Потомки: лакандос, чиклерос

Потомки древних майя и сейчас населяют те же самые места, где когда-то процветала их древняя цивилизация. Лишь в некоторых областях, особен­но поблизости от крупных индустриальных цен­тров, они растворились в массе латиноамерикан­ского населения.

Шестьдесят лет назад географ Карл Саппер в труде «Экономическая география Мексики» (Wirt- schaftsgeographie von Mexico, Галле, 1908) опреде­лил, что приблизительно 1 250 000 человек гово­рили тогда в тех местах на наречиях майя, причем, три пятых из этого числа пользовались их южными вариантами. Статистика 1965 года свидетельствует, что сейчас в Мексике и в Британском Гондурасе 363 000 человек говорят по-юкатански, а 304 000 — на других языках майя; в Гватемале среди 1 800 000 жителей распространено четырнадцать говоров майя, наиболее важные из которых мам (310 000), киче (580 000) и какчикель (360 000). На берегах реки Пануко жители говорят по-уастекски. Кроме языка, эти группы населения сохра­нили многочисленные древние традиции в хозяй­ственной и общественной жизни и, особенно, в на­родном искусстве. Многие среднеамериканцы го­ворят на двух языках; другие, смешавшись с ис­панскими креолами, окончательно перешли на ис­панский язык, но хотя бы частично продолжают следовать образу жизни индейцев.           Если учесть, что по предположениям ученых население майя до прихода Колумба составляло примерно от 1 500 000 до 3 000 000 человек, то вы­ходит, что за последние пять веков население майя и не выросло и не уменьшилось (2 500 000 чело­век в 1965 г.); однако, фактически эта «стабиль­ность» представляет собою спад, если иметь в виду, что по демографическим показателям (осо­бенно, что касается естественного прироста) насе­ление Латинской Америки непрерывно растет. В Мексике, например, средний годовой прирост на­селения — один из самых высоких в мире (на тысячу — 31).

В настоящее время диалекты майя в пределах «трапеции» находятся на пути к исчезновению. Два из них исчезли совсем недавно, в первые годы нашего столетия.

В северной зоне и в северных участках централь­ной зоны население говорит только на юкатанском диалекте, который отдельные специалисты счи­тают собственно языком майя. Чем дальше к югу от Юкатана, тем все более население, переходит от юкатанского языка к южным майянским, и разница между говорами становится все больше, по мере удаления к южному основанию «трапеции». Переход совершается незаметно и постепенно. Один из крупных специалистов по языку майя, Андраде совершенно справедливо отмечает, что для составления лингвистической карты территории майя нужны не ярко контрастные, а стушеванные краски едва различимых оттенков.

Язык майя музыкален, приятен для слуха. В нем нет звуков, соответствующих нашим Д и Ф; зато есть особый звук, который лучше всего мож­но передать через сочетание ДЗ. Звук Р редок и чаще встречается в одном из говоров северной Гватемалы. Говорят, научиться языку майя очень легко.

Физический облик майя довольно однороден. Они крепки сложением; хотя и не высоки (средний рост — 1,56 м). Ноги у них мускулисты, лицо широкое, скуластое, черты гармоничны. Вообще майя считаются красивыми людьми. Кроме того, у них очень живой ум и ловкие руки.

Юкатанские майя — самые брахицефальные в мире. Средний черепной показатель (длина го­ловы, разделенная на ее ширину) у них — 85, а в некоторых случаях — даже 93.

У майя черные, очень блестящие волосы, обычно прямые и в редких случаях — крупноволнистые; глаза в большинстве случаев темно-карие. Верхние веки нередко с чуть заметной складкой, придаю­щей глазам миндалевидную форму. Нос мясистый, острый и прямой, а иногда орлиный; нижняя губа толстая.

Обычаи и духовный характер неомайянского на­селения отличаются некоторыми особенностями, точно так же, как и их язык.

