История индейцев Новой Испании. Фрагмент II

продолжение... 

о празднествах Тела Христова и святого Иоанна, которые справляли в Тласкале в году 1538-м

Когда в 1538 году подошел день Тела Христова, тласкальцы устроили столь прекрасное празднество и справили его с таким торжеством, что сие достойно доброй памяти, и думаю, присутствуй при сем папа и император со своею свитой, это доставило бы им изрядное удовольствие; и хотя тут не было ни дорогих каменьев, ни парчи, зато были другие замечательные украшения, особливо же из всяческих цветов и роз, какими Господь наряжает здешние деревья и поля, так что было на что поглядеть и чем полюбоваться, и не диво ли, что все сие сделали люди, коих прежде почитали не лучше скотов.

В процессии несли Святые Дары и множество крестов и помосты со святыми; рукоятки крестов и носилок были изукрашены золотом и перьями, и статуи на них тоже все были в позолоте и в перьях, и одежды святых столь богато вышиты, что в Испании ценились бы дороже парчи. Статуй святых было очень много. Несли всех двенадцать апостолов с их атрибутами; многие шедшие в процессии держали в руках горящие свечи. Вся дорога была усыпана осокою, рогозом и другими цветами, и все равно люди бросали еще розы и гвоздики и всевозможными плясками оживляли шествие. На дороге были надлежаще устроены часовни с алтарями и ретабло (Ретабло - в испанских церквах - украшенный резьбой заалтарный образ значительных размеров), там можно было отдохнуть, там пели детские хоры и дети плясали перед Святыми Дарами. Были сооружены десять больших триумфальных арок, весьма изрядно украшенных, и, что особенно примечательно и удивительно, улицу по всей ее длине разделили на три полосы, как бы церковные нефы: средняя имела в ширину двадцать футов, по ней несли Святые Дары и шел причт с крестами и всеми атрибутами процессии, а по двум боковым, имевшим в ширину по двадцать пять футов, двигался прочий люд, коего в сем городе и провинции не так уж мало; подобный порядок помогали поддерживать арки средней величины, шириною десять футов; таковых арок было ровным счетом тысяча шестьдесят восемь, — как нечто достойное удивления и восхищения их сосчитали трое испанцев и еще многие другие люди. Арки сплошь были увиты розами и другими цветами различных оттенков и вида; уверяли, что на каждой арке было цветов полторы ноши (Ноша — индейская мера веса, равная приблизительно 60 кг) (имеется в виду обычный у индейцев вес ноши), а вместе с теми розами, что украшали часовни и триумфальные арки да еще шестьдесят шесть маленьких арок, да еще теми, что были на людях и у них в руках, то, как подсчитали, было тут цветов две тысячи нош, и примерно пятую часть составляли гвоздики, завезенные из Кастилии, — здесь их развели столько, что и вообразить трудно; цветники здесь куда обширнее, чем в Испании, и цветы цветут круглый год. На арках красовалось около тысячи круглых щитов, сделанных из роз, а на тех арках, на которых щитов не было, высились пышные букеты, напоминавшие огромные, весьма нарядные головки лука; букетов этих было без счета.

Примечательно было еще вот что. На четырех углах или поворотах по пути процессии были сооружены горы, и из каждой торчал высокий каменный утес, а у подножия расстилался как бы луг с зеленою травой и цветами и всем, что бывает на сельском лугу, и горы сии и утесы столь натурально были сделаны, словно век тут стояли; любо-дорого было смотреть на росшие там купы деревьев лесных, и фруктовых, и цветущих, на множество грибов и на мох, покрывавший стволы деревьев и скалы; были там даже старые, надломившиеся деревья; лес с одной стороны был густой, с другой — пореже, на ветвях сидели всяческие большие и маленькие птицы: соколы, вороны, совы, а внизу среди деревьев бродили олени, бегали зайцы, и кролики, и шакалы, и очень много было змей, но они были привязаны, а клыки и зубы им заранее вырвали, ибо большинство было из породы гадюк, длиною в морскую сажень и толщиною как запястье мужской руки. Индейцы берут их рукою, словно птиц, потому как супротив их свирепости и яда знают зелье, каковое змею усыпляет и обезвреживает, зелье сие также целебное, оно помогает от многих недугов и зовется «писиэтл». И дабы все как есть казалось натуральным, на горах прятались в засаде охотники с луками и стрелами, причем те, кто сим делом здесь занимается, говорят на другом языке и, живя в лесу, весьма в охоте искусны. Чтобы охотников заметить, надо было хорошенько приглядеться — так ловко они были скрыты средь густой листвы и мшистых стволов, и надо думать, что дичь безбоязненно приближалась к самым их ногам; но они, прежде чем стрелять, махали руками и так и эдак, чтобы привлечь внимание зевак из процессии. В этот день тласкальцы впервые выставили напоказ герб, дарованный им императором, когда селение сие пожаловали званием города, каковая милость еще не была оказана ни одному индейскому городу; Тласкала же по праву удостоилась его за большую помощь при завоевании сего края доном Эрна-ном Кортесом для Его Величества; несли два знамени и посередине герб императора на столь высоком древке, что я даже удивился, где раздобыли они столь длинную и тонкую жердь; знамена затем водрузили на кровле аюнтамьенто, чтобы издалека были видны. В процессии шла капелла певчих, и пенье их сопровождали флейты, трубы и барабаны да большие и малые колокола, — все это при выходе процессии из храма звучало и гремело столь оглушительно, что казалось, небо обрушится на землю.

