Предисловие

В 1536 году испанское войско под командованием Диего де Альмагро из только что захваченного Перу в по­исках новых земель и богатств двинулось дальше на юг. «Что там?» — спрашивали конкистадоры у индейцев, своих проводников и встречных. «Чири», — был ответ, что на кечуа, языке инков, означало «холодно, холод». Чван­ливые, большей частью невежественные, упоенные свои­ми победами и мнимым превосходством над местными народами испанцы не утруждали себя анализом смысла ответа и решили, что индейцы называют имя той южной страны. Видимо, «для благозвучия» они переиначили его на Чили.

Продвижение испанцев сопровождалось насилиями и расправами над мирным населением, его физическим уничтожением, грабежами, бессмысленным разрушением материальных и духовных ценностей, что уже стало обыч­ным и фактически узаконенным для Американского кон­тинента эпохи его открытия и завоевания европейскими колонизаторами.

Однако Чили не оправдало надежд Альмагро и его воинства. Они не нашли здесь ни золота, ни драгоцен­ных камней. А главное, местное население чем дальше к югу, тем менее склонно было признавать власть непро­шеных гостей. Наконец, возле слияния рек Итати и Ньюбле на пути испанского подразделения под командова­нием Гомеса де Альварадо встал хорошо организованный отряд индейцев. По мнению многих исследователей, глав­ным боевым и психологическим фактором испанских по­бед были не латы и не стальные клинки и даже не огне­стрельное оружие, а лошади. Не случайно нередко го­ворят, что лошади завоевали Америку. Однако на этот раз главный фактор колонизаторов не сработал: индейцы яростно и бесстрашно атаковывали и людей, и лошадей, нанося им сокрушающие удары массивными дубинами и осыпая тучами стрел. И хотя испанцы и на этот раз су­мели выйти победителями в жаркой схватке, это была пиррова победа.

Так впервые испанские колонизаторы встретились е индейцами, которые сами себя называли «мапуче» — «люди земли», но стали более известны в мире под име­нем араукан. Этимология этого слова заставляет нас отой­ти от описанных событий по меньшей мере на несколько десятилетий назад, примерно к 1485 году, когда войска правителя империи инков Уайна Капака форсировали реку Мауле и двинулись на юг. Всемогущие и всепобеж­дающие инки оказались тогда неспособными сломить ге­роическое сопротивление мапуче. Вот почему инки на­рекли их кечуанским словом «аука», «аукана», что озна­чает «враждебный», «воинственный», «непокорный». Позже, в той форме, в какой использовали его испанцы — «арауканы», — это название стало символизировать имен­но последний этимологический вариант, то есть непокор­ность, а точнее, свободолюбие индейцев.

Недолго длилась передышка чилийских индейцев пос­ле ухода войск Диего де Альмагро. Если его поход в зна­чительной степени носил характер разведывательной экспедиции, то через шесть лет началось новое вторжение испанцев уже с целью полного порабощения страны и включения ее в состав владений «католических вели­честв». Во главе испанских войск стоял честолюбивый идальго, профессиональный военный Педро де Вальдивия. Получив от своего сюзерена Писсаро официальное разре­шение на завоевание страны, по дороге, построенной еще инками, через пустыню Атакаму он двинул свои отряды на юг, не только расправляясь с местным населением, но и воздвигая крепости, основывая города. В частности, именно им на берегах реки Мапочо был основан Санть­яго, который вскоре стал объектом дерзкого нападения индейцев во главе с касиком Мичималонко. Нападение было отбито, но от городка осталось лишь пепелище.

Получив подкрепления из Перу и признание его прав губернатора захватываемой страны, Вальдивия смог про­двинуться со своими войсками дальше на юг, практически к самому сердцу Араукании, то есть основной территории обитания мапуче-араукан, и построил там несколько крепостей. Казалось, установление власти испанцев над мапуче — свершившийся факт. После того как пали цар­ство ацтеков и империя инков с их многомиллионным населением, могли ли захватчики ожидать серьезного со­противления со стороны народа, еще не достигшего уров­ня государственной организации и насчитывавшего в луч­шем случае несколько сот тысяч человек? Более того, ко­лонизаторам удалось принудить индейцев формировать вспомогательные отряды и воевать против своих братьев по крови.

Порой колонизаторы забирали детей у местных вож­дей в качестве заложников. Сын одного из вождей мапу­че, юноша очень способный и восприимчивый, служил непосредственно в окружении Педро де Вальдивии. Неза­урядные способности Лаутаро — так звали юношу — вы­зывали уважение даже среди самих испанцев. Однако в мыслях и в сердце он остался верным своему народу. Пребывание в стане испанцев Лаутаро, будущий народ­ный герой мапуче, использовал, чтобы понять, в чем сила противника, каковы особенности его военного искус­ства, его вооружения и что, кроме своей незаурядной храбрости, могут противопоставить им мапуче.

Между тем конкистадоры, подчиняя новые террито­рии, устанавливали на них свои порядки, превращая местных жителей в рабов и крепостных. Помимо непо­сильного труда и столь же непосильных налогов, на ин­дейцев обрушились разного рода унижения и издеватель­ства, что особенно глубоко ранило гордый и свободолю­бивый народ. Чаша его терпения переполнилась. Как гласит предание, которое многие ученые считают исто­рически и объективно достоверным, старейший и самый уважаемый вождь того времени Коло-Коло в одно из полнолуний пригласил на совещание «токи» (военных вождей) со всей Араукании, на котором призвал своих соплеменников поднять всеобщее восстание против ис­панского господства. Верховным военным вождем был избран Кауполикан. Вскоре отряды араукан-мапуче одер­жали первую победу, разгромив испанский гарнизон кре­пости Арауко. Вслед за этим воины мапуче двинулись к крупному опорному пункту Вальдивии — крепости Тукапель. Вальдивия находился в это время во вновь от­строенном Сантьяго. В декабре 1553 года до него дошли первые известия о восстании мапуче. Вначале он не при­дал этим известиям большого значения. Однако когда из вполне достоверных сообщений стало известно о падении Арауко и о том, что войско мапуче направилось к Тука- пелю, Вальдивия отдал приказ о начале карательной экспедиции, которую возглавил сам.

