Диктатура Кальеса

В конце 1928 г. Портес Хиль вступил на пост президента, а Кальес вернулся к частной жизни. Таким образом, шестилетний период, на который был избран Обрегон, начался многообещающе. Однако он оказался периодом неудач и разочарований. Революционное разви­тие Мексики было прервано, а цели его так и остались неосуществленными.

Революция с самого начала была чревата противоречия­ми. Ее целью было освобождение рабочих и крестьян и в то же время упрочение туземного капитализма. К 1929 г. люди, пользовавшиеся милостями правительства при Обрегоне и Кальесе, превратились в класс богачей; теперь рабочее и крестьянское движение являлось в их глазах угрозой не только креолам-помещикам и иностранцам, но также им самим. Правительственный аппарат с его дикта­торской властью, ориентировавшийся при Кальесе налево, начал праветь.

Вдохновителем правящей клики, соединявшей в своих руках политическое и экономическое могущество и вклю­чавшей таких людей, как Арон Саэнс, Абелярдо Родригес, Альберто Пани, Луис Леон и Пуиг Касауранк, был Кальес. Он был окружен бывшими революционными деятелями, которые теперь принадлежали по мексиканским стандартам к категории миллионеров. В течение следующих шести лет президенты предоставляли ему решение всех вопросов государственной важности, и ни один из них не смел противиться его желаниям. Самое примитивное низко­поклонство получило еще более широкое распространение, чем в эпоху Диаса. Кальеса называли верховным вождем революции — «хефе максимо». Случаи вмешательства «верховного вождя» в политические дела, в 1929 г. отно­сительно редкие, в последующие годы значительно учас­тились.

В превращении кальистского аппарата из орудия ре­формы в орудие реакции важную роль сыграл Дуайт Морроу. Сам он сделался участником фирмы Моргана и мог превозносить достоинства капитализма не только в силу дипломатического долга, но и со всей искренностью апостола наживы. Аграрная программа, означавшая раз­дачу земли крестьянам, которые часто не могли произво­дительно использовать ее, и налагавшая огромные обяза­тельства на мексиканское казначейство, казалась Морроу нарушением всех законов экономики. Он убеждал Кальеса не распределять больше землю, если за нее не будут платить наличными. Принятие этого принципа означало бы конец всей аграрной программы. Кальисты, несомненно, и без Морроу отошли бы от революции, но Морроу ускорил их перерождение.

Портеса Хиля нельзя было назвать реакционером. Он проводил аграрную программу более быстрыми темпами, чем Кальес, и намеревался даже осуществить статью 123 конституции. Это совершилось, наконец, в 1931 г. Но глав­ным событием его правления была ликвидация раскола между кальистами и обрегонистами и консолидация сил правящей клики путем создания новой политической пар­тии. До сих пор мексиканские партии были временными и текучими объединениями. Большинство их создавалось кандидатами в президенты только на время выборов, Новая организация — «Национально-революционная пар­тия» (ПНР) должна была иметь постоянный характер. Каждый государстренный служащий обязан был вносить в ее фонд часть своего жалованья. Это давало ПНР большие средства и полуофициальное положение. Кальесу и Портесу Хилю удалось влить в ПНР все важные политические группы в стране и в то же время не допустить в нее ни одного лидера, проявившего наклонности к независимости. Рядовых членов партии аграристов включили в ПНР, но их руководителя Сото-и-Гаму искусно оторвали и изоли­ровали от них. С другой стороны, в то время как боль­шинство членов кабинета Кальеса получило ответственные посты в партии, Моронес и «группа действия» остались вне ее.

