Уроки истории

Глава первая

УРОКИ ИСТОРИИ

Тридцать два миллиона индейцев — это как Кордильеры, становой хребет Америки...
Вторая Гаванская декларация.
4 февраля 1962 г.

Прежде чем обратиться к драматическим событиям вос­стания иод руководством Тупак Амару, попытаемся по­нять, какие истоки питали веками не затихавший соци­альный протест индейцев, каков их вклад в национально- освободительное движение стран Латинской Америки.

За прошедшие после испанского завоевания четыре с половиной столетия индейские народы показали удиви­тельную жизнестойкость. Они пережили варварскую эпо­ху конкисты, вынесли на своих плечах тяжкое бремя социального и национального гнета времен колониального владычества Испании, их не сломили голод, нищета и бесправие, уготованные им местной правящей олигархи­ей за последние 150 лет существования независимых латиноамериканских республик.

На сегодняшний день индейцы образуют крупнейший компонент современных наций Латинской Америки, с яр­ко выраженным национальным самосознанием, языком, самобытным культурным и духовным складом. В таких «индейских» странах, как Боливия и Гватемала, они составляют почти девять десятых населения, в Перу и Эквадора — более половины всех жителей. Производите­ли основных материальных благ, индейцы продолжают подвергаться беззастенчивой эксплуатации и в своем большинстве находятся вне рамок национальной и поли­тической жизни: как правило, и доныне они не владеют испанским языком или знают лишь обиходный, не умеют читать и писать по-испански и страдают от расовой дис­криминации в различных ее проявлениях. По своему соци­альному положению индейцы — это главным образом бес­правные крестьяне, опутанные многочисленными, подчас полуфеодальными, формами зависимости от помещиков, кустари-ремесленники, сельские пролетарии, в последнее время пополняющие ряды городской бедноты крупных промышленных центров.

За минувшие десятилетия заметно выросла политиче­ская сознательность крестьянских индейских масс, они все активнее включаются в демократическое и антиимпе­риалистическое движение своих стран, им, несомненно, суждено сыграть боевую роль в грядущих классовых бит­вах в качестве союзника рабочего класса.

Говоря о способности крестьянства на революционную борьбу, В. И. Ленин писал в работе «Проект программы нашей партии»: «Известны факты восстаний крестьян... против помещиков, их управляющих, защищающих их чи­новников, известны факты аграрных убийств, бунтов и пр. ...Наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит, таким образом, ни малейшему сомнению»[6].

О значительных революционных возможностях индей­ского крестьянства свидетельствует история его героиче­ской многовековой национально-освободительной борьбы, традиции которой весьма поучительны.

Долгое время в буржуазной исторической литературе наблюдалась тенденция клеветать на индейские народы, приписывать им расовую и психическую неполноценность. Выступая наследниками и апологетами доктрин и тео­рий, созданных испанскими правящими кругами еще в колониальную эпоху, многие буржуазные латиноамерикан­ские авторы отводили индейцам роль бессловесной тем­ной массы, лишенной прошлого и не имеющей будущего. Так, перуанский писатель А. Деустуа видел в индейцах лишь «одушевленные орудия труда», а «первый философ» Боливии Г. Рене-Морено цинично заявлял: «Бронзовая раса уже исчерпала себя в течение веков. Сегодня их наследие для нас — ничто... Ни одного, ни малейшего но­вого фактора не внесла эта раса ни в культуру, ни в современные виды деятельности»[7].

Выдающийся перуанский мыслитель, основатель Перу­анской коммунистической партии Хосе Карлос Мариатеги, отвечая этим, по его словам, «прихлебателям феода­лизма», писал: «Обычно утверждают, что униженный ин­деец совершенно не способен ни на какую борьбу, ни на какое сопротивление. Однако только факта многочислен­ных восстаний и выступлений индейцев на протяжении всей истории страны и репрессий против них достаточно, чтобы опровергнуть это утверждение»[8].

