Сокровища в руках у конкистадоров

Неудавшийся заговор. — Монтесума клянется в верности испанскому королю. — Груды золота и серебра. — Дележ добычи, — Да прольется на язычников свет веры христовой! — Возму­щение ацтеков. — Кортес обещает построить корабли и отплыть на родину

Кортес уже в течение полугода правил Мексикой, при­крываясь именем Монтесумы. Тем временем среди вож­дей ацтекских племен зрел заговор. Они горели нена­вистью, тяжело переживая позор Монтесумы, ибо вождь чужеземцев стал полновластным хозяином их страны. Во главе заговора стояли племянник Монтесумы отваж­ный Какамацин — повелитель Тескоко и брат власте­лина Куитлауак — повелитель Истапалапана, а также правители крупнейших городов Мексиканской до­лины.

Какамацин призывал ацтеков взяться за оружие и освободить Монтесуму, однако у заговорщиков не хва­тало единодушия, и некоторые касики даже полагали, что Какамацин сам стремится к захвату власти.

Несмотря на то, что замысел хранился в строгой тайне, Монтесума вскоре узнал все его подробности. Не желая превратить свою столицу в место побоища, а возможно, и опасаясь за свою жизнь, он поспешил рассказать обо всем Кортесу.

Испанский главнокомандующий хотел было выступить против Тескоко, разрушить город и схватить заговорщи­ков, но Монтесума отговорил его от такого рискованного шага. Какамацин, по его словам, был отважным воена­чальником и победу над его большим войском можно было добыть лишь в ожесточенных, кровопролитных боях. Монтесума пообещал сам схватить заговорщи­ков.

Сначала он попытался вступить с ними в переговоры и отправил касикам дружеское послание, но получил лишь надменный ответ. Кортес, в свою очередь, пригро­зил Какамацину и потребовал, чтобы тот признал над собой верховную власть испанского короля. Какамацин отказался, заявив, что он и знать ничего не желает о за­морском властелине и его народе.

Правитель Тескоко (из старинной индейской рукописи)

 

Тогда Монтесума попытался заманить племянника в Теночтитлан, чтобы ликвидировать конфликт при по­мощи испанцев. Однако повелитель Тескоко проявил осторожность. По рассказу историка Гомары, Какамацин ответил, что если он и придет в столицу, то лишь затем, чтобы освободить город и его повелителя от раб­ского ига. И придет он не с пустыми руками, а с копьем и прогонит наглых чужестранцев, опозоривших его родину.

Монтесума решил действовать окольным путем: покон­чить с заговором хитростью, подкупом и науськиванием касиков друг на друга, не прибегая к кровопролитию. Пленник Кортеса сохранял еще большую власть и влия­ние на ацтеков.

Верные Монтесуме люди заманили Какамацина в за­саду, связали его и доставили на пироге в столицу. Вскоре были схвачены и остальные главные заговор­щики. Кортес приказал заковать их в цепи и бросить в темницу.

Вскоре Кортес уговорил Монтесуму публично объя­вить своему народу, что отныне вся Мексика стала вас­салом Испании. Что ж поделаешь — жизнь и свобода властелина были в руках у испанцев, и ему волей-не­волей пришлось согласиться. Монтесума послал гонцов по всей стране, и через несколько дней в столице собра­лись вожди племен, правители городов и областей, чтобы вместе со своим повелителем дать клятву верности ис­панскому королю.

Монтесума обратился к собравшимся с речью и, со­славшись на древнее пророчество, призвал их подчи­ниться посланцам Кецалькоатля.

• Долгие годы, — сказал он, — пока я восседал на престоле моих предков, вы были покорными мне васса­лами. Теперь я ожидаю, что вы послушаетесь меня в по­следний раз и призиаете над собой власть великого во­сточного государя. Вы будете платить ему дань точно так же, как платили ее мне.

Монтесума закончил свою речь дрожащим от волнения голосом и не мог удержать слезы — так тяжела была эта жертва. Касики сочувствовали великому горю своего повелителя, но слово его по-прежнему было для них святым и непреложным законом.

Берналь Диас, в отличие от других конкистадоров тепло отзывавшийся о повелителе ацтеков, заметил, что даже среди испанцев не нашлось ни одного, кто равно­душно взирал бы на Монтесуму, доверие которого было так подло обмануто. Вскоре после этого Кортес, считая, что Монтесума превратился в послушное орудие в его руках, объявил повелителю ацтеков, что он может при желании вернуться в свой дворец. Монтесума отказался, объяснив, что его придворные не раз просили у него позволения с оружием в руках выступить против испан­цев, и в своем дворце ему будет гораздо труднее поме­шать их намерениям.

