Долины рек Каньете и Чинча

ДРЕВНОСТИ ЮГА ПЕРУАНСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ

Южное побережье Перу известно в основ­ном по памятникам, расположенным к югу от полуострова Паракас. Древности двух долин к северу от него были в доинкское время тесно связаны с культурами бассейнов рек Ика и Рио Гранде, но наши знания об археологии этих районов очень невелики и касаются лишь эпох, непосредственно предшествовавших инк­скому завоеванию.

Долины рек Каньете и Чинча

Культура Каньете

Среди памятников, которые А. Л. Крёбер изучал в долине р. Каньете, особое место за­нимает могильник Серро дель Оро, содержав­ший своеобразный материал, позволивший ис­следователю говорить о существовании само­стоятельной культуры (Средняя Каньете по Крёберу).

Погребения. Серро дель Оро — это холм, на котором расположены террасы с подпорными стенками из адобов. Здесь же находят­ся и многочисленные погребения. Юго-восточ­ный склон холма использовало для могиль­ника позднейшее население долины, нарушив целый ряд погребений культуры Каньете.

Погребальные сооружения обычно примы­кают к подпорным стенам и представляют со­бой кубические камеры различных размеров (от 0,30X0,30 до 1,50X1,00 м и более). Слой земли над крышей такой камеры имеет обыч­но около 1 м в толщину, но встречаются мо­гилы, расположенные на глубине до 3 м. Камеры сложены из адобов кубической фор­мы, иногда в сочетании с камнями. Они скреп­лены глиняным раствором. Из того же мате­риала или изредка из каменных плит делалась и кровля[1222]. Встречаются и варианты конст­рукции. Так, кровля одних камер выведена полусводом и смыкается с подпорной стеной террасы[1223]. Другие имеют двускатную крышу, образованную парами плит из сырца, постав­ленными «домиком».

Культура Каньете

Как правило, захоронения одиночные, но изредка встречаются и коллективные. Обыч­ная поза погребенных — сидя, голова у ко­лен. Погребения очень небогаты. Вместе с умершим в могилу положена посуда, верете­на, плетенки и несколько початков кукурузы. Попадаются остатки тканей.

Часты случаи деформации черепов, когда голова сдавливалась со стороны лба и за­тылка.

Керамика. В могилах Серро дель Оро най­дено довольно много посуды различных ти­пов. Часто встречаются небольшие (15—20 см в диаметре) миски с невысоким поддоном. На корпусе — ребро, выше которого стенки не­сколько наклонены внутрь[1224]. Миски без под­дона схожи по форме, но несколько меньше (10—25 см в диаметре)[1225]. Миски без под­дона другого типа имеют открытую полу­сферическую форму[1226]. Иногда край такой миски утолщен и скошен внутрь.

Распространены закрытые сосуды с невысо­ким цилиндрическим или несколько расширя­ющимся горлышком. Тулово округлое или яйцевидное с плоским дном[1227]. Высота их 30—35 см, ширина горла около 10 см, но встречены подобные сосуды и вдвое меньших размеров. У них шейка немного выше[1228].

Довольно часты в погребениях сосуды с мостовидной ручкой. Они отличаются большой длиной суживающихся горлышек, расходящихся под углом к туловищу.. Одно горлышко в таких сосудах Каньете иногда бывает оформлено в виде скульптурной головки [1229].

Более редкая форма — округлые, несколь­ко приплюснутые горшки со слегка отогнутым или прямым венчиком [1230]. Высота этих сосудов около 10 см, а диаметр около 12 см.

Часто встречаются миниатюрные сосудики (высотой 8—10 см) различных форм [1231], иног­да повторяющие форму больших сосудов[1232].

В могилах Серро дель Оро найдены также глиняные конические сита с отверстиями, трубки и «флейты Пана» [1233].

Посуда культуры Каньете чаще всего орна­ментирована росписью. Обычно это простые узоры, нанесенные коричневой, красной или черной краской по наружной поверхности со­суда. Внутренняя поверхность расписана толь­ко у полусферических мисок. Здесь к перечис­ленным цветам добавляется белый. Посуда украшена как геометрическими узорами, так и сюжетными изображениями.