В Мехико и во всех прочих местах, где есть монастыри, индейцы наперебой изощряются в украшениях и выдумках и во всем, что им удается перенять и усвоить от наших испанцев; и, с каждым годом набираясь уменья и сноровки, они, точно обезьяны, подражают всему, что увидят у наших, даже в ремеслах, — только наблюдая за работой, даже не поупражнявшись сами, они, как я расскажу в дальнейшем, становятся настоящими мастерами. Из толстых стеблей растущей в здешних полях травы они вытягивают сердцевину, напоминающую белую восковую нить, и, по-всякому переплетая ее, делают разнообразнейшие фигурки и круглые коврики и банты, похожие на красивые витые сдобы, изготовляемые в Севилье; еще делают большие полосы с надписями, где каждая буква в две пяди, такую ленту можно свернуть, а затем в соответствующий праздник выставить напоказ.

Дабы описать искусство здешнего народа, расскажу о том, что они сотворили и представили немного спустя, в день Святого Иоанна Крестителя, каковой пришелся на следующий понедельник; а представили они четыре ауто(Ауто — одноактная пьеса религиозного содержания), каковые, только чтобы переписать их в прозе — а истории в прозе не менее благочестивы, нежели в стихах, — пришлось потрудиться всю пятницу, и всего за два оставшихся дня, сиречь субботу и воскресенье, они все выучили, а затем весьма благочестиво изобразили предсказание о Рождестве Святого Иоанна Крестителя, сделанное его отцу Захарии^*, каковое представление длилось почти час и завершилось пеньем приятного многоголосого мотета (Мотет - вид многоголосого пения, когда к литургическому напеву одного из голосов присоединяются другие голоса). Затем на других подмостках было весьма живописно представлено Благовещение Пресвятой Деве, каковое продолжалось столько же, сколько первое ауто. Затем во дворе церкви святого Иоанна, куда процессия пришла до начала мессы и где были устроены подмостки, изумительно украшенные цветами,—представили Посещение Пресвятой Девой святой Елизаветы. После мессы же было представлено Рождество святого Иоанна и вместо обрезания совершили крещение восьмидневного младенца, коего нарекли Хуаном, и прежде чем немому Захарии были вручены метрики, каковые он знаками требовал, все вдоволь посмеялись, потому как, притворяясь, что не понимают, ему давали все не то. Это ауто завершилось пением «Benedictos Dominus Deus Israel» («Благословен Господь Бог Израиля» (лат.)), и родственники и соседи Захарии, радуясь рождению ребенка, нанесли подарков и всяческих лакомств и, накрыв стол, принялись за угощение, ибо уже и время для того подошло.

^* - Согласно библейской легенде, во время одной из служб старцу-священнику Захарии, не имевшему детей, явился архангел Гавриил, возвестив: «...не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн» (Лука. 1:11—20).

Тут кстати придется письмо, написанное неким монахом из тласкальской обители своему провинциалу о покаянии и приношениях, совершенных тласкальцами в минувший пост 1539 года, и о том, как они справляли праздники Благовещения и Воскресения Господня.

«Не придумаю лучшего праздника для Вашей милости, как рассказать и описать прекрасный праздник, каковой Господь ниспослал своим сынам тласкальцам, а купно с ними также и нам, хотя затрудняюсь, с чего начать; весьма трогательно и удивительно, какую перемену совершил Господь в сем народе, могу сказать, что в некотором смысле меня самого во время сего поста многому научили индейцы, и городские и сельские, даже племя отоми...

К пасхе они воздвигли во дворе часовню, которая удалась на славу, и назвали ее Вифлеем. Стены с наружной стороны расписали фресками за четыре дня, дабы краски держались прочнее; на одной полосе изобразили сотворение мира в первые три дня, на другой — в остальные три дня; еще на двух — на одной древо Ессеево с родословной Богоматери^*, прекрасное изображение коей поместили на вершине древа; на второй был наш отец святой Франциск, еще на одной — Церковь, Его Святейшество папа, кардиналы, епископы и прочие; а еще на другой полосе — император, короли и рыцари. Испанцы, видевшие сию часовню, говорят, что это превосходнейшее сооружение, не хуже подобных ему в Испании. Искусно выведены своды, есть два хора — один для певчих, другой для причта, и все это сооружено за шесть месяцев и, как все здешние храмы, нарядно отделано.

^* - И Иосиф и Мария, родители Иисуса Христа, принадлежали к роду царя Давида, отцом которого был Иессей (Матфей. 1:6). Ессеями также называли членов религиозной секты, отличавшихся крайним аскетизмом, живших близ Вифлеема в горах и на северо-западном берегу Мертвого моря; к этой секте принадлежали Захария и Елисавета, родители Иоанна Крестителя, у которых пребывала Мария вплоть до родов (Лука. 1:39—50; 2:4—7).

Тласкальцы сим внесли изрядную живость в божественные молебствия своим пеньем и музыкой; было у них две капеллы, в каждой более двадцати певчих, и еще две группы флейтистов, а кроме флейт, еще рабель и забебы (мавританские флейты), и весьма искусные барабанщики играли на барабанах в лад с чудесно звучащими колокольцами».

И на сем честной брат завершает свое письмо.