И действительно, освободительное движение индейцев было исключительно широким и многообразным. За три столетия, с начала XVI и до начала XIX в., на территории вице-королевства Перу и других колониальных владений Испании, от Мексики на севере до Чили на юге, произо­шли сотни больших и малых восстаний, выдвинувших не­мало героических борцов.

Конкиста представляла собой неоднозначный акт, это был длительный исторический процесс. Завоевательные кампании, осуществленные испанскими конкистадорами: Эрнандо Кортесом — в Мексике (1519 —1521), Хименесом де Кесада — в Колумбии (1537—1539), Франсиско Писарро — в Перу (1527—1533), Диего де Альмагро и Педро де Вальдивия — в Чили (1536—1553), — положили лишь начало покорению различных индейских народов. Воен­ные успехи испанцев первого этапа конкисты имели в значительной степени номинальный характер. Практиче­ски конкиста растянулась на все XVI столетие, тради­ции освободительного движения перешли по наследству в XVII в. и в несколько видоизмененной форме стали ха­рактерной чертой колониальной жизни XVIII в.

Вот наиболее яркие примеры освободительной борьбы индейцев. В вице-королевстве Новая Испания (нынешняя Мексика) в 1571 г. союз индейцев провинции Синалоа объявил войну местным властям. Все проживавшие там испанцы были убиты, провинция надолго перешла в руки индейцев. В 1645 г. восстали семь племен тепехуанов пос­ле отказа испанской администрации оплатить им работу в шахтах и поместьях. Провинция Новый Леон до нача­ла XVIII в. не была освоена испанцами из-за постоянных волнений индейцев. 20 лет, с 1624 по 1645 г., продолжа­лось восстание куачичилей в районе Сан-Луис-Потоси.

Испанские власти прибегали к изощренным способам борьбы с индейцами. Среди них — продажа в рабство, сожжение поселений и храмов, истребление особенно во­инственных племен, жестокие карательные рейды с по­следующими казнями вождей и рядовых участников вос­стания.

Однако освободительное движение индейцев разраста­лось. В индейских отрядах царила строгая дисциплина, они придерживались партизанской тактики, совершали на­падения на укрепленные города. В некоторых восстаниях на северо-востоке Мексики в конце XVII в. участвовало до 300 индейских племен. Столь ожесточенное сопротив­ление вынудило испанцев приступить к сооружению си­стемы военных гарнизонов — «королевских крепостей», которая к концу XVII — началу XVIII в. протянулась от Техасского побережья Мексики до берегов Верхней Ка­лифорнии.

В конце XVIII столетия она была признана недееспо­собной, многие из крепостей испанцы покинули. «Вот по­чему,— по словам одного испанца, современника событий,— обитатели севера Новой Испании должны были жить в настоящем страхе и тревоге до начала XIX в.»[9]

В продолжение XVI—XVII вв. только в Северной Ме­ксике произошло более 60 восстаний, в которых участво­вало подавляющее число индейских племен, причем от­дельные восстания продолжались с перерывами по не­скольку лет.

Судя по документам, поводом для восстаний служило недовольство высокими и чрезмерными налогами; тяже­стью трудовой повинности, особенно работами в рудниках и на пастбищах; жестоким обращением со стороны ис­панских землевладельцев; продажей в рабство трудоспо­собных индейцев; захватом испанцами индейских земель и, наконец, возмущение миссионерской деятельностью ка­толических священников.

Даже краткий экскурс в историю освободительной борьбы мексиканских индейцев убедительпо показывает, что восстания являлись причиной постоянной нестабиль­ности внутренней жизни испанских колоний; прямое след­ствие и фактическое продолжение конкисты, они были равносильны внутреннему фронту, отнимавшему у испан­ских колонизаторов значительные материальные и челове­ческие ресурсы. По словам мексиканской исследователь­ницы Э. Г. Капдевиль, индейские «восстания вдохнули мощный революционный дух в огромные массы населения, покоренные испанцами»[10].

