Освободительное движение в Бразилии

Маленькая Португалия эксплуатировала свою колонию ни­чуть не менее, чем Франция и Испания свои. В социальной и административной структуре Бразилии сочетались элементы, сходные с теми, которые имелись в Испанской Америке и фран­цузском Сан-Доминго. Заговор Тирадентиса в Бразилии ^[1] совпал по времени с идентичными выступлениями против колониально­го гнета в Перу и Чили, предшествуя восстанию гаитянских негров.

При множестве общих черт в исторических судьбах испан­ских, французских и португальских колоний в Америке все они имели собственную историю и свои особенности. Это определяло момент, когда в каждой из них начиналась решительная борьба за независимость, форму этой борьбы, ее продолжительность и результаты. Немалое влияние оказывали на ход событий соци­альные и военные потрясения, которые испытывали метро­полии.

Территория Бразилии была огромна и осваивалась медленно. Наиболее обжитой частью являлось океанское побережье. Здесь рос сахарный тростник — главное богатство страны в течение трех столетий. Его возделывали рабы: сначала индейцы (их за­хватывали в плен и обращали в рабство «бандейранты» — охот­ники за индейцами), а после того как они были истреблены или отступили в девственные леса, — африканские невольники. Рабы вырабатывали на примитивных сахарных заводах («энженьо») сахар, который через Португалию шел на продажу в Европу.

Рабы трудились на золотых и алмазных приисках, строили го­рода, дороги, мосты, были слугами, носильщиками, няньками.

Плантационное рабство накладывало отпечаток на всю жизнь Бразилии, являясь основой ее хозяйственной жизни. Вы­ступления негров-рабов против жестокого угнетения были глав­ным содержанием классовой борьбы. Но рабство в Бразилии появилось в системе феодальных отношений, с которыми пришли в Америку португальцы. Поэтому социальные отношения в этой стране представляли собой тесное переплетение феодальных ин­ститутов с возникшим здесь рабством. Взаимоотношения свобод­ного населения регулировались нормами феодального права (дополненного со временем некоторыми буржуазными нормами, главным образом в области торговли), а в основе взаимоотноше­ний рабовладельцев и рабов лежало неограниченное право гос­подина на жизнь и эксплуатацию раба. Экономическая зависи­мость мелких землевладельцев и большинства свободного насе­ления от крупных землевладельцев (в основном плантаторов — «фазендейро») при наличии в стране рабства порой приближала отношения между ними к отношениям раба и рабовладельца, создавала переходные формы полурабской-полукрепостной за­висимости бедного люда.

В Бразилии, как в испанских и французских колониях, сло­жилась определенная кастовость, которая определялась местом рождения (метрополия или колония), социальным положением (свободный или раб, богатый или бедный, аристократ или про­столюдин), цветом кожи (или степенью смешения крови различ­ных рас).

К середине XVIII в. Португалия утратила значительную часто своих колоний и подпала под сильное влияние Англии. Это объяснялось общим упадком страны, где монархический режим препятствовал развитию новых жизненных сил. Пока Португа­лия превращалась в заштатную державу, ее американская коло­ния развивалась, сделавшись главным источником богатства пор­тугальского двора. На долю Бразилии приходилось более 80% им­порта из всех португальских колоний и около 50% всего порту­гальского импорта. Производство сахарного тростника, упавшее во время золотой и алмазной лихорадки, которая отвлекла людей от плантаций, вновь возросло. Все шире культивиро­вались хлопок, кофе, чай «мате», возрастало производство есте­ственных красителей. Начали возникать первые железоде­лательные и ткацкие мастерские, разрабатываться месторож­дения селитры. Большое значение приобретал китобойный про­мысел.

На пути развития страны стояло рабство. Труд раба мало­производителен и лишен стимула к рационализации. Плантаци­онное хозяйство экстенсивно и ведет к истощению земли. Но не рабство было главным препятствием. Поощряемое спросом из Европы, плантационное хозяйство оставалось еще экономи­чески рентабельным. Больше всего прогрессу Бразилии в то вре­мя мешало ее колониальное положение.

