Историческая роль города Куско

Слово «к'оск'о» всегда переводили как «пуп», т.е. центр и источник силы всей империи в те времена, когда Перу принадлежало империи инков. Это была резиденция инки, сына Солнца и отца всех индейцев, великий и легендарный город, о котором на окраинах империи говорили как о чем-то очень прекрасном и неземном, город, наполненный произведениями искусства, богатством, знаниями, средоточие неограниченной власти.

Во время главных праздников знатные люди танцевали на его огромных площадях под лучшую музыку, которую мог создать человек в этой стороне Нового Света, демонстрируя свои самые красивые наряды, предлагая Солнцу и инке свои самые совершенные художественные творения, созданные лучшими ювелирами, ткачами и камнерезами. Инка, Любимый Отец, Один, Единственный был центром, хлебосольным хозяином праздника. Ему посвящались радость, свет и огонь исполнителей, вся прелесть неба и облаков, цветов и птиц, золота и драгоценных камней. Все самое лучшее из провинций привозили сюда, чтобы украсить резиденцию инки. Это касалось и людей — лучшие ученые и поэты, музыканты и гончары, художники и архитекторы, ткачи, ювелиры и, конечно же, принцы, знать, боги всех селений и самые красивые [3] женщины. «К'оск'о» — Великий город! В дальних провинциях, среди с трудом покоренных воинственных народов, одно только название его рождало в воображении символ чего-то непревзойденного, несравнимого, непобедимого, самого совершенного из того, что только мог сотворить человек.

Странник, посланник или просто путешественник, только увидев город издали с одной из окружавших его вершин, сразу же проникался к нему глубочайшим благоговением и невольно произносил: «Напайкукуйким хатум К'оск'о! — Я приветствую тебя, о Великий Город!» И только потом он мог созерцать столицу, центр мира.

Горы, окружающие Куско, расположены довольно далеко от него. Но с любой стороны они хорошо просматриваются на горизонте, возвышаясь голубоватыми громадами. Кажется, смотрят на город с древним мифическим уважением, будто стремятся окружить и защитить его от ветров и непогоды. По вечерам, в сумерках, горы под лучами заходящего солнца становятся красными и, как большие зеркала, освещают город. В темных ущельях этот свет приобретает желтоватый оттенок, еще более подчеркивая их глубину и величественность. Словно зеркала, они отражают лучи солнца на дома и площади. Сумерки рождают желтоватый отблеск не передаваемой словами красоты. В такие минуты залитый призрачным светом город даже сегодня кажется священным, неземным, и человек [4] перед ним чувствует себя жалкой песчинкой. Надвигаются сумерки, звонят колокола, небо темнеет, тени растут почти до самых облаков, и небо, кажется, тонет в них. Великий город меняется вместе с горизонтом и небом. Тогда еще резче ощущаешь дрожь его, боль и агонию... С наступлением ночи небо как бы исчезает. Пока звонят колокола, зажигаются электрические огни, надо идти на большую площадь Оружия, чтобы увидеть самый центр города, окруженный башнями храмов.

Куско — это не только город. Индейцы смогли добиться красоты в своих самых крупных городах и стремились достигнуть гармонии между горизонтом, небом, пейзажем и городом. Они стремились придать городам образ вселенной, выбирая для строительства места неповторимой красоты. Куско, Кахамарка, Мачу-Пикчу — живые или мертвые города — пробуждают у человека, посетившего их, самые светлые, возвышенные чувства, города кажутся ему грезой, пределом гармонии и изящества.

Конкистадоры разрушили почти весь Куско, сокрушили произведения искусства, создававшиеся веками трудом и гением индейцев. Самые прекрасные украшения они перелили в золотые слитки, уничтожили знать и разрушили дворцы, храмы и площади. Вся империя оплакивала разрушенный город. Уничтожен был не Куско, а растоптаны сердца индейцев, их глаза, их мозг, символ их извечного стремления к подлинному искусству и мудрости. «Я собственными глазами видел, как буквально почернели от горя старые индейцы, глядя на то, что осталось от Куско после [5] испанцев...» — говорил Сиеса Леон, испанец и христианин, которому довелось быть свидетелем этого варварства.

Куско как центр империи прекратил свое существование. На его развалинах шла война конкистадоров. Наступил длительный, мрачный и ужасный период агонии, когда судьба индейского народа, его дух и культура подверглись жестоким испытаниям.

На развалинах бывшей столицы инков возник другой город со своими кварталами, площадями, духом своих жителей, но под тем же самым небом, под защитой тех же гор, прекрасных и величественных, овеваемый теми же ветрами, под светом тех же звезд. Он стал новым символом судьбы индейцев.

Куско не мог прекратить свое существование как место для жительства. Он был сотворен на века, да и географическое его положение удовлетворяло всем требованиям человеческого жилья. И конкистадоры не ушли из него. Они перестроили город, как могли, по образу и подобию своей культуры, религии и своего понимания роли города. На эту перестройку ушли века, несмотря на то, что осуществлялась она быстрыми темпами. Завоеватели не пожелали, а может быть, просто не смогли разрушить фундаменты некоторых храмов и дворцов, поэтому прямо на них воздвигли свои церкви и резиденции, не подозревая о том, что это в конечном счете станет своеобразным символом будущего перуанского [6] мира. Новые улицы пролегли там, где они прокладывались еще во времена инков. Благодаря этому спустя века новое Куско — бывшая столица империи — трогает самые сокровенные уголки души, покоряя, ослепляя, волнуя простого человека и подлинного художника, историка, путешественника, пробуждая в них гордость за тех, кто живет сегодня в древней империи инков.

