Мерида

Отправляясь в свое второе путешествие (1841 — 1842) из Северо-Американских Соединенных Штатов к бе­регам Карибского моря и Мексиканского залива, Стефенс мечтал продолжить исследование развалин древних городов на полуострове Юкатан, изучить развалины знаменитого города Чичен-Ица, еще раз побывать и полюбоваться пре­красным Ушмалем и проникнуть в глубь страны.

Но оказалось, что сама Мерида дала большой материал для раздумий.

Стиль города — мавританский, в то время господствовав­ший в Испании. Дома каменные, одноэтажные, с балконами под окнами и большим внутренним двором — патио.

В центре города большая площадь. Вся восточная сторо­на ее занята собором и дворцом епископа. На западной сто­Роне — здание кабильдо (муниципалитета). На северной сто­роне дворец губернатора, а на южной — здание, которое не­вольно обращает на себя внимание: его фасад украшен бо­гатым скульптурным орнаментом. В стену вмонтирована камен­ная плита со следующей надписью:

«По воле аделантадо Франсиско дё Монтехо это здание воздвигнуто в тысяча пятьсот сорок девятом году».

Сюжет, изображенный на камне, следующий: два ги­гантских рыцаря в латах топчут поверженных, нагих людей. Нет сомнения, что здесь изображены покорители Юкатана — отец и сын Монтехо.

Нельзя пройти мимо этого здания без горького чувства обиды за индейцев и глубокого возмущения против завоева­телей. Хочется повторить здесь слова великого гуманиста Лас-Касаса: «Сей тиран с тремястами людей начал вести войну против невинных, в собственной отчизне живущих и никому вреда не чинящих туземцев, чем вызвал гибель не­сметного множества народа».

Казервуд пытался сделать зарисовку фасада дворца, но около него собралась толпа любопытных и работать было невозможно. Стефенс предполагал, что это здание было син­тезом искусства индейского и испанского,— проект, ко­нечно, был испанский, а исполнение — индейских мастеров. В тот ранний период, всего лишь пять лет спустя после основания Мериды, испанцев здесь было немного, и, конеч­но, каждый из них считал себя конкистадором и не хотел снизойти до строительных работ, да и не обладал этим уме­нием. Стефенс с убеждением писал:

«Здесь работали индейские зодчие резцом из вулкани­ческого стекла обсидиана, а не теми инструментами, кото­рыми их снабжали испанцы».

Улицы в Мериде означались способом, характерным для Юкатана: на дом, который стоял на углу улицы, прикреплялась дощечка с красочным изображением какой-нибудь птицы или животного. Так, Стефенсу оказали гостеприимство на улице Фламинго; известны были улица Слона, улица Быка и т. д. Большинство индейцев не умели читать по-испански, но легко ориентировались по этим знакам.

Характерной особенностью Мериды и других испанских го­родов являлись католические храмы. Были среди них храмы до­вольно красивой архитектуры и убранства, но ни один из них не мог сравниться с замечательным зданием Францисканского монастыря. Он стоит на холме в восточной части города, окру­женный высокой каменной стеной с башнями, как замок. Ка­менная стена хорошо сохранилась, но внутри произошло страш­ное опустошение.

Вот что Стефенс узнал о судьбе этого здания. В 1820 году новая конституция, провозглашенная в Испании, распространилась на испанские колонии. Тридцатого мая мест­ный чиновник вывесил плакат, чтобы познакомить население с новыми законами. Хотя церковь продолжала придерживаться старого законодательства, францисканские монахи, пользуясь своими добрыми отношениями с народом, вышли из ворот монастыря на площадь, где собралась толпа, и старались успо­коить людей, сдержать волнения, связанные с опубликованием новых законов. Тогда власти, опасаясь сговора монахов с толпой, приказали выкатить на площадь пушки, а солдаты подошли к монастырским стенам, открыли ворота и заставили уйти из мо­настыря всех, кто там жил.

