МНЕНИЯ ИСТОРИКОВ. ОБВИНЕНИЯ И ОПРАВДАНИЯ

<МНЕНИЯ ИСТОРИКОВ>

Потому неудивительно, что и ранее многие очень уважаемые люди воздавали ему похвалы. Антонио Эррера (который отнюдь не выказывает себя в своей «Всеобщей истории Индий» в числе самых горячих приверженцев, по меньшей мере, некоторых его предприятий), тем не менее несколько раз хвалит его. Упоминая о свободе, которую Диего Веласкес, губернатор острова Куба, предоставил некоторым индейцам вследствие вмешательства Касаса в 1512 г., добавляет, что индейцы всегда питали к нему глубокое уважение[1]. Говоря о поведении Касаса в Камагуэе [Camaguey], провинции на острове Куба, в 1513 г., он сообщает, что индейцы, когда увидели, что он по всем статьям был их заступником и защитником, стали очень ценить его, и им казалось, что он имел большую власть, чем остальные[2]. Ведя речь о порицании, которое оидоры Королевской Аудиенсии Санто-Доминго  сделали брату Бартоломе де Лас-Касасу по результатам посещения им касика дона Энрике, когда тот уже был укрощён и примирился, говорит, что брат Бартоломе, как человек учёный и опытный, очень хорошо оправдался от того, в чём о обвиняли[3]. Упоминая о событиях в Никарагуа в 1534 г. он приводит обвинение, сделанное брату Бартоломе губернатором Родриго де Контрерасом в том, что он подбивает людей к мятежу, и тут же высказывает собственное мнение, благоприятное для Касаса, говоря, что это было потому, что падре Касас посредством проповеди учил солдат тому, что они должны делать ради спасения своих душ[4]. Перечисляя первоисточники, на которых он построил своё повествование, он указывает среди них записи брата Бартоломе де Лас-Касаса из ордена предикадоров, святого епископа Чиапы[5]. Рассказывая о хороших результатах, к которым привела в Гватемале уступчивость вице-короля Антонио де Мендосы к советам нашего священнослужителя, добавляет в качестве собственного мнения, что отец брат Бартоломе де Лас-Касас принёс великие плоды в этих провинциях Чиапы и Гватемалы, а затем рассказывает, что дон Педро Альварадо захотел вторгнуться туда с войной, и что епископ и этот блаженный священник пришли в отчаяние[6]. Упоминая о событиях с Хуаном де Грихальвой, присоединяется к повествованию Касаса по одному противоречивому пункту, потому что «лиценциат Бартоломе де Лас-Касас является автором, заслуживающим большого доверия и уделяет особую заботу, чтобы узнать истину»[7]. Прочитав в историях, написанных Гонсало Фернандесом де Овьедо и Франсиско Лопесом де Гомарой, некоторые слухи, которые конкистадоры распускали против Касаса, говорит, что в этом они не были очень точны, и что по этому поводу епископ несколько раз с большим основанием высказывал сожаление[8].

Титульный лист книги А. де Эрреры «Historia general de los hechos de los castellanos … Década primera», 1601.

Николас Антонио в своей «Новой библиотеке испанских писателей», упоминая о смерти Касаса в Мадриде, говорит, что издавна сохранялась укоренившаяся при том Дворе в течение всего времени после его отказа от епископства слава святости, которую он приобрел прежде выдающимися примерами добродетели[9].

Хуан де Торкемада в своей истории Индий, озаглавленной «Индейская Монархия»[10] много раз упоминает епископа Касаса, и всегда с похвалой. Толкуя о происхождении индейцев он упоминает мнение дона брата Бартоломе, и хотя следует другому, противоположному, признаётся, что его авторитет и его мудрость были велики[11]. Упоминая о путешествии Хуана де Грихальвы он перечисляет разные мнения и предпочитает Касаса, потому что это автор, заслуживающий большого доверия и желающий знать истину с особой заботой[12]. Рассказывая об обращении индейцев Юкатана и их добровольном подчинении королю Кастилии вследствие мирной проповеди брата Хакобо де Тестеры [Jacobo de Testera] и других францисканских монахов, его товарищей, говорит, что свидетельства об этом являються истинными, так как их доставил добрый епископ Чиапы дон фрай Бартоломе де Лас-Касас, заступник и защитник этих индейцев, когда отправился в Испанию[13]. Упоминая о епископствах, учреждённых в Америке, он говорит: «В епархии Чиапы, учреждённой в Америке, первым епископом был дон брат Бартоломе ле Лас-Касас, из доминиканской братии, которому все индейцы и даже все царства и провинции Индий премного обязаны, ибо был он неутомимым ходатаем за них перед нашими католическими королями в течение многих лет и с великими трудами»[14].