Среди геометрических узоров часты кон­центрические дуги [1234], кольца с точкой в цент­ре и без точки [1235], ступенчатые мотивы [1236] и пояса с разноцветными полосками «в елоч­ку» [1237]. По-видимому, для сосудов с горлыш­ком характерен мотив горизонтально лежа­щей S-образной фигуры с концами, закру­ченными в спирали[1238]. На одном из них нане­сены краской угловатые спирали с зубца­ми [1239].

Иногда встречаются довольно условные изо­бражения птиц [1240] и рыб [1241]. К этой же группе сюжетных изображений относятся и личины на горлах сосудов [1242]. Они нарисованы кра­ской, и только нос рельефный.

Некоторые сосуды с мостовидной ручкой сделаны фигурными. Их тулово оформлено в виде птицы[1243], грозди плодов [1244] или челове­ческой фигуры [1245].

Кроме керамической посуды, употреблялись сосуды из тыквы, которые обычно не орнамен­тировались.

В могилах культуры Каньете найдены гли­няные женские фигурки[1246]. Ни одна из них не сохранилась полностью, но по наиболее це­лым экземплярам можно оказать, что они до­стигали 15—20 см в высоту и были плоскими, с рельефным выгнутым носом. Глаза нарисо­ваны. Они миндалевидные, удлиненные, с большими зрачками. Иногда есть и брови. Верхняя часть головы покрыта темной крас­кой, изображающей, по-видимому, прическу. Уплощенность верхней части головы, возмож­но, передает обычай деформации черепа. Руки сложены на животе. У наиболее сохранивше­гося экземпляра все тело покрыто орнаментом типа меандра, который спускается и на верх­нюю часть рук и ног. Крёбер предполагает, что так изображен орнамент одежды [1247].

Текстиль, металл. В погребениях Серро дель Оро одежда и другие текстильные из­делия найдены, но их количество не очень велико.

Ткани однородные, в большинстве — хлоп­чатые, остальные — шерстяные.

Чаще всего встречаются ткани с простым полотняным переплетением нитей. В несколь­ких случаях одна нить утка пересекает две нити основы. Ковровых переплетений среди текстильных изделий культуры Каньете неиз­вестно. Только у двух экземпляров несколько нитей утка проходят не через всю ткань, а только до края рисунка, переплетаясь друг с другом вдоль его границ [1248].

Украшались ткани цветными полосами, зиг­загообразными линиями, ромбами, крестами и другими геометрическими узорами. Их рас­цветка обычно выдержана в коричневатых тонах, но употреблялись и другие цвета: бе­лый, красный, розовый, синий и изредка желтый.

Кроме тканей, в погребениях культуры Каньете встречаются плетеные материи [1249]. С помощью плетения изготовлялись также пращи и различные шнуры[1250].

Широко распространены корзины и плетен­ки из тростника [1251]. Среди них встречены об­ломки прямоугольной корзинки для текстиль­ных принадлежностей. Из таких принадлежно­стей найдены костяные иглы и деревянные веретена с цилиндрическими глиняными пря­слицами высотой около 4 см[1252]. Пряслица ук­рашены нарезным орнаментом и росписью.

Только в одном погребении оказался метал­лический предмет. Это маленький бубенчик, свернутый из овального куска листовой меди с маленькими выпуклыми точками на поверх­ности. Внутрь вложен камешек[1253].

Кроме перечисленных вещей, в могилах Сер­ро дель Оро найдены черепа и челюсти собак и початки кукурузы.

Малая изученность культуры Каньете и слишком суммарный характер публикации ее материала не позволяют сколько-нибудь под­робно реконструировать жизнь людей, оста­вивших эту культуру. По-видимому, это было оседлое земледельческо-рыболовческое насе­ление, возделывавшее кукурузу и хлопок. О степени хозяйственного и общественного развития судить нельзя. В целом Каньете про­изводит впечатление провинциальной и не­сколько отсталой по сравнению с соседними культурами.

Культура Чинча

Поздние погребения Серро дель Оро содер­жат материал, в обилии встреченный на дру­гом памятнике долины Каньете — Серро Асуль (Поздняя Каньете по Крёберу). Он очень близок к материалу, исследованному М. Уле в могильниках прибрежной части до­лины р. Чинча, что позволяет объединить эти памятники в одну культуру Чинча.