Выборы преемника Портесу Хилю должны были состо­яться летом 1929 г.; в марте того же года в Керетаро ПНР созвала свой первый съезд, намереваясь выдвинуть кандида­том в президенты Арона Саэнса; но в последнюю минуту было получено указание «верховного вождя» выдвинуть кан­дидатуру Паскуаля Ортиса Рубио из Мичоакана. Это вызва­ло военный мятеж, возникший в Соноре и Коагуиле и возглавленный Гонсало Эскобаром. Соединенные Штаты снабдили правительство оружием, а Кальес на время мятежа стал военным министром и через два месяца выну­дил Эскобара покинуть Мексику. Тогда появился новый противник кандидата ПНР в лице Хосе Васконселоса, выдвинутого кандидатом в президенты группой, называв­шей себя «противниками переизбрания». Васконселос был убежден, что Мексика стонет под игом тирании, худшей, чем тирания Диаса. Подражая Мадеро, он разъезжал по стране, разоблачая взяточничество и военную тиранию и нападая на Кальеса и Морроу. Когда в ноябре были объ­явлены результаты голосования, согласно которым за Васконселоса было подано 20 тыс. голосов, а за Ортиса Рубио 1 млн. с лишним, Васконселос объявил, что выборы были проведены неправильно, и в ожидании восстания уехал в Соединенные Штаты. Но Мексика осталась спокойной, и Васконселос убедился, что сам себя осудил на вечное изгнание.

В период, когда президентом был Ортис Рубио, над Мексикой властвовал «верховный вождь». Кальес поселил­ся в Куэрнаваке, где жил в окружении богачей — бывших участников революции — на улице, получившей в народе прозвище «улицы сорока воров». Он фактически руководил правительством. Ортис Рубио был известен всем под име­нем «Паскуалито», а его ничтожество было настолько общеизвестно, что грозило сделать правительство посме­шищем всего народа.

Господство Кальеса означало конец революции и, в частности, конец аграрной реформы. Посещение «верхов­ным вождем» Европы еще более укрепило его в намерении последовать совету, который дал ему Морроу. Во Фран­ции он пришел к выводу, что крестьянская собственность на землю в экономическом отношении нежелательна. В июне 1930 г. он объявил, что аграрная реформа себя не оправдала, ибо крестьяне используют свою землю непро­изводительно и объем сельскохозяйственной продукции сократился. Действительно, из всех форм сельского хо­зяйства процветали только те, которые были связаны с производством на крупных плантациях и для экспорта. Были эхидос, где крестьяне жили в достатке, но средний ежедневный доход большинства крестьян составлял около 44 сентавос. Иных результатов нельзя было и ожидать ввиду невежества крестьян, продажности большинства их руководителей и недостатка кредитов. Аграрная программа не имела успеха потому, что правительство выполняло ее неохотно. Однако Кальес сделал вывод, что нужно отка­заться от всей программы. По его указанию в двенадцати штатах были назначены сроки, после которых раздача зем­ли прекращалась. Количество распределяемой земли не­уклонно снижалось: в 1929 г. оно равнялось 2,5 млн. ак­ров, а в 1933 — 0,5 млн. акров.

Ни одна рабочая организация не могла больше рас­считывать на правительственную поддержку. КРОМ была уничтожена при Портесе Хиле. Моронес оказался жертвой беспринципной тактики, с помощью которой он сам стал диктатором мексиканских рабочих. Лишившись официаль­ного покровительства, КРОМ быстро распалась. В тек­стильных районах Вера Крус профсоюзы КРОМ были еще достаточно сильны для борьбы со своими противниками, и в течение многих лет соперничавшие между собою рабочие организации вели братоубийственную войну, которая при­вела к закрытию многих предприятий. Но вскоре в цент­ральном комитете КРОМ стало так мало средств, что было не на что покупать почтовые марки. Уцелело лишь личное богатство Моронеса. Однако после уничтожения КРОМ новой федерации создано не было. Использовав револю­ционные профсоюзы как орудие против КРОМ, правитель­ство открыло против них беспощадные репрессии. Комму­нистических лидеров убивали или высылали на каторжные работы в колонию на островах Трес Мариас в Тихом оке­ане. Реальная заработная плата с каждым годом неуклон­но снижалась, и мексиканским рабочим грозила потеря всего, что было достигнуто благодаря революции.

