Ночной разговор
Тетемикточтли сидел у стены хижины и пытался хоть чем-то занять себя. Никуда идти не хотелось, хоть рядом с Аманенетль и Тощим Волком находиться было невыносимо. Они будто бы заполнили собой весь дом и оставили жрецу лишь маленький тёмный уголок, куда почти не проникал свет от очага. Конечно же, никто не запрещал юноше ходить, куда вздумается. Но стоило ему покинуть своё убежище, как молодой священник попадал под их тяжёлые взгляды, и парню становилось не по себе. Да, самим своим присутствием, существованием служитель смерти мешал влюблённой парочке. Спящий Кролик не слепой, возжигатель копала понимал всё: как они шушукаются между собой, как прижимаются друг к другу во время сна, как стараются остаться наедине при каждом удобном случае, как обнимаются и целуются, когда считают, будто он их не видит, и что делает по ночам Куиллокуэтлачтли, когда думает, будто все уже заснули. Во истину, избранник Миктлантекутли считал себя пленником. По привычке мужчина начал считать дни. Двенадцать-тростник – встреча с командиром ордена Венеры, два-гриф – получил задание от Несауальтеколоцина, три-движение – отплытие из Тламанакальпана, четыре-кремень –остановка в Атокатлане, пять-дождь прибытие сюда и ночная битва, шесть-цветок – изгнание призраков, далее - семь-крокодил, а сегодня, получается, восемь-ветер.
Но главное, спасение мёртвой земли уже началось. По словам Аманенетли, а в компетентности жрицы Тетемикточтли всё-таки не сомневался, даже после того, как духи ушли, состояние почвы не улучшилось. Вовсе не нежить, а вредоносные чары огня, которые сотворил человек из Тлачинольшочитлана силою Шиутекутли, не давали ей восстановиться. Кстати, умертвия больше не появлялись. Миктлантекутли не обманул. Однако заслугу Спящего Кролика никто более не вспоминал. Тогда уже ближе к вечеру они всё-таки отыскали подходящее растение – большой красивый куст со многими отводками. Выкапывали долго. Бумажная Кукла очень боялась повредить корешки и старалась обойтись малыми жертвами. Растение принесли в лагерь и разделили на части по одной-две листовых розетки. Каждую посадили в отдельный горшочек. Секретный ингредиент сиуатламакаски добавляла сама. Затем рассаду полили и выставили под ясень. Там молодым побегам будет достаточно светло, но в то же время Тонатиу не спалит их лучами-дротиками. В день семь-крокодил ничего полезного не делали, только получили продукты из Атокатлана. После обеда отправились купаться к реке. Девушка приказала парням отвернуться, когда она раздевалась и входила в воду. Зато сама прелестница бесстыдно глазела на Тощего Волка с явным вожделением. Юный священник с трудом подавил гнев, хотя в глубине души осуждал себя за малодушие.
Сегодня служительница Шипе Тотека осмотрела спатифиллумы с помощью внутривиденья. Всеони успешно впитали силу бога. Теперь можно приступать ко второму этапу замысла и отправиться в бывшую деревню. За несколько ходок воин и жертвователь принесли все драгоценные кустики к пепелищу. Пока ребята бегали туда-сюда Аманенетль занималась посадками. На сей раз женщина не испугалась, смело шагнула прямо в зловещее облако пепла и не побоялась остаться там одна. Прямо в мёртвой земле она вырывала ямки и помещала туда растения вместе с грунтом и частицей достойного сердца шочимики (100). Между ними Бумажная Кукла отмеряла ровно по десять шагов. Пока мужчины переносили горшки из лагеря и обратно, они старались говорить друг с другом как можно меньше. Именно тогда Спящий Кролик со всей болью осознал, как сильно разделила их коварная красавица. Он чувствовал, Тощий Волк стыдится собственного поведения, но не хочет раскрывать свои чувства целителю. В свою очередь Тетемикточтли боялся вызывать Куиллокуэтлачтли на откровенный разговор. Одно священник понял точно: он больше не назовёт командира ордена Венеры ни другом, ни товарищем. Далее пришлось ещё доставить несколько больших сосудов воды из реки. И хоть сделали совсем немного, закончили, когда уже начали спускаться сумерки. По дороге к хижине Аманенетль рассказала: «Пока вас не было, я снова воззвала к Шипе Тотеку. Я надеялась хоть на какое-то улучшение. Но нет. Оказалось, земля страдает ещё больше, стонет ещё сильнее. Словно раненый, словно увечный. Но я знаю, ведь и больному после приёма лекарства может стать хуже. Но затем грядёт выздоровление. Так после пика лихорадки глаза закатываются, голова идёт кругом, тело содрогается от озноба, слабеет и не слушается, кожа покрывается проливным холодным потом, вся одежда и циновки промокают насквозь. Но затем человек возвращается к жизни. Так и наша земля, она всё преодолеет и начнёт оживать».
Картины прошедших дней вставали одна за одной, жрец настолько отдался воспоминаниям, что не заметил, как к нему подошёл Тощий Волк и присел напротив.