Титульный лист книги Х. де Торкемады «Monarquia Indiana», 1723.

Рассказывая о доминиканцах, проповедовавших в Америке, он говорит: «И так как мы вспоминаем тех, кто этого заслужил за то, что верно и апостольски потрудился в деле обращения индейцев, будет правильным сказать о том, кто, среди остальных священнослужителей, больше, чем кто-либо потрудился и больше всего сделал для их сохранения и их христианства. Это был епископ Чиапы дон брат Бартоломе де Лас-Касас из этого ордена блаженного отца святого Доминго, который даже до того, как принял облачение этого ордена, будучи священником на Санто-Доминго с христианским и благочестивым рвением начал оплакивать перед присутствием Господним и взывать к Католическому королю незадолго до его смерти, а затем к дону Карлосу, его внуку, счастливейшему императору, по поводу великого ущерба, который испытывают индейцы, уроженцы этих областей, и после того, как принял постриг, в провинции Гватемала достиг великих успехов в своих намерениях, и, будучи епископом, отказался от своего епископства, чтобы стать ходатаем за них (как он весьма пространно повествует в своей истории), находясь при дворе Их Величеств в течение двадцати двух лет, где испытал великую нужду, труды и нападки, будучи извещаем братьями из своего ордена и из моего ордена Святого Франциска, которые находились в этих провинциях Новой Испании об обидах и ущербе, причинявшемся новообращённым индейцам, и благодаря его доброму усердию многие были устранены, и прежде всего, были освобождены те, кого обратили в рабов, и их не стало впредь среди индейцев. И на эти темы об их свободе, и добром обращении, которое к ним следует проявлять, и о том, как наши кастильские короли обязаны их защищать и покровительствовать им, он составил многочисленные трактаты на латыни и на испанском, очень основательные во всех смыслах и с точки зрения божественного и человеческого права, так как он был человек очень учёный и начитанный. И для меня нет никаких сомнений, что он достиг особой славы в небесах и почётнейшего венца, которым увенчан за священнейшее рвение, которое (с упорством, вплоть до смерти) должен был проявлять из любви к Богу, направив его за бедных и несчастных, лишённых всякой помощи и поддержки. Исполненным соперничества следует ясно сказать правду: я молю Господне Величие, чтобы они достигли перед его божественным присутствием хотя бы доли того многого, что он заслужил и чего добился в соответствии с верой, какую мы имеем»[15].

Не может быть большей похвалы, чем эта, и тем более ценимой, поскольку написана она беспристрастным историком, который получил в Америке непосредственные сведения от современников Касаса и не имел никакого интереса преувеличивать его деяния и добродетели.

Титульный лист книги А. де Ремесаля «Historia de la provincia de San Vicente de Chiapas y Guatemala», 1619.

Вслед за этим я не могу не восхититься тем, что значительную часть своей славы основывает на родстве с ним граф де Лас-Касас[16], французский дворянин, уроженец одного из селений на юге Франции, автор «Географического атласа», опубликованного как сочинение господина Ле-Сажа, и государственный советник императора Наполеона, которого сопровождал в его изгнании на остров Святой Елены, откуда был выслан на мыс Доброй Надежды, наконец, отправлен в Европу, и поселился вблизи города Льежа. Этот человек (уже столь знаменитый как учёный) приказал написать маслом большое полотно, изображающее епископа дона брата Бартоломе де Лас-Касаса, избрав в качестве образца для сходства гравюру, имевшуюся у господина епископа Грегуара, и поручил художнику изобразить на втором плане вдали  маленькую флотилию, на которой прибыл в Индии Христофор Колумб и надпись, говорящую по существу: «Корабли из Европы отправились, чтобы открыть Новый Свет, но без Лас-Касаса добродетель не сопровождала бы это путешествие».