Строительные остатки, погребения. Архитек­турные сооружения встречены в обеих доли­нах, однако нигде они не подвергались рас­копкам. Поскольку на Серро Асуль найден материал, относящийся только к культуре Чинча, можно предполагать, что и постройки этого памятника принадлежат этой культуре. Здесь террасы и пирамидальные сооружения из адобов стоят вокруг небольшой площадки, примыкая задней стороной к склонам окру­жающих холмов. Среди них найдены и погре­бения.

Могильники долины Чинча, исследованные Уле, содержали материал, на основании кото­рого Крёбер и Стронг выделили три группы погребений. Одна из них, включавшая около десятка погребений могильника Е (Е5, 7—9, 11, 13—15 и, может быть, 12 и 18), принад­лежала инкам, а две другие оставлены мест­ным населением [1254].

Культура Чинча

1—18 — керамика; 19— глиняная фигурка; 20—25 — фигурки из раковины и камня; 26 — -тростнико­вая флейта; 27—29, 36 — медные пинцеты; 30 — ушное украшение из металла; 31, 37—39 — деревян­ные орудия; 32 — весы (дерево, веревки, медь)); 33 — гребень из игл чонты с обмоткой нитками; 34 — Плетеная сумка; 35 — металлический сосуд с человеческой личиной; 40 — деревянное веретено с глиняным пряслицем; 41 — повязка (текстиль); 42 — медный нож с веревочной петлей на руко­ятке; 43 — деревянная ложка

Керамика. Группа погребений, выделяемых Крёбером и Стронгом под названием Чинча I [1255], наиболее многочисленна (Е1—4, 10; С6, 7, 9—16; В1—10).

Посуда, найденная в могилах этой группы, характеризуется обилием почти шаровидных горшков с острым или округлым дном и ско­шенным венчиком, немного нависающим над стенками, которые в верхней части сосуда на­клонены внутрь. Диаметр таких горшков от 10—12 до 30—35 см [1256]. Иногда от венчика к плечику сосуда идут маленькие петлевидные ручки [1257].

Часто встречаются и сосуды с горлышком. Тулово их иногда напоминает тулово только что описанных горшков, иногда шарообразно, а иногда вытянуто в нижней части и имеет плоское дно. У них широкое горло, расходя­щееся раструбом[1258]. Иногда нижняя часть горла имеет расширение, как бы припух­лость [1259]. Ручки обычно расположены по бо­кам или между горлом и плечиком. Особенно распространены сосуды этого типа в долине Каньете[1260].

Здесь же встречаются амфоровидные сосу­ды с удлиненным туловом, острым дном и таким же расширяющимся горлом, как у со­судов предыдущего типа [1261]. На плечиках над ручками — небольшие выступы. В долине Чинча подобная форма, но без выступа присуща только маленьким флакончикам [1262]. Такие ма­ленькие (до 10 см высотой) сосудики состав­ляют характерную черту комплекса Чинча I и, как правило, повторяют формы больших сосудов[1263]. В ручки некоторых миниатюрных сосудиков продеты шнуры, на которых они подвешивались.

В погребении 2 могильника E в долине Чин­ча найден интересный бочонковидный сосуд с горлышком раструбом и двумя ручками по бокам [1264].

Орнамент керамики Чинча I располагается обычно в верхней части сосуда и ограничен снизу тремя узкими или одной широкой по­лосой. Узор состоит из мелких ромбов или треугольников, связанных между собой в фигурки, в которых часто можно угадать изо­бражения рыбы[1265]. Мелкие треугольники и ромбы заполняют также орнаментальные по­лосы и, часто повторяясь, создают впечатле­ние «коврового», или «текстильного», орна­мента[1266]. При росписи сосудов применялись белый, черный и красный цвета. Орнаменти­рованная посуда в долине Чинча встречается чаще, чем в Каньете.

Сосуды с горлышками довольно часто ук­рашены личинами, расположенными на самом горле. Глаза и рот изображены кольцевыми налепами. Нос рельефный, сильно выступа­ющий[1267].

Другую группу погребений в могильниках долины Чинча Крёбер и Стронг рассматрива­ют отдельно, так как они не содержат сосу­дов, характерных для Чинча I. Эту группу ис­следователи называют Чинча II (погребения С1-5, Fl-6, Е6).