Самое же главное я оставил на сладкое, а именно — праздник, который справила братия нашей Владычицы Небесной Энкарнасьон^*; и поскольку во время поста они не могли это сделать, то отложили его на среду праздничной недели. Первым делом была заготовлена обильная милостыня для бедных индейцев, и не только для тех, что находились в лазарете, но братья обошли все улицы на лигу в окружности и раздали семьдесят пять мужских сорочек и пятьдесят женских и много накидок и штанов; разделили также меж самыми нуждающимися десяток баранов, и одну свинью, и двадцать здешних собачек, коих едят тут со стручковым перцем. Еще раздали много мер маиса и вместо кренделей щедро угостили тамалями (Тамаль - традиционное блюдо индейцев: тушеная начинка из маисовой муки с помидорами, мясом и специями, обернутая маисовым или банановым листом), и те, кому сие дело поручили, и слуги не пожелали что-либо взять за свой труд, говоря, мол, не токмо что брать, но сами они должны бы из своего добра уделить толику для лазарета.

^* - То есть ордена Пресвятой Девы Марии.

Воск у них был наготовлен, для каждого брата изрядный кусок, и, кроме того, было много свечей и два факела, и опять же изготовили четыре большие свечи с позолотой и перьями, не столько роскошные, сколь нарядные. Близ входа в лазарет были сооружены подмостки для представления ауто о грехопадение прародителей наших, и, по мнению всех, кто сие видел, то было одно из самых достопримечательных представлений в Новой Испании. Обитель Адама и Евы была столь дивно украшена, что и впрямь казалась земным раем,— с его разнообразными деревьями, на коих красовались фрукты и цветы, — и натуральные, и сделанные из перьев и золота; в ветвях деревьев виднелись различные пернатые, начиная с филинов и других хищных птиц до мелких пташек, более же всего было попугаев — и маленьких и крупных. Были там также птицы искусственные, из золота и перьев, на редкость умело сделанные. Кроликов и зайцев было множество, так и кишели везде, а также всяких других зверюшек, коих я до того никогда не видывал. Ходили на привязи два оцелота, презлющие звери, отчасти похожие на кошек, отчасти на гепарда; Ева ненароком наткнулась на одного из них, и оцелот вежливо уступил ей дорогу; случилось сие до грехопадения, а ежели бы после, то Еве бы несдобровать. Были и другие искусно сделанные подобия зверей, шкуры которых были надеты на мальчиков, —эти вели себя как ручные. Адам и Ева играли с ними и забавлялись. Было там четыре речки, или источника, текшие из рая, надписи на коих гласили, что это Геон и Фисон, Тигр и Евфрат (Геон, Фисон, Тигр и Евфрат — реки, где, по преданию, находился Эдемский сад), и посреди рая стояло древо жизни, а близ него древо познания добра и зла, и на обоих висело множество весьма красивых плодов из золота и перьев.

Вокруг рая высились три большие скалы и одна гора, на коих можно было увидеть все, что бывает в настоящих диких горах, и все присущие апрелю и маю красоты, ибо здешние индейцы необычайно искусны в подражании природе, — каких только не было здесь птиц, и больших и маленьких, особенно же крупных попугаев, величиною с испанского петуха, да и петухов множество, и еще два диких петуха и одна курица, а это самые красивые птицы, каких я где-либо видел; в одном из таких петухов мяса не меньше, чем в двух кастильских павлинах. У петухов сих растет из зоба пучок волос, более жестких, чем конский волос, и у некоторых старых петухов волосы эти длиною больше пяди, из них делают весьма прочные кропила.

Среди скал бродили звери, и настоящие и искусственные. Одним из искусственных был лев, сиречь юноша в шкуре льва, и он раздирал и пожирал убитого им оленя; олень же был настоящий и лежал в расщелине меж камнями, — сделано все было изумительно. Когда подошла процессия, началось представление ауто; длилось оно долго, ибо, прежде чем Ева вкусила запретный плод и Адам согласился его отведать, Ева все ходила от змея к своему супругу и от супруга к змею, раза три или четыре, и Адам все отказывался и, словно бы негодуя, прогонял Еву; она же его упрашивала, приставала, говоря, мол, по всему видно, что он ее не любит и она его любит больше, чем он ее, и, бросаясь его обнимать, так ему надоедала, что он наконец пошел с нею к запретному древу, и Ева у него на глазах откусила кусок яблока и дала Адаму, чтобы и он поел; и, вкусив, они сразу поняли, сколь дурно поступили, и хотя тут же стали прятаться, но как ни прятались, им не удалось укрыться от взора Господа, и вот, с великой торжественностью появился Он в сопровождении ангельской свиты; и после того как Он призвал Адама, тот стал оправдываться, что это, мол, жена виновата, а она обвиняла змея, и Господь проклял их и для каждого назначил кару. Тут ангелы принесли два одеяния, искусно сделанные как бы из звериных шкур, и одели Адама и Еву. И особенно хорошо было представлено, как они, изгнанные из рая, уходили, рыдая: Адама вели трое ангелов, и Еву тоже трое, и сопровождалось сие многоголосным пением «Circumdederunt me» («Окружили меня» (лат.)). Столь превосходно было сие изображено, что никто из зрителей не мог сдержать слез; а у врат рая остался их охранять херувим с мечом в руке. Рядом же был земной мир, совсем непохожий на тот, что они покидали, — здесь земля была поросшая чертополохом и терниями и кругом кишели змеи; но также тут были кролики и зайцы. Когда ж новые обитатели ступили на землю сию, ангелы показали Адаму, как надобно пахать и обрабатывать поле, а Еве дали веретено, чтобы она пряла и ткала одежду для своего мужа и детей, и, утешая обоих, безутешно рыдавших, ангелы удалились с пеньем вильянсико (Вильянсико — рождественская песня), где были следующие слова:

Зачем вкусила
Первая жена,
Зачем вкусила
Запретный плод она?