<ОБВИНЕНИЯ И ОПРАВДАНИЯ>

Так как очень часто во все времена и во всех странах ищут повод, чтобы преуменьшить достоинства выдающихся людей, не минуло такое обстоятельство и епископа Касаса. Одни писатели из предубеждения, другие из поверхностности или отсутствия глубины в своих рассуждениях, третьи из-за различия в принципах употребляют свои перья против героя угнетённой человечности. Имеется четыре статьи обвинения, которыми пытаются запятнать его героизм, но нетрудно дать исчерпывающий ответ на них теперь, когда личные страсти полностью улеглись, и только здоровая критика безбоязненно осуществляет свою власть.

Аббат Грегуар. Художник Пьер-Жозеф-Селестен Франсуа, 1800, фрагмент. Музей Лотарингии, Нанси.

Первая статья обвинений состоит в том, что он заслуживает малого доверия как историк [poco fidedigno en la historia] из-за преувеличений в своём повествовании. Это мнение имеет своё происхождение в заинтересованности, с какой всё возрастающее число испанцев должно было поддерживать мнение о конкистадорах и первых поселенцах в Америке. Защита их жестокостей была бы невозможна, если бы сознались в содеянном, однако сочли более осмотрительным толковать Касаса как лживого, но имеющиеся в архиве Совета по Индиям материалы процессов, которые уже одни конкистадоры вели против других, и даже власти в лице судей по злоупотреблениям [juicios de residencia] против должностных лиц, навечно засвидетельствовали правдивость рассказов Касаса, и поэтому Антонио Эррера, который их видел, говорит, что этот епископ является «автором, заслуживающим большого доверия, и который с большой тщательностью заботился о том, чтобы знать правду»; выражение, которое повторяет Хуан де Торкемада в Америке на основании полученных первичных сведений и прочитанных документов. Сам Касас в июле 1556 года писал брату Бартоломе Каррансе де Миранде по этому поводу:

«Ваше преподобие говорит в своём письме, что не умерло столько людей, как я говорю. На самом деле, нет оснований, чтобы человек удивлялся тому, что я говорю, как чему-то неимоверному, ведь некогда Святой Дух сказал Аввакуму: “Opus factum est in diebus nostris quod nemo credit cum narrabitur”[17] . И полагаю, что я не написал это ни для чего другого, кроме как чтобы сильнее показать великое зло этой такой всеобщей потери для рода человеческого, столь большáя часть которого из-за этих репартимьенто погибла. И это совершенное зло, и вот уже сорок лет, как я об этом опустошении утверждаю перед королями и принцами и их Советами тысячу раз, говоря, что для тех весь мир оказался тираном, и что не стоило ли бы приложить старание, чтобы удостоверить противоположное и, удостоверив, принудить меня в смущении опровергнуть утверждаемое.

Но посмотрите, отче, как ещё дымится кровь жителей городов и селений, которым вчера не хватало места во многих краях, и областях, и царствах Индий ..., и еще живы многие из убийц и губителей рода человеческого, которые их опустошили …, и королевские архивы полны судебными делами, и сообщениями, и расследованиями злоупотреблений [residencias], и другими неисчислимыми свидетельствами этих боен …, и несчетные тысячи имеются на острове Эспаньола (больше, чем во всей Испании), и на Кубе и Ямайке, и на других более чем сорока островах, которые были переполнены людьми (и нет на них ни сосущего, ни пьющего), и на которых больше земли, чем площадь Персии, и вдвое больше на материке … И сегодня, в наши дни точно также разоряется и подвергается тирании из-за этих репартимьенто вся та часть света, и горит, и гибнет … И нет живущего человека (если он не умалишённый), который отважился бы опровергнуть передо мной это или сказать противоположное».

Грегорио Фунес. Художник Хулио Беер, 1856.

