ДОБЫЧА ЗОЛОТА И АЛМАЗОВ. ЗАНЯТИЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ЮЖНЫХ ОБЛАСТЕЙ

Глава 7.

Интерес метрополии к Бразилии и вытекающая из него последова­тельная политика экономических ограничительных мер и администра­тивного давления особенно усилились с начала XVIII в., когда в колонии были открыты первые месторождения золота. В течение почти всего века добыча золота в Бразилии находилась в центре внимания Португалии. Все остальные промыслы приходят в упадок; районы, где они были ранее развиты, беднеют, и население этих районов быстро уменьшается. Все меркнет перед новым светилом, взошедшим на горизонте; даже сахар, бывший на протяжении полутора веков главным стимулом колонизации, уступает свое первое место.

Драгоценные металлы интересовали португальцев с самого начала колонизации. Ранние открытия испанцев в Мексике и Перу разожгли воображение обитателей Португалии и вселили в них уверенность, что в любой части Америки обязательно должны находиться драгоценные ме­таллы. Нашлось немало предприимчивых авантюристов, которые, в твер­дой надежде обнаружить такие залежи, уже с самых первых времен за­нятия бразильского побережья проникали на неисследованные террито­рии. Об их попытках сохранились лишь скудные сведения. Почти все эти люди погибли: те из них, кому удалось преодолеть опасности дикой природы, пали от рук туземцев.

Надежды не оправдались — залежей драгоценных металлов обнару­жено не было. В противоположность коренным жителям Мексики и Перу бразильские туземцы, стоявшие на очень низком уровне культуры, золо­том не интересовались. Колонисты безуспешно искали его в течение по­чти двух веков.

Только в последние годы XVII в. были произведены первые значи­тельные находки. Они явились результатом упоминавшихся нами выше экспедиций бандейрантов вглубь страны. В1696 г. золото было найдено в районе, который теперь составляет центральную часть штата Минас-Жераис, около города Оуро-Прето — город «Черного Золота». За этой первой находкой последовал целый ряд других. К середине XVIII в. раз­работки золота в Бразилии достигли своего максимального территори­ального распространения и наивысшего уровня добычи.

В отличие от земледелия и других видов деятельности в колонии зо­лотодобывающая промышленность с самого начала была строго регламен­тирована. Уже в связи с первыми скромными находками в Сан-Висенте был установлен подробный регламент. Основные положения этого регла­мента сохранили свою силу и в дальнейшем, хотя в него и были внесены некоторые изменения: была допущена свободная добыча метала, но под контролем правительства — королевство в виде пошлины неизменно удер­живало за собой пятую часть добываемого золота. После находок в Минас-Жераис старый закон был заменен «Регламентом» суперинтендантов гуарда-морес* и государственных уполномоченных по золотым приискам», изданным в 1702 г. Этот регламент с некоторыми незначительными измене­ниями сохранялся в силе до самого конца колониального периода.

* Гуарда-морес — «блюстители нравов».

В общих чертах установленная система сводилась к следующему: дли того чтобы руководить добычей золота и взимать пошлину (так называемую «кинто» — пятая часть), было создано специальное управление — «Иитендантство приисков» с суперинтендантом во главе. Такие интендантства организовывались в каждом капитанстве, где обнаруживали полото. Они были совершенно независимыми от губернаторов или каких-либо иных колониальных властей и подчинялись непосредственно прави­тельству метрополии в Лиссабоне.

О всяком новом нахождении золота надлежало под страхом тяжких наказаний сообщать в местное интендантство. Специальные компетент­ные чиновники (гуарда-морес) немедленно отправлялись на новый золо­тоносный участок, производили его демаркацию и в заранее назначен­ный день совершили распределение частей этого участка между добыт­чиками. В этом распределении участвовали все желающие. Производи­лось оно пропорционально числу рабов, которых мог выставить каждый претендент. До начала распределения тот, кто обнаружил залежи, имел прав выбрать «дату» (датами назывались части золотоносных участков). 11оеле него выбиралась для себя «королевская фазенда», причем сама она никогда не разрабатывала своих участков, а продавала их с аукциона.

