглиф, сопровождающий первое из причастий, читается как um-tsek-te, что можно перевести как “Де­рево Йум Цека”. Что касается Йум Цека, то он является божест­вом преисподней (другое имя - Йум Кими). Как известно, голова Хун-Хун-Ахпу была помещена на дерево, растущее в преисподней. Возможно, здесь также идет речь об этом дереве. Иероглиф, со­провождающий второе причастие, состоит из цифры 5, головы дракона и суффикса te, что переводится как “дерево”.

Этот иероглиф представляет большой интерес, поскольку он является аналогией иероглифу, который сопровождает изобра­жение центрального элемента на панелях Креста и Лиственного Креста (рис. 1, 3). На панели Креста четыре иероглифа помеще­ны по сторонам от центрального элемента. Берлин посчитал, что левая пара относится к левой фигуре, правая - к правой [Berlin 1959: 8]. Келли, однако, придерживался того мнения, что эти ие­роглифы обозначают центральный элемент, поскольку в рассма­триваемом иероглифе имеется морфема, означающая “дерево” [Kelley 1965: 115]. Действительно, то, что этот иероглиф дважды встречается рядом с символическим изображением дерева, мо­жет служить подтверждением такой трактовке. Можно предпо­ложить также, что следующий иероглиф (В6) относится к назва­нию дерева. Читается он как nal-chah-an, что можно перевести как “небесный маис”. Действительно, на панели Лиственного Креста изображен, видимо, маисовый стебель, где вместо почат­ков изображены лица людей, а початок кукурузы ассоциировал­ся с душой умершего человека. Таким образом это дерево может символизировать возрождение умерших, о чем и идет речь перед этим, когда говорится о “прорастании”.

Интересны пассажи, которые идут на панели Креста вслед за повторным упоминанием к'ату на (“двадцатилетия”) 12 Ахав и небольшой фразы о Пакале как о правителе, на время правления которого этот катун пришелся. Далее следуют три практически одинаковые фразы, каждая из которых состоит из шести иерог­лифов (за одним исключением), и которые различаются лишь двумя элементами - именами богов Триады, которые стоят на по­следнем месте в каждой фразе, и иероглифами, которые идут на втором месте после первого глагола каждой фразы, означающе­го, видимо, посвящение.

В первой фразе, относящейся к Хун-Наль-Цаю (GI), этот ие­роглиф имеет весьма интересную иконографию. Он записан так: Т272:546:178. Этот иероглифический блок, который JI. Шиле трактовала как “блюдо для подношений” [Scheie, Mattews 1998: 113], служит основанием для мирового древа, являющегося цент­ральным элементом изображения на панели Креста. Аналогич­ный предмет (маску божества) держит правая фигура, изобража­ющая невысокого человека, “задрапированного” свернутыми жгутом кусками ткани. Эту фигуру исследователи считают изо­бражением умершего Пакаля. С предмета, который он держит в руках, стекают потоки некоей жидкости. Аналогичный предмет держит и фигура, изображенная на левой стороне дверного про­ема святилища храма Креста. В этом случае, как и на централь­ном изображении, выделен элемент Т212, который занимает цен­тральное место в знаке Т272. И вновь с этого предмета стекают потоки жидкости. По своей форме предмет на альфарде напоми­нает нож. Возможно эта фигура действительно держит в руках жертвенный нож, с которого стекает кровь. В любом случае, здесь в тексте проводится связь между GI и центральным элемен­том изображения панели Креста. Далее в тексте идет иероглиф с изображением шлема из жадеитовых пластинок, а затем, видимо, фраза “20-й бак'тун” (бак’тун равен 20 к’атунам) в сопровожде­нии имени бога Триады. 20 бактунов равняются одному пиктуну. Этот период времени упоминается на Западной панели храма Надписей и означает дату 1.13.1.0.0.0.0.0 10 Ахав 13 Йашк’ин, кото­рая относится к далекому будущему. В то же время эта дата связа­на с видимым движением Венеры. В этот день Венера исчезает из поля зрения, чтобы вновь появиться спустя 8 дней [Dütting 1984: 21]. В то же время, как показал Дюттинг, эта дата связана с датой восшествия на престол Пакаля [Ibid.].