Вторая статья обвинений – это то, что Касас был несдержан [imprudente] по причине излишней горячности, с какой заботился о пользе индейцев. Это положение берёт начало в жалобах епископа Бургоса, государственного советника дона Хуана Родригеса де Фонсеки и монахов-иеронимитов, посланных в 1516 г. править Индиями. Совершенно несомненно, что стиль и фразы, которыми Антонио Эррера рассказывает о событиях, связанных с названными персонажами, дают повод для такого обвинения, не потому, что Эррера когда-либо приводит слова или выражения, которые можно было бы толковать как несдержанность Касаса, но поскольку он указывает на его горячность, таким образом, чтобы позволить прийти к выводу, что он так считал. Но и ответ является не менее полным. Касас находился в положении, когда он ничего не смог бы сделать в пользу индейцев, если бы предпочёл молчание, его рвение не позволяло ему скрывать ни того, что епископ имел индейцев в энкомьенде через уполномоченного, который жестоко издевался над ними, ни слабости монахов-правителей, которые, нарушив полученные предписания, терпели, что судьи и королевские чиновники на острове Эспаньола удерживали индейцев-рабов как отданных в энкомьенду. Итак, горячность Касаса была совершенно необходимой, чтобы бороться против самых влиятельных людей при Дворе и в Индиях. По здравому рассуждению она не может оцениваться как несдержанность, и если её так оценивали тогда многие уважаемые люди, это было по причине выгоды, которая не позволяла им беспристрастно судить о предмете.

Сервандо Тереса Мьер. Неизвестный художник XIX века, фрагмент. Мусео де Лас-Интервенсионес, Мехико.

Третья статья обвинений – непоследовательность [inconsecuencia] поведения, поскольку в одно и то же время, как он осуждал рабство западных индейцев, терпимо относился к нему относительно африканских негров, как если бы христианская философия могла обнаружить разницу в исходных положениях, которым следовала по поводу свободы человека. Но это положение полностью опровергается апологетическими исследованиями господина Анри Грегуара, бывшего епископа Блуа, доктора дона Грегорио Фунеса [Gregorio Funes][18], настоятеля собора в Кордове-дель-Тукуман [Cordova del Tucuman], и доктора дона Сервандо Мьера[19], каноника из Мехико; и приложение, в котором я помещаю все три, и то, что я уже сказал в этом жизнеописании Касаса, как мне кажется, не оставляют никакого справедливого основания для обвинений столь уважаемого всеобщего защитника индейцев.

Памятник Бартоломе де Лас-Касасу в Севилье. Скульптор Эмилио Гарсиа Ортис, 1984.

Четвёртая и последняя статья обвинений – это тщеславие [ambición]. Только писатель, настолько же движимый злым умыслом, как и баснословный, может вменять преосвященному Касасу преступление намереваться приобрести господство над тысячей лиг земли. Для того, чтобы убедиться в клевете этого незадачливого автора, достаточно, что я просто описываю обстоятельства предприятия по заселению Куманы и побережья Материка до Санта-Марты, и в уже упомянутом приложении буквально привожу то, что по этому поводу когда-то написал Эррера. Там видно, что никогда Касас не домогался ни господства, ни даже вассального владения этой землей, ведь ранее он письменно так защищал в другом сочинении (также включенном в этот сборник) положение, что короли не имеют власти передавать подобные владения ни одному своему подданному и за большие заслуги, чем те, какие имел он, заключая договор.

Итак, оказываются цельными и незапятнанными личное поведение и добродетель преосвященного епископа, апостола и защитника свободы индейцев. И можем даже добавить, что он заслуживает также звания защитника свободы всех народов и всех наций, ибо, хоть и был подданным такого могущественного деспота как Карл V, имел силу характера, необходимую, чтобы написать упомянутое сочинение о власти королей, утверждая и доказывая в ней, что они царствуют по воле наций, что они не владыки стран, народов или людей, но только начальники и руководители, чтобы управлять ими в мире и справедливости, и защищать их от внешних врагов, без полномочий отчуждать поселения или лиц, либо налагать подати без согласия жителей. Защищать эти истины в то время являлось героизмом, который трудно было сыскать в Европе.