Как же обстояли дела в других испанских владениях? Соратник Э. Кортеса — Педро де Альварадо в 1523 г. вторгся в Гватемалу. В течение последующих пяти лет он сумел подчинить, пользуясь внутренними раздорами, крупные государственные образования индейцев киче и какчикелей, сутухилей и пипилей. Однако обременительные подати, сожжение непокорных на кострах, непо­сильная работа в поместьях и на шахтах, угон в рабство неоднократно вызывали восстания в XVI—XVII вв.

Покорение Юкатана, майяских городов-государств, рас­тянулось на два десятилетия и продолжалось с 1524 по 1546 г. Однако индейцы глубинных районов (вокруг озе­ра Петен-Ица) с центром в городе Тайясале сохраняли в неприкосновенности самобытную культуру в течение XVI и XVII вв. Только будучи окруженными со всех сторон испанскими отрядами в 1697 г., в канун XVIII столетия, они сдались на милость победителей. Недаром в колониальные времена за этими землями закрепилось название «край войны».

Длительный и самоотверженный вооруженный отпор испанским колонизаторам оказывали многочисленные и высокоразвитые племена куна (современная Панама). Они сумели сохранить почти полную независимость в течение всей колониальной эпохи. В 1790 г. Испания, вынужден­ная заключить с верховными вождями куна мирный до­говор, признала их право на самостоятельное существова­ние. И не случайно именно здесь спустя полтора столе­тия, в 1925 г., была образована Кунская республика. Ны­не куны — единственный индейский народ в Латинской Америке, получивший автономию (в рамках Панамской республики). Прямая связь древних освободительных тра­диций с этим важным событием в жизни индейцев куна весьма ощутима.

В южноамериканских владениях Испании напряжен­ная борьба развернулась на территории нынешних Перу и Боливии (кечва, аймара), Чили (арауканы) и в Па­рагвае (гуарани).

Наиболее значительным очагом иидейского сопротив­ления стала Араукания, простирающаяся к югу от реки Био-Био. История борьбы араукан против испанских ко­лонизаторов насчитывает три столетия и даже при всем внушительном размахе индейского освободительного дви­жения представляется совершенно беспримерной.

Первое восстание вспыхнуло в 1541 г. Только что основанный конкистадором Педро де Вальдивией город Сантьяго был осажден 10 тыс. индейцев и разрушен. В 1550 г. при попытке Вальдивии форсировать реку Био-Био и проникнуть в земли, лежащие южнее, на него обрушился отряд в 20 тыс. индейцев. «Поверьте, 30 лет я служу Вашему величеству, воевал со многими народа­ми, — писал Вальдивия испанскому королю, — но никогда не видел людей, которые сражались бы так неистово, как эти индейцы с нами. В течение трех часов мы не могли рассеять хотя бы один отряд противника»[11].

В 1553 г. совет вождей араукан во главе с Кауполиканом решил дать отпор завоевателям соединенными силами. В битве за крепость Тукапель испанцы были наголову разбиты, Вальдивия был взят в плен и каз­нен.

В сражении на реке Чивилинго в феврале 1554 г. участвовало 100 тыс. индейцев; испанцы, бросив город Консепсьон, в панике бежали на север. Недаром Чили в XVI в. звали «могилой для испанцев».

Вспыхнувшее в 1571 г. восстание индейцев араукан под руководством вождя Колоколо продолжалось около 50 лет, в результате территория Араукании была пол­ностью очищена от испанцев и практически вплоть до начала XIX в. находилась в руках индейцев. Мирным договором 1774 г. испанская корона признала независи­мость Араукании, этой, по словам чилийского социолога А. Липшутца, «классической зоны индейского сопротив­ления»[12]. Попытка же чилийских властей после отделения от Испании присоединить земли Араукании (1859) вы­лилась в кровопролитную войну, продолжавшуюся чет­верть столетия. По характерным своим проявлениям она стала повторением конкисты XVI в., так сказать, конки­стой в миниатюре.