Конкистадоры во многом сохранили подлинную топографию Куско, они вынуждены были сделать это: шпага захватчика не могла погубить тело великого города, его дома, его храмы, дворцы. При строительстве они следовали «указаниям» инков: некоторые из их костелов стоят на месте прежних индейских храмов, на местах, выбранных самими индейцами. Даже площадь Оружия расположена там же, где и древняя площадь империи. Видимо, отзвук древнего зодчества инков настолько силен, что современный Куско несет его печать. Он никого не оставляет равнодушным. При знакомстве с ним человек испытывает чувство сверхъестественного благоговения к его облику и характеру. Причем культура кечуа лежит в основе, в корнях всего нового, испанского. Это взаимопроникновение культур стало символом современного перуанского мира.

Имеется и другая причина, объясняющая феномен Куско: его строили сами индейцы, хотя и в испанской манере. Среди конкистадоров было немного людей, способных что-либо создавать, однако конкиста дала им высокое положение в обществе. Теперь они уже не думали о возвращении к своим прежним профессиям. Теперь они стали господами — [7] «уерек'очас», полубогами, заняшими место инки в институте власти. Они руководили реконструкцией города, а руки индейцев разбирали стены древних домов инков, камни Саксауамана,^[1] из которых затем был сооружен собор и другие христианские церкви. Индейские рабочие и мастера воздвигали новые испанские дворцы, тесали гранитные глыбы, украшали тонкой резьбой огромные деревянные двери и первые алтари. Этот факт имел совершенно непредвиденные последствия, очевидные и сегодня: это были первые шаги, приведшие к созданию подлинного мира индейцев в Перу. Индейцы стали самыми лучшими и, главное, единственными строителями. Они привнесли свой гений, свою фантазию, свое понимание в создание произведений искусства, в планировку, в интерьер нового города, что вырастал на обломках тысячелетнего города инков. Поэтому от сегодняшнего зодчества Куско — домов, башен, куполов собороз, строгих, прекрасных и величественных, золоченых рам, сундуков и драгоценностей, тончайшей резьбы алтарей и каменных арок, дверей и окон соборов и жилищ — веет древностью инков. Она спорит, борется с испанской культурой. В этой борьбе рождается гармония единства эстетической сущности и та сила, которая воздействует на чувства людей. [8]

* * *

Разрушена империя, уничтожено инкское начало, порабощены индейцы. Завершен раздел земель и городов между конкистадорами. В то время как испанцы воздвигали новый Куско, стараясь стереть в сознании разобщенных индейцев культуру и город инков (но дух их жил в Куско), жители близлежащих селений Вильканоты,^[2] Апуримака^[3] и долин, населенных племенами кечуа, сохранили и продолжают хранить великую веру в этот город. Они преклоняют колени перед его образом всякий раз, когда попадают в него. Даже сегодня вид Куско, украшенного испанскими соборами, способен поставить их на колени и заставить воскликнуть старинное индейское приветствие: «Напайкукуйким хатум К'оск'о!» Куско утратил свое значение только как резиденция инки, но стал символом новой единой культуры.

В суровые и жестокие времена колонизации зародилось новое Перу, более близкое к сегодняшнему. Испанское население прибывало из Европы, чтобы создавать Новый Свет, а не только завоевать его. С жестокостью и насилием поработили они завоеванный народ и не оставили камня на камне от великого Тауантинсуйу.^[4] С той же энергией и неукротимостью — источником и результатом своего насилия — они слились с этим народом, перенеся [9] на новую почву флору и фауну Европы. Но нивелировать, поглотить древний дух инков не смогли. И их далекие потомки, сегодняшние перуанцы, в своем духовном начале имеют все индейское. А поскольку процесс этот развивается, усиливаются его внутренние и внешние тенденции, то, возможно, спустя какое-то время индейское начало и станет доминирующим.

Но и сегодняшнего сознания хватило бы на то, чтобы этот старинный город, бывшая столица империи инков, вновь обрел свое духовное величие, стал символом и центром нового Перу. И тогда мужчины четырех регионов: анти, колья, чинчай и куинти, которые хорошо помнят историю, внимательно следят за всеми событиями, происходящими в судьбе Перу, рожденной из самой колыбели инкской культуры, снова начнут поломничество в Куско, и войдя в него, так же как и индейцы кечуа, вновь откроют этот город для себя, пройдут по его улицам с гордостью и глубоким благоговением, свойственным древним индейцам, хотя, наверняка, это будет и чувство, присущее человеку высокой культуры.

* * *

В облачную погоду, когда на горизонте в облаках скрываются горные вершины, Куско окрашивается в серые тона стального оттенка, как и поверхность гор, что его охраняют. Фасады больших соборов кажутся шире, выше, строже и красивее. В сумерках или в тени облаков город эффектнее всего: золото на фоне торжественного сумеречного света, улицы [10] инков, узкие и крутые, кажутся вырубленными в отвесных гранитных скалах. Изящная вязь балконных решеток, такая хрупкая и классическая, гармонически сочетает в себе все инкское и испанское. Это единство — в куполах и башнях с индейскими стенами, и в гербах аристократов с древним камнем, в котором они высечены, — словно голос, воплощающий это единство различных начал, сплавленных воедино болью, времнем, человеческой волен. В предрассветной тишине звучит голос новой гармонии: бьет огромный колокол Куско — «Мария Ангола». Переплавленное золото инков сделало его звук кристально чистым и неподражаемым. Когда он звонит в этот ранний час, кажется, что слышится песня далеких гор, звезд и неба, широкой темной долины, пустынных улиц и самого сокровенного в сердце того, кто слушает этот торжественный звон.