Португалия, не считаясь с нуждами населения колонии, прак­тиковала узкую специализацию хозяйства Бразилии, выгодно продавая производимый ею сахар, хлопок и т. д. Это позволяло одновременно реализовать в колонии португальские и преобретенные в других европейских странах товары по высоким ценам. Внешняя торговля Бразилии была сосредоточена в руках порту­гальских купцов и ограничена определенными портами. Вся тор­говля облагалась многочисленными пошлинами. Королевской монополией являлась торговля самыми ходкими товарами (мы­лом, солью, табаком и др.). Налоги взимались со всякого вида имущества, почти за любой вид предпринимательства. Насиль­ственно запрещалась деятельность, в которой усматривалась возможность конкуренции с португальскими купцами или ману­фактуристами. Почти все официальные должности в колонии занимали уроженцы метрополии, пренебрежительно относив­шиеся ко всем, родившимся в Бразилии, а особенно к «цветным». Судебная процедура отличалась крайней медлительностью и коррупцией. Система обучения определялась и строго контроли­ровалась церковью, которая запрещала изучение естественных и точных наук, иностранных языков. B Бразилии не было ни одного высшего учебного заведения.

Реакционная политика лиссабонского двора, напуганного установлением независимости США и французской революцией, распространилась и на Бразилию, усугубив и без того тяжелый колониальный гнет.

Именно в эти мрачные годы погиб на эшафоте Тирадентие. Португальская монархия располагала достаточными силами, чтобы, справиться с бразильскими заговорщиками. Но у нее был более грозный враг, и не в далекой Америке, а совсем рядом. 29 ноября 1807 г., спасаясь от вторгшихся в страну войск На­полеона, португальское правительство трусливо бежало из Лис­сабона в Бразилию. 24 января под охраной английского флота оно прибыло в свое американское владение, а в марте обоснова­лось в Рио-де-Жанейро.

Пребывание португальского правительства в Бразилии имело своим следствием ряд нововведений. В политико-административ­ном отношении они сводились главным образом к реорганизации и централизации управления. Наиболее радикальными были из­менения в экономической области. 28 января 1808 г. бразильские порты были открыты для торговли с другими странами. 1 апреля король издал указ о свободе предпринимательской деятельности во всех отраслях промышленности. 12 октября открылся Бра­зильский банк. Позже были изданы законы, поощрявшие иммиграцию, а также приняты меры по улучшению работы транспор­та и связи.

Столь резкое изменение прежней политики обусловливалось рядом причин. Португальский двор и прибывшие с ним много­численные сановники, чиновники и офицеры поглощали большое количество промышленных и других товаров, которые они не могли получать из метрополии. Регенту^[2], оказавшемуся в Бра­зилии, приходилось также считаться с интересами местного гос­подствующего класса, который уже давно вел борьбу за снятие ограничений с колониальной торговли. Наконец, немалую роль сыграл нажим со стороны Англии. За открытие бразильского рынка о,на обещала обеспечить безопасность португальского дво­ра на американской земле,

Нововведения затронули не только административную и эко­номическую жизнь. В Бразилии была основана правительствен­ная типолрафия, стали издаваться газеты и журналы, ввозиться книги. Были созданы театр, национальная библиотека, нацио­нальный музей, ботанический сад, военная и морская академии, академия художеств, химическая лаборатория, медицинские школы, госпитали и т. д. Рио-де-Жанейро стал главным поли­тическим, административным и экономическим центром госу­дарства.

Пребывание двора в Бразилии содействовало консолидации страны, ее политической централизации, развитию внутреннего рынка, росту населения. 16 декабря 1815 г. Бразилия получила статут королевства^[3]. Португальский регент Жоао стал коро­лем — Жоао VI.

Все эти изменения рождали у бразильцев надежду, что их страна перестанет быть объектом колониальной эксплуатации. Но шли годы, и они убеждались, что их мечты несбыточны.

Население Бразилии несло огромные расходы по содержанию двора, а также дополнительного административного аппарата и армии. По-прежнему взималась десятина. Налогами облагалась промышленность, торговля и почти все другие виды деятель­ности. Налоговая политика в значительной мере связывала ту предпринимательскую инициативу, которая допускалась новы­ми законами. Не дало положительных результатов бразиль­скому хозяйству и открытие портов, с чем связывалось столь­ко надежд.

Используя беспомощное положение португальского прави­тельства, Англия вынудила короля Жоао подписать два догово­ра (в 1810 и 1812 гг.). Для английских товаров устанавливался таможенный тариф в размере 15% их стоимости, в то время как для товаров всех других стран он составлял 24% (и даже для португальских — 16%). Британские подданные в Бразилии поль­зовались так называемым охранительным режимом: они были неподсудны местным судебным органам, действовали в соответ­ствии с английскими, а не португальскими законами. Торговая монополия Англии на бразильском рынке поставила страну в зависимость от главного поставщика и оказалась страшным би­чом для местной промышленности, которая не могла выдержать английской конкуренции и влачила жалкое существование. Де­фицит государственного бюджета вынуждал правительство при­бегать к британским займам, что увеличивало зависимость Бра­зилии от Англии.

