Падение диктатуры

Пока Диас был у власти, мало кто сознавал, как велики проблемы, оставленные им неразрешенными или созданные им самим. Но по мере того как он старел, его привержен­цы с растущей тревогой начинали думать о будущем. Борьба за место президента могла поставить под угрозу все достижения диктатуры. Найти себе преемника должен был сам Диас; но престарелый диктатор отказывался вы­полнить эту обязанность. За четверть века у него созда­лась привычка не терпеть близ своего престола никаких соперников, и эта привычка стала его второй натурой. Он не задумывался о том, что будет после его смерти. Пока он был жив, он желал быть первым. Диас обладал несколь­ко мрачным чувством юмора, и тревога услужливых льсте­цов забавляла его.

Наиболее вероятным преемником Диаса был генерал Бернардо Рейес, губернатор Нуэво-Леона и командующий войсками северо-востока. Рейес был самым дельным из губернаторов Диаса; он превратил Нуэво-Леон в один из наиболее цветущих и передовых штатов страны. В свободу он не верил и беспощадно расстреливал враждебные де­монстрации. Однако Рейес провел и некоторые реформы; так, в его правление был принят первый в Мексике за­кон о заработной плате. Рейес, казалось, был способен продолжать политику Диаса его же методами. Сын его Родольфо, столичный адвокат, организовал партию рейистов, в которую привлекал молодых интеллигентов, не до­пущенных в клику сиентификос. Родольфо убеждал их — без особых на то оснований, — что его отец даст Мексике большую свободу и больший демократизм.

Сиентификос ненавидели Рейеса. Он был метисом и стал бы править как военный диктатор, а сиентификос мечтали о креольской олигархии. Они хотели, чтобы пре­зидентом стал их главарь Лимантур. В начале XX в. Диас, казалось, соглашался уладить вопрос о преемственности. Он сделал Рейеса военным министром, и предполагалось, что Лимантур станет президентом, а Рейес его правой ру­кой. Одно время Лимантур сблизился с Рейесом. Но вскоре между ними начались ссоры. Рейес стал создавать армейский резерв, и Лимантур заподозрил, что он замышляет использовать этот резерв для государственного пере­ворота. Родольфо Рейес опубликовал в своей газете статью с нападками на Лимантура. Диас предпочел поддержать Лимантура. Рейес получил отставку и был послан обратно в Нуэво-Леон. Однако если сиентификос считали себя победителями, то вскоре они были выведены из заблуж­дения. Диас попрежнему имел обыкновение подкапываться под любую группировку, которая становилась слишком сильной. Он стал создавать третью группу, руководимую министром юстиции Хоакином Барандой и губернатором Вера Крус Дехесой. Группа эта представляла старых яко­бинцев. Баранда, по-видимому, поощряемый Диасом, ука­зывал, что, как сын французского гражданина, Лимантур не имеет законного права стать президентом.

Диас беспрепятственно переизбрал себя в 1896 и 1900 гг. Однако в 1904 г. вопрос о преемственности встал с особой остротой. Диас согласился, чтобы на случай его кончины был избран вице-президент, но настоял на том, что сам назначит кандидата. Тогда же срок пребывания президента у власти был продлен до 6 лет. Была организована национально-либеральная партия, и, когда собрался ее съезд, делегаты проявили серьезное бе­спокойство. Франсиско Бульнес заявил, что стабильность мексиканской национальной жизни и цивилизации зависит от жизни престарелого диктатора. Когда настало время выдвинуть вице-президента, Диас не назвал своего канди­дата, и делегаты в смущении молчали. Ни один не осме­ливался назвать чье-нибудь имя. Наконец, явился уполно­моченный Диаса и заявил, что выбор диктатора пал на Рамона Корраля, который и был избран. Диас объявил, что сам он был избран единогласно, а против Корраля было подано семь голосов.