Впрочем, в программе революции был один пункт, ко­торый не нарушал интересов правящей клики и мог быть использован как доказательство революционности прави­тельства: конфликт с церковью. В 1929 г., в значительной степени благодаря посредничеству Дуайта Морроу, мир был временно восстановлен. Два изгнанных епископа тайно посетили Мексику, и Портес Хиль обещал им, что если священники согласятся на регистрацию, то правительство не будет посягать на духовную автономию церкви и разрешит производить в церковных зданиях религиозное обучение, запрещенное в начальных школах. 29 июня звон церковных колоколов, молчавших три года, известил население о том, что священники опять служат мессу. Тогда на соглашение пошли остатки кристерос, и к началу 1930 г. в Мексике воцарился мир. Однако правительство имело в своем арсе­нале другое оружие. Законодательные собрания штатов могли ограничивать число священников, которым разре­шалось служить на территории штата. Портес Хиль зая­вил, что правительство не намерено уничтожить церковь, но на основании антиклерикального законодательства 193 г и 1932 гг. создавалось впечатление, что оно преследует именно эту цель. Впервые в истории Мексики священники имели законное право жаловаться на религиозные преследования. Им пришлось быть козлами отпущения за преступления правительства. В южном штате Табаско, которым управлял Гарридо Каннабаль — эксцентричный диктатор, организовавший антиклерикальный отряд «крас­ных рубашек», — было уже издано постановление, запре­щавшее доступ на территорию штата всем священникам, которые не состояли в законном браке. В 1931 г. другие штаты стали ограничивать число, священников или вообще не допускать их на свою территорию. А к 1933 г. во всей Мексике было позволено совершать богослужение только 197 священникам, так что в среднем приходился один священник на 80 тыс. жителей. Эти законы часто приводи­ли к восстаниям, а иногда к расстрелам, высылкам и кон­фискациям имущества. Все это могло быть использовано в доказательство того, что церковь остается опасным вра­гом революции.

В сентябре 1932 г. правлению Ортиса Рубио внезапно пришел конец. Рубио попытался удалить некоторых чинов­ников, пользовавшихся доверием «верховного вождя». Тог­да Кальес сообщил в печати, что Ортис Рубио вышел в отставку, а когда эта новость дошла до самого президента, он счел за лучшее подтвердить ее. Преемником его был Абелярдо Родригес, богатый банкир и владелец игорных домов. В правительственных кругах было еще принято ре­волюционное красноречие, и Роберто Кирос Мартинес поспешил выпустить биографию нового президента, в ко­торой восхвалял его как друга и защитника пролетариата. Тем временем стали проявляться открыто фашистские тен­денции и начались вооруженные выступления организации «золотые рубашки», поддерживаемой богатыми кальистами и посвятившей себя войне с евреями, с одной стороны, и коммунистами — с другой.

Однако, хотя казалось, что революции пришел конец, правление Родригеса явилось переходным периодом, за которым последовала новая волна реформ. Программа ре­волюции была попрежнему программой мексиканско­го народа, и хотя вероломные лидеры могли на время преградить революционный поток, с течением времени он накопил достаточно сил, чтобы с возросшей энергией устремиться вперед. До сих пор над Мексикой господство­вали ветераны революции, психология которых отражала весь обскурантизм провинциальной жизни времен Диаса. Они черпали вдохновение из самых неподходящих источни­ков. Сальвадор Альварадо, в свое время влиятельный вы­разитель идеалов революции, приписывал свое духовное пробуждение чтению трудов Сэмюэля Смайлса, автора викторианских рассказов о добившихся успеха молодых лю­дях. Теперь выросло новое поколение — поколение людей, умы которых формировались под влиянием самой револю­ции и которые всерьез принимали ее чаяния. Многих из них привлекали идеалы русской революции, и они провоз­гласили коллективизм своей конечной целью. Эти люди считали своей библией 27 и 123 статьи конституции, однако, по существу, они представляли новое движение, возникшее из революции, но во многом отличавшееся от нее. Мекси­канское движение за переустройство общества, говорившее в XIX в. по-французски, теперь начинало говорить по-русски. Время покажет, насколько эти люди сохранят вер­ность своим идеалам.

ПНР никогда не отличалась монолитным един­ством фашистской правящей партии, и в 1933—1934 гг. силу в партийной организации стали захватывать молодые. Один из самых видных членов этой группы, Нарсисо Бассольс, был одно время министром просвещения в кабинете Родригеса.