После прибытия в страну королевского двора Бразилия не только продолжала нести прежние тяготы, но и была обременена новыми. Вызывали недовольство паразитизм, взяточничество, бюрократизм чиновничества. Португальцы, приехавшие с коро­лем, заняли все руководящие посты, кичились своим происхо­ждением, европейскими манерами и белизной кожи. Они пре­зрительно относились не только к неграм, индейцам, мулатам, метисам, но и к белым уроженцам Бразилии, что особенно стало заметно после изгнания наполеоновских войск из Португалии (1811 г.), когда встал вопрос о возвращении двора в Европу.

Копившееся у бразильцев недовольство существующими по­рядками начинало особенно сильно проявляться в 1816 г. Вос­пользовавшись тем, что Испания оказалась бессильной пода­вить восстание в соседней с Бразилией колонии «Восточный бе­рег», правительство Жоао VI решило захватить ее. Жители «Восточного берега» героически сопротивлялись вторгшейся пор­тугальской армии. Лишь ценой огромных потерь и усилий уда­лось сломить сопротивление уругвайских патриотов и оккупиро­вать страну. Она была присоединена к Бразилии и названа Цисплатинской провинцией. Однако господство над ней оказа­лось в значительной мере номинальным, ограничивалось контро­лем над Монтевидео и несколькими другими городами, в кото­рых находились португальские гарнизоны. Просторы уругвай­ской пампы (степи) оставались во власти патриотов.

Оккупация непокорной страны принесла бразильскому правительству немало осложнений (оскудела казна, возникли большие трудности с набором рекрутов и др.), главным из кото­рых было непосредственное проникновение в страну революци­онных идей. Влияние этих идей и пример борьбы патриотов Испанской Америки в сочетании с общим недовольством в стра­не вызвали революционный взрыв.

6 марта 1817 г. в провинции Пернамбуку было поднято зна­мя республиканского восстания. На следующий день в столице провинции — Ресифи была создана Временная хунта. Она отме­нила наиболее ненавистные налоги, торговые монополии и другие привилегии в торговле. Португальским кораблям запретили выход из порта. Для укрепления обороны был создан флот, уве­личено солдатское жалованье и разосланы эмиссары в другие страны для покупки оружия и набора добровольцев.

Новое правительство установило республику, отменило со­словия и сословные привилегии, стало поощрять светское обра­зование. В вопросе о рабстве молодая республика, бравшая во многом пример с восставших испанских колоний, не пошла по их стопам. Господствующий класс провинции — плантаторы, стре­мясь к власти, выступали против монархии, за независимость, но ни в какой степени не собирались подрывать основу своего благополучия — институт рабства. Местная буржуазия, заинте­ресованная в его отмене, активно участвовала в движении, но, зависимая от фазендейро, не имела еще ни сил, ни смелости, чтобы выступить против рабства. Кроме того, купцы и владельцы мануфактур, как правило, одновременно были рабовладельца­ми. Представители нарождавшейся буржуазии испытывали так­же страх перед той огромной армией новых свободных граждан, которые включились бы в общественную жизнь в случае отмены рабства.

Получив известие о восстании в Пернамбуку, королевское правительство мобилизовало все силы на его подавление. Для блокады побережья восставшей провинции был направлен флот, начавший 24 апреля бомбардировку Ресифи. Силы республикан­цев, блокированные и с моря и с суши, не получив ожидаемой поддержки от США и Буэнос-Айреса, были вынуждены оставить город (20 мая), а потом прекратить сопротивление. Пернамбукское восстание было окончательно подавлено, его участники же­стоко наказаны, а руководители казнены.

Несмотря на поражение, республиканское восстание в Пер­намбуку и его частичное распространение на соседние провинции было ощутительным ударом по португальской монархии, гроз­ным симптомом непрочности ее позиций в колонии, преддверием независимости Бразилии.

В августе 1820 г. произошла революция в Португалии. Рево­люционные кортесы потребовали возвращения короля в Лисса­бон. 26 апреля 1821 г. король Жоао VI отбыл в Европу, оставив регентом Бразилии принца Педру. В Бразилии с нетерпением ожидали, как будет определен статус страны в новой конститу­ции, над которой работали кортесы. Но принятая конституция не упоминала о Бразилии, а вместо обещанных, касающихся ее дополнительных статей, 9 декабря 1821 г. были изданы специаль­ные декреты (№ 124 и 125). Согласно одному из них Бразилия делилась на провинции, каждая из которых непосредственно подчинялась Лиссабону. Все бразильские центральные органы власти упразднялись. Государственное и военное управление, а также судопроизводство должны были осуществляться из Пор­тугалии. Второй декрет предписывал принцу-регенту немедленно вернуться в метрополию.

