КОНЕЦ РЫЦАРЯ ЭЛЬДОРАДО

История девятая

Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века.

Надпись на саркофаге Гонсало Хименеса де Кесады

Жители королевства Новая Гранада шумно и празднично встречали маршала Кесаду. Нет, его не забыли. Медленно пробираясь, сквозь плотную толпу индейцев и солдат, старых друзей по конкисте, он уже знал, что среди них не появятся его братья.

Потрясенный Кесада в который уже раз слушал рассказ о последних днях их жизни. Франсиско приехал в Боготу как раз тогда, когда вернулся из восточных льяносов Эрнан Кесада. Если тогда что-нибудь и могло утешить Эрнана, который после двух лет скитаний по тропической сельве едва держался на ногах, так это возможность выплакаться на плече родного брата. Франсиско тоже не повезло. Исколесив Перу и северное Чили, он так и не разбогател, но зато приобрел тьму недругов и завистников. В надежде на то, что более удачливые братья поделятся с ним немалыми, по слухам, богатствами, Франсискв отправился на север.

Не успели братья отдохнуть и осмотреться, как в Новую Гранаду нагрянул Алонсо де Луго. Наиболее вероятные и влиятельные его соперники, они первыми попали под арест. Алонсо грозился вывезти их в Испанию и отдать там под суд. Братья решили бежать и с первым попутным кораблем тайно отплыли на побережье. В Картахене беглецы пересели на судно, идущее На Кубу. Во время перехода разразилась частая в этих широтах тропическая гроза. Эрнан Кесада стоял на корме. Молния угодила ему прямо в голову. Он умер мгновенно. Впоследствии в Боготе говорили, что это рука провидения огнем, низвергнутым с неба, отомстила Эрнану за убийство великого сипы. Та же самая молния сразила наповал и стоявшего рядом с ним младшего брата Франсиско, который был совсем непричастен к смерти Сагипы.

Известие о гибели обоих братьев было первым ударом для маршала Кесады. Последующие не заставили себя ждать. За 11 лет заметно изменилась Новая Гранада. В Санта-Фе появились мощеные улицы. Вместо соломенных хижин, построенных еще при нем, выросли двухэтажные каменные здания с резными деревянными балконами. Оделся в камень и кафедральный собор. Монастыри и церкви появились вокруг Боготы. На полях всюду колосилась пшеница, вытеснив излюбленную муисками «абу» — кукурузу. Свиньи и овцы, завезенные Алонср де Луго, расплодились с фантастической быстротой.

Однако что сталось с индейцами? Куда девались ярко одетые толпы, следовавшие раньше за ним по пятам. Откуда эти унылые, изможденные лица, грязные лохмотья вместо белоснежных плащей? Кесада отдал приказ провести перепись индейского населения. Результаты переписи ошеломили его. За каких-нибудь десять лет муиски, которые прежде «кишели на полях словно мухи», значительно сократились в численности. Кровавый хаос первых лет завоевания и болезни, занесенные испанцами, были тому не единственной причиной.

Многие сотни индейцев приняли смерть от рук христиан сразу же после отъезда Кесады из страны. Первым погиб Акиминсаке — юный наследник скончавшегося Кемуинчаточи. Осенью 1539 г. он праздновал свадьбу по католическому обряду. Красавица Кухумина, избранная из числа самых знатных девушек, должна была стать его женой — «саончей». Множество индейцев собралось в Тунхе по этому случаю. Среди них правители и вожди, знатные воины и родовые старейшины. Все принесли богатые дары. Неизвестно, кто из испанцев пустил слух, будто свадьба молодого саке — только благовидный предлог для маскировки задуманного восстания.

Ни сам Акиминсаке, ни прекрасная Кухумина, ни знатные гости не успели отведать свадебного напитка — пенистой сапкуа. В ту страшную ночь все они были схвачены испанцами. У Акиминсаке пытками хотели вырвать признание о готовившемся мятеже. Юноша не дал никаких показаний. На следующее утро его вместе с другими знатными индейцами обезглавили на центральной площади города. Акиминсаке только что исполнилось двадцать два года. Предназначенные ему свадебные дары разделили между собой испанские солдаты. Ими командовал Эрнан Кесада.

Расправа над Акиминсаке потрясла муисков. Спала, наконец, пелена с глаз суеверных индейцев. Теперь они еще раз убедились, как коварны и жестоки эти суачиас, люди, вознамерившиеся стать посланцами самих богов.

Отрубленную голову Акиминсаке индейцы выкрали. Голова стала символом восстания. Она объединила в одном союзе давних врагов. Новые сипа и саке, избранные в глубокой тайне, обменялись золотыми коронами в знак единения против пришельцев.

