Смерть Монтесумы

Из пушек по баррикадам. — Непрерывные бои в кольце пожаров. — «Ножи наточены, жерт­венные камни ждут!» — Монтесума на дворцовой стене. — Смерть трусу и предателю! — Резня в храме бога войны. — Провал переговоров о перемирии

С рассветом битва возобновилась. Испанцы убедились, что ряды осаждавших не поредели. Сея смерть, раз­дался первый залп пушек и мушкетов. Распахнулись дворцовые ворота и оттуда стремительно вылетели ис­панские всадники, с ног до головы закованные в желез­ные латы. За ними следовали пехота и тласкальские воины. С копьями наперевес и поднятыми шпагами ла­вина испанцев налетела на ацтеков, сметая их со своего пути.

Ацтеки отступили и укрылись за баррикадами: на глав­ных улицах города были заранее устроены завалы. По каналам к месту сражения подходили все новые пи­роги с ацтекскими воинами, и, казалось, конца им не будет.

Кортес приказал стрелять из пущек по завалам, но все-таки испанцы почти не продвинулись вперед — вспо­могательные силы ацтеков нападали на них из каждого переулка. Ацтекские воины, пренебрегая смертью, от­важно бросались под ноги лошадей и стаскивали всад­ников на землю. С крыш швыряли огромные камни, поражавшие всадников и лошадей. Испанцев не спасали От камней ни щиты, ни доспехи.

Тогда Кортес приказал поджечь дома ацтеков. Это не составило труда: хотя дома и были сложены из камня, но внутри имелось немало легковоспламеняю­щихся материалов — тростниковых циновок, деревян­ных изделий. Вскоре дома запылали один за другим. Испанцы не успокоились до тех пор, пока не подожгли несколько сотен зданий. Многие защитники города сго­рели заживо.

День клонился к закату. Казалось, испанцы'могут уже торжествовать победу. Однако противник был только отброшен, но не уничтожен. Ацтеки собирались за зава­лами или в переулках и тут же снова бросались в бой, пока огонь орудий не разносил завалы и не освобождал путь испанским всадникам. Атаки чередовались с от­ступлениями. Обе стороны понесли большие потери. Хотя ацтеки и потеряли во много раз больше воинов, чем испанцы, к ним все время прибывали новые пополнения. Ряды же завоевателей постепенно таяли.

Наконец испанцы были все же вынуждены вер­нуться во дворец, от которого отошли уже довольно далеко. Ацтеки следовали за ними по пятам, не да­вая усталым и голодным конкистадорам ни минуты пере­дышки.

Боевой дух и отвага ацтеков приводили испанцев в ужас, даже многоопытным ветеранам не доводилось видеть такой ярости и ожесточения.

Отступая, Кортес заметил в одном из переулков своего друга Дуэро, окруженного толпой индейцев. Его стащили с коня, и он яростно оборонялся длинным кинжалом. Кортес, не раздумывая, подлетел на своем боевом ска­куне, разогнал ацтеков и отбил у них коня Дуэро а затем подсадил своего друга в седло, и оба они, рубя мечами налево и направо, прорвались сквозь толпу ин­дейцев и присоединились к своим главным силам. Этот дерзкий поступок, засвидетельствованный историком Эррерой, Кортес считал ярчайшим подвигом своей жизни и очень гордился им. И, надо сказать, что вождь конки­стадоров в самых тяжелых ситуациях действительно про­являл величайшую отвагу.

Ацтеки снова окружили дворец Аксаякатля. Всю ночь напролет вокруг лагеря испанцев раздавались их угрозы и проклятия. Наконец-то, кричали они, боги отдали белых дьяволов в их руки, ножи наточены, жертвенные камни ждут и хищные звери рычат в ожидании своей пищи. Тласкальцев же перед жертвоприношением при­дется еще хорошенько откормить.

Эти страшные угрозы чередовались с горькими сетова­ниями по поводу пленения и позора Монтесумы.

Капитан-генерал, раненный стрелой в левую руку, испытывал сильную боль, но это было ничто По сравне­нию с мучившими его угрызениями совести: он не сумел разобраться в ацтеках, не понял, как горячо любят они родину, как они отважны, как велико их пре­зрение к смерти. Теперь же надежды на спасение почти не было: вокруг конкистадоров бушевал океан народного гнева.