Первая жена
Мужа соблазнила,
И рая лишена Грешная чета
За то, что вкусила
Запретный плод она.

Это ауто было индейцами представлено на их родном языке, посему многие из них плакали и сокрушались, особливо же когда Адам был изгнан из рая.

Приведу еще письмо того же монаха его прелату с описанием празднества, устроенного в Тласкале по случаю мира, заключенного меж императором и королем Франции^*; имя прелата — фрай Антонио де Сьюдад Родриго.

^* - Имеется в виду подписание перемирия императором Священной Римской империи Карлом V и королем французским Франциском I в Ницце в июне 1538 г., завершившего франко-габсбургскую войну 1536—1538 гг.

«Как известно Вашей милости, за несколько дней до Великого поста новость сия достигла наших мест, и жители Тласкалы сперва решили посмотреть, что сделают испанцы и мексиканцы, и, увидев, что они изобразили и представили завоевание Родоса^*, надумали изобразить завоевание Иерусалима — да исполнит Господь сие пророчество при нашей жизни! — и для пущей торжественности решили приурочить его ко дню Тела Христова, каковой праздник справили с особой пышностью, как Вы увидите из моего описания.

^* - Родос, остров в Эгейском море близ Малой Азии, в 1522 г. был отвоеван у католического ордена иоаннитов войсками Османской империи. Имел католическое архиепископство и православную митрополию. По-видимому, в разыгранном представлении предполагалось обратное завоевание острова войсками католической Испании.

В Тласкале, городе, который начали заново отстраивать, оставили внизу, посреди равнины, большую красивую площадь, на которой соорудили Иерусалим на кровлях домов, где размещается здешняя ратуша, изрядно высоко, ибо сами эти дома высотою в один эстадо; там разровняли площадки, насыпали землю и соорудили пять башен: главная, выше других, — посередине, остальные четыре — по четырем углам, и соединили их стеною с частыми зубцами, и башни тоже были увенчаны зубцами и очень красивые, со множеством окон и изящными сводами, и все украшено розами и прочими цветами. Перед Иерусалимом с восточной стороны поставили за пределами площади шатер государя императора, с правой же стороны от Иерусалима расположили лагерь для испанского войска; прямо напротив было место, отведенное провинциям Новой Испании, посередине же площади—возвышение, где должен был располагаться император со своим войском; каждое из сих мест было отделено оградою, разрисованной снаружи под каменную, с амбразурами, бойницами и зубцами, весьма похоже на настоящую крепостную стену.

Когда процессия со Святыми Дарами, в которой шествовали наряженные папой, кардиналами и епископами, подошла к площади, они уселись на приготовленном для них и нарядно украшенном помосте вблизи Иерусалима, дабы все события празднества происходили пред Святыми Дарами. Затем появилось испанское войско, направлявшееся осаждать Иерусалим, и, пройдя по всей площади и пред Телом Христовым, расположилось в своем лагере по правую сторону. Шло оно изрядно долго, ибо состояло из множества солдат, разделенных на три полка. В авангарде, неся стяг с королевским гербом, шли воины королевств Кастилии и Леона^* и отряд капитан-генерала дона Антонио Пиментеля^** графа де Бенавенте, неся стяг с его гербом. В основной колонне шли Толедо, Арагон, Галисия, Гранада, Баскония и Наварра. В арьергарде же — Германия, Рим и итальянцы. По одежде они не очень-то различались, ибо индейцы их костюмов никогда не видели и не умеют делать, а потому все были одеты как испанские воины, с такими же трубами, как у испанцев, с барабанами и флейтами, в стройном порядке; шагали они по пятеро в ряд, в такт барабанному бою.

^* - королевства на территории Пиренейского полуострова, объединенные в 1230 г. в единое королевство; в данном случае ассоциируются с Испанией вообще.
^** - Антонио Пиментель, граф де Бенавенте - Антонио Алонсо Пиментель (1514—1557), испанский генерал, вице-король Валенсии.

Когда эти полки прошли и разместились в своем лагере, с противоположной стороны появилось войско Новой Испании, разделенное на десять полков, каждый был одет так, как они здесь наряжаются для сраженья; зрелище было весьма примечательное, и кабы в Испании и Италии это видели, тоже восхитились бы. Индейцы украсили себя всем лучшим, что у них было, — богатыми плюмажами, значками, круглыми щитами, ибо выступали в сем ауто сплошь знатные господа и военачальники, на их языке «теухпилтин». В авангарде шествовали Тласкала и Мехико; эти шагали очень дружно и вызвали всеобщий восторг; они несли знамя с королевским гербом и с гербом своего генерал-капатана, каковым был дон Антонио де Мендоса^*, вице-король Новой Испании. В сражении участвовали уастеки, семпольтеки, мистеки, кольхуаки и еще несколько полков, возглашавшие, что они из Перу^** и с островов Санто-Доминго и Куба. В арьергарде шли тараски и куаутемальтеки. Когда и эти заняли свои места, на поле, изготовясь к сражению, вышло войско испанцев, каковые в боевом порядке устремились прямо к Иерусалиму, и когда их увидел султан, а его изображал маркиз дель Валье дон Эрнан Кортес, он отдал приказ своему войску выходить навстречу; войско его двинулось дружным строем, и по виду их сразу можно было отличить, ибо на них были чалмы, какие носят мавры; с двух сторон забили барабаны, оба войска сошлись, и завязался бой с шумными возгласами и при звуках труб, барабанов и флейт, и вскоре оказалось, что побеждают испанцы, а мавры отступают, причем некоторых мавров взяли в плен, другие остались лежать на поле, но никто не был ранен. После сражения испанское войско в образцовом порядке воротилось в свой лагерь. Тут снова забили барабаны, на поле вступили отряды Новой Испании, и навстречу им вышли воины из Иерусалима и после недолгой битвы мавров опять одолели, и, окружив их город, индейцы отвели нескольких пленных в свой лагерь, и опять на поле остались якобы павшие.