Возможно, Монтесума опасался за свою жизнь, пони­мая, что его трусость вызвала презрение ацтеков, или он просто покорился своей судьбе, веря, что все проис­ходит по воле богов. К тому же переводчики дали ему понять, что испанские офицеры все равно не допустят его возвращения во дворец.

Берналь Диас рассказывает, что главнокомандующий, услышав ответ Монтесумы, от радости обнял своего пленника и сказал, что любит его как брата и что каж­дый испанец будет заботиться о благополучии Монте­сумы так же, как тот заботится о испанцах. Старый муд­рый солдат присовокупляет, что то были лишь красивые слова, цену которых умный Монтесума понимал отлично.

Вскоре Кортес дал понять Монтесуме, что наилучшим доказательством преданности ацтеков явится щедрая уплата податей и налогов испанскому королю. Монте­сума немедленно разослал во все области сборщиков на­логов в сопровождении испанских солдат. Через не­сколько недель они вернулись с богатой добычей: золо­той и серебряной посудой, украшениями и дорогими тканями. Кроме того, Монтесума, знавший уже, что алчные испанцы нашли сокровищницу его отца, решил подарить испанскому королю все ее богатства.

• Возьми себе все, пусть в ваших писаниях будет упомянуто, что Монтесума подарил все это твоему госу­дарю, — сказал он и даже выразил сожаление, что дра­гоценностей осталось не так много, ибо часть их он уже роздал раньше белым людям.

Конкистадоры принялись за сортировку несметных сокровищ. Одного золота набралось три большие кучи: золотой песок, зерна, слитки, посуда и ювелирные изделия тончайшей работы, изображавшие птиц, насекомых, цветы. Чудесные ожерелья, браслеты, веера были сде­ланы из золота и ярких перьев, украшены жемчугом и драгоценными камнями.

Золотая маска мексиканского бога смерти

 

Немало было и серебра, главным образом посуды и предметов роскоши. Впоследствии Мексика прослави­лась именно своими серебряными рудниками, ибо в нед­рах этой земли таится гораздо больше серебра, нежели золота. Однако в те времена ацтеки еще не умели пла­вить серебряную руду и очищать серебро от примесей, золото же они находили в чистом виде. И золото и се­ребро не очень высоко ценились у ацтеков; их использо­вали лишь для изготовления украшений, посуды и не старались добывать в больших количествах.

Американский историк прошлого века Уильям Пре­скотт утверждает, что стоимость сокровищ, которыми завладели, испанцы, превышала шесть миллионов дол­ларов. Таким богатством в то время не обладал ни один из государей Европы.

После того как драгоценности были рассортированы, Кортес приказал все самородки, песок и украшения, кроме изделий тончайшей работы, переплавить в слитки толщиною в три пальца и опечатать их печатью с коро­левским гербом.

Он старался как можно дольше оттянуть дележ до­бычи, но солдаты запротестовали, ибо с каждым днем кучи драгоценностей таинственным образом таяли. Не хватало уже доброй трети, и подозрения падали на Кортеса и его приближенных.

Дележ происходил так. Прежде всего из всей добычи (стоимость которой Берналь Диас оценивает в шестьсот тысяч песо де оро) была взята одна пятая доля для ко­роля, другая — для Кортеса (как решило солдатское собрание, когда Кортеса избрали капитан-генералом). Затем Кортес потребовал покрыть всю сумму его рас­ходов на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возместить стоимость уничтоженных судов Веласкеса, за которые ему якобы придется уплатить, и наконец по­крыть все издержки, понесенные при отправке делегации в Испанию, стоимость павших коней и пай для семиде­сяти человек гарнизона Веракруса (куда недавно коман­диром был назначен Сандоваль).

Лишь после этого наступил черед участников экспеди­ции, причем оба патера, офицеры, всадники, арбалетчики и мушкетеры получили по двойному паю, на долю же простых воинов пришлось всего по сто песо де оро — ничтожная сумма по сравнению с их радужными надеж­дами. Многие даже отказались от своего пая и громко роптали:

• Неужто мы покинули свои семьи и родину, не раз ставили на карту свою жизнь, переносили голод и опасности лишь для того, чтобы получить эти жалкие гроши?! Уж лучше бы мы остались на Кубе и довольствовались верным и легким заработком! Когда мы в Веракрусе отдавали свою долю золота, нас уверяли, что в Мексике мы получим за нее щедрое вознаграждение. Теперь же, когда мы наконец нашли обещанные богатства, их при­бирают к рукам люди, которых мы облекли доверием.

Выплата паев (фрагмент стенной росписи Диего Риверы)

 

Недовольные открыто обвиняли офицеров в том, что они втихомолку прикарманивали самые ценные сокро­вища.