Подойдя к Тукапелю, участники карательной экспе­диции увидели лишь руины крепости. Кауполикан опе­редил Вальдивию. Началось одно из самых ожесточенных сражений в истории испанского завоевания Американско­го континента. Как гласят предания и хроники, битва началась успешно для мапуче. Однако затем военное счастье взяло сторону испанцев.

Именно тогда, в тот критический момент, Лаутаро об­ратился к возглавляемому им отряду лучников с горячей речью, в которой призвал к верности и любви к родному народу, и атаковал войска чужеземцев. Мало сказать, что испанцы были разгромлены, — они были убиты все до единого. В живых остался лишь сам губернатор-главно­командующий. Воины, захватившие Вальдивию в плен, хорошо знали его ненасытную жажду золота. Знали, что многие тысячи их соплеменников погибли от непосиль­ного труда, жестоких наказаний и голода на золотых руд­никах, принадлежавших Вальдивии. «Он должен заплатить за свои злодеяния, — решил совет вождей, — он жаждал золота, так пусть он насытится им». Мапуче пригоршня­ми стали набивать рот конкистадора золотым песком, а потом казнили его.

Испанские власти назначили нового «капитана-генерала», не менее искушенного в войнах с индейцами,— Франсиско де Вильягру. Экспедиция, возглавленная Вильягрой, была подготовлена особенно тщательно. По­мимо кавалерии и пехоты, впервые в истории завоевания Чили в испанские войска была включена артиллерия. Лаутаро, возглавивший войска мапуче, противопоставил мощи противника изобретательность в вооружении и ум­ную оригинальную тактику. Лаутаро нашел, например, неожиданное применение древнему охотничьему оружию— болеадоре, состоящей из веревки и двух каменных шаров, привязанных к ее концам. Это орудие раскручивали и ме­тали. По совету Лаутаро воины стали метать болеадоры в ноги лошадей, как бы стреноживая их и лишая тем самым войска колонизаторов их главного тактического козыря — кавалерийского маневра. Сам Лаутаро прекрас­но владел искусством верховой езды, и увлеченные его примером мапуче становились ловкими всадниками, что позволило им позже создать собственную кавалерию.

Что же касается тактики, которую Лаутаро противопоставил опытнейшему Вильягре, то она была в высшей степени искусной. При одном из решающих сражений, разделив арауканское ополчение на отдельные отряды, Лаутаро выстроил их один за другим. Бой он навязал Вильягре при выходе его войск из ущелья, где испанцы по могли развернуться во фронт. Воины передового от­ряда мапуче, действуя согласно приказам Лаутаро, при­няли на себя первый удар хорошо вооруженного против­ника, а затем после непродолжительной схватки рассея­лись по флангам и отошли глубоко в тыл. Там они долж­ны были отдохнуть, привести в порядок оружие, восста­новить боевой порядок и встать в затылок последнему отряду. Тем временем в бой вступил второй отряд, кото­рый также провел короткую, но яростную атаку, а затем полностью повторил действия первого отряда и встал ему в затылок. Точно так же вели себя и остальные отряды, а когда последний отошел в тыл, в бой с новыми силами вступил первый отряд, затем второй и т. д. Отступление испанцев превратилось в паническое бегство. От много­численного войска в живых осталось не более двух десят­ков, сумевших под покровом ночи пересечь Био-Био, но уже в обратном направлении.

Лаутаро провел еще несколько блестящих операций, пытаясь изгнать колонизаторов из пределов родной зем­ли. Однако в 1557 году в результате предательства Лау­таро был убит. Во главе воинов-мапуче вновь встал Кауполикан, но в 1558 году он был взят испанцами в плен и подвергнут мучительной казни.

Несмотря на гибель обоих выдающихся токи, одержан­ные ими победы стали поворотным пунктом в истории как самого народа мапуче, так и всего Чили. Они поло­жили начало длительному, более чем трехсот летнему периоду Арауканских войн. И если во время этих войн колонизаторам и удавалось временами наносить пораже­ния индейским ополчениям, то это были лишь частичные успехи. Мапуче каждый раз находили в себе новые силы, чтобы достойно провести ответные действия. XVI век за­кончился для колонизаторов печально: под водительством токи Пелантаро народ мапуче вновь поднялся на восста­ние и нанес испанским войскам серию тяжелых пораже­ний. Семь городов, построенных к югу от реки Бпо-Био, были заняты восставшими индейцами; населявшие их испанцы либо поплатились жизнью, либо попали в плен, либо бежали на север.

Столь же решительно и успешно против чужеземных поработителей мапуче-арауканы продолжали бороться и в следующем столетии. Как справедливо подчеркивают многие историки, попытки покорить мапуче стоили Испа­нии больших средств и больших военных потерь, чем овладение всеми другими американскими территориями.