Корраль был связан со сиентификос, и за его избра­нием последовало окончательное падение рейистов и «яко­бинцев». Баранда вышел из правительства, а Мигель Маседо, помощник министра внутренних дел, принялся укре­плять влияние группы сиентификос в администрации и усиливать террор против радикальных элементов. Но если назначение Корраля было победой сиентификос, оно яви­лось также результатом личного выбора Диаса. Корраль был выдвинут отчасти по той причине, что никто не захо­тел бы устранить Диаса, чтобы сделать президентом Корраля. По отношению к Рейесу Диас испытывал патологический страх. Он был убежден, что если Рейес ста­нет вице-президентом, то его собственная жизнь окажет­ся в опасности. Корраль был деятельным администрато­ром, сурово правил Сонорой и построил несколько школ; но Мексике он был известен главным образом как человек, наживший состояние продажей в рабство индейцев яки. Всеобщая ненависть к Корралю приводила Диаса в во­сторг. Старый негодяй, смакуя, повторял ходившие на­счет Корраля анекдоты и торжественно прибавлял: «Какая жалость, что о таком хорошем человеке так дурно судят!» К тому же он знал, что вице-президент — человек боль­ной, и твердо надеялся пережить его.

Надменно пренебрегая желаниями подданных, Диас возбуждал к себе вражду и за границей. Мощь американ­ского капитала начала тревожить его, и он старался укре­пить в Мексике европейские интересы в противовес инте­ресам Соединенных Штатов. Это была его старая игра — натравливать одного врага на другого. Теперь начала по­лучать льготы английская фирма «Пирсон и сын». Вначале эта фирма намеревалась осушить в Мексике озеро Тескоко и соорудить гавани. Затем Диас стал давать ей нефтяные поля, расположенные на общественных землях, и оказы­вать ей предпочтение перед фирмами Рокфеллера и Дохини. В политических вопросах он также стал проявлять враждебность к Соединенным Штатам. Когда президент Никарагуа Селайя был изгнан из страны революционным движением, поддержанным американцами, его радушно приняли в Мексике. В 1907 г. Вашингтон просил у Мекси­ки сдать США в бессрочную аренду бухту Магдалена в Нижней Калифорнии, чтобы построить морскую базу на случай войны с Японией. Диас соглашался сдать бухту в аренду только на трехлетний срок, до 1910 г. Тем време­нем Мексику посетила группа японских моряков, которой был оказан самый радушный прием. Американское прави­тельство, возглавлявшееся после 1909 г. президентом Таф­том и представителем «дипломатии доллара» государствен­ным секретарем Филендером Ноксом, до тех пор помогало Диасу, препятствуя мексиканскому революционному движе­нию и высылая мексиканских политических эмигрантов с территории Соединенных Штатов. Но в 1910 г. полити­ческие противники Диаса получили разрешение использо­вать территорию Соединенных Штатов в качестве опера­ционной базы против Диаса. Официально американское правительство сохраняло дружбу с Диасом, но его дей­ствия свидетельствовали, что отныне оно будет привет­ствовать политические перемены в Мексике.

В 1908 г., впервые после 1876 г., в Мексике возникли серьезные политические споры. Экономическое положение страны было хуже, чем в предыдущие годы. Кризис, охва­тивший Уолл-стрит в 1907 г., отразился и на Мексике. Лимантур приказал банкам потребовать назад неоплачен­ные кредиты, и начался процесс дефляции, приведший к большим бедствиям. В 1909 г. был неурожай, и в некото­рых сельских районах крестьяне умирали с голоду. Тем временем Диас своим интервью, данным американскому журналисту Крилмену, развязал руки оппозиции. Он за­явил, что целью его диктатуры было повести Мексику по пути демократии и что теперь он считает цель достигнутой. Мексика готова к свободе, и он намерен уйти в отставку в 1910 г. Поэтому он будет приветствовать рост оппози­ционной политической партии. При этом Диас добавил, проявив полную неспособность понять смысл оппозиции, что будет сам руководить такой партией и поощрять ее. Это заявление было опубликовано печатью Соединенных Штатов и в конце концов дошло до тех, к кому имело пря­мое отношение, — до мексиканцев. Филомено Мата, кото­рый, несмотря на то, что 34 раза сидел в тюрьме, попрежнему проповедывал свободу, спросил Диаса, серьезно ли он это говорил. Оказалось, что интервью было предна­значено только для иностранного потребления. Диас, оче­видно, намеревался помириться с Соединенными Штатами или, быть может, просто расставлял западню своим про­тивникам в Мексике.