^* - Антонио де Мендоса (1490?—1552) - первый вице-король Новой Испании (Мексика). Организовал несколько экспедиций на север. Позже — вице-король Перу.
^* - Значительная часть территории государства инков была завоевана испанскими конкистадорами во главе с Франсиско Писарро в 1532—1533 гг., однако говорить о крупных военных соединениях «из Перу» было преждевременным— испанский отряд в Перу не превышал 300 человек.

Прослышав про опасность, грозящую Иерусалиму, на подмогу ему явились войска из Галилеи, Иудеи, Самарии, Дамаска и всей Сирии со съестными припасами и всяческим оружием, что весьма ободрило и развеселило иерусалимских защитников, они воодушевились и снова вышли на поле, направляясь прямо к лагерю испанцев, а те пошли им навстречу, и после недолгого сражения уже испанцы стали отступать, а мавры наседать на них, и мавры взяли в плен нескольких отбившихся от своих, и опять на поле остались лежать павшие. После чего генерал-капитан отправил Его Величеству донесение, каковое гласило:

«Да будет известно Вашему Величеству, что войско наше подошло к Иерусалиму и, разбив в укрепленном и надежном месте лагерь, мы двинулись на штурм города; и навстречу нам оттуда вышло их войско, и во время сражения войско испанцев, слуг Вашего Величества, наши капитаны и старые солдаты сражались как тигры и львы, все они оказали себя храбрецами, особливо же отличились воины из королевства Леон. После сего сражения пришла Иерусалиму большая подмога из мавров и иудеев со съестными припасами, и защитники его, обнадеженные, сделали вылазку, и мы вышли им навстречу. Некоторые из наших, правда, погибли, по большей части солдаты не слишком опытные и с маврами еще не встречавшиеся; остальные же полны решимости драться и, надеясь, что Ваше Величество соизволит отдать таковой приказ, готовы ему повиноваться.
Слуга и раб Вашего Величества дон Антонио Пиментель».

Прочитав донесение генерал-капитана, император отвечает ему следующим посланием:

«Любезному моему и дорогому кузену, дону Антонио Пиментелю, генерал-капитану испанского войска. Прочитав Ваше письмо, я с удовольствием убедился в оказанной испанцами храбрости. Отныне и впредь глядите в оба, чтобы никакая подмога не вошла в город, для чего поставьте надежную стражу и известите меня, достаточно ли обеспечен Ваш лагерь всем необходимым; и извещаю Вас, что я премного доволен нашими рыцарями и намерен весьма щедро их наградить, и передайте сие от меня всем Вашим капитанам и старым солдатам, и да хранит Вас Бог!
Император дон Карлос».

А тем временем гарнизон Иерусалима уже выходил на бой с войском Новой Испании, дабы взять реванш за предыдущее поражение; обозленные за прошлое, они с пришедшей им подмогой жаждали отомстить и, как начался бой, дрались отважно, пока отряды с островов не стали слабеть и сдаваться, так что коль принять в расчет павших и пленных, то не осталось из них ни одного способного сражаться. Тут генерал-капитан снова отправляет гонца к Его Величеству со следующим письмом.

«Ваше Священное, Августейшее, Католическое Величество, Государь Император!
Да будет известно Вашему Величеству, что я со своим войском штурмовал Иерусалим и разбил лагерь по левую руку от города, и мы вышли сразиться с появившимся на поле неприятелем, и подданные Ваши, а также солдаты Новой Испании дрались отважно, и вывели из строя многих мавров, и заставили их отступить и вернуться в крепость, ибо солдаты Ваши сражались как слоны и как великаны. Но после того подоспела к маврам изрядная подмога и людьми, и артиллерией, и продовольствием; тогда они вышли против нас, и мы опять пошли в бой, и после сражения, длившегося почти весь день, полк с островов был разгромлен, и по его вине все наше войско постиг великий позор, а дело в том, что у них нет достаточно оружия, а какое есть, тем плохо владеют да еще не знают имени Господа, чтобы призвать Его; вот и не осталось их ни одного человека, все попали в плен к неприятелям. Остальные же солдаты в прочих полках все в добром здравии.
Верный слуга и покорный раб Вашего Величества дон Антонио де Мендоса».

