Первые итоги

Еще не успели скрыться в дымке тумана вечнозеле­ные леса Веракруса, а Майкл Ко уже начал лихора­дочно готовиться к предстоящей встрече с коллегами у себя на родине. Полученные им в Сан-Лоренсо ре­зультаты были настолько неожиданны и интересны, что не могли не вызвать самого пристального внимания и со стороны широкой публики, и со стороны специали­стов. А там, где есть толпа доброжелателей, всегда найдется и пара-другая язвительных критиков, ни во что не верящих и все подвергающих осмеянию. По воз­вращении в США профессору Ко действительно при­шлось потратить немало сил для того, чтобы убедить ученых в своей правоте. Конференции, съезды, симпо­зиумы, встречи слились в одно непрерывное изнуряю­щее турне по стране.

Неизменной оставалась лишь горячая решимость профессора одержать победу в этой нелегкой борьбе. Ставки в этой игре были слишком высоки: на карту ставилась научная репутация археолога, до сих пор неизменно преуспевавшего во всех своих начинаниях. Основные выводы Майкла Ко по самым злободневным вопросам ольмекской культуры, выводы, опирающиеся на трехлетний опыт работ в Сан-Лоренсо, были и смелы и необычны.

До сих пор камнем преткновения в решении ольмек­ской головоломки считалось отсутствие каких-либо точ­ных данных о времени появления монументальной ка­менной скульптуры — наиболее яркой и специфиче­ской черты цивилизации ольмеков. Теперь же, по мне­нию Ко, вековая загадка успешно разрешена. В ходе раскопок кладбища статуй в Сан-Лоренсо он установил, что все изваяния засыпаны толстым слоем земли, в ко­тором встречаются главным образом черепки глиняной посуды и обломки лепных фигурок этапа Сан-Лоренсо (по С14 — это 1200—900 годы до н. э.). Следовательно, захоронение разбитых скульптур тоже производилось в это время. Во всяком случае, так считал сам профес­сор Ко. Отсюда неизбежно вытекал и другой важный вывод: ольмекская цивилизация во вполне сложившем­ся, зрелом виде существовала уже в конце второго тыся­челетия до н. э.!

У ольмеков был разветвленный и прочный государ­ственный аппарат, с помощью которого правители мог­ли мобилизовать для своих нужд огромные людские ре­зервы и распространить свою власть далеко за пределы страны Тамоанчан — в Центральную Америку, Гвате­малу, Сальвадор и т. д. Если учесть, что в самом Сан-Лоренсо и связанных с ним городах-сателлитах Теночтитлане и Потреро Нуэво постоянно жило всего около 2500 человек, то нетрудно понять, что отнюдь не они выполняли гигантскую программу строительства риту­альных центров, дворцов, храмов и многотонных камен­ных изваяний. Для этой цели насильственно привлека­лись десятки тысяч крестьян, обитавших в деревнях и поселках, которые входили в сельскохозяйственную округу каждого большого ольмекского города. По иро­нии судьбы именно эти нищие деревушки земледельцев, затерявшиеся среди гнилых болот и джунглей, вскор­мили и выпестовали блестящую цивилизацию «сыновей ягуара», поставляя в города запасы продовольствия и даровую рабочую силу.

Ольмеки создали, вне всякого сомнения, самую пер­вую цивилизацию Центральной Америки, оказав ре­шающее влияние на происхождение всех других высо­ких культур этой области Нового Света,

«Я считаю также, — утверждал Ко, — что блестя­щая цивилизация Сан-Лоренсо пришла в упадок из-за внутренних потрясений — насильственного восстания или мятежа. После 900 года до н. э., когда Сан-Лоренсо исчез под густым покровом джунглей, факел ольмекской цивилизации перешел в руки Ла Венты — островной столицы, надежно спрятанной среди болот реки Тонала, в 55 милях к востоку от Сан-Лоренсо». В 600—300 го­дах до н. э. на руинах былого великолепия вновь затеп­лилась жизнь: на плато Сан-Лоренсо появилась группа ольмекских колонистов, пришедших, возможно, из той же самой Ла Венты. Во всяком случае, архитектура и керамика обоих городов в этот период отличаются по­разительным сходством. Но дело в том, что наиболее эффектные каменные статуи Сан Лоренсо, которые Майкл Ко относит к 1200—900 годам до н. э., как пра­вило, имеют своих точных двойников в Ла Венте — городе, существовавшем в 800—400 годы до н. э. Каза­лось, возникла совершенно неразрешимая ситуация. И здесь на помощь йельскому профессору неожиданно пришел один из его коллег — археолог Роберт Хейзер из Калифорнийского университета. Он взял сохранив­шиеся части старых образцов древесного угля из Ла Венты, собранных еще в 1955—1957 годах, и вновь направил их в одну из радиоуглеродных лабораторий США. Стоит ли удивляться, что полученные результаты несколько расходились с прежними заключениями тех же самых физиков. Теперь Ла Вента имела уже совер­шенно иные хронологические показатели: 1000—600 го­ды до н. э. Причем, Роберт Хейзер нисколько не скры­вал, что немаловажную роль в его новых выводах отно­сительно возраста Ла Венты сыграли поразительные результаты исследований Майкла Ко в Сан-Лоренсо.

Слов нет, раскопки в Сан-Лоренсо дали ответ на многие темные вопросы ольмекской культуры. Но го­раздо больше таких вопросов по-прежнему ждало еще своего решения.

Что позволило ольмекам опередить в своем развитии Другие народы доколумбовой Америки? Где искать их прародину? На каком языке говорили ольмеки? К ка­кой группе народов принадлежали? Чем отличались их экономика и политическая структура от соответствую­щих институтов других народов Мексики?

Может быть, именно поэтому заключительные слова выступления Майкла Ко на конференции по ольмек­ской проблеме в Думбартон Оксе в 1968 году выглядят. уже не столь оптимистическими и решительными, как это было прежде. «Мы не знаем, — заявил он, — на­стоящих виновников того головокружительного скачка в развитии культуры, который наблюдается на этапе Сан-Лоренсо. Но главный импульс в становлении циви­лизации ольмеков вполне мог прийти из какой-нибудь внешней, неизвестной до сих пор области».

Сам профессор Ко при этом не имел никаких наме­рений искать прародину ольмеков вне пределов Нового Света — например, за просторами Атлантики или Ти­хого океана. Больше того, в другой своей статье он це­ликом принимает точку зрения, согласно которой перво­начальный центр ольмекской цивилизации находился в горах Тустлы, то есть всего в каких-нибудь 70—100 ки­лометрах от Сан-Лоренсо. Но тем не менее крылатое слово было уже сказано, и началась его особая, само­стоятельная жизнь. Сам того не желая, Майкл Ко ши­роко распахнул двери для сторонников теорий о трансокеанских влияниях на Америку древних очагов культуры Старого Света.