И все же интервью, данное Диасом Крилмену, было серьезным просчетом. Молодые столичные адвокаты и ин­теллигенты, представители поколения, сменившего сиенти­фикос, люди вроде Луиса Кабреры и Хосе Васконселсса, стали требовать свободы и реформ. Широкое внима­ние привлекла изданная на деньги Бернардо Рейеса книга Андреса Молины Энрикеса «Великие национальные проблемы», в которой давался анализ пагубной аграрной политики Диаса. Братья Магон, жившие изгнанниками в Лос-Анжелосе, готовили восстание в провинциях Чигуагуа и Коагуила. А для защиты интересов рейистов была создана новая политическая партия — демократическая партия.

Рейисты не осмелились выступить против переизбрания Диаса, но просили, чтобы в 1910 г. Корраля заменил на посту вице-президента Рейес. Летом 1909 г. они стали устраивать политические собрания, пользовавшиеся боль­шим успехом. Партия сторонников переизбрания, создан­ная сиентификос, и личные приверженцы Диаса, органи­зовавшиеся в национальный клуб «порфиристов», рассы­лали ораторов для пропаганды заслуг Рамона Корраля. Но вся страна, за исключением бюрократии, единодушно была против них. В Гвадалахаре их встретили градом кам­ней, а в Гуанахуато обливали водой. Но Диас был непре­клонен. Он тридцать лет поступал так, как ему хотелось, и не находил нужным на старости лет начинать считаться с общественным мнением. В ноябре он приговорил Рейеса к изгнанию в Европу. Рейес, вынужденный либо поднять восстание, либо покинуть Мексику, выбрал последнее. Одобряя достижения Диаса, он не хотел подвергать их опасности, вызвав гражданскую войну. Кроме того, он боялся. Пыл его почитателей глубоко встревожил его, и он не раз уверял Диаса, что не отвечает за деятельность демократической партии. После устранения Рейеса переиз­брание Диаса и Корраля казалось обеспеченным. Мекси­канский народ мог негодовать, но возглавить его было не­кому. Ни один военный или политический деятель в стра­не не хотел рисковать жизнью, выступив против воли ди­ктатора. Армия и бюрократия хорошо оплачивались и были верны.