Кортес решил снова попытаться использовать влияние Монтесумы и с его помощью усмирить ацтеков. Тогда испанцы воспользовались бы перемирием и вырвались из окружения.

Однако повелитель ацтеков, глубоко потрясенный всем происходившим, отказался от посредничества в мирных переговорах. Целый день он с ужасом следил за ходом битвы и, по свидетельству Берналя Диаса, отказался принять и выслушать Кортеса. Он сказал, что желает только смерти, и на все уговоры испанцев отвечал:

• Это бесполезно. Они не поверят мне так же, как и лживым словам Малинцина. Все вы найдете в этих стенах свою смерть.

    И все же Монтесуму удалось убедить. Испанцы обе­щали ему после прекращения огня немедленно покинуть Теночтитлан, и он ради спасения своих подданных согла­сился выступить посредником.

    Облачившись в парадную одежду — белоголубую мантию, усеянную драгоценными камнями, Монтесума в со­провождении своей свиты и конкистадоров поднялся на стену дворца.

    Сражение мгновенно затихло. Ацтекские воины, увидев своего повелителя, пали ниц, не смея поднять на него глаза. Казалось, Монтесума снова обрел власть над своими подданными. Он заговорил с ними тихим, но твердым голосом.

    Называя по имени знатных ацтеков, которых раз­глядел в толпе, он говорил, что ацтеки преданно сража­лись за свободу своего вождя, но заблуждались, считая его пленником белых чужеземцев. Он-де по своей собственной воле оставался так долго у испанцев, стараясь лучше ознакомиться с их нравами и обычаями и оказать уважение их великому государю. Теперь же он решил позволить чужеземцам покинуть Теночтитлан. Он про­щает ацтекам все их заблуждения, но требует, чтобы они сложили оружие и мирно разошлись по домам. Он про­сит об этом также от имени своих гостей и друзей — испанцев.

Ранение Монтесумы (со старинного рисунка)

Едва ацтеки услышали, что повелитель снова называет себя другом ненавистных пришельцев, как их охватили гнев и презрение к Монтесуме. По толпе прокатился ропот. С каждым мигом он становился все сильнее и на­конец перерос в яростный рев. Любовь, благоговение, слепое преклонение перед вождем мигом улетучились. На голову Монтесумы посыпались проклятия. Ацтеки кричали, что он больше не повелитель Мексики, а жалкий трус, преступник и изменник родины. Как повествует Клавигеро, со всех сторон раздавались возгласы:

• Молчи, негодяй, баба, рожденная лишь для того, чтобы прясть и ткать! Ведь эти собаки держат тебя в плену, ты, трус!

Взметнулись вверх пращи и луки, град стрел и камней полетел в несчастного Монтесуму. Испанцы, защищав­шие своими щитами повелителя ацтеков, не ожидали такого взрыва. Опешив, они на миг ослабили внима­ние, и в это мгновение в Монтесуму вонзилось не­сколько стрел, а тяжелый камень ударил его по голове. Один из хронистов рассказывает, что якобы первую из этих стрел метнул в боготворимого повелителя его пле­мянник Куаутемок.

Как только ацтеки увидели, что Монтесума упал, их охватил суеверный ужас и они в панике разбежались, ожидая, что небо разверзнется и языки пламени настиг­нут и покарают их. На площади остались одни лишь трупы.

Потерявшего сознание Монтесуму служители унесли во дворец. Осмеянный и отвергнутый своим народом, он лишь теперь осознал свою трагическую роль и не захо­тел больше жить, хотя испанцы всеми силами старались спасти его. Он отказывался от лекарств, не принимал пищи, срывал с ран повязки.

Видя, что конец знатного пленника недалек, испанцы попытались убедить его в необходимости спасти свою душу и приобщиться к вере христовой. Но Монтесума с угрюмым безразличием отклонял все предложения кон­кистадоров, говоря, что в смертный час он сохранит вер­ность богам своего народа. И вскоре (29 или 30 июня) повелитель ацтеков скончался.

«Так умер несчастный Монтесума, — писал хронист тласкальского происхождения Камарго, — управлявший с такой мудростью и достоинством, что его боялись и по­читали более Чем кого-либо, равного ему по рождению, и во много раз больше, нежели любого когда-либо воссе­давшего на престоле в этом западном мире».

Так во время взрыва народной ненависти и презре­ния погиб один из могущественнейших властелинов того времени. С его смертью порвалась последняя нить, свя­зывавшая испанцев с ацтеками.