Арауканские войны приняли такой размах, что стра­тегические доктрины и планы Испании в отношении Но­вого Света в конце концов пополнились совершенно не свойственной захватчикам концепцией «оборонительной войны». Ее цели заключались уже не в захвате Араукании и подчинении мапуче, как это было раньше, в эпоху «наступательной войны», а в том, чтобы сохранить испан­ское господство в Центральном и Северном Чили ради решения не менее важной задачи, а именно «защиты» Перу. Следует вспомнить, что индейское население Пе­ру — кечуа, аймара и кампа, — несмотря на разгром остатков «империи инков» и казнь последнего «сына Солнца» Тупака Амару в 1572 году, представляло собой «горючий материал», способный, как это показали даль­нейшие события, воспламениться в любую минуту. Про­рыв ополчений мапуче в Перу, их объединение с местны­ми индейцами могло бы вызвать критические последст­вия для испанской колониальной системы во всей Южной Америке. Не следует забывать и то, что численно расту­щее метисное население северной и особенно централь­ной части Чили, подвергавшееся тяжелой эксплуатации и угнетению со стороны испанских колонизаторов, также становилось потенциальным союзником мапуче-араукан.

Не в силах остановить натиск мапуче с помощью мер военного характера, испанские генералы, высокопостав­ленные чиновники и деятели церкви начали осознавать необходимость и других мер, в частности дипломатиче­ских. Так возникла система «парламентов», то есть пере­говоров между вождями мапуче и колониальными вла­стями.

Первый такой «парламент» был проведен в 1612 году. Достигнутое между сторонами соглашение предусматри­вало взаимное освобождение военнопленных, признание независимости народа мапуче, установление границы между независимой Арауканией и испанской колонией, генерал-капитанством Чили, по реке Био-Био, а также закрепление некоторых важных завоеваний индейцев, в том числе упразднение феодальных повинностей араукан, насильно прикрепленных к так называемым энкомьендам (поместьям). Однако общая направленность колониальной политики, конечно, не изменилась. В ответ на новые посягательства испанцев арауканы во главе с Лнеитуром в 1629 году нанесли очередное поражение войскам колонизаторов. Несколько позже на условиях, сходных с теми, которые были достигнуты во время «пар­ламента» 1612 года, на берегу небольшой реки Кильин был подписан между Испанией и мапуче мирный договор, который должен был положить конец любому виду войн. Пи заключение «Кильинского мира», ни проводившиеся затем «парламенты» не принесли мира и спокойствия, однако значения этих событий нельзя недооценивать. Впервые испанская монархия официально должна была поступиться «правом законного владения» американски­ми территориями, якобы вытекающим из известных булл римского папы Александра VI, согласно которым весь нехристианский мир был поделен между «католическими величествами» двух пиренейских государств. Это, по су­ществу, поражение Испании, военное и политическое, в значительной степени способствовало зарождению и раз­витию традиций освободительной, антиколониальной борьбы новых этносов не только Чили, но и практически всех американских колоний Испании. Думаем, что не случайно тайное общество, организованное великим вене­суэльцем Франсиско Мирандой в конце XVIII века и ста­вившее своей целью свержение испанского господства, в честь великого арауканского токи именовалось «ложей Лаутаро».

О бессмертных подвигах араукан-мапуче люди разных континентов узнали не столько из официальных отчетов и реляций, сколько из поэмы «Араукана» Алонсо де Эрсильи. История этого творения поистине парадоксальна. Капитан испанской армии, непосредственный участник походов против мапуче, Эрсилья имел абсолютно четкий, выражаясь современным языком, «социальный заказ»: создать широкое поэтическое полотно, в котором на фоне «благородных и блистательных подвигов» конкистадоров во славу Христа и короны выглядели бы неприглядно и заслуживали всяческого осуждения и искоренения «бого­мерзкие» обычаи и варварство идолопоклонников, не осо­знававших «счастья» быть покоренными и руководимыми столь доблестными идальго. По его собственным словам, Эрсилья должен был воспеть

Отвагу, подвиги испанцев вдохновенных,

Сумевших цепи из металлов твердых

Набросить на арауканов гордых.

Но... свое слово сказали законы искусства: истинный поэт, как и любой великий художник — а именно таким был Алонсо де Эрсилья, — не может не создать в своих творениях объективного художественного образа. В ре­зультате в «Араукане» в качестве героев, сердца и души которых наполнены возвышенными помыслами и чувст­вами, предстают именно индейцы-мапуче. Симпатии чи­тателя не на стороне алчных и жестоких конкистадоров, а на стороне свободолюбивых индейцев.

Однако вернемся к тем историческим событиям, глав­ным субъектом которых был народ мапуче. Помимо ука­занных выше военных и политических методов воздейст­вия на свободолюбивый народ колонизаторы к концу XVII века стали обращать особое внимание на установ­ление своего идеологического господства. Для решения этой задачи они прибегли к давнему и почти безотказно в те времена действовавшему способу, а именно «евангелизации» местного населения, обращения его в христиан­скую веру с целью внедрения в общественное сознание и общественную психологию мапуче стереотипов покор­ности и смирения и тем самым ослабления их боевого духа. В 1692 году колониальные власти получили от индейских вождей согласие на пребывание на территории к югу от Био-Био католических миссионеров и ведение ими проповеднической деятельности. Вслед за этим в го­роде Чильян в 1697 году был основан так называемый «Колледж индейцев» с целью обучения и воспитания в нужном для колонизаторов духе детей арауканских вож­дей. Однако расчетам колонизаторов вновь не суждено было сбыться. Полуторавековой опыт, когда по земле мапуче крест шел рядом с испанским мечом, предопреде­лил незначительность результатов «евангелизации» ин­дейцев. Более того, после появления на их земле «белых» миссионеров, мапуче с еще большей подозрительностью и настороженностью стали относиться к действиям коло­ниальной администрации, не делая исключения и для попыток идеологической обработки, особенно юношества. В 1723 году поднялись на борьбу не только мапуче к югу от Био-Био, но и индейцы северных районов вплоть до Сантьяго, в результате чего в 1726 году был подписан но­вый араукано-испанский договор. Но и этот договор не положил конец ни колонизаторским притязаниям Испа­нии, ни ответным и, как правило, успешным действиям индейцев.