Ответ императора:

«Любезный родственник и славный главнокомандующий всем войском Новой Испании!
Наберитесь мужества, как подобает храброму воину, и подбодрите всех Ваших рыцарей и солдат; и ежели городу тому пришла подмога, то не сомневайтесь, что и Вам будет ниспослана с небес милость и помощь. В сражениях обычны всякие повороты судьбы, и сегодняшний победитель завтра бывает побежденным, а кто побежден, завтра может оказаться победителем. Я принял решение в эту ночь не ложиться, но сразу же выступить в поход, чтобы после ночного марша быть на заре у стен Иерусалима. Будьте наготове и держите все войско в боевом порядке; скоро я буду с Вами, а посему не теряйте покоя и надежды и сразу же напишите генерал-капитану испанцев, дабы он со своим войском тоже изготовился, и как только я подойду, когда мавры будут думать, что войско мое утомлено, тут-то мы и ударим на них и осадим город, и я атакую его с фронта, а Ваше войско с левого фланга, а испанское войско с правого, дабы неприятелю некуда было деваться. Да хранит Вас Господь!
Император дон Карлос».

После чего вышел на площадь император, а с ним король Франции и король Венгрии^*, все в своих коронах; и когда они вступали на площадь, навстречу им с одной стороны вышел капитан-генерал испанцев с половиной своего войска, а с другой стороны — генерал-капитан Новой Испании, и со всех концов зазвучали трубы и барабаны и затрещали ракеты, которые должны были изображать гром артиллерии. Встретили императора с великим ликованьем и пышностью и подвели его к трону на помосте. Тут мавры стали показывать, что на них напал великий страх, и все они попрятались в свой город; начала палить артиллерия, но мавры храбро оборонялись. Тогда капитан Андрее де Талия отправился с одним полком разведать местность позади Иерусалима, поджег селение да еще пригнал на середину площади стадо захваченных им овец. Каждое войско тем временем расположилось в своем лагере, на поле вышли одни только испанцы, и когда мавры увидели, что испанцев совсем немного, то сделали вылазку и напали на них, и из Иерусалима все время выходили отряды на подмогу, и маврам удалось потеснить испанцев и захватить поле боя, некоторых же взяли в плен и увели в город. Когда об этом узнал Его Величество, он тотчас отправил гонца к папе со следующим посланием:

^* - Вопреки разыгранному театральному действу, истинное положение вещей на европейской политической сцене спустя несколько лет выглядело иначе: в 1542—1544 гг. Франция в союзе с Османской империей вела войну против Карла V, а королевство Венгрия фактически утратило независимость — с юга продолжалась военная экспансия Порты, а северные провинции отошли во владение Габсбургов.

«Святейшему Отцу нашему.
Достолюбезный Отец мой! Сыщется ли на всей земле равный Вам по сану! Да будет известно Вашему Святейшеству, что я явился в Святую Землю и осадил Иерусалим с тремя армиями. Одной командую лично я, в другой сражаются испанцы, третья состоит из индейцев-науалей; и между моими людьми и маврами уже были жестокие стычки и баталии, в каковых мои солдаты взяли в плен и ранили много мавров, после чего в Иерусалим пришла большая подмога из мавров и иудеев со съестными припасами и оружием, как доложит Вашему Святейшеству мой гонец. Я же ныне весьма озабочен исходом сего моего предприятия и прошу Ваше Святейшество поддержать меня своими молитвами и заступничеством пред Господом за меня и мое воинство, ибо я твердо решил взять Иерусалим и все прочие Святые места, либо погибнуть на сем поприще, почему и посылаю смиренную просьбу осенить всех нас отныне и впредь Вашим благословением.
Император дон Карлос».

Когда папа прочитал сие послание, он созвал кардиналов и, посоветовавшись с ними, отправил таковой ответ:

«Любезный сын мой!
Прочитав твое письмо, я весьма возрадовался сердцем и возблагодарил Бога за то, что Он укрепил и вдохновил тебя на столь святое предприятие. Знай же, что Господь твой помощник и хранитель тебя и всех твоих армий. И часу не пройдет, как Он исполнит твое желание, для чего я тотчас посылаю любезных своих братьев кардиналов и епископов со всеми остальными прелатами и орденами святого Франциска и святого Иакова и всеми сынами Церкви, дабы они молились за вас; а дабы молитвы их оказали действие, я немедля отдаю распоряжение праздновать во всем христианском мире великий юбилей. Да пребудет Господь в твоей душе!
Аминь!
Любящий тебя папа».

