Инка в плену

Атауальпа на пиру победителей. — Богатая до­быча. — Инка — волшебный ключ в руках завое­вателей. — Сыновья Виракочи — ненасытные гра­бители. — Если бы за золото можно было купить свободу! — Пленник все еще правит. — Смерть Уаскара

Наступила ночь. Бой кончился, и только красный, тре­вожный свет факелов озарял мертвые тела на площади Кахамарки. В одном из просторных зданий конкиста­доры усаживались за пиршественные столы, вознося хвалу господу за дарованную им блестящую победу.

Писарро посадил рядом с собой высокородного плен­ника, которому предварительно дали новую одежду вза­мен разорванной. Инка, казалось, не осознал еще всего трагизма своего положения, или же, напрягая всю силу воли, старался выглядеть спокойным. Он почти не притронулся к еде и питью — темно-красное испанское вино в украденных золотых кубках казалось кровью.

Испанский военачальник лицемерно утешал своего пленника. Инке нечего стыдиться. Его постигло несчастье потому, что он с оружием в руках выступил против белых людей. Испанцы явились в эту страну проповедовать Христово учение и нет ничего странного в том, что они победили, ибо их охраняла десница истинного бога. Небеса хотели, чтобы надменный языческий повелитель был унижен за враждебное отношение к испанцам и оскорбление священной книги. «Христианский бог пока­рал тебя и предал в наши руки. Однако не бойся ничего, испанцы великодушны и не мстят врагам. Побежденных мы щадим и воюем только с теми, кю сам объявляет нам войну. Мы и тогда не губим врагов, когда они в наших руках, мы их прощаем».

Ведь испанцы отпустили на свободу касиков, взятых в плен под Тумбесом и в других местах, хотя те заслу­живали смерти, ибо с оружием в руках напали на белых. Однако они спасли себе жизнь, дав обещание не делать больше зла ни одному христианину. Так же поступят и с инкой.

Атауальпа, слушая эти лицемерные речи, мог бы воз­разить, что недавнее побоище никак не свидетельствует о милосердии, однако он притворился беззаботным и со­гласился, что стал жертвой изменчивого военного счастья. Инка будто бы удивлялся даже, как ловко захватили его испанцы на глазах у всего войска. Он упомянул о том, что ему было известно о высадке испанцев на побережье Перу и о всех их действиях, однако он не считал их серь­езным противником. Он мог бы легко разделаться с при­шельцами еще тогда, когда они перебирались через горы, но ему хотелось собственными глазами увидеть, что это за люди. Поэтому он и позволил им зайти в глубь страны, чтобы затем захватить их оружие и лошадей, а их самих убить.

Однако маловероятно, чтобы мудрый правитель, нахо­дясь в плену, так откровенно говорил о своих тайных пла­нах. Испанские историки, искажая факты, всячески старались обвинить Атауальпу в предательстве, крово­жадности и коварстве, чтобы снять с конкистадоров от­ветственность за вторжение в чужую страну, гнусное пре­дательство по отношению к инке и последующие зверства.

Перед тем как отправиться на отдых, Писарро обра­тился к солдатам и поздравил их с победой — чудом, которое даровали им силы небесные. Они берегут жизни испанцев для свершения великих деяний. Солдаты должны быть бдительны, патрули и посты пусть внима­тельно следят за окрестностями и никто не забывает, что испанцы зашли далеко в глубь могущественной страны. Враг еще не разгромлен, он силен и коварен, и в любую минуту может прозвучать сигнал тревоги. Однако перу­анские воины вовсе не думали о нападении, с гор доно­сились только жалобные причитания. Индейцы оплаки­вали своего повелителя.

На следующее утро Писарро приказал с помощью пленных собрать и закопать убитых, которых испанцы уже успели ограбить, сорвав с них украшения и дорогие одежды.

Около тридцати всадников отправились к горячим ис­точникам, в летнюю резиденцию инки, чтобы захватить богатую добычу, уничтожить брошенное оружие и рас­сеять войска, которые еще оставались там. Они нигде не встретили никакого сопротивления — воины инки, мо­лодые, сильные, хорошо вооруженные, после пленения своего повелителя окончательно пали духом. Они лиши­лись полководца, который мог бы повести их в бой.

Испанцы вернулись с огромной добычей и пленными. Конкистадоры только диву давались при виде тяжелых золотых и серебряных сосудов, блюд, кубков, жаровен и других вещей, которыми пользовался инка и его вель­можи. Поразили их и четырнадцать огромных изумрудов. Золота было на восемьдесят тысяч песо, серебра — на семь тысяч марок (стоимость одной серебряной марки — 230 граммов золота). Привезенные сокровища прекрасно дополнили тот набор награбленных драгоценностей, кото­рыми уже владели испанцы.