Не менее напряженное положение сложилось и в ви­це-королевстве Перу, в бассейне реки Ла-Плата в XVII— XVIII вв. В 1630 г. здесь, в долине реки Катамарка, восстали индейцы кальчаки. Движение охватило весь северо-запад, включая провинции Тукуман и Мендо­су. Будучи подавленным пять лет спустя, восстание во­зобновлялось и в 1657, и в 1665 гг. Тогда 5 тыс. наибо­лее воинственно настроенных индейцев были обращены испанцами в рабов и насильно перевезены в различные города, в том числе и в Буэнос-Айрес.

В 1673 г. испанские власти начали продолжавшуюся почти столетие войну с непокорными племенами индей­цев Чако. В 1727 г., ведя наступательные бои, индейцы дошли до стен города Кордовы, в последующие годы оса­ждали такие крупные центры Ла-Платы, как города Саль­та, Жужуй и др. Наибольший резонанс на севере Ла-Платы вызвало массовое вооруженное выступление ин­дейцев гуарани, вспыхнувшее в 1750 г., так называемая «война семи редукций». Длительное время почти 30-тысячная армия индейцев вела тяжелые, кровопролитные бои против объединенных испано-португальских сил, пы­таясь избавиться как от испанского, так и от португаль­ского колониального ига.

Естественно было ожидать, что могущественная ран­неклассовая «империя» инков, вершина социального раз­вития древней Америки, не смирится с поражением, ко­торое ей нанесли отряды конкистадоров Ф. Писарро и Д. де Альмагро. После казни верховного правителя — Сапа Инки (Единственного Инки) Атавальпы в августе 1533 г. в различных частях бывшего государства инков: в центре, в окрестностях древней столицы Куско; на юге, на берегах озера Титикака; на севере, в окрестностях го­рода Кито,— развернулось движение индейских племен. Выступления возглавили преемники убитого испанцами Атавальпы, представители инкской династии, так назы­ваемые неоинки. Они закрепились в одном из трудно­доступных, высокогорных районов Центральных Анд. В продолжение нескольких десятилетий испанские коло­низаторы предпринимали отчаянные попытки сломить со­противление неоинков, не призпававших власти завое­вателей. В ход были пущены все средства: от подкупа, шантажа, засылки шпионов и убийц до карательных эк­спедиций. Лишь спустя 40 лет после «официального за­воевания», с падением горной крепости Вилькапампы и кязныо в 1572 г. последнего инки Тупак Амару испан­ским властям удалось водворить, наконец, в Перу отно­сительное спокойствие. Героический отпор испанским за­воевателям сыграл важную роль в формировании традиций освободительной борьбы андских индейцев. Имя Тупак Амару I неоднократно принимали вожди индейских вос­станий в последующие века, оно превратилось в символ борьбы за национальное освобождение.

Таким образом, антииспанская освободительная борь­ба индейских народов в XVI—XVIII вв. была не слу­чайным, а закономерным явлением, повседневной реаль­ностью в жизни испанских колоний; весьма интенсивная по характеру, она распространялась на обширные райо­ны Испанской Америки и зачастую приводила к тому, что целые области полностью выходили из-под контроля коло­ниальной администрации (арауканы, куны, майя, яки).

С какими же требованиями выступали вожди индей­ских восстаний? Многие из них, особенно те, что жили в отдаленных районах, где колониальная власть была слаба и неустойчива, объявили испанским угнетателям войну до полного уничтожения. Ненависть восставших зачастую обращалась против всего испанского: они уби­вали не только самих испанцев, но и истребляли при­везенные ими из Европы скот, сельскохозяйственные ку­льтуры, разрушали поселки, рудники, церкви, словом очищали свои владения от всего неиндейского, стремясь, по словам одной испанской жалобы, «искоренить само имя христиан на этих землях»[13]. Это была попытка свое­образной индейской реконкисты, на которую испанцы от­вечали жестоким террором.