Но вернемся к нашим войскам. Когда испанцы дважды были отброшены и осаждены в своем лагере маврами, все они преклонили колена, оборотясь лицом к Святым Дарам и моля о помощи; так же поступили папа и кардиналы; и когда все коленопреклоненно молились, на углу лагеря появился ангел и, утешая их, молвил: «Господь внял вашей молитве, и Ему весьма угодна ваша решимость и готовность умереть ради Его чести и ради завоевания Иерусалима, ибо Он не желает, чтобы столь святое место пребывало и далее во власти врагов христианства; и Он соизволил подвергнуть вас столь тяжким испытаниям, дабы проверить вашу стойкость и мужество; не страшитесь, враги ваши не одержат верх над вами, и для пущей надежности Господь пошлет к вам покровителя вашего, апостола святого Иакова». Весьма сим посланием утешенные, все стали возглашать: «Сантьяго, Сантьяго, покровитель нашей Испании!»; и тут явился святой Иаков на своем белоснежном коне и в том одеянии, в каком его обычно изображают, и когда он въехал в лагерь испанцев, все испанское войско, следуя за ним, ринулось на мавров, выстроившихся перед Иерусалимом, и те, обуянные страхом, ударились в бегство, оставляя на поле своих павших, и заперлись в крепости; тогда испанцы начали ее штурмовать, и святой Иаков на своем коне носился из конца в конец, и устрашенные мавры не решались выглянуть из-за зубцов крепости; затем испанцы с развернутыми знаменами воротились в свой лагерь. Когда ж войско науалей, сиречь воины Новой Испании, увидели, что испанцам не удалось войти в город, они, построившись в правильные шеренги, устремились к Иерусалиму, а мавры, не дожидаясь их приближения, вышли навстречу, и опять завязалась стычка, и мавры в ней одержали верх и заставили науалей воротиться в их лагерь, однако не взяли в плен ни одного; после чего мавры с криками ликования воротились в город. Христиане, видя, что дела их плохи, стали искать поддержки в молитве и взывать к Господу о помощи, так же поступили папа и кардиналы. И вот над их лагерем явился другой ангел и возгласил: «Хотя вы привержены вере, но Господь пожелал вас испытать и послать вам пораженье, дабы вы поняли, что без Его помощи немногого стоите; но поелику вы оказали смирение, Бог внял вашим молитвам, и вскоре за вас заступится защитник и покровитель Новой Испании святой Ипполит, в чей день испанцы купно с тласкальцами завоевали Мехико» (Имеется в виду день 13 августа 1521 г). Тут все войско науалей закричало: «Святой Ипполит, святой Ипполит!» Тотчас появился святой Ипполит на вороном коне, он подбодрил и воодушевил науалей и вместе с ними устремился на штурм Иерусалима, с другой стороны повел к городу испанцев святой Иаков, а с фронта ударил император со своим войском, и все вместе пошли на штурм, так что мавры, еще не ушедшие с башен, и носа высунуть не могли под градом шаров и палиц, коими их забросали. Позади же Иерусалима, меж двумя башнями, была сложена изрядная куча соломы, которую во время штурма подожгли, — город штурмовали со всех сторон, но мавры, казалось, были полны решимости умереть, но не уступить ни одной из трех армий. Ожесточенные схватки шли и внутри крепости и снаружи, воины забрасывали друг друга большими шарами, сделанными из рогоза и глиняными, высушенными на солнце и наполненными мокрою охрой, — коль такая штуковина в кого угодит, тот как бы и впрямь раненный и весь в крови, бросали также ярко-красные плоды смоковницы. У лучников к наконечникам стрел были привязаны мешочки с охрою, и ежели такая стрела ударит, то как будто кровь льется; метали также копья из маисовых стеблей. В самом разгаре баталии появился на главной башне архангел святой Михаил (Святой Михаил — покровитель воинов); увидев его и услышав его голос, и мавры и христиане, устрашенные, перестали сражаться и умолкли, и тут архангел обратился к маврам с таковыми словами: «Кабы Господь судил по вашим козням и грехам, а не по великому своему милосердию, Он давно бы вас низверг в пучины преисподней и земля разверзлась бы и поглотила вас заживо; но, поелику вы хранили почтение ко Святым местам, Он намерен обойтись с вами милосердно и дозволить вам покаяться, ежели вы обратитесь к нему всем своим сердцем; посему признайте Всемогущего Владыку, Творца всего сущего, и уверуйте в достолюбезного Сына Его Иисуса Христа, и смягчите гнев Его слезами и чистосердечным покаянием». Молвив сие, архангел исчез. Тогда султан, находившийся в Иерусалиме, обращаясь к своим маврам, сказал: «Бесконечны благодать и милосердие Господа, ежели Он нас, ослепленных пороками своими, соизволил просветить; настало время нам познать наши заблуждения; до сей поры мы думали, что воюем с людьми, теперь же поняли, что воюем противу Господа и Его святых и ангелов, а супротив них кто устоит?» Тут капитан-генерал мавров, а был им аделантадо дон Педро де Альварадо, и вместе с ним все прочие мавры сказали, что они желают отдаться во власть императора и пусть, мол, султан вступит в переговоры, чтобы им сохранили жизнь, ибо известно, что королям Испании присущи милосердие и сострадание, и все они, мавры, желают, мол, креститься. Тотчас султан подал знак, что просит мира, и послал одного из мавров к императору со следующим письмом:

«Любезный Богу император римский!
Ныне мы ясно увидели, что Господь ниспослал тебе милость и помощь небесную; прежде я, признаюсь, надеялся сохранить свой город и королевство и защитить своих подданных и был готов за сие дело умереть, однако ныне, просвещенный Владыкою небесным, я уразумел, что только ты один достоин быть предводителем Его воинства, и признаю, что всему миру надлежит покориться Господу и тебе, Его военачальнику на земле. А посему мы отдаем в твою власть свои жизни и просим тебя прийти в наш город, дабы ты поручился нам своим королевским словом, что даруешь нам жизнь и примешь нас с присущим тебе великодушием в число своих вассалов.
Твой раб, великий султан Вавилонии и тетрарх Иерусалима».

Когда послание было прочитано, император направился к вратам города, которые уже были открыты, и навстречу ему вышел султан с большой свитой и, опустившись перед императором на колени, изъявил ему свою покорность и попытался облобызать руку, но император поднял его, и взял за руку, и подвел к Святым Дарам, туда, где на помосте восседал папа, и все вокруг возблагодарили Бога, и папа с великой сердечностью приветствовал султана. Пришла с султаном также толпа турок, а вернее, взрослых индейцев, коих нарочно подготовили для крещения, и тут они во всеуслышание попросили папу окрестить их, и тогда Его Святейшество повелел одному из священников их окрестить, что тотчас было исполнено. Всем им дали причаститься Святых Даров, после чего процессия двинулась дальше.