В самом городе конкистадоры обнаружили склады, за­битые до потолка тончайшими, прекрасно окрашенными шерстяными и хлопчатобумажными тканями. Каждый испанский солдат мог брать их столько, сколько хотелось, но запасы не уменьшались — тканями можно было нагру­зить несколько кораблей.

Грабители обшаривали жилые дома в Кахамарке, заби­рая все, что попадалось под руку. Они грабили тех, кого привели из летней резиденции инки. Богатая добыча досталась испанцам и в храмах. Но это только разжи­гало их жадность.

Неподалеку от горячих источников испанцы обнару­жили огромные стада лам — «перуанских овец», как их называли завоеватели. Конкистадоры сгоняли в город этих тщательно охранявшихся животных и иногда заби­вали до ста пятидесяти голов в день.

Пленных было столько, что испанцы не знали, как с ними поступить — то ли убить их, то ли отрубить им руки, чтобы они не могли причинить вреда, и заодно запу­гать этим всю страну.

Но Писарро поступил умнее. Пленников согнали на площадь, и каждый христианин мог выбрать себе слуг и служанок. Остальных отпустили, велев им оповестить всех жителей, что в Перу пришли могущественные белые люди, которые обещали никому не делать зла и которые будут теперь здесь править.

Сам повелитель — сапа инка — остался в плену и стал волшебным ключом в руках завоевателей. С помощью этого ключа можно было отпереть любую дверь, испол­нить любое желание, покорить всю огромную страну.

Писарро охотно отправился бы в Куско — столицу Перу, но путь был слишком долог, а войско слишком малочисленно. Рискованно было двигаться еще дальше в глубь неизведанной страны, имея при себе столь цен­ного заложника. Не попытаются ли перуанцы освободить его? Любой ценой надо было получить подкрепление с побережья. В Сан-Мигель помчались гонцы с известием о победе, они же должны были выяснить, когда прибудут корабли из Панамы.

В ознаменование победы Писарро распорядился по­строить церковь на площади Кахамарки. За четыре дня конкистадоры обнесли эту площадь валом высотой в две­надцать футов, чтобы оградить себя от внезапного напа­дения.

В Кахамарку были согнаны слуги инки, придворные и его многочисленные жены. Все они умоляли допустить их к повелителю, так как жизнь их с самого рождения посвя­щена служению инке — в противном случае они обречены на смерть.

Двум десяткам человек Писарро разрешил находиться при пленнике, остальных прогнал, и вскоре те покончили с собой. Вождь конкистадоров старался как можно любезнее обращаться с Атауальпой, чтобы не подорвать его авторитет, — ведь для испанцев он был залогом их власти.

Взглянуть на плененного властелина и белых чужестран­цев приходили тысячи людей из окрестных городов и селений. В их сознании не укладывалось, как может сын Солнца оказаться в плену, поэтому каждый испанец вызывал суеверный страх. Страх и отчаяние царили во всем Перу. Страна инков была похожа на смертельно ра­ненное животное, ждущее рокового удара. Хорошо нала­женный государственный аппарат действовал по-преж­нему, каждое слово инки, каждое его распоряжение все еще считалось законом. Но инка находился в плену у чу­жеземцев, и перуанцам, так же как недавно ацтекам в Мексике, казалось, что эти белые, бородатые люди ведут свое происхождение от богов, являются их посланцами. Не случайно посол Атауальпы, приветствуя Писарро сразу же после прибытия того в Кахамарку, благоговейно опустился перед ним на колени и, коснувшись лбом земли, назвал его «сыном Виракочи». Виракочу перуанцы почи­тали как бога небес, громовержца и пастыря облаков, ро­дившегося из пены морской. Его изображали бледноли­цым и с длинными золотистыми волосами. Выстрелы из аркебуз и пушек казались раскатами грома, и это, так же, как внезапная победа испанцев, укрепило представ­ление о них, как о сынах Виракочи.

Августейший пленник с удивлением наблюдал, с какой жадностью смотрели на золото эти бородатые при­шельцы, как трясущимися руками ощупывали они каж­дый блестящий предмет. И инка понял, что бог белых людей вовсе не Иисус Христос, пресвятая богородица или Сант-Яго, а сверкающий желтый металл, что захват­чики жаждут золота, что ради него они готовы растер­зать друг друга, что нет на свете ничего такого, чего бы они не променяли на золото. Но как можно терять рассу­док и превращаться в диких зверей из-за такой нестоя­щей вещи — инка понять не мог.

А что если в обмен на золото они вернут ему свободу? Медлить нельзя. Неподалеку отсюда, в Андрамарке, на­ходится в заключении его брат — свергнутый инка Уаскар, законный претендент на власть, который может использовать пленение своего соперника, подкупить стражу, выйти на свободу и снова занять трон.