Юкатанские майя явились предметом тщательного исследования в 1950—1951 гг., когда среди них проживала группа американских этнологов, археологов и миссионеров. Ученые пришли к вы­воду, что у среднего юкатанца очень развит дух коллективизма, он любит работать сообща, что юкатанец очень привязан к своей семье, но счи­тает, что проявлять свою, любовь не положено. Он дружелюбен, очень склонен к шутке и редко сер­дится. Умственные способности у него средние, особой изобретательности не проявляет и яркого воображения — тоже. Вообще экономен и исклю­чительно честен. Чистоплотен, моется утром и ве­чером. Жена его обычно — замечательная хозяй­ка. Что касается религиозных верований, то в этом отношении от человека к человеку отмечаются до­вольно существенные различия. В юкатанском об­ществе убийцы и нищие — редкое исключение.

Майя-кекчи тоже описаны учеными как мягкие и спокойные люди, очень честные и трудолюбивые. Немецкий географ и этнолог Карл Саппер, долгое время живший среди индейцев-кекчи в области Альта Верапас, рассказывает в своей книге «Се­вер Центральной Америки» (Das nordliche Muttelamerika, Брауншвейг, 1897), что они воспитывают у молодежи сдержанность и уравновешенность, уважение к родительскому авторитету; резкие жесты и повышенный тон некоторых европейцев или североамериканцев воспринимаются ими как проявление невоспитанности; превыше всего они ставят честь и за 12 лет, сколько жил среди них немецкий ученый, у него не пропало ни одной мелочи.

Майя-лакандос с большой симпатией были описаны американским ученым Альфредом М. Тоззером в «Сравнительном исследовании майя и лакандос» (A Comparative Study of the Mayas anopthe Lacann pes, Нью-Йорк, 1907 г.). Тоззер рассказы­вает, что лакандос, среди которых он находился некоторое время, живут безмятежной семейной жизнью, и непонимание и ссоры у них редки; они честны, великодушны, гостеприимными чувство че­сти у них очень развито. Они очень спокойны, ред­ко выходят из себя, но когда уж выходят, то гнев их страшен.

В юкатанские села на юге и по краю Петенских лесов, где колесят агенты скупающих чикле ком­паний, в числе других торговцев проникли и корч­мари. Индейцы майя, привычные к легким алко­гольным напиткам — бальче и атоле — с трудом переносят водку агуардиенте, которой торгуют в кантинас (то есть в погребках и закусочных). Когда сборщики чикле пьют ее, в селах вспыхи­вают ссоры и разражаются скандалы и споры, не­редко кончающиеся кровопролитием. Водка — одна из многих язв, принесенных в эти края «ци­вилизацией».

Странная судьба сложилась у населения лакан­дос, которые жили сначала оседлыми поселения­ми, а потом небольшими замкнувшимися в себе группами рассыпались по лесам вдоль берегов ре­ки Усумасинты, ведя кочевой образ жизни. В 1965 году один журналист из французского журнала «Наука и путешествия» (Sciences et Voyages), по­сле того, как несколько месяцев разыскивал лакандос, напал, наконец, на их след, долго жил среди них и снимал их. Группа, обычно одна семья, за год меняет жилье пять-шесть раз. Ходят лакандос в длинных хлопчатобумажных халатах. Мужчины с детства курят толстые сигары из ди­кого табака. Любимая еда по утрам — лесные, так называемые юкатанские цветы, сок которых содержит наркотик; днем — мясо обезьян и попу­гая, Любимый напиток — кайе, слегка перебро­дивший кукурузный сок, в смеси с разными пря­ностями. У вождя группы обычно 3—4 жены и 15—20 детей. При встречах двух групп вожди ча­стично обмениваются женщинами и продают «лиш­них» девушек, считая их пригодными для заму­жества в 10 лет...

Один из лакандос, сменивший кочевую жизнь на оседлую, приняв от мексиканских властей долж­ность сторожа храма в Бонампаке, некий Чаан-Анин Обрегон сейчас водит туристов по одному ему известным тропам. На пятичасовом пути от маленького аэродрома в лесной глуши до Дома Ягуара в Бонампаке от Обрегона можно услышать печальную повесть о жизни «привидений», как на­зывают лакандос, о «людях с бесшумным шагом»: эти предки тех майя, которые воздвигали города и дворцы, знали движение звезд и письмо и соз­дали искусство, поражающее смелостью художе­ственного замысла, считаются в наши дни самым отсталым населением на земном шаре.

Значительная часть лесных жителей Петена и западного Британского Гондураса занимается ре­меслом, какого нет нигде в мире — сбором чикле.