Декреты вызвали всеобщее возмущение. При этом второй декрет, сразу же лишавший Бразилию последних признаков ее автономии, явился поводом к началу кампании за оставление в стране принца-регента. Наиболее активно действовало провин­циальное правительство Сан-Паулу.

Дальнейшее развитие народного движения могло привести к провозглашению независимости не только вопреки воле кор­тесов, но и помимо участия принца, занимавшего выжидатель­ную позицию. Это грозило разрывом последних уз, связывавших Бразилию с Португалией и с правящим в ней Браганским коро­левским домом, главой которого после смерти отца должен был стать Педру. О реальности такой угрозы говорило заявление, сделанное принцу 9 января 1822 г. представителями города Рио-де-Жанейро. Жители столицы, собравшиеся перед дворцом, воз­гласами поддерживали своих депутатов. Регент и его окружение капитулировали. Пришедшим к нему делегатам регент объявил о своем намерении остаться в Бразилии.

Движение за независимость добилось первого успеха. Принц остался в Бразилии, и, следовательно, страна временно сохра­нила свою автономию. Тем самым вопрос о независимости был отделен от вопроса о монархии, существование которой после решения принца стало в известной мере само собой разумею­щимся. Кроме того, за оставление монархии и определенных связей с Португалией ратовало большинство бразильских фазендейро. Для них королевская власть и союз с Португалией (при фактической независимости Бразилии) являлись залогом сохра­нения их феодальных привилегий и военной помощи в случае народных волнений, в известной степени источником получения доходных должностей и титулов. Поставки двору были выгодны наиболее крупным и связанным с португальцами бразильским купцам.

Господство фазендейро в местных органах самоуправления и зависимость от них большинства жителей колонии в немалой степени определило промонархический характер движения за независимость. Республиканские устремления проявлялись глав­ным образом в провинциях Минас Жераис, где когда-то соста­вил свой заговор Тирадентис, и Пернамбуку, где были живы республиканские традиции восстания 1817 г. Но и здесь страх перед возможностью развития антимонархического движения з народное восстание, которое могло пробудить рабов, умерял страсти приверженцев республиканского строя.

В лагере сторонников независимости — радикальных и уме­ренных, монархистов и республиканцев — не нашлось людей, которые осмелились бы посягнуть на институт рабства. В луч­шем случае говорилось о постепенном его уничтожении в будущем. Борьба рабов за свободу^[4] шла параллельно с борьбой за независимость, не сливаясь с ней (как это произошло в испан­ских колониях). Свободное население Бразилии слишком зави­село от доходов, получаемых от широко применяемого и еще рентабельного плантационного рабства, слишком боялось вос­стания рабов. Эта боязнь ослабляла динамичность .бразильского движения за независимость, позволяла фазендейро удерживать господствующие позиции в движении, что придавало ему кон­сервативные черты.

Через день после решения принца остаться в Бразилии, 11 января португальские войска, расположенные в Рио-де-Жа­нейро, вышли из казарм, чтобы силой навязать бразильцам декреты кортесов. В ответ воинские части, состоявшие из мест­ных уроженцев, городское ополчение (милиция) и вооружив­шееся гражданское население столицы собрались на поле Санта-Анна, преграждая путь португальским солдатам. Видя решительность бразильцев, их численное превосходство, порту­гальские офицеры согласились увести свои батальоны и дали обещание при первой же возможности эвакуировать войска в метрополию.

Правительство регента поспешило пресечь дальнейшее раз­витие народной инициативы. Было выпущено несколько прокла­маций, в которых от имени принца бразильцам внушалась мысль о вреде для Бразилии полной независимости и о необходимости союза с Португалией. С другой стороны, учитывая интересы бра­зильской части своего окружения, а также настроение народа, принц 16 января 1822 г. сформировал новое правительство, впер­вые возглавленное уроженцем Бразилии Жозе Бонифасио де Андрада-и-Сильва (1765—1838).

21 января 1822 г. новое правительство приняло постановле­ние, запрещавшее направлять в административные учреждения любые распоряжения и законы, поступавшие из Лиссабона, до того, как они будут признаны бразильским правительством. В Рио-де-Жанейро был арестован ряд лиц, подозревавшихся в заговорщической деятельности в пользу Португалии. В первых числах февраля португальские войска, находившиеся в Рио-де-Жанейро, получили категорический приказ отплыть на родину. 15 февраля они погрузились на суда и покинули территорию Бразилии (несколько позже отбыл в Португалию гарнизон Пер­намбуку).