В 1773 году Испания в очередной раз заключила до­говор с мапуче о признании их независимости. Губерна­тор Хауреги, исходя из невозможности покорения мапуче с помощью оружия, счел, что действия индейцев можно контролировать, если в Сантьяго будут находиться послы Араукании. В 1774 году четыре посла народа мапуче — касики Уэньюман, Курилеву, Фикунманкэ и Марилеву — прибыли в Сантьяго. Опыт дипломатических отношений между Арауканией и Испанией на европейский манер оказался неудачным. Многие зарубежные историки видят причину этой неудачи в том, что послы мапуче прожива­ли в Сантьяго за счет колониальной администрации, не знали дипломатического этикета и т. п. Нам представ­ляется, что причины неудачи носят более серьезный и глубокий характер. Постоянные дипломатические пред­ставительства возникают естественным образом между сторонами, находящимися на уровне классового общества и достаточно развитой государственности. Но у мапуче существовали лишь зачатки государственности. Мапуче не вышли за рамки племенных союзов и военной демо­кратии, то есть за пределы последней ступени родового строя, несмотря на то что в процессе борьбы против ко­лонизаторов значительно окрепли и приняли организо­ванный характер связи между племенными группиров­ками, а вожди племенных подразделений стали образо­вывать прослойку наследственной аристократии. У ма­пуче не было государственных органов; не могло, конеч­но, быть и органа внешнеполитического представитель­ства. «Посол» мапуче мог представлять лишь свою общину, в лучшем случае — свое племя. Главное же — это были дипломатические отношения неравноправных сторон. Вскоре колониальные власти вновь вернулись к системе «парламентов», в которых со стороны мапуче стали участвовать несколько тысяч человек: вожди всех основных племенных объединений, по испанской терми­нологии — «главные касики», в сопровождении многочис­ленных воинов.

Многие историки отмечают большое значение, кото­рое имел «парламент» 1793 года, состоявшийся по ини­циативе Амбросио О. Хиггинса, тогдашнего губернатора Чили. Будучи носителем идей «просвещенного деспотизма», он, основываясь на длительном личном опыте и на хорошем знании психологии индейцев, отвергал методы вооруженного подавления, интриг и обмана. По его мне­нию, решение проблем мапуче состояло в том, чтобы «ассимилировать индейское население посредством тор­говли и дружеского обращения». Однако колониальная система в силу самой своей природы была неспособна к подобному образу действий и не могла оставить попыток наложить свое ярмо на свободолюбивый народ.

Война за независимость Латинской Америки (1810—1825 гг.) не обошла стороной край мапуче, тем более что одним из важных ее истоков была вековая борьба этого народа. В этот период на чилийской земле проявило себя одно из тех противоречий, которыми так богата история: испанская корона стала апеллировать к индейцам, призы­вая их помочь расправиться с патриотическими силами. Дело в том, что к концу колониального периода не столь­ко испанцы, сколько креольские помещики стали высту­пать в качестве непосредственных эксплуататоров и угне­тателей местного населения. Ради сохранения своего господства в Новом Свете испанская монархия стала при­бегать к роли арбитра между теми и другими. В этих условиях обращение Испании в своих колониалистских целях к индейскому населению Латинской Америки не было полностью безуспешным. В ряде районов индейцы, не осознавая до конца смысла происходивших событий, поддались на лесть, посулы и подкупы, широко приме­нявшиеся испанской колониальной администрацией. Од­нако они не стали стойкими союзниками испанской ко­роны. Основная же масса индейцев не поддержала испанцев, а некоторые вожди-касики (Колипи, Венасио Коньюэпан) во главе многочисленных воинов решитель­но встали на сторону патриотов и сражались в их рядах до конца.

Ликвидация испанского господства в Латинской Аме­рике принципиально не изменила к лучшему, а в некото­рых отношениях даже ухудшила положение индейцев. Во всех странах континента усилился процесс обезземели­вания коренного населения и рост помещичьего земле­владения. Индейцев либо сгоняли с исконно принадлежа­щих им земель, либо превращали в батраков, находив­шихся практически в крепостной зависимости от помещи- ка-латифундиста. В ряде стран (Мексика, Аргентина, Уругвай) против индейцев велись самые настоящие вой­ны. Ухудшилось положение и народа мапуче. Если рань­ше ему для сохранения свободы приходилось сосредото­чивать свои усилия лишь на севере, поскольку с юга Арауканию прикрывали непроходимые леса, то освоение немцами-колонистами этих лесов в середине прошлого века привело к тому, что Араукания оказалась практи­чески окруженной колонизаторами. Наступление на народ мапуче приняло формы проникновения чилийских войск, постепенно передвигавших пограничную линию все дальше на юг, строивших новые и восстанавливавших старые укрепления, основания и заселения городов, вся­ческого поощрения колонизации «свободных» земель Араукании. В 1866 году под фальшивым предлогом защи­ты индейских владений от незаконных захватов чилий­ское правительство издало закон о поселении индейцев в так называемые редукции, то есть практически в резер­вации, тем самым узаконив разграбление земельных вла­дений мапуче и поставив под угрозу само существование этого этноса. Усилившееся угнетение мапуче привело к новым восстаниям в конце 70-х — начале 80-х годов прошлого столетия. В 1883 году, после победоносного за­вершения так называемой Тихоокеанской войны (против Перу и Боливии), чилийское правительство перебросило войска на подавление восстания. В результате сопротив­ление мапуче чужеземцам, начавшееся с момента наше­ствия инков и длившееся четыре с лишним века, было сломлено. Араукания была «умиротворена» и раздроблена на провинции, а ее земли объявлены государственной соб­ственностью.