Атауальпа мог бы найти способ тайно передать своим войскам приказ напасть на испанцев, но он колебался, то ли боясь за свою жизнь, то ли помня роковое пророчество о гибели государства инков. Страх и мрачные предчувст­вия парализовали волю пленника. У него оставалась только одна надежда на выкуп. Золото могло открыть двери его тюрьмы. И Атауальпа намекнул Писарро, что может устлать пол своей комнаты золотом, если ему да­дут свободу. Испанцы этому не поверили. Тогда пленник с подчеркнутой серьезностью заявил, что он всю комнату наполнит золотом на высоту вытянутой руки. При этих словах он поднялся на носки и рукой показал, до какого уровня будет заполнена комната.

Присутствовавшие с удивлением взглянули на инку — им это казалось пустой похвальбой. Чего только не обе­щают пленники, стараясь вернуть себе свободу!

Писарро колебался, раздумывая об этом предложении. А Атауальпа рассказывал ему о богатой столице Куско, где стены храмов покрыты золотыми плитами, а пол вы­ложен золотыми кирпичами. Следовало бы завладеть этим золотом, раз уж оно само шло в руки испанцев, прежде чем туземцы его не припрятали...

В конце концов Писарро решил принять предложение пленника и провел красную черту на высоте девяти футов. Помещение, в котором содержался инка, имело в длину двадцать два и в ширину около семнадцати футов (6,7х5,2 м). Все это пространство следовало заполнить золотом, но обе стороны пришли к соглашению, что золо­тые сосуды, статуи, вазы и другие изделия не будут пред­варительно переплавляться в слитки. Кроме того, инка взялся дважды наполнить серебром соседнее, несколько меньшее помещение. Был установлен срок в два месяца.

Никто не верил, что инка сдержит свое обещание. Оттого-то Писарро так уверенно обещал ему свободу. Нотариус составил акт о заключенной сделке. Документ был скреплен королевской печатью.

Сразу же после этого Атауальпа разослал гонцов во все крупнейшие города Перу с приказом изъять из казны золото и серебро, снять в храмах золотые плиты, собрать драгоценные сосуды и украшения и все это доставить в Кахамарку. Одно только золото должны были нести около двух тысяч человек.

Писарро поинтересовался, за какое время гонцы до­стигнут Куско. Инка ответил, что в срочных случаях гонцы, меняясь на каждой станции, доставляют сообще­ние в столицу за пять дней. Одному человеку требуется на это пятнадцать дней.

В плену инка пользовался известной свободой — ему отвели несколько удобных помещений, которые, конечно, строго охранялись. У знатного пленника могли нахо­диться его любимые жены и вельможи. Он развлекался игрой в кости и шахматы — этим играм его научили испанцы. Инка пользовался золотой и серебряной посу­дой, одежды из тонких шерстяных тканей он менял каж­дый день.

Пленник мог принимать посетителей, и его все время навещали представители знати. Прежде чем переступить порог комнаты, они снимали сандалии, взваливали на плечи какую-нибудь ношу и, низко склонившись, цело­вали руки, ноги и край плаща своего повелителя. Без­оружный пленник все еще правил огромной страной.

Хронисты рассказывают, что Писарро и патер Вальверде пытались склонить Атауальпу к принятию христи­анства. Инка делал вид, что внимательно слушает свя­щенное писание, но чужая религия его мало трогала.

Уаскар все еще находился в заточении. Узнав, что испанцы захватили его соперника и согласились освободить его в обмен на золото, он сумел сообщить Писарро, что даст ему вдвое больше сокровищ, если испанцы убьют Атауальпу. Последний вовсе не является закон­ным правителем Перу, никогда не жил в Куско и не знает, где находятся неисчислимые богатства.

Атауальпа, видимо, узнал об этом предложении, да и Писарро сказал ему, что собирается привезти Уаскара в Кахамарку, чтобы разобраться в споре обоих претенден­тов на трон и решить, у кого из них больше прав управ­лять страной. По свидетельству хронистов, Атауальпа отправил своим сторонникам тайный приказ убить брата, дабы избавиться от опасного соперника. Уаскар, закон­ный наследник перуанского престола, был утоплен в реке Андрамарке. Перед смертью он якобы воскликнул, что белые люди отомстят за его смерть и соперник проживет недолго.

Писарро не хотел верить известию о смерти Уаскара — ведь поднять руку на брата повелителя Перу можно было только по распоряжению инки. Однако доказать, что Атауальпа ответствен за это убийство, испанцы не могли, а сам он утверждал, что Уаскар был убит стражей без ведома его, Атауальпы.

Смерть Уаскара была на руку конкистадорам. Погиб человек, который, окажись он на свободе, мог бы органи­зовать сопротивление завоевателям.