Как упоминалось выше, «королевская фазенда» облагала добываемое полото высокой пошлиной, равной пятой части всей добычи. Взимание этой пятой части имеет длинную и бурную историю. Золотоискатели, естественно, стремились как-либо избегнуть столь значительного изъя­тия из своей добычи. На приисках кипела постоянная борьба: казна тре­бовала ей положенное, а золотоискатели всячески старались скрыть ис­тинные размеры своей добычи. Применялись косвенные меры для обес­печения поступлений пошлины в золоте за каждого занятого на приис­ках работника. Но эта система не дала положительных результатов, так как пошлина взималась и в тех случаях, когда производились еще толь­ко предварительные изыскательные работы, которые часто оказывались безуспешными. В конце концов после многих колебаний и изменений была установлена следующая окончательная форма взимания пошлины: были созданы специальные плавильни, куда в обязательном порядке сдавалось все добытое золото; там оно расплавлялось, из расплавленной мас­сы изымалась пятая часть — кинто, а остальное золото, отмеченное коро­левской чеканкой (возникло даже выражение «кинтировать» золото), возвращалось добытчику. Только слитки с королевским знаком (их мно­го сохранилось и до наших дней) имели свободное обращение в стране. Продажа золота в виде песка, пластинок или слитков без королевского клейма была строжайше запрещена*. Лица, у которых находили такое «нелегальное» золото, приговаривались к конфискации всего имущества и бессрочной ссылке в португальские колонии в Африке.

* Малые количества золотого песка, которых не хватило бы на слиток, можно было в тех же королевских плавильнях менять на специальные серти­фикаты. Определенное число таких сертификатов давало затем право на по­лучение по ним «кинтированного» золота.

Но королевская фазенда не остановилась на этих мерах для защиты своих интересов. Так как даже небольшие, могущие быть легко спрятан­ными количества золота обладают большой ценностью, то, чтобы поме­шать такой форме злоупотребления, правительство установило ежегод­ный минимум, которого обязательно должно было достигать кинто. Этот минимум составлял 100 арроба (около 1500 кг). Когда кинто оказыва­лось меньше 100 арроба, производилось насильственное взимание недо­стающего количества с населения. Каждый человек, независимо то того, золотодобытчик он или нет, должен был что-нибудь внести. Устанавлива­лись специальные налоги на товары, на рабов, на средства транспорта и т. д. Правительство могло обложить налогом любую форму собственности. Нетрудно представить, к каким актам насилия и злоупотреблений это приводило. Когда объявлялся такой насильственный сбор, капитанство, которому предстояло стать его жертвой, приходило в неописуемое волне­ние. Мобилизовывались воинские части, население жило в постоянном страхе: частные дома могли подвергнуться в любой час дня и ночи этому узаконенному ограблению, тюрьмы переполнялись. Проведение сбора часто растягивалось на месяцы. На это время исчезали всякие гарантии неприкосновенности личности и частной собственности. Любой человек мог за один час лишиться всего своего имущества, свободы, а иногда и жизни. Эти поборы вызывали такое раздражение у населения, что про­изводить их можно было только в период расцвета золотодобывающей промышленности, когда на фоне всеобщего благоденствия взимание на­логов не влекло за собой разорения жертв, а лишь наносило ущерб их материальному благополучию. После того как начался упадок золотых приисков, поборы производились все реже, несмотря на то, что с 1762 г. кинто никогда уже больше не достигало назначенных 100 арроба золота. В последний раз насильственный побор был объявлен в 1788 г., но его пришлось экстренно отменить, так как власти получили достоверные сведения о готовившемся в Минас-Жераисе всеобщем восстании, кото­рое должно было вспыхнуть в момент начала побора (заговор Тирадентеса). Таким образом, решительность и воля народа оказались сильнее пра­вительственной власти.

Теперь рассмотрим, как была организована и как производилась раз­работка золота. Существовало два типа разработок. Первый — приис­ки — применялся там, где залежи были достаточно велики. Прииски были довольно крупными предприятиями, оснащенными специальной техникой, со значительным количеством занятых рабочих под руковод­ством владельца или назначенного им управляющего. Рабочие почти все состояли из африканских рабов; вольнонаемный труд являлся исключе­нием и начал появляться лишь к концу XVIII в.