Правительство Бонифасио сделало определенные шаги к осу­ществлению государственного суверенитета Бразилии. Но ни Бонифасио, ни тем более принц и португальцы, составлявшие его двор, да и многие бразильцы не считали связи с Португалией окончательно порванными. На территории Бразилии еще остава­лись португальские войска. Их главные силы во главе с гене­ралом Мадейрой были в Байе. Правительство поддерживала политику примирения, которую с самого начала вели принц и его португальское окружение. Несмотря на явно враждебную позицию Мадейры, его хозяйничанье в северных провинциях, против него не предпринималось никаких действий.

Сохранение формальной связи с Португалией вызвало недо­вольство тех, кто требовал полного с ней разрыва. Учитывая эти настроения, выражавшиеся все более энергично, но по-прежнему уклоняясь от решительных действий, регент Педру предпринял обходный маневр. К своему титулу принца-регента он прибавил эпитет «конституционного и постоянного защитника Бразилии».

Но если Педру принял дополнительный титул для того, чтобы оттянуть время и сманеврировать, то наиболее решительные сто­ронники независимости начали борьбу за созыв Учредительного собрания, которому предстояло высказать суждение о дальней­ших отношениях с Португалией и определить основы государст­венного устройства страны. В Рио-де-Жанейро наиболее актив­ными борцами за созыв Учредительного собрания являлись Жоаким Гонсальвес Ледо, Жануарио Барбоза, монах Сампайо и Жозе Клементе Перейра. Правительство уступило. 3 июня 1822 г. был издан декрет о созыве Учредительного собрания.

Пока в столице шла борьба по вопросу об Учредительном собрании, генерал Мадейра был занят подчинением северных провинций Португалии. Это заставило правительство Бонифасио направить против него в июле 1822 г. военную экспедицию во главе с генералом Лабатю (бывшим офицером наполеоновской армии). Экспедиция не представляла серьезной угрозы и дол­жна была скорее способствовать поддержанию престижа прави­тельства, чем учинить военный разгром португальских войск. Но Португалия сама способствовала углублению разрыва. 6 июля 1822 г. кортесы окончательно отвергли требование бразильских депутатов о государственной самостоятельности Бразилии. Одновременно пришли вести о намерении кортесов послать ка­рательные войска. Действия португальских властей вызвали в Бразилии всеобщее возмущение, в значительной мере обращен­ное и против правительства регента, все еще не сказавшего своего слова по вопросу о независимости. Требование независи­мости под лозунгом «Свобода или смерть!» широко распростра­нилось по всей Бразилии.

Усматривая в сложившейся обстановке опасность для монар­хического режима и своей власти, принц-регент 1 августа 1822 г. издал манифест, провозглашавший независимость Бразилии. Через несколько дней был издан другой манифест, обращенный к иностранным державам и призывавший их признать независи­мость нового государства. В обоих манифестах говорилось о жела­нии сохранить и укрепить связи с теми португальцами, которые не согласны с политикой кортесов. Таким образом, идея государст­венного союза с Португалией еще не была полностью отвергнута.

В конце августа в Бразилии стало известно содержание но­вых решений португальских кортесов: принц признавался лишь временным главой исполнительной власти в Бразилии; его мини­стры должны были назначаться из Лиссабона; бразильские министры и активные сторонники независимости подлежали судебному преследованию. Не оставалось сомнений в намере­ниях кортесов. Правительство Бонифасио сочло необходимым окончательно порвать отношения в Португалией. 7 сентября 1822 г. принц выразил свое согласие с решением совета мини­стров. Эта дата и считается в Бразилии официальной датой установления независимости.

На мировую арену вступило -новое государство. Закончилась трехсотлетняя колониальная история Бразилии. Начался новый этап в ее жизни.

19 сентября 1822 г. португальские кортесы приняли декрет о ликвидации отдельного бразильского правительства, о возвра­щении принца в Португалию в 4-месячный срок, о судебной от­ветственности лиц, подчинившихся теперешнему правительству. Этим декретом кортесы дали толчок к осуществлению в Брази­лии мер, подчеркивающих разрыв между ней и Португалией.

12 октября 1822 г. принц был провозглашен конституционным императором под именем Педру I. В начале декабря состоялась церемония коронации. 11 декабря был издан декрет о конфиска­ции всех товаров, всех кораблей и недвижимой собственности принадлежавших португальскому правительству и португальцам, сохранившим верность метрополии. Декрет от 30 декабря повы­шал пошлины на ввозимые португальские товары с 16 до 24% их стоимости, тем самым приравнивая Португалию к другим странам (за исключением Англии, товары которой согласно до­говору 1810 г., сохранившему силу, по-прежнему облагались 15-процентной пошлиной). Подданным Португалии разрешалось сходить на бразильский берег, только заявив под присягой о своем признании независимости Бразилии.