То, что последовало за этим, казалось мифом, сказ­кой, а не реальной действительностью. Среди тех, кого интервью Крилмену пробудило к политической деятель­ности, был человек, которому, предстояло возглавить борьбу, окончившуюся свержением диктатора, Имя этого человека было Франсиско Мадеро. Мадеро принадлежал к богатой креольской семье в Коагуиле. Его дед, отец и дяди владели асиендами, хлопковыми план­тациями, пивоваренными и чугунолитейными завода­ми. В качестве мексиканских капиталистов они вы­ступали против привилегий, предоставлявшихся их амери­канским конкурентам. Они пострадали от монополии на гвайюлу, приобретенной фирмами Рокфеллера и Олдрича, и от роста влияния Гуггенхеймов в металлургии. Но дик­татуру они всегда поддерживали, и некоторые из них име­ли дружественные отношения с Лимантуром. Франсиско был в семье белой вороной. Он воспитывался во Франции и в Соединенных Штатах, где набрался гуманных идей, которые его семья находила очень странными. Когда в 1903 г. Рейес расстрелял в Монтерее враждебную ему де­монстрацию, Мадеро начал интересоваться политикой. В 1908 г. он опубликовал книгу «Выборы президента в 1910 г.», в которой провозглашал необходимость полити­ческой свободы и, соглашаясь на переизбрание Диаса, заявил, что выдвижение кандидатуры вице-президента должно быть предоставлено свободному выбору мексикан­ского народа. Эта небольшая, написанная в сдержанном тоне книжка, в которой говорилось только о политиче­ском положении, а более существенные экономические не­дуги Мексики игнорировались, сделала Мадеро фигурой национального значения. В 1909 г. он начал разъезжать по стране, произнося речй и завоевывая себе сторонников. А когда Бернардо Рейес был изгнан из Мексики, рейисты стали искать руководства у Мадеро. С группой своих друзей — Роке Эстрадой, Федериго Гонсалесом Гарса, Пино Суаресом, Феликсом Палависини, Хосе Васкенселосом — он основал газету и стал организовывать клубы противников переизбрания Диаса. Наконец, в ап­реле 1910 г. состоялся съезд противников переизбрания, на котором Мадеро был выдвинут кандидатом в президенты, а Франсиско Васкес Гомес, бывший рейист,— кандидатом в вице-президенты.

Сначала Диас не принимал Мадеро всерьез. Между ними состоялась встреча, во время которой Мадеро объяснил, что его цель — убедить мексиканских из­бирателей серьезно отнестись к выборам. Диас величе­ственно одобрил это прекрасное стремление. Однако вско­ре Мадеро стал казаться опасным. Собрания, на которых он выступал, всегда были многочисленными и восторжен­нными. В мае 30 тыс. его последователей устроили демон­страцию под окнами Национального дворца. Диас не ре­шился итти на риск, и в июне, за месяц до выборов, Ма­деро был заключен в тюрьму в Сан-Луис-Потоси по об­винению в подготовке вооруженного восстания. Подлин­ную опасность в глазах Диаса представлял все же не Мадеро, а Лимантур. Диас привык целиком полагаться на Лимантура в административных вопросах, но теперь он решил, что Лимантур стал слишком влиятельным. Он не посоветовался с Лимантуром по поводу списка депутатов, которых надлежало избрать в следующий конгресс, и на­чал возвышать Дехесу в противовес Корралю и сиентификос. Национальный клуб порфиристов получил инструк­ции выдвинуть Дехесу кандидатом в вице-президенты. Ле­том Лимантур уехал в Европу — по официальной версии для переговоров с европейскими финансистами о новом урегулировании долгов.

11 сентября на Пасео участники мадеристской демон­страции, которых разгоняла полиция, бросали камни в окна дома Диаса. Но 16 сентября отмечалась столетняя годовщина «Грито де Долорес», и в этот день Диас органи­зовал самое расточительное празднество в истории Мекси­ки. Оно обошлось в 20 млн. песо. Представителей всех стран мира развлекали банкетами, военными парадами и карнавалами, посвященными историческим событиям, а на большом балу в Национальном дворце было выпито 20 ва­гонов шампанского. Через две недели были объявлены ре­зультаты выборов. Диас и Корраль были избраны прези­дентом и вице-президентом на следующий шестилетний срок. Диас уделил 196 голосов Мадеро и 187 — Васкесу Гомесу. Тем временем Мадеро, благодаря связям своей семьи со сиентификос, был выпущен на поруки, а 7 октя­бря перебрался в Техас и в Сан-Антонио опубликовал план Сан-Луис-Потоси. Он объявил выборы недействитель­ными, принял звание временного президента и при­звал к всеобщему восстанию, которое назначил на 20 ноября. Брат Мадеро Густаво и доктор Васкес Гомес отправились просить поддержки в Вашингтоне и Нью-Йорке.