Тело Монтесумы его приближенные унесли из дворца и предали огню, а пепел с глубокой скорбью был погре­бен в усыпальнице его предков. Берналь Диас вспоминает, что Монтесуму оплакивали и испанцы. «Мы все любили его как родного отца, — пишет Диас. — И в этом нет ничего удивительного, ибо мы видели, что это был за добрый человек!».

Борьба за храм Уицилопочтли (из старинной мексиканской рукописи)

Некоторые хронисты утверждают, что испанцы якобы задушили раненого Монтесуму, а также касиков Те­скоко и Тлателолко и сбросили их трупы со стен дворца. Однако это мало похоже на правду.

Бои продолжались, жестокие и кровавые. Напротив дворца Аксаякатля стоял огромный храм бога войны. С высоких террас этого храма ацтекские военачаль­ники могли как на ладони видеть весь лагерь испан­цев. Около пятидесяти или шестидесяти ацтекских воинов, скрываясь за стенами храма, метко обстрели­вали осажденных испанцев, которые ни на миг не могли покинуть свои укрытия. Единственной защитой против

стрел были щиты. Ацтеки же, стоявшие на высоких тер­расах храма, были недосягаемы даже для пуль.

Кортес решил штурмом занять храм и поручил это Хуану де Эскобару, дав ему сотню солдат. Ацтеки трижды отражали атаки конкистадоров, обрушивая на испанцев град стрел, камней, тяжелых бревен и сбрасы­вая испанцев вниз с крутых ступеней храма.

Видя, что штурм храма ослабевает, Кортес приказал привязать щит к его раненой левой руке (о чем он не забыл упомянуть в своем пространном письме королю), и сам повел на приступ отряд из трехсот лучших испан­ских воинов, сопровождаемых тласкальцами. Во дворе храма они атаковали ацтеков, яростно оборонявших вход. Лошади скользили и спотыкались на гладких ка­менных плитах двора, поэтому испанцам пришлось спе­шиться и они бросились вверх по лестницам храма. Впе­реди всех бежал Кортес, громким голосом подбадривая своих людей.

Ацтеки яростно оборонялись на первой террасе и в бесчисленных переходах. Атакующих испанцев настигали стрелы и дротики, тяжелые камни и горящие бревна, которые скатывались вниз, насмерть поражая закован­ных в латы конкистадоров.

Хотя испанцы и несли большие потери, все же они, под прикрытием мушкетного огня, оттеснили ацтеков на верхнюю террасу. То была просторная, выложенная пло­скими каменными плитами площадка с жертвенным кам­нем и двумя святилищами.

Наверху столпилось несколько сот ацтекских воинов. Отступление или бегство для них были невозможны. На­чалась беспощадная резня, на которую с ужасом взирал весь город. Каждый старался продать свою жизнь по­дороже. Многие ацтеки, как свидетельствует Саагун, видя, что испанцы убивают пленных, сами бросались с высокой террасы вниз и разбивались о мостовую. Большинство же сражалось с невиданной отвагой и по­гибло под шпагами испанцев. Случалось, что ацтекский воин, сцепившийся в смертельной схватке с врагом, увле­кал его в пропасть.

Такая участь чуть не постигла и самого Кортеса. Двое ацтекских воинов, жертвуя собой, пытались погубить вождя ненавистных чужестранцев. Они устремились к Кортесу, сделав вид, что хотят просить пощады, но, оказавшись рядом, вцепились в него и потащили к краю площадки, не имевшей ограждения. Повиснув на Кортесе, они старались броситься вниз вместе с ним. Однако силь­ный и ловкий Кортес успел столкнуть одного из воинов и спасся. Этот случай описан историками Эррерой и Торкемадой. Но сам Кортес, как ни странно, о нем не упо­минает.

Ацтекские воины пытаются сбросить Кортеса с террасы пирамиды (со старинного рисунка)

В ожесточенной битве, продолжавшейся три часа, пали все защитники храма — около пятисот человек, не считая двух или трех жрецов, захваченных испанцами в плен. Но и испанцы потеряли сорок пять человек убитыми, а те, кто остался в живых, почти все были ранены.