Осенью 1539 г. они совместно с правителями Гуатавитой, Дуитамой, Согамосо и главами других племен собрали 20 тысяч воинов. Жрецы-оракулы передали вождям волю великих богов: изгнать чужеземцев с земли муисков, которую они осквернили. В назначенный день все касики должны были вооружить своих воинов и убить поставленных над ними сеньоров. Однако испанцам стало известно о готовившемся восстании. И говорят, секрет выдали индейские женщины, наложницы конкистадоров. Шел январь 1540 г.

И тогда испанцы решили вырвать самые корни смуты: истребить индейскую знать. И снова огонь и меч загуляли по землям муисков. В один из таких дней в покои дона Фернандо де Гуатавиты ворвался отряд испанцев. Связав ему руки, они вытащили правителя на площадь и изрезали его на куски. Так, не успев сказать и слова, погиб тот, кого в язычестве звали Гуаска Тикисоке — Парящий орел, кто был последним Эльдорадо. Слишком поздно ему стало ясно, что ярмо рабства, которое принесли народу чужеземные захватчики, было страшнее давних междоусобиц и склок.

В кровавых расправах гибли знатные и незнатные муиски. Индейцы защищались отчаянно. На западе под Белесом капитан Гальегос, захватив в плен 300 индейских воинов, отрубил им носы и большие пальцы рук. Мирные жители прятались в неприступных скалах. Ни уговорами, ни угрозами завоеватели не могли заставить индейцев покинуть эти укрытия. Тогда было решено брать осажденных измором. Когда голод становился невыносимым, старики, женщины и дети бросались в пропасти, но победителям не сдавались. Многие индейцы, покинув насиженные места, уходили в тропическую сельву на восток. К концу 1540 г. в Новой Гранаде стало тихо. Но тишина эта была подобна смерти.

Вот почему не застал Кесада в живых и дона Фернандо, правителя Гуатавиты. Быть может, желая искупить вину за страшную его смерть, он с особенным участием отнесся к наследнику последнего Эльдорадо — молодому дону Хуану.

Дон Хуан приходился племянником погибшему Гуатавите и при рождении получил имя Гуаска.Паусо — Орлиное перо. Он был первенцем старшей сестры Гуатавиты, и ему на роду было написано стать преемником дяди. Когда в «Долину замков» вторглись испанские конкистадоры, Гуаска Паусо жил высоко в горах, в уединенном храме. Много лет провел он в своем заточении, готовясь со временем принять высокий сан правителя и совершить священное омовение в водах озера Гуатавиты. Но Орлиное перо так и не дождался своего часа.

Когда после смерти старого Гуатавиты он спустился в долину, там было все кончено: воины перебиты завоевателями, родня отсиживалась в пещерах, от селения остались одни обгоревшие столбы. Некому было облачать его в драгоценные одежды, воздавать ему царские почести. Пустынны были берега священного озера. Юный Эльдорадо не мог бросить в его воды ни золотого песка, ни украшений. Он был правителем без армии, королем без королевства. Одним из последних среди индейцев Гуаска Паусо принял христианство и стал называться доном Хуаном де Гуатавитой.

Дон Хуан часто гостил в поместье Кесады и вскоре женился на донье Марии, девушке-метиске, которая воспитывалась в доме маршала. Индеец быстро научился испанской грамоте и удивлял своими познаниями бывалых конкистадоров и соплеменников. Но особенно выделяло дона Хуана среди других вождей чувство гордости за свое индейское происхождение. А это вызывало раздражение у испанских сеньоров.

Ведь муиски давно перестали быть хозяевами не только своей земли, но и своей судьбы. В доме испанского господина их жены и дочери были служанками и наложницами, в поле индейцы работали как батраки, неделями пасли скот, подолгу не видя своего дома, гнили заживо на изумрудных копьях, словно вьючные животные, переносили на плечах и своего хозяина, и его поклажу. Зарастали травой и осыпались аккуратные терраски, на которых муиски прежде высевали маис, фасоль, картофель.

Но алчным завоевателям было мало и этого. Их ненасытная утроба требовала регулярных воздаяний: годилось все — плащи и плоды, ремесленные изделия. Словно ярмо, душила индейцев эта невыносимая подать — «трйбуто».

Кесада вскоре убедился, что, хотя он и запретил собирать подать более двух раз в году, испанцы взыскивали ее гораздо чаще, как кому вздумается. Тогда он приказал взимать налоги в строго определенном размере. Этот шаг вызвал глухой ропот среди конкистадоров.