Правительство Бонифасио приступило к созданию бразиль­ского военного флота для защиты от возможного вторжения. В страну был приглашен англичанин лорд Кокрэн, возведенный в ранг «первого адмирала Бразилии». Ему поручили направить­ся с эскадрой на север для оказания помощи сухопутной армии, которая до сих пор не предпринимала решительных действий против португальских войск генерала Мадейры. С прибытием кораблей Кокрэна, блокировавших Сан-Сальвадор (Байя) с мо­ря, военные операции активизировались. Первого июля 1823 г. португальские части в Байе погрузились на суда и покинули го­род. Вскоре капитулировал и португальский гарнизон Мараньяна. Бразилия была очищена от вражеских сил. Несмотря на эти успехи, недовольство политикой Бонифасио (многие считали его ретроградом, Педру I — вольнодумцем) привело к его от­ставке.

3 мая 1823 г. открылось Учредительное .собрание. Сразу же возник конфликт между депутатами и уже существующей ис­полнительной властью (находившейся по-существу в руках пор­тугальского окружения Педру), на верность которой они должны были присягнуть до учреждения других институтов государст­венной власти. Это вызвало недовольство местных господствую­щих классов, так как в значительной мере лишало их тех воз­можностей расширения сферы политического влияния, на кото­рое они рассчитывали, ратуя за созыв Учредительного собрания. Кроме того, в Учредительном собрании имелось левое рес­публиканское меньшинство. Ко всему этому прибавлялась расту­щая подозрительность в отношении португальских симпатий Педру и интриг окружавших его португальцев.

Не удивительно, что в собрании был поднят вопрос о положе­нии португальцев, находившихся в Бразилии. Депутат из Пер­намбуку — участник республиканского восстания 1817 г., свя­щенник Мунис Таварес предложил проект закона о высылке из страны всех подозрительных лиц португальского происхождения. Проект был отклонен, но в ходе его обсуждения депутаты вы­сказали сильное недовольство политикой правительства в этом вопросе, обвиняя его в потворстве португальцам.

В сентябре 1823 г. закончила свою работу комиссия, состав­лявшая проект конституции. В проекте (главными его авторами были Бонифасио и его брат Антонио Карлос — участник восста­ния 1817 г. в Пернамбуку) предусматривалось установление в Бразилии конституционной монархии с разделением власти на исполнительную, законодательную и судебную. Император ли­шался права распускать палату депутатов и отвергать принятые ею законы. Судьи объявлялись несменяемыми, вводился инсти­тут присяжных. Свободное население получало гражданские права. В проект конституции включались статьи, говорившие о необходимости приобщения индейцев к современной цивили­зации и о постепенной отмене рабства (статьи носили чисто де­кларативный характер).

Проект конституции, ограничивавший власть императора, не устраивал придворные круги, которые стремились к установле­нию абсолютизма. Двор начал готовиться к государственному перевороту. Ставка делалась главным образом на армию и осо­бенно на офицеров, в большинстве своем португальцев, связан­ных с аристократическими кругами и зависевших в своем про­движении по службе от императора. В армию были зачислены португальские солдаты и офицеры, взятые в плен во время боев у Баии. Реакционеры, ободренные известиями о подавлении революции в Испании и об успехах контрреволюции в Португалии, вели себя вызывающе.

Все эти действия не ускользнули от внимания депутатов Учредительного собрания. В его стенах раздавалась резкая кри­тика правительственной политики, обеспечивавшей португаль­цам руководящие посты в армии, административном аппарате и судебных органах. Bo главе парламентской оппозиции встали три брата Андрада (Жозе Бонифасио, Антонио Карлос и Мар­тин Франсиско).

В первых числах октября 1823 г. португальские офицеры избили до полусмерти аптекаря Давида Памплону, по ошибке считая его автором антипортугальской статьи, помещенной в га­зете «Сентинела». Поведение португальских офицеров обсужда­лось в Учредительном собрании, которое приняло резолюцию, осуждавшую недисциплинированность военнослужащих-португальцев. 11 ноября собрание по предложению Антонио Карлоса де Андрада решило заседать непрерывно, пока не будет разре­шен конфликт с правительством. Депутаты не расходились всю ночь, но не приняли никаких мер, чтобы заручиться поддержкой сочувствовавшего им населения столицы или обратиться к про­винциям. Правительство тем временем стягивало войска. К часу дня 12 ноября они окружили здание Учредительного собрания. Депутатам был прочитан декрет о роспуске собрания, вслед за тем многие из них были арестованы.