* * *

Таковы в самом кратком изложении основные этапы истории народа мапуче, которому посвящена настоящая книга. Ее авторы — Альваро Боркес Скеуч и его супруга Айде Адрисола Росас. Их долгая совместная жизнь — пример беззаветного, скромного и в то же время плодо­творного служения родному народу.

Альваро Боркес Скеуч родился в чилийском городе Осорно, расположенном у самых южных пределов земли мапуче. Главным занятием своей жизни он сделал одну из самых актуальных, самых сложных и самых острых проблем современного Чили, а именно аграрную проб­лему. Участвуя в многочисленных национальных кон­грессах и совещаниях по вопросам сельского хозяйства, А. Боркес Скеуч всегда горячо выступал за прогрессив­ные методы агротехники, связывая их широкое внедре­ние с необходимостью глубоких прогрессивных социаль­ных преобразований в сфере аграрных отношений. К его голосу прислушивались даже те, в чьи планы отнюдь не входило изменение социальных отношений. В результате он занимает ряд ответственных постов и консультирует крупные государственные и частные учреждения и пред­приятия. Свою работу специалиста по сельскому хозяй­ству он всегда сочетал с неутомимой общественной, в частности журналистской, деятельностью. В родном го­роде он основал ежемесячный журнал «Ла агрикультура аустраль». Сотрудничал в ряде наиболее влиятельных периодических изданий Чили.

Проявлением большого уважения общественности юж­ного Чили к А. Боркесу Скеучу стало избрание его пре­зидентом Института истории Осорно, а затем — президен­том Чилийско-советского института культуры (отделение Осорно), на посту которого он находился вплоть до реак­ционного переворота 1973 года.

Активный член Радикальной партии Чили, входившей в коалицию Народного единства, возглавляемого Сальва­доре Альенде, А. Боркес Скеуч неоднократно избирался делегатом съездов этой партии и занимал в ней ответст­венные посты. В 1971 году А. Боркес Скеуч посетил Со­ветский Союз и выступил в Университете дружбы наро­дов им. Патриса Лумумбы с лекцией на тему «Культура мапуче».

Столь же интересна и насыщена жизнь его супруги, его неизменного товарища в области политической и культурной деятельности. Она завоевала широкую из­вестность и признание как руководитель и активный участник целого ряда общественных организаций, высту­пающих в защиту прав женщин, детей и престарелых. Одна из ярчайших страниц ее неутомимой деятельно­сти — это то полное тревог, усилий и светлых надежд время, когда она возглавляла в Осорно избирательную кампанию Народного единства, внося весомый вклад в борьбу чилийского народа против империализма и реак­ции, за мир, демократию и социальный прогресс.

Предлагаемый советскому читателю труд «История и этнография народа мапуче» — наиболее крупное произве­дение, принадлежащее перу названных авторов. Его до­стоинство — в богатом и в значительной степени уникаль­ном фактическом материале, на основе которого он со­здан. В книге основное внимание уделено этнографии. Что же касается исторической тематики, то, хотя в книге и содержатся важные сведения и часто дается их глубокая и аргументированная интерпретация, они не сконцентри­рованы в какой-либо одной части книги и предстают в виде вкраплении в разные главы. Такой подход к изло­жению исторического материала закономерен для тех ус­ловий, в которых рождалась эта работа, и он диктовался тем контингентом читателей, на который прежде всего она была рассчитана. Этим объясняется, почему авторы иногда лишь называют события, иногда рассматривают его причины и следствия, но сам ход событий остается как бы за кадром. Книга не была опубликована ни на ис­панском языке, ни в переводе — долго не находила изда­теля; авторы обратились с просьбой о публикации в нашу страну. Издание «Истории и этнографии народа мапуче» в Советском Союзе, насколько нам известно, — первое ее издание.

Что же касается наших читателей, то они располагают значительной информацией об этом замечательном этносе Латинской Америки. В труде В. М. Мирошевского «Осво­бодительные движения в американских колониях Испа­нии» дана высокая оценка исторического значения осво­бодительной борьбе мапуче-араукан. Позже Э. В. Зиберт подготовила специальные публикации, посвященные ис­тории и этнографии мапуче. И все же информация об этом народе стала достоянием в основном латиноамериканистов. Это положение, несомненно, в какой-то степени будет скорректировано после того, как более широкий круг советских читателей ознакомится с этой книгой, на­писанной простым и ясным языком.

А. Боркес Скеуч и А. Адрисола Росас стремятся под­ходить к излагаемым ими явлениям и процессам не опи­сательно, а с позиций проблемного анализа и обобщения. На некоторых из поднятых ими проблем мы также счи­таем необходимым остановиться. Прежде всего это проб­лема соотношения конкретной истории конкретного на­рода со всеобщими законами исторического развития. Целый ряд буржуазных ученых — историков, социологов, этнографов — и еще большее число политических деятелей с завидным усердием, достойным лучшего применения, утверждают, что открытые и разработанные К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным положения исторического материализма не могут быть применены при рассмотре­нии исторических судеб народов Американского конти­нента — ни при обращении к их прошлому, ни при рас­смотрении их настоящего. Они изначально полагают, что общественно-историческое развитие этих народов не имеет ничего общего с тем путем, которым шли и идут «циви­лизованные народы», а потому и будущее их должно сложиться совсем не так, как это предсказывает марк­сизм-ленинизм. В основе таких рассуждений в политиче­ском плане нередко лежит плохо скрываемый антиком­мунизм, а в методологическом — возведение в абсолют спе­цифических особенностей исторического развития наро­дов Нового Света.