Исходя из того, что во фразе, связанной с GI, упомянут пред­мет или персонаж, являющийся центральным элементом панели Креста, и, в то же время, храм Креста “посвящен”, по мнению ис­следователей, богу GI, то можно ожидать, что два других иерог­лифа, стоящие на том же месте, но в других фразах, связаны с центральными элементами изображений на панелях Лиственного Креста и Солнца соответственно. В таком случае этот иероглиф (а вернее, два иероглифа), присутствующий в следующей фразе, связанной с GII, должен соотноситься с центральным элементом изображения храма Лиственного Креста. Возможно, данный ие­роглиф читается как Ток Кель Муч, что значит “огненный шар в небе”, однако такое прочтение нельзя признать бесспорным и окончательным. В то же время нельзя отметить какое-либо ико­нографическое сходство этого иероглифа с центральным эле­ментом панели Лиственного Креста. Последний представляет из себя растение маиса с лицами людей вместо початков. Нечто по­добное растению маиса держит невысокий персонаж, изображе­ние которого на этой панели аналогично изображению на панели Креста. Таким образом связь иероглифа из фразы на Централь­ной панели храма Надписей с центральным элементом изобра­жения на панели Лиственного Креста не является очевидной.

Больше сходства прослеживается между центральным эле­ментом панели Лиственного Креста и иероглифом из третьей фразы, главным знаком которого является Т1030о. Этот знак представляет из себя изображение головы божества, имеющего завитки, похожие на завитки листьев по бокам от маски, служа­щей основанием для маисового растения на панели Лиственного Креста. Однако даже если это так, божество GIII (Чималь?), ко­торому посвящена данная фраза, связано не с храмом Лиственно­го Креста, а с храмом Солнца. В свою очередь с изображением на панели Солнца иероглиф из этой фразы не имеет ничего об­щего. Можно с некоторой натяжкой допустить, что центральный элемент панели Солнца имеет что-то общее с иероглифом из предыдущей фразы, который условно читается как Ток Кель Муч. Возможно, создатели текста по неизвестным нам причинам просто поменяли местами эти два иероглифа.

Что касается панели Солнца, то тут вновь следует отметить, что невысокий персонаж держит в руках предметы, составляю­щие центральный элемент панели. В данном случае это ритуаль­ная полоса, щит и фигурка бога-карлика с птичьей головой. Воз­можно, эта голова является изображением маски, присутствую­щей на ритуальной полосе, служащей опорой для центрального элемента изображения на панели. Как видим, во всех трех случа­ях один и тот же персонаж держит в руках предмет, символом ко­торого является либо весь объект, изображаемый в центре пане­ли, либо его элемент.

После этих трех фраз в тексте Центральной панели храма Надписей идет дата окончания 12 катуна, после которой надпись во многом повторяет тот текст, который шел вслед за датой окончания 11 катуна. В данном случае добавляются еще упоми­нания Венеры как Вечерней и Утренней звезды и ее расположе­ние относительно сторон света. Здесь также присутствуют три фразы “20 бактуна”, связанные с тремя богами Триады, но в дан­ном случае эти фразы гораздо более распространенные - вместо шести (или семи) иероглифов, составлявших фразы в первой ча­сти текста, во второй части каждая подобная фраза состоит из 13 иероглифов, что связано, видимо, с тем, что майя считали “13” счастливым числом. Последняя фраза, посвященная богу GIII, со­стоит из 12 иероглифов, однако после имени GIII идет знак Три­ады, который, возможно, был сюда добавлен, чтобы довести об­щее число иероглифов в фразе до 13.

Таким образом, можно сказать, что текст Центральной пане­ли верхнего храма Надписей связан с идеей возрождения Пакаля, что проявляется в упоминании божеств Триады, тесно связанных с представлениями о реинкарнации, а также в упоминании даты, относящейся к отдаленному будущему. Прослеживается также связь с группой Крестов через упоминание божеств Триады в со­четании с центральными элементами изображений на панелях Креста, Лиственного Креста и Солнца, а также присутствие в тексте иероглифа, который, возможно, передает название миро­вого древа, изображенного на панелях Креста и Лиственного Креста. Даже если группа Крестов и храм Надписей создавались независимо друг от друга, текст Центральной панели можно рас­ценивать как подпись к изображениям на панелях группы Кре­стов, поскольку очевидно, что все это создавалось на основании единых религиозных представлений.

На основании всего вышесказанного можно сделать вывод, что правители Паленке свою родословную связывали с мифоло­гическими персонажами, действовавшими в начале сотворения существующего ныне мира (“нулевая дата” - 0.0.0.0.0 4 Ахав 8 Кумху, 13 августа 3114 г. до н.э.). Учитывая тот факт, что меж­ду божественными близнецами из “Пополь-Вух” и богами Триа­ды существует много общего, можно предположить, что послед­ние выполняли ту же функцию, что и Хун-Ахпу и Шбаланке, а именно - на собственном примере показали, как можно победить смерть. Возможно, что образ “Триады” подчинен не только цели легитимизации власти через ее сакрализацию, но и имеет связь с идеей возрождения умершего человека.