В сезон дождей, когда сапотайеры, деревья-каучу­коносы, наливаются соком, они уходят в леса, над­резают стволы деревьев ножами особой формы — мачете, подставляют к ним выдолбленные тыквы, и в них стекает латекс, так называемый чикле, ароматический каучук, молочный сок, похожий на гутаперчу.

Сбор сырья для жевательной резинки в болоти­стых лесах, главное занятие большинства майя в Петене, определило и их образ жизни, решительно отличая их от других братьев по крови. Вот как обстоят дела, например, в Сокоце, маленьком се­лении на опушке большого леса в Петене, в за­падном Британском Гондурасе.

Накануне сезона дождей многочисленные аген­ты северо-американских обществ прибывают в Сокоц вербовать для себя сбррщиков чикле. Они вы­дают в качестве аванса круглые суммы — и не­делю или две селение благоденствует. Вместе с агентами прибывают торговцы, продают напитки, шарфы из искусственного шелка кричащих расцветок, которые вскоре теряют всякий цвет, ботинки, одежду ниже всякого качества, а также все, что необходимо для сборщиков чикле во время работы в лесу. Несколько дней благоденствия быстро кон­чаются, и подписавшие договор и получившие аванс люди отправляются в леса по известным им тропам, где в течение нескольких недель переносят сырость и холод, опасности встреч с дикими зверями и ядовитыми змеями, трудности передви­жения по болотам и зарослям лиан с их острыми шипами, в изнурительных поисках каучуконосов, дающих чикле.

Семьи сборщиков чикле между тем заботятся о своих кукурузных полях — мильпах, готовятся к посеву, который начнется сразу, как только пройдут дожди; женщины ткут и выполняют другую домашнюю работу, мальчики постарше прочесы­вают ближайший лес в поисках медовых сот диких пчел, собирая мед и черный воск для свечей, или же ставят капканы на птиц и зверьков. С возвра­щением сборщиков чикле и сдачей тюков товара в селе опять наступает короткая пора благоден­ствия, а затем начинается не менее изнурительный труд на кукурузных полях.

Нельзя себе и представить более тяжелой и му­чительной жизни, чем у сборщиков чикле, когда они отправляются в леса. Помимо ягуаров и дру­гих диких зверей им на каждом шагу встречаются муравейники (а укусы муравьев вызывают опу­холи и временный паралич), ядовитые змеи, в том числе каменная змея, укус которой смертелен, а заметить их в густых зарослях не так-то просто. К этому следует добавить еще кустарниковые питаайя, с острыми как копья шипами, и самых различных насекомых, например, тике (укус которого вызывает страшный зуд). У Пьера Иванофф есть описание колмойоте, вызывающих болезненное за­ражение кожи: «Это белые червячки, длиной в четверть ногтя, у них видно только голову и рес­нички и, проникая под кожу, они чувствуют себя там отлично. Метод вылавливания их из-под кожи очень своеобразен. Сборщики чикле делают так: когда червь достаточно разжиреет, они подносят к коже кончик зажженной сигары, червь реаги­рует, высовывая голову, ее прижигают, а потом вытягивают всего червяка...»

Сборщики чикле не могут носить на себе боль­шие припасы, поэтому их обычная пища в лесу - жесткое мясо обезьяны и попугая, а хлеб заменяет горькая мякоть из пальмовой сердцевины. Находка дикого улья с медом — большая удача, вносящая в меню некоторое разнообразие. В за­сушливых местах сборщики ищут лиану, содержа­щую много влаги (в степных районах — водяни­стый кактус), а не находя ее, страдают от жажды.

В наше время сборщиков чикле становится все меньше и меньше. Из-за интенсивной эксплуатации каучуконос сапотайер стал редкостью, как и уле, или олькуаитль (Castilloa elastica), каучуконос, из сока которого древние майя изготовляли мячи; к тому же синтетический каучук все больше вытесняет натуральный. Бывшие сборщики чикле посте­пенно перемещаются к югу, нанимаясь поденщи­ками на банановые плантации в Гватемале. Часть из них, те, кто прекрасно знает тайные лесные тропы, ходят проводниками с археологическими экспедициями, разыскивающими изумительные строения, воздвигнутые их предками.