Авторы представляемой читателю книги не пошли на поводу у буржуазных теоретиков, твердо встав на пози­ции диалектического подхода к общему и особенному, рассматривая историю народа мапуче в контексте всемир­но-исторического процесса, выделяя материальные усло­вия существования мапуче в качестве важнейшего фак­тора их общественного устройства. Более того, их теоре­тические положения, по существу, носят полемический характер и служат опровержением упомянутых выше ан­тинаучных теорий и концепций. Существенно также, что авторы приходят, на наш взгляд, к совершенно правиль­ному выводу принципиального характера: накануне ис­панского вторжения народ мапуче находился в состоянии перехода от варварства к цивилизации, а колонизация прервала и исказила этот прогрессивный процесс.

В связи с этим столь же важна и проблема, касаю­щаяся культурных контактов мапуче с другими народа­ми. На этот предмет также бытует множество теорий, вся­чески возносящих «цивилизаторскую» роль колонизато­ров, оправдывающих колониальный разбой и порабощение народов. Спору нет — культура чилийских индейцев вследствие их контактов, пусть даже в форме вооружен­ного противоборства с этносами, стоявшими на более вы­сокой ступени общественного развития, существенно обо­гатилась. Авторы книги приводят много конкретных примеров взаимодействия элементов материальной куль­туры древних кечуа, инков и мапуче. Меньше они гово­рят о влиянии инков в сфере духовной культуры, хотя и здесь можно было бы привести много примеров.

Немало элементов материальной и духовной культу­ры перешло к мапуче от испанцев. И нужно сказать, что мапуче совершенно сознательно стремились к заимство­ванию у своих противников, в частности многих произ­водственных навыков. Более того, и в этом можно видеть еще один из парадоксов истории, именно заимствование элементов культуры испанских колонизаторов стало не последним фактором успешного сопротивления араукан-мапуче. Нельзя не согласиться с мнением авторов, что если мапуче не овладели бы искусством верховой езды и не сделали бы кавалерию одной из основ своих народ­ных ополчений, вряд ли они смогли бы одержать столь впечатляющие победы.

Однако все это не дает, разумеется, основания для одноплановой оценки культурных контактов испанцев и мапуче как некоего «благодеяния» для последних, как «счастливого случая», «исторического выигрыша». Вряд ли этот «выигрыш» компенсировал индейцам-мапуче со­вершенное колонизаторами разрушение местных произ­водительных сил, и прежде всего основной производитель­ной силы — человека: в результате потерь на поле боя,, жесточайшей эксплуатации, голода и эпидемий, пришед­ших вместе с чужеземцами, численность народа мапуче, которая в доколумбовы времена, по самым скромным подсчетам, составляла около 600 тыс. человек, сократи­лась к 1825 году до 200 тыс., то есть в три раза. Уже только одни эти цифры опровергают всякие вариации теории «культуртрегерства».

Вопрос о культурных контактах имеет важную сторо­ну независимо от того, рассматриваются ли они в обще­мировом масштабе или в пределах какой-то небольшой области. Дело в том, что эти контакты, переход элементов культуры от одной этнической общности к другой, ни­когда не протекают в форме одностороннего процесса. Контакты всегда носят характер двусторонних или мно­госторонних встречных потоков, создающих сложную си­стему взаимодействия национально-этнических культур. И в этом смысле несомненная и значительная заслуга А. Боркеса Скеуча и А. Адрисолы Росас состоит в том, что при анализе контактов между культурой мапуче и культурой Испании (а затем и Чили) они последователь­но исходят из принципа взаимодействия между ними, а не одностороннего обогащения «низшей» культуры «выс­шей» цивилизацией. Через всю книгу красной нитью проходит мысль о том, что народ мапуче внес свой вклад в культуру далекой Испании, и — в особенно больших масштабах — в процесс формирования культуры чилий­ской испаноязычной нации, и тем самым в мировую ци­вилизацию.

Нельзя сказать, что на всем протяжении этого труда не встречается положений, по поводу которых нельзя было бы спорить. Не отвергать, а именно спорить, при­чем на основе дальнейшего глубокого и всестороннего изучения проблем народа мапуче, связанных с общими вопросами человековедения.

Авторы книги не были бы истинными учеными-исследователями, если бы их анализ был обращен только в прошлое, лишен рассмотрения проблем сегодняшнего дня и перспектив на будущее. Народ мапуче в этом смыс­ле не имел возможности раскрыть своего потенциала; его вклад в сокровищницу чилийской и мировой культуры может и должен стать еще более значительным. Не слу­чайно, очевидно, раздел, в котором сконцентрированы вопросы культурного вклада мапуче, помещен авторами в главе, носящей название «Перспективы». Для того что­бы перспективы развития национальной культуры ма­пуче были реальными, необходимо коренное изменение экономических и социально-политических условий суще­ствования широких народных масс Чили, индейцев и не-индейцев. Нужно обновление, но оно невозможно без про­гресса во всем обществе — таков лейтмотив не только названной главы, но и всей книги. Примечательно в то же время, что там, где авторы ведут речь о будущем древнего индейского народа, они наряду с чувствами тре­воги и озабоченности всегда проявляют глубокий опти­мизм, основанный не только на героической истории мапуче-араукан, но и на прогрессивном международном опыте решения национального вопроса, и в том числе — в СССР.