В могилах найдены три маленьких (от 8 до 14,5 см в диаметре) горшочка, употребляв­шихся при прядении. По форме они напоми­нают горшки со скошенным венчиком из по­гребений Чинча I, но не имеют никакого вен­чика. Их стенки в верхней части сосуда, после резкого перегиба, сходятся, образуя неболь­шое отверстие[1268]. Один из горшочков имеет маленькие ушки. Крёбер и Стронг не считают эти сосуды связанными с упомянутой формой Чинча 1[1269], но сравнение горшочков из могил С7 и С4 позволяет говорить об их близости, тем более, что у последнего экземпляра, судя по фотографии, есть небольшой, слабо отде­ленный от тулова венчик[1270].

Интересна находка в одной могиле этой группы маленького флакончика с вытянутым туловом и двумя ручками, напоминающего флакончики из погребений Чинча 1[1271].

Сосуды с горлышками из могил Чинча II сильно отличаются от сосудов этого вида пре­дыдущей группы. Они скорее близки к сосу­дам из инкских погребений Чинчи. С ними свя­зывают горлышки, окруженные у основания валиком, украшенным нарезкой, и своеобраз­ный кувшин из могилы СЗ [1272].

Для Чинчи II характерны сосуды с туловом в виде дыни или тыквы [1273]. Один из них имеет широкую, петлевидную, расположенную под углом к тулову ручку, которая так часто встречается на классической инкской керами­ке. С другой стороны, сосудики в виде тыквы есть среди миниатюрных сосудиков Чинча I в долине Каньете [1274]. К чисто инкскому типу относится и обломок миски с горизонтально расположенной и несколько изогнутой ручкой-отростком, оканчивающейся головкой пти­цы [1275].

Кроме этих форм, в могилах группы Чин­ча II встречаются двойные сосуды и простые миски [1276].

Орнаментика посуды этой группы беднее, чем в Чинча I. Распространены резные орна­менты, изображающие сильно стилизованных птиц и рыб [1277] и чисто геометрические фигур­ки[1278]. Роспись очень скудная. Найдено не­сколько фигурных сосудов. Среди них уже упоминавшиеся сосуды в виде тыквы, где моделирование дополнялось росписью. Две ручки одного сосуда с горлышком изобража­ют голову и. хвост ягуара (?), а корпус распи­сан красным и черным так, что передает ту­ловище животного. Сосудам этой формы при­даются иногда и черты человеческой фигуры. Они имеют рельефные черты лица и выпуклые конечности. Скульптурные приемы дополнены резьбой. Два опубликованных сосуда этого типа изображают женщин [1279].

Сосуды изготовлялись также из тыкв, укра­шенных орнаментом, чаще всего выжженным. Особенно распространены они в могилах Чинча I. В погребениях Чинча II тыквенные сосуды не найдены, но скорее всего они были в употреблении, так как в инкских погребени­ях долины Чинча они встречаются часто.

Такими же кольцевыми налепами, как и на сосудах с личинами, переданы глаза и рот у глиняных фигурок, найденных во многих мо­гилах Чинча 1[1280]. Эти фигурки изображают обнаженных женщин со сложенными на жи­воте руками. Голова сделана квадратной, что­бы показать деформацию черепа, характерную для перуанского побережья. Иногда посреди­не головы проходит продольное углубление. Изредка росписью передаются волосы. В ушах имеются дырочки, скорее всего для под­вешивания. Высота статуэток от 10 до 22 см.

В погребениях Чинча II найдены всего две подобные фигурки[1281]. Одна из них того же типа, что и статуэтки Чинча I, только с более округлыми формами. В том же погребении была и другая фигурка. Голова у нее не име­ет квадратной формы из-за округлого подбо­родка. Глаза несколько удлинены. В ушах изображены украшения и нет отверстий для подвешивания. На шее ожерелье. Руки согну­ты не под прямым, а под острым углом и лежат на груди. Но несмотря на все эти отли­чия, фигурка кажется только развитием типа, характерного для Чинча I.

Текстиль. Известно более сотни кусков тка­ни из раскопок Уле в долине Чинча. Они не имеют точного паспорта, но, по-видимому, происходят из погребений. Встречены они из Серро Асуль в долине Каньете.