В сей день Тела Христова весь путь процессии и все улицы были столь превосходно украшены, что многие присутствовавшие при сем испанцы говорили: пожелай кто-нибудь рассказать об этом в Кастилии, его сочтут сумасшедшим и скажут, что он завирается и выдумывает; Святые Дары несли по улицам, разделенным на три полосы средней величины арками, украшенными красивыми букетами и гирляндами роз и прочих цветов, и арок сих было более тысячи четырехсот, не считая десяти больших триумфальных арок, под коими проходила основная процессия. На ее пути были также сооружены шесть часовен с алтарями и ретабло, и вся дорога была усыпана пахучими травами и розами. Были также поставлены три горы, совсем как настоящие, с доподлинными утесами, и на них представили три превосходнейших ауто.

На первой горе, высившейся на большой площади, расположенной пониже другой, более высокой, было представлено искушение Господа нашего, и зрелище то было весьма примечательное, особливо ежели подумать, что разыгрывали его индейцы. Стоило посмотреть, как собирались на совет демоны обсудить, как им искушать Христа и кто будет искусителем; и когда решили, что им будет Люцифер, его искусно нарядили отшельником, да только никак не удавалось скрыть две вещи — рога его и когти, ибо на каждом пальце его рук и ног торчали сделанные из костей когти длиной с половину пяди; и, после первого и второго искушения третье искушение происходило на высокой скале, стоя на которой сатана с превеликою гордыней перечислял Христу все достопримечательности и богатства провинции Новой Испании, а с нее перешел на Кастилию, о коей сказал, что, кроме многих кораблей, могучих армад, бороздящих моря с великими богатствами, и богатейших торговцев сукнами, шелками и парчою, есть там еще многие превосходные вещи, например всевозможные чудесные вина, и тут все насторожились, и индейцы и испанцы, ибо индейцы прямо помирают по нашим винам. И потом, когда он рассказывал о Иерусалиме, Риме, Африке, Европе и Азии и пообещал все это дать Христу, Господь наш ответил: «Vade, Satanas!» («Изыди, сатана!» (лат.)), и сатана низвергся со скалы; и хотя он просто провалился в отверстие в скале, внутри порожней, прочие бесы учинили такой шум, что казалось, вся эта гора, вместе с Люцифером, провалится в преисподнюю. Но тут подоспели ангелы, неся Господу пищу, и всем показалось, что они спустились прямо с неба; ангелы с поклонами накрыли перед ним стол и стали петь.

Когда процессия подошла к другой площади, на второй горе было представлено, как святой Франциск проповедует птицам, объясняя им, по каким причинам они должны восхвалять и благословлять Господа, иже доставляет им пищу, не заставляя трудиться; им-де не надобно ни сеять, ни жать, как людям, что добывают себе пропитание тяжким трудом; также и об одежде нечего заботиться, ибо Господь украшает их красивыми разноцветными перьями, и не надобно им ни прясть, ни ткать; также и приют им всегда готов, сиречь воздушные просторы, где они порхают и резвятся. Птицы слетались к святому и как будто просили его благословения, и он, благословляя их, приказывал им по утрам и вечерам восхвалять Господа своим пеньем. Но вот птицы улетели, и святой уже уходил с горы, как вдруг дорогу ему преградил дикий зверь, столь страшный и безобразный, что все зрители вздрогнули, невольно поддавшись страху; святой же, увидев зверя, осенил его крестным знамением, и смело подошел к нему, и, признав в нем зверя, пожиравшего скот в сем краю, добродушно его укорил, и повел с собою в селение, где на возвышении сидели знатные господа, и тут зверь показал, что будет им покорен, и подал лапу в знак того, что более никогда не станет чинить вред той земле, после чего удалился обратно на гору. Святой же остался на месте и начал свою проповедь таковыми словами: пусть, мол, все убедятся, как сие свирепое существо покорилось слову Божию, а что уж говорить о людях, кои наделены разумом и должны беспрекословно соблюдать заповеди Господа... И когда он это говорил, вышел вперед индеец, притворявшийся пьяным и распевавший так, как это делают индейцы во хмелю; пьянчужка этот никак не желал замолчать и помешал проповеди, хотя святой увещевал его и грозил, что за непослушание он угодит в ад; но тот, не слушая, все горланил, и тогда святой Франциск призвал чертей из страшной и грозной преисподней, устроенной тут же рядом, и оттуда вылезли преуродливые черти, с шумом и воплями схватили пьянчугу и утащили в ад. Святой продолжил свою проповедь, но тут появились весьма искусно наряженные колдуньи, которые всякими здешними снадобьями вызывают преждевременные роды у беременных женщин; они тоже принялись шуметь и мешать проповеди и не хотели умолкнуть, и за ними тоже явились черти и затащили их в ад. Так были представлены и наказаны в сем ауто многие пороки. В преисподней же была сделана дверца, через которую и вылезали те, кто там сидел; под конец все они вышли наверх и подожгли ад, и он горел так буйно, что казалось, никто не спасется, но все, и черти и грешники, там сгорят, и они и впрямь кричали и взывали оттуда, и это нагоняло страх и ужас даже на тех, кто знал, что на самом деле никто там не горит. Потом понесли Святые Дары дальше, там было представлено еще ауто о жертвоприношении Авраама, но о том ауто, поскольку оно было коротким и время уже было позднее, скажу лишь, что представлено оно было очень хорошо. После чего процессия воротилась в храм.
[…]