Начало движения было смехотворно. Мадеро, которому его друзья в Коагуиле пообещали войско, перешел границу, заблудился, нашел в конце концов ожидавших его 25 человек, из которых половина не имела оружия, и вер­нулся в Техас. Акилес Сердан, рабочий, ставший руково­дителем противников переизбрания в Пуэбле, был осаж­ден полицией в своем доме и убит. В Халиско, Тласкале и Федеральном округе произошли восстания, которые были легко подавлены и не принесли никаких результатов. Ма­деро в отчаянии уехал в Новый Орлеан и намеревался от­плыть в Европу. Тогда пришла весть, что в Чигуагуа на­чалось нечто более серьезное.

Чигуагуа, штат животноводческих ферм, управлявший­ся семейством Террасас и в большей своей части принад­лежавший ему, едва ли не сильнее всех других штатов страдал от политической тирании и экономической олигар­хии. В 1910 г. его губернатором был Альберто Террасас. Руководитель противников переизбрания в штате Чигуа­гуа, Авраам Гонсалес, без труда набрал среди пастухов-вакерос кавалерийские отряды и нашел способных парти­занских вождей. В южной части Чигуагуа командование отрядами принял на себя лавочник Паскуаль Ороско; вме­сте с Ороско действовал Панчо Вилья, который мальчи­ком бежал от пеонажа с асиенды в Дуранго, затем избо­роздил вдоль и поперек штат Чигуагуа и сделался попу­лярным среди пеонов Чигуагуа. 27 ноября Ороско одер­жал победу над федеральными войсками у Педерналеса. Вскоре Ороско и Вилья господствовали над южной око­нечностью штата. Тогда они отправились на север, пере­резав железную дорогу, связывавшую город Чигуагуа с Сиудад-Хуарес и американской границей. В феврале, когда правительство Соединенных Штатов начало удовле­творять просьбы Диаса не допускать мексиканских рево­люционеров на американскую территорию, Мадеро вто­рично перешел границу и присоединился к повстанцам в Чигуагуа.

Когда эти вести разнеслись по стране, вспыхнули вос­стания и в других местах. В Морелосе крестьянский вождь Эмилиано Сапата стал набирать в свое войско индейских пеонов с плантаций сахарного тростника и воевать с по­мещиками — асендадос. К апрелю партизанские отряды нападали на хефес политикос и диасовскую бюрократию в Соноре, Синалоа, Дуранго, Пуэбле, Герреро, Вера Крус, Табаско, Оахаке и на Юкатане. Пламя восстания охватило всю страну. Диасовская диктатура, с виду столь непобе­димая, в действительности одряхлела и прогнила. Полити­ка Диаса, разжигавшего разногласия между своими сто­ронниками, лишила ее внутренней цельности. Диас не су­мел обновить административный аппарат. Двоим из назна­ченных им губернаторов штатов было более 80 лет, ше­сти — от 70 до 80 и шестнадцати — от 60 до 70. Большин­ство генералов и министров также были старики. Наварро, командовавший гарнизоном в Сиудад-Хуарес, был вете­раном войны за Реформу. Боеспособность армии с каждым годом понижалась. Номинально в ней числилось 30 тыс. чел., но в действительности имелось 18 тыс. чел., да и эти 18 тыс. состояли из завербованных насильственным путем рекрутов, которых продажные чиновники военного мини­стерства снабдили никуда не годным оружием. Диас от­странил военного министра и взял контроль над армией в свои руки. Он изучал карты боевых действий, посылал в Чигуагуа бессвязные телеграммы и заявлял, что намерен сам отправиться на позиции. Среди чиновников не было ни одного, кому бы он мог доверять. Одни были слишком ста­ры и слабы, а другие замышляли покинуть его тонущий корабль. Лимантур был в Европе. Диас чувствовал себя без него беспомощным. Он нетерпеливо ждал возвраще­ния «Пепе», который, как он верил, все уладит.