Однако шли годы. Наступил XVII век. Испанская ко­рона неуклонно укрепляла свою власть в завоеванных колониях. Кардинально менялся и этнический облик на­селения. Происходило смешение различных рас на амери­канской земле. К середине XVII в. в испанских владе­ниях значительно выросла прослойка метисов и мулатов, потомков от смешанных браков европейцев с индейцами и неграми. Требования «полного изгнания всех неиндейцев», которые отдельные вожди продолжали выдвигать в XVII и XVIII вв., все более теряли под собой реальную почву.

Как известно, главную тяжесть колониального гнета приняло на себя население тех испанских владений, где задолго до завоевания сложились высокоразвитые индей­ские государства: астеки и майя в Мексике, муиски в Колумбии, кечва и аймара в Перу и Боливии. Традиции индейской государственности оставили столь глубокий след в самосознании этих народов, что лозунг «восста­новления» древних государственных образований стал од­ним из главных требований развивавшихся здесь индей­ских национальных движений. Особенно громко эти при­зывы зазвучали в XVIII в.

С этой точки зрения знаменательно восстание индей­цев майя в ноябре 1761 г. на Юкатане, начавшееся под лозунгом создания независимого государства майя. Его возглавил грамотный индеец Хасинто, принявший имя Кан-Эк (родовое имя династии майя в Тайясале, подчинившейся испанцам только в 1697 г.). Кан-Эк соби­рался короноваться под именем короля Хасинто. Приме­чательно, что в его титул было включено имя последнего правителя могущественных астеков, полностью он звучал так: «Король Хасинто Великолепный, маленький Мотекухсома». Под знамена Кан-Эка собралось 50 тыс. индей­цев. Только прибытие значительного регулярного отряда, посланного против восставших губернатором Юкатана, положило конец восстанию.

Менее чем через столетие (1841) вождь из селения Ичмуль — индеец майя Сесилио Чи возглавил новое вос­стание, положившее начало длительному социальному конфликту, вошедшему в историю Мексики под назва­нием «войны каст», выдвинув программу полного изгна­ния белых с Юкатана и восстановления доиспанских по­рядков.

Под лозунгом восстановления индейской государствен­ности прошли в 60—70-х годах XVIII в. также восста­ние индейцев тарасков в Мичоакане (Мексика) под на­чалом потомственного кальцонси (титул верховного пра­вителя в древности) Педро Вильяроэля и движение индейцев киче в Гватемале.

Сходные требования выдвигали и вожди индейцев в вице-королевстве Перу. В июле 1739 г. в городе Оруро власти раскрыли разветвленный заговор, в подготовке ко­торого приняли участие индейские вожди различных рай­онов Перу. Его возглавил знатный касик Велес де Кор­дова, объявивший себя потомком инкской династии в пя­том поколении. В составленном им «Перечне обид» он призывал «креолов, касиков и всех индейцев протянуть ему руку помощи, чтобы этим героическим делом осво­бодить родину, избавив ее от тирании (подразумева­лось — испанской.— С. С.), которая держит индейцев в вечном страхе и обращается с ними почти как с рабами». Заявив о своей преданности католической церкви, он про­возглашал: «Моя единственная цель — восстановить Ве­ликую империю и монархию наших древних королей»[14]. За два дня до начала намеченного выступления его вы­дал предатель.

Через три года вице-королевство Перу всколыхнула новая весть — индеец Хуан Сантос, окончивший иезуит­ский колледж в Куско и побывавший в Испании, принял имя инки Атавальпы и поднял восстание в горах Чанчамайо, к северо-востоку от Лимы, в окрестностях городов Тарма и Хауха. Направленные туда карательные экспеди­ции потерпели поражение н в 1742, и в 1743 гг. За это время повстанцы овладели 27 селениями. В 1745 г. испан­ский король разрешил вице-королю Суперунде двинуть против восставших регулярный отряд из Чили.