Тревога и забота о настоящей и будущей судьбе ма­пуче неразрывно переплетаются в книге с чувствами глу­бокого уважения и любви к индейскому народу. С особен­ной силой эти чувства проявляются на тех страницах книги, где повествуется о временах, предшествующих по­явлению европейских колонизаторов на индейской земле. При чтении этих страниц у читателя вполне закономерно может возникнуть вопрос: а не идеализируют ли авторы древних мапуче, еще не вышедших за пределы родового строя? Не увлекаются ли они, когда не только отмечают наличие у индейцев высоких духовных и физических достоинств, но и делают из этого широкие обобщения, счи­тая их атрибутами первобытно-общинного строя вообще? Представляется, что ответы на оба вопроса можно найти, опираясь на столь компетентный и авторитетный источ­ник, каким является труд Фридриха Энгельса «Происхож­дение семьи, частной собственности и государства». «II что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте!» — восклицает Ф. Энгельс. К числу достоинств этого строя он относит равенство между людьми, их свободолюбие, их высокие моральные качества: чувство собственного достоинства, прямодушие, силу характера, храбрость. Разумеется, власть первобыт­ной общины, как указывает Ф. Энгельс, неизбежно долж­на была быть сломлена; но «она была сломлена под та­кими влияниями, которые прямо представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравст­венным уровнем старого родового общества» [1]. Не будем забывать об этих словах.

* * *

Предлагаемая читателю книга была написана еще да трагических событий, обрушившихся на Чили в сентябре 1973 года. Что сталось с народом мапуче в условиях фа­шистского произвола? Каково его положение сегодня?

Прежде чем ответить на эти вопросы, мы попытаемся дать характеристику положения народа мапуче в чилий­ском буржуазно-помещичьем государстве после включе­ния территории Араукании в его состав, для чего восполь­зуемся строками из «Всеобщей песни» Пабло Неруды, поскольку художественный образ, созданный великим поэтом, подчас способен сказать больше, чем иные фоли­анты скрупулезных описаний и пространных рассужде­ний. Итак, слово поэту:

Я видел, как заплакал

Альберти [2], брат мой по поэзии безумной,

Когда в Араукании индейцы

его, как некогда Эрсилыо, окружили

и оказались не богами цвета меди,

а вереницею лиловой серых мертвецов ...

Султаны офицерских касок

Араукании запачканы вином ...

А тех, кто эту землю распинал,

кто на нее ступил, стреляя и торгуя,

назвали «миротворцами»

и золотым шитьем покрыли.

Невидимым был для индейца

распад его наследья; потерял он все,

не видя ничего; не видел он штандартов и

окровавленной стрелы не посылал;

высасывали кровь его упорно

чиновники, помещики и воры ..

 

Его сияющее тело

с татуировкой, как роса на листьях

или орнаменты на минералах,

в тряпье одели, и его величье

сквозь дыры на одежде испарилось

и растворилось в воздухе, в том мире,

которым он владел когда-то.

 

Так до конца его пытали.

… и вот отца Америки согнули

и превратили в призрак,

и он вошел в единственную дверь,

открытую пред ним:

дверь прочих бедняков,

всех бедняков Земли...

Строки, рожденные гением Неруды, не требуют ком­ментирования; созданная им полная трагизма картина точно соответствует реальному положению, сложивше­муся в Араукании. Ее народ стал объектом не только экономической эксплуатации в ее капиталистической и докапиталистических формах, но и жесточайшего нацио­нального угнетения и даже этноцида, то есть политики ликвидации самого арауканского этноса.

Переселение в Арауканию большого количества лиц, охочих до чужих земель и чужого добра, — разного рода авантюристов, предпринимателей, колонистов — привело к тому, что народ мапуче оказался национальным мень­шинством в своем родном крае, находящимся под неос­лабным надзором со стороны полиции, судей, чиновни­чества, командиров военных гарнизонов. Недреманное око административно-репрессивного аппарата замечало про­явление малейшего недовольства, а тем более открытого бунтарства со стороны мапуче, чтобы немедленно пока­рать их и добиться смирения.

Основное направление политики чилийских буржуаз­ных правительств в отношении мапуче сводилось к под­рыву принципа общинного землевладения, к закреплению земельных участков за отдельными семьями. Такая поли­тика преследовала двойную цель: с одной стороны, подо­рвать общину как форму социальной организации и как базу этнического бытия мапуче, а с другой — облегчить захват индейских земельных владений — процесс, в ко­торый постепенно стал включаться и иностранный ка­питал.

Мапуче упорно противостояли попыткам изменить их традиционную форму землевладения, однако в 1930 году на сходке, в которой приняли участие 6 тысяч касиков, мапуче вынуждены были прийти к решению подчинить­ся новым законам, то есть признать частную собствен­ность на землю, поскольку это являлось единственной возможностью оставить за собой хоть какие-то права на землевладение.

Оценка этого решения не может быть одноплановой. С одной стороны, оно свидетельствовало о сохранявшей­ся еще возможности выражения воли народа на основе широкого представительства, с другой — отражало неспо­собность традиционных вождей мапуче, приобретших чер­ты племенной аристократии, руководить борьбой своего народа в условиях его интеграции в чилийское буржу­азно-феодальное общество. Традиционные вожди, касики, •стали проявлять в этих условиях конформизм, неверие в успех борьбы за независимость. Среди них укреплялось мнение, что мапуче слишком угнетены и разъединены, чтобы объединиться для общей борьбы. Пессимизм, ов­ладевший арауканскими вождями, усиливался еще и от того, что все попытки хотя бы частично решить пробле­мы своего народа на основе апелляций в официальные го­сударственные органы не давали заметных практических результатов. Ни суды, ни министерства, ни сама президент­ская канцелярия не хотели спасать индейцев от произ­вола и репрессий. Итак, своих сил для успешной борьбы, как казалось касикам, не хватает; нет оснований надеять­ся на помощь со стороны каких-то других общественных сил. Касики оказались неспособны в то время понять значение вступления на арену социальной борьбы чилий­ского пролетариата, которому сам ход истории предопре­делил выполнить миссию освобождения и самого себя, и всех слоев населения страны, страдающих от классовой эксплуатации и национального гнета.