Известие о перевороте вызвало в стране движение протеста. В нем находили выход недовольство и разочарование самых ши­роких слоев населения, надеявшихся на то, что с установлением независимости их судьба изменится к лучшему. Особенно силь­ное разочарование испытывала местная буржуазия. Независи­мость не принесла ей отмены разорявшего ее торгового договора с Англией. Недовольная приходом к власти прежних португаль­ских аристократов, боясь возвращения под эгиду Португалии, местная буржуазия была наиболее активной противницей неог­раниченной монархии. Знаменем ее стал республиканизм. Под это знамя после разгона Учредительного собрания встало немало бразильских плантаторов и купцов, потерявших надежду на «на­родное представительство» как на средство расширения сферы их политической и экономической деятельности.

Сразу же по получении известия о разгоне Учредительного собрания в провинциях начались волнения. Главным центром республиканской агитации и борьбы против реакции была про­винция Пернамбуку, где республиканское движение не прекра­щалось с 1817 г. (В декабре 1823 г. в Ресифи был собран город­ской совет, который сместил назначенное королем правительство провинции и избрал из своего состава новое. Президентом был назначен крупный пернамбукский торговец Мануэль де Кар­вальо Паес де Андраде; командующим вооруженными силами — полковник Жозе де Баррос Фалкан де Ласерда. Были установ­лены связи с руководителями движения в других восставших провинциях. 2 июля 1824 г. президент Пернамбуку издал мани­фест и прокламацию, в которых от имени «шести провинций Се­вера» (Пернамбуку, Сеара, Параиба, Риу-Гранди-ду-Норти, Байя, Пара) провозглашалось образование Конфедерации Эква­тора, говорилось о необходимости создания конституции по при­меру США и Колумбии, отвечающей «веяниям века», император именовался деспотом, а население призывалось к стойкости в борьбе с врагом. 24 июля в Пернамбуку была провозглашена республика.

Параиба, Риу-Гранди-ду-Норти, Сеара объявили о своем присоединении к Конфедерации. Начались приготовления к со­зданию в Пернамбуку центрального органа управления восстав­шими провинциями. Однако эта деятельность была прервана в связи с угрозой, нависшей над Конфедерацией.

В первых числах августа из Рио-де-Жанейро против восставших были отправлены морская карательная экспедиция под командованием адмирала Кокрэна и бригада сухопутных войск во главе с полковником Лима-и-Сильва. 18 августа корабли им­ператорского флота подошли к Ресифи и блокировали морские подступы к нему.

На своем пути к столице восставшей провинции император­ские войска встретили энергичное сопротивление республикан­ских частей. Однако войска императора, используя свой военный опыт и лучшее вооружение, сравнительно легко отбрасывали пе­редовые части республиканцев. Когда карательные войска подо­шли к Ресифи, против них вместе с республиканскими частями выступило все население города и его окрестностей. Но руково­дители восстания проявили растерянность. Президент Паес де Андраде в самый разгар сражения бежал на стоявший в порту английский корабль. После этого городской совет Ресифи начал переговоры о капитуляции.

Большинство республиканцев решило не складывать оружия и в ночь с 16 на 17 сентября покинуло разрушенный непрерывной бомбардировкой Ресифи, чтобы продолжать борьбу. Утром город был занят императорскими войсками.

Отступившие республиканцы (среди них было много женщин и детей) собрались в местечке Гоиана. Во главе их встали наи­более последовательные и радикально настроенные руководи­тели движения — Канека, Соарес Лисбоа, Ратклиф и другие. В Гоиане патриоты Ресифи встретились с большим отрядом рес­публиканцев Параибы под командованием президента этой про­винции Феликса Антонио Ферейра де Альбукерке. Решено было пробиваться в Сеару. Колонна республиканцев, приняла назва­ние Конституционной дивизии Конфедерации Экватора. Дивизия насчитывала около 3 тыс. человек. Участники похода постановили не прекращать борьбы до тех пор, пока не будут удовлетво­рены два их основных требования: 1) эвакуация из Ресифи им­ператорских войск; 2) созыв нового Учредительного собрания.

Так начался героический поход пернамбукских и параибских республиканцев, продолжавшийся около двух месяцев. Плохо вооруженные, страдавшие от голода участники похода должны были быть в постоянной боевой готовности, чтобы отражать атаки преследовавших их императорских войск. В одном из сра­жений погиб Жоао Соарес Лисбоа.

Пока Конституционная дивизия продвигалась вперед, части императорской армии вторглись в Сеару и при поддержке мест­ных монархистов 18 октября заняли столицу провинции Форта­лезу. Через несколько дней сюда прибыла эскадра Кокрэна.