Стефенс посетил разоренный монастырь. Его спутником был бывший монах францисканского ордена. Они вошли через ворота во двор, заросший травой. Перед ними раскинулся монастырь с его длинными коридорами и две большие церкви. Стены всех трех зданий были целы, только в них не осталось ни окон, ни дверей. Крыша одной из церквей рухнула, и лучи яркого сол­нечного света освещали внутреннее помещение храма. Они вошли в другую церковь, выстроенную в годы конкисты. У самых дверей расположилась кузница и мастерская лафетов для поле­вых пушек. Алтари были повергнуты, стены обезображены. У главного входа перед алтарем виднелась надпись: «Лагерь легкой артиллерии». Церковь превратилась в бараки.

«Мне тяжело было смотреть на разоренную, оскверненную церковь, — пишет Стефенс, — но я с трудом представляю, что чувствовал мой спутник, бывший монах францисканского ордена, посетивший монастырь в первый раз после изгна­ния».

С именем монастыря связана еще одна социальная катаст­рофа, гораздо более трагическая и большего культурно-истори­ческого значения. Это не прошло мимо испытующего взгляда археолога и взволновало его до глубины души.

Арка, характерная для архитектуры майя. Лабна. Юкатан. Рис. Казервуда.

В одном из помещений монастыря, расположенных внизу, под главным дормиторио[57], находятся две параллельные галереи. Та, которая расположена с наружной стороны, выходит на глав­ный внутренний двор. В этой галерее красуется удивительная арка, о типе которой не раз говорил археолог: две противополож­ные стены тянутся вверх, чтобы встретить друг друга, и, когда их разделяет расстояние в один фут, сверху накладывается несколько плоских камней.

«Не может быть никакого сомнения относительно характера этой арки,— убежденно говорит Стефенс,— нельзя ни на минуту предположить, что ее выстроили испанцы, настолько она противоречила всем принципам их архитектуры. Безусловно, она была частью одного из тех таинственных зданий, вызвав­ших столько горячих споров и обсуждений, строительство кото­рых приписывалось одному из самых древних народов Старого Света, народу неизвестному, исчезнувшему с лица земли...

Нет никаких оснований приписывать большую древность этим развалинам. Нет никакого смысла искать их строителей среди народов Старого Света, так же как и утверждать, что народ, который строил эти города, исчез, вымер. Но есть серь­езные основания утверждать, что они созданы руками людей, которые населяли эту страну во время ее покорения испанцами, или, быть может, их близкими предками».

К этому выводу Стефенс пришел не сразу, были у него и сомнения. Но в результате внимательного, кропотливого ис­следования развалин, изучения исторических материалов, глу­бокого раздумья и сопоставлений он утверждает:

«Я должен сказать, что мои последующие исследования ук­репили и подтвердили мои выводы и сделали убеждением то, что раньше было просто мнением. И одинокая арка, обнаружен­ная мной в испанском монастыре, — очень сильное, возможно, окончательное доказательство, что все разрушенные здания, раз­бросанные по Центральной Америке и Юкатану, были выстроены тем самым народом — индейцами майя, которые населяли страну как во время покорения ее испанцами, так и за два, три тыся­челетия до того».

Эти выводы Стефенса заслужили высокую оценку среди ученых разных стран. Приведем высказывание советского ис­следователя Р. Кинжалова:

«...Не кто другой, как Стефенс, впервые высказал предпо­ложение, что творцами замечательных памятников были пред­ки современного индейского населения, живущего здесь — пле­мена майя. В дальнейшем, благодаря самоотверженной работе этнографов и археологов, лингвистов и историков, эта блестящая догадка была подтверждена, фантастические теории опровергну­ты и тайна, окружающая мертвые города, рассеяна».

Так прорываются лучи света на загадочную историю майя. А стала она загадочной потому, что все исторические докумен­ты — книги и рукописи древних майя — были уничтожены злой волей одного человека — епископом Ландой. Но об этом речь впереди.

[57] Дормиторио (исп.)— спальня.