Авангард чилийского рабочего класса — Коммунисти­ческая партия Чили с первых же лет своего существова­ния решительно встала на защиту социальных и нацио­нальных прав народа мапуче и вместе с другими про­грессивными силами страны протянула ему руку помощи. Многие мапуче стали вступать в коммунистическую пар­тию или тесно сотрудничать с ней. Среди мапуче появились новые лидеры, которые, как, впрочем, и неко­торые старые касики, увидели перспективу возрождения своего народа в создании и укреплении широкого анти­империалистического и антиолигархического фронта и рабоче-крестьянско-индейского союза.

Конкретным осуществлением идеи такого фронта и союза стало образование Крестьянско-индейской конфе­дерации «Ранкиль», органической части Единого проф­союзного центра трудящихся Чили, тесно примыкавшего в свою очередь к политическому блоку Народное един­ство. После прихода этого блока к власти в 1970 году в жизни народа мапуче наступил этап глубоких прогрес­сивных изменений. Осуществление закона об аграрной реформе возвратило индейцам 78 тыс. гектаров плодород­ной земли; правительство Сальвадора Альенде за три года своего существования предоставило индейским юно­шам и девушкам 35 тыс. стипендий для получения выс­шего и среднего специального образования; намечались меры по организации обучения детей и по налаживанию печатных изданий на родном языке мапуче.

Военный переворот, совершенный с помощью аме­риканской агентуры в сентябре 1973 года, обрушил на мапуче жестокие репрессии, восстановил крайние формы эксплуатации, гнета и этноцида. Индейских лидеров под­вешивали головой вниз к вертолетам, которые в целях устрашения индейцев кружились над их редукциями. Другие активисты в их собственных хижинах в присут­ствии жен и детей были подвергнуты невыносимым пыт­кам. Так погибли известные лидеры мапуче Рамон Кириван, Орландо Энтекео, совсем молодой Канио Кидел. Новый «индейский закон», изданный пиночетовским ре­жимом в марте 1979 года, открыл путь к раздроблению индейских земель, к уничтожению самих основ этого эт­носа. По поводу этого закона Серхио Контрерас, епископ города Темуко, заявил: «Представляется, что за всем этим кроются замыслы сделать так, чтобы мапуче погибли как народ».

Однако жизнестойкость древнего индейского народа, имеющего за плечами славную героическую историю, ока­залась сильнее зловещих расчетов фашистской клики. Возрождается потерянное было единство мапуче, но уже главным образом не на племенной основе, а на базе ши­роких связей между различными общинами, складываю­щихся в процессе борьбы за демократию, землю, свобод­ное национальное развитие, против произвола фашистской хунты. Постепенно, преодолевая невероятные трудности, подвергаясь непрекращающимся репрессиям, активисты и лидеры народа мапуче во второй половине семидесятых годов сумели создать широкую сеть «Культурных центров мапуче», решительно выступивших в защиту социальных и национальных интересов. В 1980 году эти центры сконституировались в организацию «Ад-мапу». Читатель встре­тит ниже и сам этот термин, и толкование необычайно емкого содержания понятия «Ад-мапу», зародившегося в глубокой древности. Здесь же отметим только, что упо­требление этого термина в качестве сахмоназвания нацио­нальной организации символизирует ее стремление бо­роться за весь комплекс интересов народа — социальных, национальных, политических. А это означает, что нацио­нальное движение мапуче в наши дни является органиче­ской частью борьбы народных масс всего Чили против пиночетовской хунты.

Примечательно, что на IV Всемирной ассамблее тузем­ных народов (23—30 сентября 1984 года) в выступлении Асунсиона Онтивероса Йулкилы, генерального координа­тора Индейского совета Южной Америки, подчеркивалось, что организация «Ад-мапу» — это «ответ политике реп­рессий нынешнего чилийского режима против достоин­ства и территориальных прав мапуче». На сегодняшний день «Ад-мапу» насчитывает в своих рядах около 250 тыс. человек. Это значит, что около одной трети всех мапуче, живущих в Араукании, включилось в ряды сознательных и активных борцов.

Формы протеста индейцев многообразны: от издания бюллетеня «Аукинько» («Эхо») до занятия на какое-то время небольших городов и уничтожения официальной документации, содержащей положения о собственности на индейские земельные владения. Но самая массовая и, пожалуй, самая эффективная форма борьбы, в наиболь­шей степени мобилизующая индейцев и оставляющая глубокий след в сознании не только самих мапуче, но и окружающего чилийского испаноязычного населения, — это «нгильятун».

На страницах книги читатель неоднократно встретится и с этим словом. Массовые традиционные ритуальные празднества — сборы в священных местах, — нгильятуны, были и остаются одним из самых ярких проявлений куль­туры мапуче. Однако сегодня основное содержание нгильятунов носит не ритуально-религиозный, а общест­венно-политический характер. Молитвы о ниспослании дождя, урожая или удачной охоты в значительной степе­ни уступили место политическим речам, в которых ста­вятся задачи борьбы за национальное возрождение мапу­че, за демократию и социальный прогресс, против про­извола поддерживаемой империализмом и крайними пра­выми кругами местной олигархии фашистской клики.

Когда-то, три с половиной века назад, непобедимые отряды воинов мапуче шли на врага с кличем, впервые брошенным великим токи Лаутаро: «Десять побед мы одержим над нашим врагом!» Нет сомнения, что одну из ожидаемых побед — победу над фашистской диктатурой — народ мапуче вместе с народными массами своей страны отметит в недалеком будущем.

Ю. А. Зубрицкий