В продолжение последующих десяти лет едва ли не ежегодно колониальные власти предпринимали безуспеш­ные попытки покончить с очагом восстания. Военный со­вет Лимы, подсчитав затраты на организацию наступа­тельных операций, пришел к выводу, что расходы превы­шают возможности вице-королевства. Показательно, что повстанцы применяли искусную тактику: избегая откры­того боя, совершали внезапные атаки на отряды рояли­стов (сторонников испанского короля), разрушали мосты, устраивали завалы на дорогах, убивали королевских чи­новников.

Таким образом, по соседству с Лимой, столицей вице­королевства Перу, «городом королей», как его называли испанцы, с 1742 по 1756 г. существовала повстанческая зона, управлявшаяся индейцами и фактически бывшая независимой от колониальных властей. По имеющимся данным, среди сподвижников Сантоса насчитывалось мно­го метисов и негров. Сантос объявил себя «господином царства» и потребовал, чтобы «все испанцы покинули перуанскую землю»[15].

С движением Сантоса связан, очевидно, и план вос­стания, раскрытый по доносу священника в июне 1750 г. в самой Лиме. Характерно, что у истоков и этого заго­вора стояли индейские вожди, в качестве союзников опи хотели привлечь на свою сторону не только креолов и метисов, но и завезенных из Африки негров, значитель­ное число которых жило в городе и окрестных имениях. Неграм было обещано немедленное освобождение от раб­ской неволи. Как выяснилось на следствии, имелся де­тально продуманный план: взять приступом дворец вице-короля, перебить охрану, захватить арсенал с оружием, а затем уничтожить виднейших испанских сановников. По отзыву вице-короля Суперунды, руководители заговора показали себя умелыми организаторами.

В 1755 г. в той же Лиме власти выявляют новую группу заговорщиков, которые намеревались добиться от­деления от Испании, призвав па трон «Филиппа I, коро­ля южных и северных морей», одного из потомков инк­ской династии.

Таким образом, порожденные всей практикой колони­ального угнетения, как социального, так и национально­го, индейские движения облекались в сложную идеоло­гическую форму. С одной стороны, призыв к независи­мости и отделению от Испании, будучи весьма радикальным, надолго опередил освободительные планы вождей креольского движения. С другой — требования восстановить древние общественно-политические институ­ты были обращены в прошлое, отражали распространен­ные среди индейских народов наивные иллюзии о «цар­стве справедливости» под началом своего, «индейского», царя. Однако, несмотря на противоречивые, подчас архаи­ческие покровы, индейские движения как высшее прояв­ление социального протеста угнетенных угрожали жиз­ненным устоям испанской колониальной системы и тем самым несли в себе мощный революционный заряд.

Все эти сильные и слабые черты нашли яркое вопло­щение в грандиозном восстании, поднятом Тупак Амару в канун XIX в., самом мощном выступлении индейских на­родов, когда-либо потрясавшем американские владения Испании за три столетия ее колониального владычества.

[6] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 228.

[7] Цит. по: Мамонтов С. П. Ли­тература независимого Пе­ру.— Культура Перу. М., 1975, с. 244.

[8] Мариатеги X. К. Семь очер­ков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 386.

[9] Huerta Preciado М. Т. Rebeliones indigenas en el Noreste de Mexico en la epoca coloni­al. Mexico, 1966, p. 102.

[10] Capdevielle E. G. de. Rebeliones indigenas en el Norte del Reino de la Nueva Espana. Mexico, 1967, p. 5.

[11] Randolf J. Las guerras del Arauco. Santiago de Chile, 1948, p. 20.

[12] Lipschutz A. Perfil de Indoamerica de nuestro tiempo. La Habana, 1972, p. 160.

[13] Navarro Garcia L. Sublevacion del Yaqui de 1740. Sevilla, 1966, p. 150-151.

[14] Lewin B. La rebelion de Tupac Amaru у los origenes de la emancipacion americana. La Habana, 1973, t. I, p. 119—120.

[15] Castro Arenas M. La rebelion de Juan Santos. Lima, 1973, p. 108, 115—116, 144.