Уходившие из Сеары отряды республиканских войск во главе с Тристаном Арарипе продвигались на юг для соединения с рес­публиканцами Пернамбуку. 31 октября они встретились с круаными силами императорской армии и были разбиты. Тристан Арарипе пал в бою. Узнав о его поражении, императорским вой­скам сдался командир других республиканских отрядов Сеары — Фидейрос. Когда Ресифи и Форталеза уже находились во власти карательных войск, в поддержку Конфедерации выступили рес­публиканцы города Сан-Сальвадора (Байя). Но восстание ока­залось плохо подготовленным и вскоре было подавлено.

Героический поход Конституционной дивизии продолжался еще около месяца. 22 ноября 1824 г. изнуренные голодом, дли­тельными переходами, бессонными ночами и сражениями участ­ники похода вынуждены были сдаться императорским войскам.

После разгрома республиканских сил в Сеаре, Байе, Пернамбуко и капитуляции Конституционной дивизии сопротивление республиканцев было быстро сломлено. Реакция победила на всем восставшем северо-востоке страны. Руководителей восста­ния предали военному суду. Около 15 человек были казнены. Жестокие репрессии обрушились и на рядовых участников вос­стания. Специальные трибуналы десятками выносили смертные приговоры, которые тут же приводились в исполнение.

Основная причина поражения республиканского восстания 1823—1824 гг. была та же, что привела к поражению и восстание 1817 г. Не решаясь отменить рабство, бразильские республикан­цы лишали себя поддержки значительной части населения — рабов. Ничего не получив от республиканского правительства, они в своем большинстве остались равнодушными к республике. Восставшим не удалось, несмотря на провозглашение Конфеде­рации и настойчивые попытки руководителей, объединить силы шести провинций, создать единый центр управления восстанием, распространить его на всю страну.

После разгрома императорскими войсками вооруженных сил Конфедерации режим неограниченной монархии был установлен по всей стране. Однако сопротивление, оказанное абсолю­тизму, заставило императорское правительство поскорее зама­скировать режим конституционными установлениями и под­твердить свою верность независимости. Еще в декабре 1823 г. был выработан новый проект бразильской конституции. В марте 1824 г. она вступила в силу.

Статья первая конституции подтверждала независимость Бр азилии. В ней говорилось: «Бразильская империя является политической ассоциацией всех бразильских граждан. Они обра­зуют свободную и независимую нацию, которая не признает ни­какого союза, могущего нанести ущерб ее независимости».

Характерной чертой конституции было предоставление всей полноты власти императору. Он получил право назначать мини­стров, чиновников, офицеров армии и флота, дипломатических представителей и епископов. Император мог издавать декреты, инструкции и другие постановления, которые имели силу закона, мог объявлять войну и заключать мир, подписывать договоры с иностранными державами. Ему предоставлялось право назна­чать членов Государственного совета. Конституция предусмат­ривала учреждение в Бразилии регулярно действующего Гене­рального собрания, поставленного в полную зависимость от императора. Собрание это состояло из двух палат. Членов верх­ней палаты — сената — назначал император (пожизненно — из кандидатов, выдвинутых провинциями). Нижняя палата — пала­та депутатов — избиралась путем двустепенных выборов. Импе­ратор располагал правом созывать и распускать собрание, нала­гать вето на его постановления. Конституция лишала избира­тельных прав подавляющее большинство населения страны. Участвовать в голосовании могли только плантаторы и купцы, владельцы наиболее крупных промышленных предприятий и высшие чиновники. В каждой провинции учреждался Генераль­ный совет, который избирался местными крупными собственни­ками и фактически являлся совещательным органом. Во главе провинциальной администрации должны были стоять назначен­ные императором президенты провинций. Конституция гаранти­ровала «право собственности во всем его значении», иначе гово­ря, государство брало под свою защиту собственников, в част­ности рабовладельцев.

Конституция 1824 г. закрепляла в независимой Бразилии рабовладение, экономическое могущество плантатаров и неогра­ниченную власть императора. Таким образом, в социальном от­ношении борьба за независимость в этой стране не принесла ощутимых изменений. Плантационное рабство, экономически не изжившее себя ко времени освобождения от колониальной за­висимости, сохранилось, не претерпев никаких изменений, на­кладывая неизгладимый отпечаток на всю экономическую и по­литическую жизнь нового государства.

Образование независимых государств в Латинской Америке (1804—1903).

^[1]  См. Гл.2

^[2]  Королева была душевнобольной.

^[3]  Она стала формально равноправной частью Объединенного королевства Португалии, Бразилии и Алгавры (южная часть Португалии).

^[4] В 1806—1813 гг. происходили неоднократные и значительные негритян­ские восстания, которые были жестоко подавлены.