Это простые ткани из хлопка без примеси шерсти и без богатых вышивок и цветных узоров. Технически они несложны. Это про­стое полотняное переплетение нитей с вариа­циями только в количестве нитей утка и осно­вы в пересечении. В одном пересечении они берутся по одной или по две, но наиболее распространено сочетание двух нитей основы с одной нитью утка.

Орнаментика тканей сводилась к простым полосам, чаще всего продольным, вытканным из нитей различного цвета[1282]. Иногда приме­нялись и поперечные полосы тех же цветов, так что образовывалась ткань типа пледа[1283]. Изредка материя украшалась стежками, сде­ланными цветной нитью. Украшения такого типа располагались обычно по кромке ткани или на местах скрепления двух кусков мате­рии[1284]. Цветовые сочетания довольно бедны. Обычно на одной ткани не встречается более трех цветов. Чаще всего это синий, оранже­вый, красный и коричневый цвета разных оттенков в сочетании с естественным цветом хлопка.

Из кусков ткани шили накидки и другие одежды, а также сумки для переноски гру­за [1285].

Кроме тканых изделий, встречаются различ­ные плетенки, среди которых особое место за­нимают прямоугольные корзинки с текстиль­ными принадлежностями [1286].

Вещи из дерева, кости и раковин. Среди де­ревянных изделий наиболее частая находка — веретена. Их длина 20—25 см. Возможно, они были снабжены иглой, на которую опирались при вращении. Веретена из могил Чинча I редко орнаментированы, хотя на экземплярах этой группы из долины Каньете нанесены разноцветные полоски. Глиняные пряслица в форме шарика или иногда овальные в сече­нии надеты несколько ниже середины вере­тена. На пряслице бывает нарезной орнамент с заполнением красной или белой краской [1287].

В могилах Чиича II и инкских погребениях веретена несколько толще, и их средняя часть обычно украшена разноцветным узором[1288]. Пряслица более грубые и имеют коническую, линзовидную, цилиндрическую и изредка ша­ровидную формы [1289].

Непосредственное отношение к ткацкому ремеслу имеют другие деревянные предме­ты — била. В могилах Чинча I они достигают значительной длины (от 25 до 125 см). Длина единственного экземпляра из погребения Чин­ча II — 29,5 см.

Возможно, в ткацком деле использовались и длинные (24—40 см) деревянные иглы без ушка, с утолщением на верхнем конце [1290].

В одной из могил Чинча II найдена дере­вянная ложка [1291]. Похожие ложки встречались и в инкских захоронениях.

Во многих могилах культуры Чинча найде­ны остатки «весов» довольно примитивного устройства. Коромысло из дерева или кости подвешивалось на шнуре, пропущенном в от­верстие посредине. На концах коромысла при­креплялись шнуры, на которых подвешива­лись чашки или сетки. Целые экземпляры «весов» найдены как в Чинча, так и в Каньете[1292].

Коромысла, в которых иногда сохраняются остатки шнуров, особенно обильны в погребе­ниях группы Чинча II. Интересно, что на одно погребение приходится обычно пара «весов». В инкских захоронениях они почти не встре­чаются. Коромысло часто украшено кружками с просверленной в центре сквозной дыроч­кой[1293]. Кружки располагаются в самом раз­личном порядке, образуя узоры.

В могилах Е3 и Е10 попадаются иногда не­большие деревянные колышки и предметы не­известного назначения, обычно с округлой шляпкой на конце рукоятки. Другой конец ору­дия обязательно уплощен, а иногда и заост­рен[1294]. Длина их 30—50 см.

Орудия несколько больших размеров (50— 90 см длиной) также имеют плоское расшире­ние со скошенным концом. Одна сторона та­кого расширения заострена[1295]. Назначение этих предметов неясно. Кребер и Стронг пред­полагают, что они использовались в земледе­лии, но не приводят никаких доказательств в пользу такого мнения.

В могилах Е3 и Е10 встречены бусы и под­вески. Однако эти украшения не характерны для группы Чинча I. Зато в погребениях Чин­ча II их находят часто. Особенно интересны подвески в виде птиц и животных, вырезан­ные из раковин[1296] и покрытые орнаментом из кружков и ямок, в которые иногда вставлены зеленые камешки.