Немало господ прибавилось на шее у бедных муисков, пока Кесада отсутствовал в стране. Перед отъездом в Испанию ом наделил своих сподвижников индейцами, чтобы те одевали и кормили новых хозяев. Однако ветеранам приходилось туго. Теперь со всех сторон на них напирали королевские чиновники, святые отцы, богатые дворяне, хлынувшие в Новую Гранаду из Испании. Вся эта жадная до дарового хлеба толпа стремилась лишить старожилов — «antiguos de la tierra» — их привилегий и высосать последние соки из индейцев. Кесада с присущей ему энергией взялся защищать интересы товарищей по конкисте. Естественно, что число его недругов умножилось.

Наступило время Кесаде собраться с мыслями и описать все большие и малые события грандиозного похода в Новую Гранаду, рассказать про обряды и обычаи муисков. Он берется за обработку своих черновиков — толстых тетрадей, которые были заполнены им еще в Европе во время изгнания. Вскоре на его столе уже громоздились три объемистых тома, исписанных неторопливым витиеватым почерком. Героями этого повествования были индейцы долины Суэска. Кесада был дружен с их правителем — кряжистым меднокожим Суамене, имя которого в переводе значило «Клюв совы» — мудрая, сова была покровительницей индейцев Суэска. Все те, кому посчастливилось читать эти тома, отмечали яркий, образный язык Кесады и стремление автора самым добросовестным образом описать все стороны жизни муисков.

Но при всем том, что Кесада и душой, и мыслями сросся с Новой Гранадой, у него был объект поклонения, который жил в Испании. Им был не кто иной, как сам император Карл V, хотя тот жил и царствовал за тридевять земель от страны муисков. Много сил и времени отдал Кесада труду, который был им назван «Анналы императора Карла V». За ними вышел в свет небольшой трактат «Различия в военном искусстве Старого и Нового Света». Конкистадор-практик, Кесада пробовал себя и в теории. Для прихожан столичной церкви он написал книгу проповедей.

Несомненно, разносторонним и талантливым человеком был Гонсало Хименес де Кесада. И не открой в свое время Колумб Америки, как знать, не стал ли бы Кесада историком или дипломатом. Но нет, среди всех прекрасных искусств он отдавал Предпочтение искусству открывать и завоевывать новые земли. Очень скоро административные и литературные дела ему прискучили. Да, он был основателем, хозяином, патриархом Новой Гранады. Не об этом ли мечтал он долгие годы! Но увы, вновь и вновь в поседевшую уже голову Кесады стали приходить мысли о новых походах и еще не завоеванных Эльдорадо. Собственно, в существование Эльдорадо таким, каким оно рисовалось в легендах, Кесада не верил. Опыт сделал его скептиком. А вот в вероятность открытия такой же плодородной земли, какой была Новая Гранада, он верил глубоко и горячо. Тем не менее свой проект он назвал проектом Эльдорадо, понимая, что это привлечет к нему охочих людей и облегчит подготовку к экспедиции.

В начале 1557 г. Кесада обратился к королю; он просил разрешения организовать новый поход в Эльдорадо. Но дела при дворе вершились медленно, еще медленнее шел обмен посланиями через Атлантику. Одним словом, переписка эта заняла более десяти лет. Наконец указом от 15 ноября 1568 г., подписанным в Эскориале испанским королем Филиппом II, Кесада получил долгожданное разрешение, боевой чин аделантадо и несколько дополнительных селений с индейцами, чтобы изыскать средства на экспедицию.

Намерение Кесады пуститься в льяносы Ориноко взбудоражило Новую Гранаду. Старые участники конкисты и юные воины, оседлав своих лучших коней, собрались под знаменем Кесады. С ним отправилось 500 человек, восемь священников и монахов, двоим из них поручалось вести летопись похода. Как обычно, с ним был Гонсало де Гуаска. Индеец не верил в Эль-до-радо, но покинуть старого друга не решился.

О серьезных намерениях Кесады говорило многое: он взял с собой огромное стадо скота — 300 коров, 400 лошадей, 1000 свиней. Всю эту живность он собирался разводить в новом месте, вокруг новых городов и крепостей. Весь груз и все хлопоты по обслуживанию, испанского отряда по обыкновению возлагались на плечи индейцев. 1500 муисков, мужчин и женщин, шли в обозе.

Все это войско Кесада снарядил за собственные деньги, истратив на поход около 200 тысяч долларов по нынешнему счету. Солидные издержки и солидный возраст — 60 лет. Остается удивляться, как такой пожилой человек, с подорванным здоровьем, каким был тогда Кесада, мог решиться на столь рискованное предприятие. Ведь всего лишь за два года до этого он слезно умолял не принуждать его к браку. В прошении на имя Филиппа II Кесада писал: «Я не в состоянии ни подняться по лестнице, ни сделать десяти шагов без великого труда. Связать себя союзом с женщиной сейчас — значит, прямо открыть дорогу в могилу». Но когда дело касалось конкисты, не жалко было ни денег, ни собственной жизни.