Большинство офицеров, обратившись к ювелирам, пре­вратили свои паи в увесистые золотые цепи, а Кортес, помимо того, велел изготовить для себя золотой сервиз. Но и воины, особенно те из них, которые сумели обеспе­чить себя еще до дележа сокровищ, увешали себя золо­тыми цепями.

Началась азартная игра по высоким ставкам, особенно после того, как один из воинов изготовил из кожи ста­рого барабана карты и разрисовал их так удачно, что их невозможно было отличить от карт, сделанных в Испании.

Кортес, знавший, конечно, о недовольстве, собрал всех и сказал им, что у него болит душа оттого, что они забыли о долге воинов христовых и, как простые граби­тели, ссорятся из-за золота. Дележ был произведен по справедливости и закону. Он не требовал от них пятой доли, солдаты сами решили выделить ее для него; он не­медля готов помочь всякому, кто в том нуждается; по­деленные богатства — ничто по сравнению с ожидаемой добычей; теперь солдаты знают, как богаты здесь города и как велики золотые россыпи, все это будет принадле­жать испанцам, и они станут обладателями несметных богатств. Он и сам, дескать, любит золото, но оно ни­когда не было для него главной целью. Теперь не время для ссор и взаимной ненависти — враг только того и ждет, чтобы уничтожить испанцев.

Так сладкими речами, которых, по словам Берналя Диаса, у Кортеса было немало в запасе, главнокоман­дующему удалось успокоить недовольных. Кроме того, он дал кое-кому из них по драгоценному камню, дру­гим — по слитку золота, иным посулил золотые горы.

Так родилась легенда, подхватив которую кое^:кто из историков стал противопоставлять скупому, завистли­вому Колумбу якобы щедрого, даже расточительного Кортеса: он, дескать, умел делиться своей добычей с сол­датами и поэтому завоевал их горячую любовь и ува­жение.

Офицеры по-прежнему продолжали тащить золото из причитавшейся королю части, грызться между собой и даже пускали иногда в ход оружие.

Однажды подобная ссора вспыхнула между королев­ским казначеем и любимцем Кортеса — Хуаном Велас­кесом де Леоном. Казначей обвинил рыцаря в том, что он якобы стащил дорогие серебряные блюда раньше, чем на них была поставлена печать. Оба схватились за шпаги и нанесли друг другу по нескольку ударов. Эта стычка закончилась бы плачевно, не подоспей Кортес. Он приказал арестовать обоих и заковать в цепи.

Когда Хуан Веласкес де Леон, гремя оковами, расха­живал по своей камере, Монтесума услышал звон цепей и спросил, кто там посажен. Узнав, что это тот самый офицер, который недавно командовал его охраной, Монтесума попросил Кортеса освободить его. Кортес сначала отказался, обяснив, что Веласкес арестован за то, что хотел самовольно захватить драгоценности. Кор­тес старался показать себя справедливым и строгим ко­мандиром. Тогда Монтесума пообещал дать золото из своей казны, лишь бы выпустили Веласкеса. Кортес при­творился, что делает это ради Монтесумы, и, немного помедлив, освободил Веласкеса, властелин же щедро одарил его золотом.

Казалось, цель экспедиции была уже достигнута и все задачи выполнены, к тому же без единого сражения: Монтесума признал себя вассалом испанского короля, а власть и сокровища ацтеков перешли в руки Кортеса.

Однако оставалось еще одно, к чему стремились воины христовы: обратить ацтеков в христианскую веру. Все уговоры Кортеса и красноречие патеров были тщетны. Ацтеки не желали отказываться от своих древних богов и продолжали совершать человеческие жертвоприно­шения.

Тогда Кортес, взяв с собой нескольких офицеров, явился к Монтесуме и сказал ему, что христиане-де не желают больше молиться своему богу тайно, за дворцо­вой стеной. Они хотят, чтобы святая католическая вера пролила свет на весь народ ацтеков. Поэтому испанцы просят отдать им большой храм, чтобы их богослужение происходило на виду у всей столицы.

Монтесума с волнением выслушал это предложение. Ведь он покорился белолицым пришельцам только по­тому, что пришествие их было предсказано жрецами, но осквернение храма должно было, по его мнению, прогневить богов, вызвать возмущение жрецов и всего народа. Однако Кортес и слышать не хотел возражений Монтесумы и пригрозил применить оружие, если ис­панцам не будет отдано хотя бы одно святилище.

• Мы не боимся за свою жизнь, — добавил он. — Хотя мы и малочисленны, но нас ведет десница истин­ного христианского бога.

Кортес в своих письмах королю утверждает, что он якобы силой ворвался в храм и приказал выбросить из него статуи языческих богов, однако его приближенные иначе описали это событие.