Металл. Основными металлами у носителей культуры Чинча были серебро и медь, обычно сплавлявшиеся друг с другом. Чаще всего встречаются сплавы с высоким (около 90%) содержанием серебра. Изредка в сплавах преобладает медь. Золото не употреблялось.

При изготовлении изделий нередко применя­лась пайка. Так, на двух украшениях[1297] тон­кие проволочки были припаяны в нескольких точках, создавая филигранный узор. Однако обычной была техника вырезания из листово­го металла пластинок нужной формы и после­дующего выдавливания и прорезания на них узора.

Наиболее распространенными металлически­ми предметами были пинцеты. В коллекции Уле из долины Чинча их более 50, причем ко­личество их в каждом погребении различно. Все они состоят из согнутой пополам пласти­ны с широкими лапками и обычно узким ме­стом перегиба. Крёбер и Стронг выделяют девять типов таких пинцетов по форме лапок. Среди них треугольные, округлые, прямоуголь­ные и промежуточные между этими форма­ми [1298].

Для погребений группы Чинча I характерны пинцеты двух типов: с лапками и пружиной в виде большого и маленького вытянутых тре­угольников, соединенных вершинами, причем нижний край лапок округлый (тип 4) [1299], и с круглыми лапками и пружинкой в виде поло­ски (тип 8) [1300]. Однако четкого разграничения типов пинцетов по группам погребений нет.

Из металла сделаны также украшения, продевавшиеся в мочки ушей. Они бывают и деревянными с металлической обкладкой или без нее, с бороздкой по окружности. Среди них встречаются небольшие (1,8—2,7 см в диамет­ре) и крупные (около 4 см в диаметре) экзем­пляры. Иногда у них есть отверстие в центре, иногда оно закрыто металлическим листком с орнаментом, который представляет собой ча­ще всего очень условное изображение птиц или волнистые линии [1301].

Другое украшение — налобные пластины или ленты шириной около 2 см. На них часто нанесен выдавленный узор [1302].

Кроме пинцетов и украшений, встречаются некоторые другие предметы из металла, сре­ди которых следует отметить обломок высо­кого серебряного кубка с выдавленным изо­бражением человеческого лица [1303] и металли­ческие чашки, возможно от «весов».

Единственное орудие труда или оружие — нож с полукруглым лезвием — «туми» — об­наружен на Серро Асуль в долине Каньете [1304].

Публикации материала культуры Чинча но­сят настолько общий характер, что не позво­ляют реконструировать экономические и со­циальные стороны жизни населения этих мест в прединкскую эпоху. По всей вероятности, хозяйство было земледельческо-рыболовческим, т. е. традиционным для культур Южно­го побережья.

Если считать, что «весы» действительно предназначались для взвешивания, то соблаз­нительно предполагать появление торговли. Но против такой интерпретации этих предме­тов говорит в первую очередь их многочислен­ность. Вопрос остается открытым, и решить его можно будет только при более подробном изучении всего комплекса культуры Чинча.

---

[1222] A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXVIII.

[1223] Там же, табл. LXXVIII, 2.

[1224] A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXI, 1—4, 6.

[1225] Там же, табл. LXXI, 5, 7, 8.

[1226] Там же, табл. LXXII, 1—8.

[1227] Там же, табл. LXXIV, 3, 4; LXXIX, 1.

[1228] Там: же, табл. LXXIV, 1, 2.

[1229] Там же, табл. LXX, 2; LXXIII, 1—4.

[1230] Таїм же, табл. LXXV, 6'—8.

[1231] Там же, табл. LXXV, 1, 2; LXXVI, 5.

[1232] Там же, табл. LXXV, 3.

[1233] Там же, табл. LXX, 1; LXXVI, 2; LXXVI, 3, 6.

[1234] Там же, табл. LXXII, 3; LXXV, 2, 3.

[1235] Там же, табл. LXXV, 4, 6.

[1236] Там же, табл. LXXI, 1; LXXII, 6.

[1237] Там же, табл. LXX, 2; LXXIII, 4.

[1238] Там же, табл. LXXIV, 4\ LXXIX, 1.

[1239] Там же, табл. LXXIV, 2.

[1240] Там же, табл. LXXI, 4; LXXVII, 1, 3.