Лимантур покинул Европу в феврале. Он остановился в Нью-Йорке и совещался с Васкесом Гомесом, с Густаво Мадеро и мексиканским послом в Соединенных Штатах Франсиско де ла Барра. Опасаясь интервенции со стороны правительства Соединенных Штатов, которое собрало на границе 20 тыс. солдат, он обдумывал уступки и компро­миссы. Он хотел договориться с Мадеро, чтобы самому остаться у власти и спасти интересы тех кругов, которым угрожала революция. Он был готов покинуть своих друзей сиентификос и даже, если нужно, отстранить самого Диаса. Лимантур достиг Мексики 19 марта. Он принял руковод­ство правительством, назначил новый кабинет, обещал ре­формы и послал Бернардо Рейесу предложение вернуться из Европы. Лимантур начал переговоры с революционе­рами, которые осаждали Сиудад-Хуарес. В апреле было достигнуто соглашение о перемирии.

Договориться с Мадеро было нетрудно. Над ним взяли власть его родственники, противившиеся его революционной деятельности до тех пор, пока она не возымела успеха. Он согласился пойти на компромисс и просить Лимантура остаться в правительстве. Но его союзники посылали Франсиско Васкесу Гомесу срочные телеграммы, настаивая, чтобы он приехал и занялся переговорами. Васкес Гомес потребовал отставки Диаса, исключения сиентификос из конгресса, назначения революционных губернаторов, по крайней мере, в 18 штатах и оплаты национальным казна­чейством издержек революции. Агенты Лимантура отказа­лись пойти на эти условия. Тогда у Сиудад-Хуарес на­чались столкновения между федеральными войсками и ре­волюционерами. Столкновения привели к перестрелке, а перестрелка — к сражению. Вопреки приказам Мадеро, Ороско и Вилья взяли город штурмом, пробираясь с одной улицы на другую через пробоины, которые они проделы­вали в стенах домов динамитом. 10 мая Наварро сдался. Мадеро спас его от расстрела, лично проводив через американскую границу. Тогда Ороско и Вилья напали на штаб-квартиру Мадеро и попытались арестовать его.

Взятие маленького пограничного городка Сиудад-Хуа­рес оказалось решающим событием. Революция собирала силы по всей стране. 12 мая Сапата во главе пеонских от­рядов овладел Куаутлой. Партизаны стали захватывать столицы штатов. Васкес Гомес ловко перехитрил семейство Мадеро, лишил Лимантура надежды овладеть властью, обратившись через его голову к Диасу, и заставил против­ников принять все его условия. Соглашение было подпи­сано близ Сиудад-Хуарес в 10 ч. 30 м. вечера 21 мая за столом, освещенным автомобильными фарами. Диас и Ли­мантур должны были уйти в отставку, а Франсиско де ла Барра становился временным президентом до новых вы­боров.

Договор был оглашен в столице 23 мая. 24 мая толпы народа наполнили улицы, галлереи конгресса и площадь, громко требуя отставки Диаса. Но Диас отказывался по­дать в отставку. Пока друзья и родственники убеждали его согласиться, войска из Национального дворца и с башен собора стали стрелять по толпе.

Площадь быстро опустела, на ней осталось лишь двести трупов убитых жителей. В конце концов Диас сдался. Эта весть вызвала в городе взрыв исступленного ликования. Мальчики, колотившие в пустые бидоны, всю ночь поддерживали на улицах волнение. Боялись нападе­ния на дом Диаса и на обоих концах улицы поставили двойную линию вооруженных до зубов драгунов, а друзья диктатора охраняли лестницу. Главными объектами народ­ной ненависти были сиентификос и богатые владельцы концессий, губернаторы штатов и хефес политикос — все мелкие тираны, разбогатевшие под покровительством Диаса. На рассвете 26 мая Диас тайком пробрался на вокзал Сан-Ласар, сел на поезд, отправлявшийся в Вера Крус, и оттуда отплыл в Европу[1].