Посовещавшись со своими жрецами, Монтесума раз­решил наконец завоевателям устроить на вершине храма часовню. Вскоре испанцы отслужили там торжествен­ную мессу. Солдаты и офицеры, упав на колени, со сле­зами на глазах возносили хвалу всевышнему, даровав­шему им победу. И, как рассказывает хронист, сладо­стные звуки песен любви и милосердия смешивались с дикими песнопениями ацтекских жрецов в честь кро­вожадного бога войны. Столь противоестественный союз не мог долго существовать.

Ацтеки считали величайшим кощунством и надруга­тельством над народной святыней устройство чужого храма в святилище бога войны. Их гнев был так велик, что жрецы сообщили Монтесуме: разгневанные боги на­мерены покинуть столицу. Боги требуют изгнания из Мексики наглых и высокомерных чужестранцев или же их уничтожения. Ацтекские боги не могут оставаться в храме, где стоят христианские алтарь и кресты. При­шельцы — насильники и святотатцы, они держат пяте­рых касиков в цепях, а священную посуду и маски переплавили в слитки.

Жрецы и касики все чаще собирались на тайные сове­щания у Монтесумы и убеждали его, что необходимо отомстить чужестранцам за оскорбление древних богов. Историк Эррера пишет по этому поводу, что сам дьявол толкал Монтесуму на черные дела, и даже приводит якобы слышанную им беседу повелителя ацтеков с дьяволом.

Монтесума долго колебался, не зная что предпринять: поднять ли народ на восстание и погибнуть от меча завоевателей, либо оставаться на стороне белокожих.

Наконец повелитель ацтеков выбрал золотую сере­дину, показавшуюся ему наиболее приемлемым выходом. Он пригласил к себе Кортеса. Капитан-генерал, встрево­женный тем, что жрецы и касики часто посещают Мон­тесуму, был настороже и явился к властелину в сопро­вождении двенадцати храбрейших воинов. Пленник встретил испанцев как никогда мрачно и, отозвав Кор­теса в сторону, грозным тоном объявил ему, что гнев на­рода велик и жизнь испанцев висит на волоске. Ацтеки ждут лишь сигнала Монтесумы. Стоит ему пошевелить пальцем, как они бросятся в бой. Но, поскольку испанцы выполнили уже все приказы своего заморского власте­лина, Монтесума надеется, что теперь они скоро отпра­вятся домой.

Это неожиданное заявление, угрюмый вид и суровый тон пленника поразил Кортеса, однако он не показал и виду и, обернувшись к своим, с непоколебимым спо­койствием и так, чтобы повелитель ацтеков ничего не понял, отдал приказ: всему испанскому войску немед­ленно взяться за оружие и занять оборонительные по­зиции. Затем с тем же безразличным видом он снова обратился к Монтесуме и ответил ему, что сам, дескать, ничего так горячо не желает, как быстрее вернуться на родину. Но каравеллы его разбиты, и потому он просит у повелителя ацтеков помощи в постройке новых кораб­лей.

Монтесума, словно малый ребенок, обрадовался этому ответу коварного испанца. Он обнял Кортеса и восклик­нул, что боги ацтеков и народ будут довольны такой вестью. Он сделает все, чтобы удержать ацтеков в по­виновении, и даст Кортесу людей и все необходимое для постройки кораблей.

Кортес распорядился начать в Веракрусе строитель­ство судов, однако тайно он наказал своим мастерам делать все возможное, чтобы подольше затянуть работу, ибо хотел дождаться пополнения из Испании.

Монтесуме он объявил, что повелителю ацтеков при­дется отправиться с испанцами за океан, чтобы предстать там перед королем Карлом. Это заявление крайне встревожило Монтесуму, но он по-прежнему старался ускорить постройку судов.

Кортес прекрасно отдавал себе отчет в настроении жрецов и народа и понимал, какой опасности подверга­ются испанцы. По его приказу воины ни днем ни ночью не снимали доспехов и даже во время еды не расста­вались с оружием. Усиленные патрули и зоркие часовые ни на миг не оставляли своих постов. Лошади стояли оседланными и пушки были нацелены на главные улицы. Гарнизон, словно во время осады, все время находился в боевой готовности.

Хронист Берналь Диас уже в преклонном возрасте пишет в своих записках, что после завоевания Мексики он никак не мог привыкнуть к постели и до конца дней своих сохранил привычку вставать по ночам и вы­ходить на улицу, чтобы посмотреть на звезды. «Я упо­минаю об этом для того, чтобы мир узнал, какова была закалка у нас — истинных конкистадоров, и насколько мы свыклись с. оружием и караульной службой», — с гордостью замечает хронист.

Как раз в это время — в начале мая 1520 года — пришло новое известие, доставившее Кортесу гораздо больше волнений, нежели ожидаемое восстание ацтеков.