Колыбельная Ауисотлю

Начиная песню посреди цветов, на руки возьму я моего малютку,
перепеленаю — нынче заслужил он покачаться.
Поиграй цветами, поиграй гремушкой и не плачь, Ауисотль.

Мне ли не баюкать, девушке, тебя, маленький Ауисотль.
В колыбели из щитов ты будешь за моей спиною, сын войны, качаться.
Раздадутся зовы бубнов, и я горько по тебе заплачу, сын войны цветущей.

Из цветов душистых молоко грудное у меня,
малышка - воин Ауисотон.
Спишь ты, а сердечко нежится цветами,
мой малышка - воин Ауисотон.

Мел готовят, перья, будут наряжаться;
и с цветами плачей там цветы сраженья вдалеке задвигались –
заколыхались на стенах Атлишко.
Kак цветы войны начнут сплетаться,
наберут букеты воины из Чалько,
широко простерлось священное древо,
шум-движенье на стенах Атлишко.

Ты не плачь, тебя я, мальчик, спеленаю.
Как тебе удобно будет в колыбельке.
Вот отец вернется, тебя покачает.

Я тебя растила, и я сердцем чую:
твой отец вернется, тебя покачает.
Не расти так быстро — скоро ты напомнишь брата,
будешь точно брат Ашайакатон.

На земле лишь девственность нам радость да утехи плоти —
не расти так быстро: будешь точно брат Ашайакатон.

Что же ты, глупышка, рта не закрываешь?
Мой малыш желанный просится на руки?
Я возьму малютку, сладко приласкаю.
Ты уймись - утихни, мой малыш желанный.
На тебя цветы взглянули — загляделись:
так хорош собою мальчик Ауисотон.
Ты уймись - утихни, мой малыш желанный.

Точно щит, узором лик свой разукрашу:
так нам, мексиканкам, повелел обычай,
и пускай рисунок дым войны покроет —
так желают боги, кем наш облик слеплен.
Как цветы сраженья, мой узор оценят...