- Не помешал? Что делаешь? –произнёс парень неуверенно. Сразу стало ясно, он пришёл сюда за другим, и невинные фразы – лишь повод для неприятного разговора.
- Да нет, ничего, - в груди уже подавилось то самое неприятное чувство, которое возникает, когда тебя ставят в неудобное положение.
- Давай выйдем, надо поговорить, - сказал воин и опустил глаза.
Священник кивнул, встал с циновки и направился к дверному проёму, командир ордена Венеры пошёл следом. Некоторое время они, молча, шли плечом к плечу, каждый смотрел только вперёд и не поворачивался к собеседнику. Остановились на краю обрыва. Взору открылось холодное иссиня-чёрное небо. Звёзд мало. Тусклую жёлтую Луну пересекали серые полоски облаков.
- Знаешь, я хочу быть с тобой честным. Не хочу таиться, скрывать и обманывать, - начал Куиллокуэтлачтли. Каждое слово давалось ему с трудом. Мужчина выдавливал их, словно последние капли сока из листа агавы, - Ты знаешь, ты видишь, мне нравится Аманенетль, - тут избранник Тлауискальпантекутли резко вдохнул, словно порезался или наступил на колючку, - Я понимаю, ты меня осуждаешь. Я и сам осознаю, что делаю всё неправильно. Прости, я не в силах противостоять своему желанию. Можешь думать, будто я безвольный слабый, падший человек. Наверное, так оно и есть. Я и сам страдаю, - здесь парень краем глаза покосился на жреца и, увидев, что тот остался недвижим, продолжил, - Вот всё закончится, мы приедем домой. Я заберу её из храма, приведу в свой дом, мы свяжем друг друга плащом и юбкой. Обещаю, я проведу обряд покаяния Тласольтеотль (101) и снискаю прощение богов. Мы уже договорились. Она не против, - Тощий Волк резко повернулся к Тетемикточтли, во взгляде читалась мольба. Жертвователь продолжал смотреть вперёд, словно каменная статуя, - Да не молчи ты! – взмолился воин.
- Послушай, - священник повернулся к собеседнику и покачал головой, - Кто я такой, чтобы судить тебя? Ты сам избираешь свой путь. Все мы в руках Ипальнемоуани. А что до моих личных чувств, то разве они имеют хоть какое-то значение? Могу тебя заверить, я оставлю их при себе. Вот и всё. А когда ты совершишь покаяние, никто уже не сможет тебя осудить.
По лицу метателя дротиков стало понятно: этот ответ лучше, чем могло быть, но всё же тайные надежды не оправдались.
- Хорошо. Я и не мог рассчитывать на большее. Во истину, у тебя чуткое отзывчивое сердце. Я уже сказал, я хочу быть честным с тобой и не хочу врать. Теперь я обращаюсь к твоему лицу и сердцу. Аманенетль просила меня обмануть тебя. Но как я могу? Я дорожу нашим товариществом и не хочу, чтобы между нами была ложь. Завтра я хочу с ней возлечь. По её плану я должен притвориться больным, а она будто бы останется ухаживать за мной. Тебя же она отправит на поиски нового куста спатифиллума. Я умоляю тебя, Тетемикточтли, пожалуйста, дай нам уединиться, дай насладиться друг другом. Прошу, только один раз. Всего один. Не возвращайся хотя бы до полудня. Оставь нас, не пытайся помешать.
Тут комок подступил к горлу Спящего Кролика. Вот оно. Этого-то он и боялся, но знал, оно произойдёт рано или поздно. Даже хорошо, что Тощий Волк открылся и смиренно просит не мешатьбогохульству. Разве есть у него выбор? Их двое, да и один воин сможет с ним справиться. К тому же, сможет ли начинающий жрец биться с Куиллокуэтлачтли? И потом, парочка ведь может вообще сбежать от него. Внутри всё жгло, будто юноша опрокинул в себя чашку острого соуса.
- Просьба твоя толкает меня на нечестивый поступок. Задуманное тобой равно осквернению храма перед лицом Дарителя Жизни. Мне тяжело решиться на такое. Во истину, за твои утехи я расплачусь собственным покоем, а возможно и благосклонностью господина. И мне придётся идти с тобой на обряд покаяния, - священник потупил взор. Как же служитель ненавидел себя в тот миг! – Но мне ничего не остаётся. Конечно, я уйду. Конечно, не вернусь до полудня. Прошу только об одном. Когда приду, сделайте вид, будто ничего не происходило.
Не слова – лягушки, черви и змеи сорвались с порочных губ. Дрожь прошла по телу. Пот выступил на лбу скатился вниз и разъел глаза. Но Спящий Кролик не протёр их – пусть щиплет. Боль – вот награда за потворство богопротивным занятьям.
- Благодарю тебя, друг. Я очень признателен тебе, и, если … - Начал Тощий Волк.
- Не стоит благодарить. И не называй меня «друг», - в сердцах бросил Тетемикточтли, резко развернулся и зашагал к хижине.