Следует отметить также тот факт, что для легитимизации власти в Паленке использовались мифологические образы, име­ющие параллели в мифах, зафиксированных в других регионах юны майя и в другие исторические эпохи. Это может свидетель­ствовать о том, что создатель текстов Паленке подтверждал пра­во на царскую власть происхождением от мифологических геро­ев, имевших общемайяское значение и стоявших у истоков суще­ствования нынешнего мира. В связи с этим возникает новый ком­плекс теоретических проблем. Например, являлось ли родство с данными персонажами обязательным условием для занятия цар­ского престола в любом государственном образовании майя. Ес­ли ответ на этот вопрос будет положительным, то необходи­мость массированной “идеологической атаки”, предпринятой ав­тором “царских списков” Паленке, объясняется нарушением по­рядка наследования престола в этом городе. Такие события впол­не могли произойти на рубеже VI-VII вв., отразившись некото­рой неразберихой в “царских списках” или, даже, их фальсифика­цией (особенно если учесть, что от эпох, предшествовавших пра­влению Чан-Бола II, текстов практически не осталось). И тогда можно предположить, что отсутствие частого упоминания персо­нажей Триады в других городах майя свидетельствует о правле­нии в них династий, легитимность которых не требовала подтвер­ждений. То есть трон занимали представители одного рода, а вся майяская элита имела общие корни.

Другая возможность открывается, если происхождение от главных героев мифологического эпоса не требовалось. Такой вариант также вполне допустим. И тогда идеологическая кон­цепция, присутствующая в текстах Паленке, могла демонстри­ровать претензию местных правителей на гегемонию среди ос­тальной майяской элиты. Появление такой концепции должно было повлечь за собой активные шаги во внешней политике. История Паленке начала VIII в. это подтверждает - город участвует в конфликте, который заканчивается для него не­удачно, и менее чем через 100 лет Паленке приходит в полный упадок.

Несмотря на гипотетический характер многих суждений о ро­ли и характере идеологической концепции, связанной с Триадой Паленке, можно с уверенностью сказать, что исследование этой проблемы поможет более ясно представить себе характер вер­ховной власти в государственных образованиях индейцев майя, а также систему отношений внутри различных династий майяских правителей и между ними.

Источники и литература

Пополь-Вух. 1993. Родословная владык Тотоникапана. М.

Berlin Н. 1959. Glifos nominales en el sarcófago de Palenque // Humanidades 2(10), Guatemala: Universidad de San Carlos de Guatemala.

Berlin H. 1963. The Palenque Triad // Journal de la Société des Américanistes, 52. Paris. Knorozov Yu.V. 1999. Compendio Xcaret de la escritura jeroglífica maya descifrada por Yuri V. Knórosov. Universidad de Quintana Roo. Vol. I. México.

Dütting D. 1984. Venus, the Moon and the Gods of Palenque Triad // Zeitschrift flir Ethnologie, 109. Berlin.

Diccionario Maya: Maya-Español, Español-Maya. 1991. Director A. Barrera Vásquez. México: Editorial Porrúa.

Kelley D. 1965. The Birth of the Gods at Palenque // Estudios de Cultura Maya. Vol. 5, Mexico. 93-134.

Lounsbury F. 1980. Some Problems in the Interpretation of the Mythological Portion of the Hieroglyphic Text of the Temple of the Cross at Palenque // Third Palenque Round Table, 1978, Part 2, Austin: University of Texas Press.

Marcus J. 1992. Mesoamerican Writing Systems: Propaganda, Myth, and History in Four Ancient Civilizations. Princeton, New Jersey: Princeton University Press.

Ruz Lhuillier A. 1973. El Templo de las Inscripciones, Palenque // Colección Científica 7, México: INAH.

Ruz Lhuillier A. 1977. Gerontocracy at Palenque? // Social Process in Maya Prehistory. N. Hammond (ed.). London: Academic Press.

Schellhas P. 1904. Representation of Deities of the Maya Manuscripts. Papers of the Peabody Museum of Harvard, 4, N. 1. Cambridge, Mass.

Stuart D.S. 1989. Hieroglyphs on Maya Vessels // Kerr J. The Maya Vase Book. Vol. 1. New York: Kerr Assosiates.

Stuart D.S. 2000. Las nuevas inscripciones del Templo XIX, Palenque // Arqueología Mexicana, vol. VIII, núm. 45. México.

Thompson J.E.S. 1930. Ethnology of the Mayas of Southern and Central British Honduras. Field Columbian Museum of Natural History. Anthropological Series. V. XVII, N 2. Chicago.