До конца 1933 г. было распределено около 19 млн. ак­ров земли между 4 тыс. деревень с населением в 750 тыс. семей. Более 300 млн. акров находилось еще в руках част­ных владельцев, причем четыре пятых этого количества принадлежало асиендам, имевшим более 2500 акров каж­дая, и свыше 150 млн. акров принадлежало менее чем 2 тыс. семей. Почти 2,5 млн. семей вообще не имело земли. Иными словами, после двадцати лет якобы революционного правления мексиканская деревня была еще в основном фео­дальной. В 1933 г. левому крылу удалось снова двинуть ре­форму вперед, и на следующий год оно провело аграрный кодекс, передававший распределение земли из ведения шта­тов в ведение федеральных органов и имевший целью сделать это распределение более скорым и эффективным. Кроме того, сельскохозяйственные банки были реорганизо­ваны, с тем чтобы они действительно давали ссуды кре­стьянам.

В области просвещения достижения революции выра­зились в строительстве 6—7 тыс. федеральных сельских школ и такого же количества школ, контролируемых штата­ми или частными лицами. В сельских школах числилось 750 тыс. детей, или 30% всего количества деревенских де­тей школьного возраста, а процент неграмотных среди лиц старше 10 лет упал с 69 до 59. Однако многие школы бы­ли плохо оборудованы или вовсе не имели никакого оборудования. Учителя нередко обучали по 70 детей одновремен­но, а треть учителей получала жалованье менее 40 песо в. месяц. В 1933 г. Бассольс провел общую реформу школь­ной системы. Он повысил учителям жалованье, распро­странил контроль федеральных органов на школы штатов и применил принципы сельской школьной системы к город­ским школам. На следующий год была принята поправка к конституции, в которой говорилось, что официальной точкой зрения во всех мексиканских школах должна быть точка зрения социализма. Но на поактике «социалистическое воспитание» имело мало общего с социализмом. В Мексике слово «социалист» почти утратило свой смысл. Кальес все еще называл себя социалистом, а среди школь­ных учителей только ничтожное меньшинство имело хоть малейшее представление об учении Маркса. Под социали­стическим воспитанием обычно понималось такое воспита­ние, которое боролось с клерикализмом путем внедрения научных взглядов на жизнь. Введение в школе «социали­стического» воспитания усилило враждебное отношение католиков к правительству. Несколько лет учителя в от­сталых районах страны жили под постоянной угрозой на­падения, и 18 человек из них было убито.

Из среды рабочего класса появлялись новые руководи­тели; наиболее выдающийся из них, Висенте Ломбардо Толедано, интеллигент, бывший раньше профессором уни­верситета, представлял новый тип в мексиканском политическом рабочем движении. Ломбардо Толедано несколько лет сражался внутри КРОМ против господства Моронеса. В 1932 г. он объединил профессиональные союзы в Гене­ральную конфедерацию рабочих и крестьян (КХОК). Не­которые его помощники, получившие воспитание в школе Моронеса, были продажны, однако новая организация сто­яла значительно выше КРОМ, как по своим теоретическим основам, так и по честности своих членов.

Кальисты не собирались отказываться от власти; но усиление левого крыла ПНР вызывало необходимость пе­рейти от открытой вражды к политике уступок. Когда пришло время выбирать президента, Кальес решил выдви­нуть такого кандидата, который был бы приемлем для молодых, и нашел подходящую фигуру в лице Ласаро Карденаса. Последний родился в 1895 г. и завоевал попу­лярность в качестве генерала, министра и губернатора Мичоакана. Кальес предложил также разработать национальный план, который послужил бы программой новому правительству. Магическое слово «план» немедленно воз­будило всеобщий восторг, и было решено, что Мексика должна принять шестилетний план. Такой план, обе­щавший, хотя и в очень туманных выражениях, быстрое расширение аграрной и просветительной программы и правительственного контроля над промыш­ленностью, был составлен в течение двух-трех меся­цев и принят вместе с избранным Кальесом кандидатом на съезде ПНР. Успокоив левое крыло и кандидатом и пла­ном, Кальес решил, что предотвратил опасность открытой борьбы. Карденас был избран президентом в июле 1934 г., а двум другим кандидатам — коммунисту Эрнану Лаборде и противнику переизбрания Антонио Вильяреалю — досталось то незначительное число голосов, которое в Мек­сике по традиции получают неофициальные кандидаты. Карденас стал президентом в ноябре и принял предложен­ный Кальесом состав кабинета. Кальес полагал, что после того, как Карденас окажется у власти, его революционный пыл быстро испарится и он найдет невозможным управ­лять без помощи «верховного вождя».