[1241] Там же, табл. LXXIV, 3; LXXV, 7; LXXVII, 1.

[1242] Там же, табл. LXXIV, 4.

[1243] Там же, табл. LXXIII, 2.

[1244] A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXIII, 3.

[1245] Там же, табл. LXXIII, 4.

[1246] Там же, табл. LXX, 3, 4.

[1247] Там же, стр. 239.

[1248] Там же, табл. LXXXIX, 2, А — Е.

[1249] Там же, табл. LXXXVIII, 2.

[1250] Там же, табл. ХС, 1, 2.

[1251] Там же, табл. LXXIX, 3—6.

[1252] Там же, табл. LXXXIII, 21.

[1253] Там же, табл. LXXVII, 5.

[1254] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, стр. 28. Д. Мендель, которая детализировала систематизацию керамики Чинча, и Дж. X. Роу, давший историческую интерпретацию этой культуры, называют две послед­ние группы Чинча и Пост-Чинча (D. Menzeí, 1966, стр. 79; D. Menzel and J. Н. Rowe, 1966, стр. 64).

[1255] Эти авторы называют ее Поздняя Чинча I, но тер­мин «Поздняя» не относится к периодизации самой культуры и поэтому опущен в моем изложении.

[1256] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 6, табл. 11, a, b.

[1257] Там же, рис. 7, e; табл. 11, с. d.

[1258] Там же, рис. 7, а, Ь; табл. 12, 6-е.

[1259] Там же, рис. 7, с, d; табл. 12, a, f.

[1260] A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXII, 4—9; LXXXIII, 7,10,13, 15.

[1261] Там же, табл. LXXXIII, 8, 9, 12, 14.

[1262] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 8, a.

[1263] Там же, рис. 8, b; A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXIII, 1-6.

A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 1, f.

[1265] Там же, рис. 6, a, b; табл. 11, d.

[1266] Там же, табл. 11, а, b; 12, b.

[1267] Там же, табл. 12, с, d; A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXII, 1.

[1268] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, табл. 13, a—с.

[1269] Там же, стр. 20, 21.

[1270] Там же, табл. 11, 6; 13, b.

[1271] Там же, рис. 9, 6.

[1272] Там же, рис. 9, а; 11, а, Ь: Ср.: рис. 3, а, Ь.

[1273] Там же, рис. 9, с, d.

[1274] A. L. Kroeber, 1937. табл. LXXXIII, 4.

[1275] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 9, e.

[1276] Там же, рис, 9, /; 10, a, b.

[1277] Там же, табл. 13, с.

[1278] Там же, табл. 13, а, Ь.

[1279] Там же, табл. 13, d, е.

[1280] Там же, табл. 14; A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXV, 5.

[1281] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, табл. 14, в се­редине и внизу справа.

[1282] L. М. O’Neale а. о., 1949, табл. 6, а—е; 7, а—с.

[1283] Там же, табл. 6, b.

[1284] ⁶⁸⁷ Там же, табл. 8, b—i.

[1285] A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXVII, 2.

[1286] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, табл. 19; A. L. Kroeber, 1937, стр. 249—252.

[1287] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, табл. 16; 18, справа; A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXVI, 12.

[1288] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 15.

[1289] Там же, табл. 17.

[1290] L. М. O’Neale а. о., 1949, табл. 9.

⁶⁹⁴ A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 19, a.

[1292] Там же, рис. 20; A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXV, 2.

[1293] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 21.

[1294] Там же, рис. 16, f—/.

[1295] Там же, рис. 16, а—е.

[1296] Там же, рис. 14.

[1297] W.С. Root, 1949, рис. 17, і, l; 18, g, h.

[1298] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 22; 23; W. C. Root, 1949, рис. 17, a—ft.

[1299] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924а, рис. 22, d, e.

[1300] Там же, рис. 22, с, f—j.

[1301] Там же, рис. 24; 25; W. С. Root, 1949, рис. 17, I—г, t; 18, с, d, g, h.

[1302] W. С. Root, 1949, рис. 18, a, b.

[1303] A. L. Kroeber and W. D. Strong, 1924a, рис. 27; W. C. Root, 1949, рис. 18, і.

A. L. Kroeber, 1937, табл. LXXXVII, 4.