И все потому, что Кесада был абсолютно уверен в успехе. При этом он имел весьма смутное представление о сложной системе больших и малых рек бассейна Ориноко, превращающих его в сплошные топи.

В начале 1569 г. Кесада вышел из Боготы на восток. Передвигались очень медленно из-за чудовищно большого обоза. Скот гнали впереди. Как только испанцы спустились с плоскогорья и вступили в оринокские саванны, начался ад. Нестерпимая жара, мириады насекомых, проливные дожди. Даже ветераны конкисты, испытавшие все ужасы плавания по Магдалене, заявили: «То, что мы испытали тогда,— ничто по сравнению с теперешними страданиями».

Когда в живых осталось 45 человек, поднялся бунт. Двадцати солдатам Кесада разрешил вернуться обратно и продолжил тяжкий путь. Около впадения Гуавьяре в Ориноко он остановился. Он понял, что не будет больше ни Мексики, ни Перу, ни Новой Гранады. Не будет больше рядом с ним и верного индейца Гонсало. Его скосила лихорадка. Кесада вернулся в Боготу. И что же! Так велика была вера в новые благословенные земли, что жители Боготы сказали: Кесада пошел по неправильной дороге. Правда, не все в Новой Гранаде разделяли оптимизм почитателей Кесады. У королевских чиновников была одна цель — выжимать из Новой Гранады все соки, дабы не оскудевала королевская казна. Вот почему их крайне раздражали в Кесаде наклонности старого конкистадора. Дело дошло до того, что в 1575 г. аудиенсия Боготы отказалась заслушать его «отчет о деятельности».

Однако городские власти вскоре пожалели о том, что так сурово обошлись с маршалом. Осенью запылали поселки вдоль всей западной границы Новой Гранады. Это восстали индейцы гуали, жившие вдоль берегов Магдалены. Ими руководил бесстрашный вождь Юлдама. К Кесаде направляются ходоки. Они умоляют его использовать свою власть, авторитет и немалый опыт, чтобы привести к покорности индейские племена. Кесада согласился, хотя и был тяжело болен: своей последней, карательной экспедицией он руководил, лежа на носилках, и возглавлял атаку с высоко поднятым копьем в руках.

Спустя четыре года, 15 февраля 1579 г., в возрасте 70 лет Гонсало Хименес де Кесада скончался. Последние годы его жизни были омрачены страшной болезнью. Утверждают, что старца поразила проказа. Кесаду мучила не только физическая боль, но и мысль об огромном долге в 60 тысяч дукатов, печальном итоге его последнего похода. Страшная бедность, если не сказать нищета, в которой он доживал свои дни, скрываясь в глинобитной хижине около селения Токаймы, так и не позволила ему погасить задолженность.

Мучительно и одиноко умирал человек, словно в насмешку прозванный рыцарем Эльдорадо. Нет, не богатства завещал он грядущим поколениям. Своим потомкам он оставил Новую Гранаду, страну смешанной, индейской и испанской, культуры. Свои рукописи — итог кропотливых трудов, в которых была запечатлена история жизни его поколения, он передал духовным отцам Новой Гранады, монахам-доминиканцам. Ну, а для путников, которым вдруг пришлось бы застрять на пыльной дороге возле его дома, он завешал держать наготове кувшин со свежей водой. Ведь окрест были места пустынные и жаркие.

По-разному распорядились завещанным наследники Кесады. В течение многих лет люди, забредавшие в окрестности Токаймы, наслаждались холодной водой возле домика, последнего прибежища Кесады. Монахи, которые приняли на хранение бесценные рукописи Кесады, были столь к ним «внимательны», что вскоре их растеряли. Вот почему сейчас установлена премия в 2 тысячи песо тому, кто обнаружит оригиналы его трудов. А что касается наших современников, граждан республики Колумбия, то их теперь уже 21 миллион. Заселив древнюю землю «Долины замков», они чтут Гонсало Хименеса де Кесаду как основоположника нации. Останки его покоятся в бронзовом саркофаге в церкви Святого Креста, что стоит на площади Сан-Франсиско в городе Боготе.

Но было бы несправедливо, если бы, закончив свою историю о великом и нищем рыцаре Эльдорадо, мы не упомянули бы о судьбе того, кто был потомком «позолоченного касика». Дон Хуан де Гуатавита пережил Гонсало Хименеса де Кесаду на несколько лет. Его дочери вышли замуж за испанцев. В кругу многочисленных внуков, говоривших на странном языке — наполовину испанском, наполовину индейском, он любил рассказывать про дела и обычаи своих славных предков, живых героев подлинного Эльдорадо.

Послушаем эти рассказы и мы.