Ацтеки в ужасе взирали на победителей, которые' с дикими криками вытащили из святилища изваяние бога войны Уицилопочтли и сбросили его с лестницы а затем подожгли святилище. Столб пламени взвился над городом. Ужасное знамение! Кровавый бог войны не смог защитить ни себя, ни народ ацтеков!

Ночью, под покровом темноты, воины Кортеса по­дожгли еще около трехсот домов в окрестностях испан­ского лагеря.

В надежде, что захват храма и ужасный ночной пожар сломят сопротивление ацтеков, Кортес пригласил их военачальников на переговоры. Когда те во главе с Куитлауаком и Куаутемоком собрались у крепостных стен дворца, Кортес со своей переводчицей Мариной под­нялся на возвышение и обратился к ацтекам с речью. Он сказал, что боги их повержены в прах, алтари раз­рушены, дома сожжены и войска разбиты. Испанцы го­товы прекратить эту страшную бойню, если ацтеки сло­жат оружие, иначе он, Кортес, сотрет город с лица земли и не оставит ни одной живой души — некому будет даже оплакивать столицу.

Однако капитан-генерал просчитался: ему не удалось запугать ацтеков. В ответ на речь Кортеса ацтекские вожди предложили ему посмотреть на улицы города, ко­торые запружены неисчислимыми полчищами воинов. Вожди сказали, что будут сражаться не на жизнь, а на смерть, и даже если за каждого убитого белого придется погибнуть тысяче ацтеков, все равно чужеземцам жи­выми отсюда не уйти: мосты разобраны, дороги за­граждены. Осажденные погибнут от голода, жажды и болезней, и их останется так мало, что такой ничтож­ной жертвой навряд ли удастся умилостивить разгневан­ных богов, жаждущих мести.

Не успела Марина перевести этот ответ, как в испан­цев полетели стрелы и дротики, — свидетельство того, что ацтеки не бросают слов на ветер.

Положение испанцев было незавидным: запасы про­довольствия подходили к концу и изнуренные тяжелыми боями воины, по словам Эрреры, получали в день лишь по маленькой кукурузной лепешке. Не хватало и воды. Порох тоже был на исходе. Конкистадоры страдали от ран, а еще больше от сознания того, что их ожидает смерть на жертвенном камне.

Снова начались ропот и смута, особенно среди солдат Нарваэса. Они не могли себе простить, что совершили такую глупость: покинули Кубу и прибыли сюда, в эту страну людоедов. Где же обещанное ацтекское золото? Выходит, солдат согнали сюда на убой, как стадо ба­ранов... И они требовали, чтобы командир немедленно вывел их из предательской западни.

Однако Кортес, казалось, не терял присутствия духа. Хладнокровно разрабатывал он план быстрейшего от­ступления самым коротким путем — по тлакопанской (такубской) плотине всего лишь в две мили длиной. А как же мосты? Как перебраться через каналы? Это предстояло еще выяснить: произвести боевую вылазку, восстановить мосты. Для защиты воинов от стрел и копий испанцы соорудили три движущиеся боевые башни — сколоченные из досок и бревен двухэтажные коробы с бойницами со всех сторон.

Эти башни надежно защищали мушкетеров от стрел. Отсюда воины Кортеса могли беспрепятственно вести огонь по крышам и террасам домов. А выбросив мостки, даже спускаться на крыши и вступать с индейцами в ру­копашный бой. Башни были поставлены на колеса и це­лые толпы тласкальцев, ухватившись за канаты, с тру­дом тащили эти тяжелые махины.

У первого же разобранного моста башни пришлось остановить. Под градом стрел и камней испанцы зава­лили прорыв в дамбе, и затем всадники погнали ацтеков дальше, до следующего прорыва. Так за два дня испан­цам удалось с нечеловеческим напряжением сил в не­прерывных боях завалить семь каналов, пересекавших дамбу. Ацтеки же старались разрушить наведенные ис­панцами переправы.

Нередко испанцам приходилось отступать, но и тогда Кортес, смелый и бесстрашный воин, удивлял всех само­обладанием и отвагой. Поговаривали, что на поле боя якобы появлялся апостол Яков на белом коне с огнен­ным мечом в руках. А в самые тяжелые минуты рядом с капитан-генералом видели деву Марию в сверкавшем белизной облачении, которое ослепляло неверных и не давало им нанести вред христову воину — Кортесу.

Однако ни матерь божья, ни святые апостолы не могли вывести войско испанцев из осады язычников. То была истинная кара божья.