Индейцы не использовались вовсе. Система приисков соответствова­ла периоду расцвета золотых промыслов, когда золото имелось в изоби­лии и добыча производилась в широких масштабах. Вторым типом раз­работок была добыча, осуществляемая отдельными золотоискателями, располагающими очень примитивным оснащением. Добытчики золотого песка обычно ведут разработку не в каком-нибудь определенном пункте, как это имеет место на приисках, а переходят с места на место и добыва­ют золото там, где его обнаружат и где место еще не занято другими. Иногда они объединяются в довольно большие группы, но все же каж­дый из них действует самостоятельно. Часть таких индивидуальных до­бытчиков — свободные люди, и добываемое ими золото — их собствен­ность; часть же — рабы, с которых их господа требуют определенное количество золота; все, что остается сверх этого количества, они имеют права сохранить для себя. Наиболее счастливым из таких добытчиков-рабов удается в конце концов купить себе на добытое золото свободу. Золотоискатели-одиночки всегда существовали на золотых приисках в колонии. Но число их, естественно, возрастает по мере того, как залежи истощаются и скудная добыча не окупает затрат на сложное и дорогосто­ящее оснащение приисков. Система индивидуальных добытчиков про­цветала в конце XVIII в., когда золотодобывающая промышленность Бра­зилии находилась уже в состоянии упадка.

Сокращение добычи золота становится заметным уже с середины века. Оно было вызвано несколькими причинами, главная из которых — исто­щение залежей. Бразильское золото в большей своей части наносное и встречается по преимуществу в руслах рек и по их берегам. Это резуль­тат геологического процесса тысячелетней давности: вода размыла пер­воначальные компактные массы золота и распылила их по поверхности на большие расстояния. Отсюда — малая концентрация золотого песка в одном пункте и быстрое истощение даже самых богатых из таких место­рождений. В конечном итоге золота осталось так мало, что оно не могло больше окупать содержание крупных приисков. Его едва хватало для того, чтобы скромные золотодобытчики-одиночки могли обеспечить себе средства к существованию. Такое положение сохраняется и по сегодняшний день. По всей центральной Бразилии (в штатах Мато-Гроссо и Баия) золото еще встречается на берегах почти всех рек, но в таких ничтожных количествах, что добыча его была бы предприятием явно убыточным.

Естественные скопления золота, которые устояли против геологичес­кого процесса выветривания, в Бразилии чрезвычайно редки и отлича­ются малым процентным содержанием золота. Самая крупная и богатая золотая жила страны, разрабатываемая и поныне, находится в Морро-Вельо в штате Минас-Жераис. Она дает 10,4 г золота на тонну руды, в то время как в современных крупных центрах золотодобычи (например, в Австралии) хорошей считается жила, приносящая вдвое больше этого количества. Но и эти редкие и бедные золотые россыпи золотоискатели XVIII в. не в состоянии были разрабатывать должным образом из-за несо­вершенства техники. Добыча наносного золота, находящего на неболь­шой глубине, не представляла особых трудностей. Но когда пришлось углубляться в недра земли, производить изыскания, бразильские золо­тоискатели оказались беспомощными как в силу своего технического невежества, так и из-за отсутствия необходимого оборудования. Пыта­лись выйти из положения путем объединений усилий нескольких пред­принимателей, организовавших различные лиги и общества. Но для ус­пеха таких коллективных начинаний недоставало необходимого духа то­варищества среди их участников. Что же касается отсутствия техничес­ких знаний, то здесь главная вина ложилась на власти. Они держали колонию в полной культурной изоляции, не позаботились ввести хотя бы самое элементарное обучение, закрыв, таким образом, колонистам вся­кий доступ к техническим знаниям, которые могли бы помочь им в их деятельности.

Колониальные власти тормозили развитие золотодобывающей про­мышленности и ускорили ее закат не только тем, что препятствовали распространению технического образования. Вся система регулирования этой промышленности имела губительные последствия. Власти проявля­ли повышенный интерес лишь к взиманию кинто, которое должны были им выплачивать золотоискатели. Однако, не взирая на применение на­сильственных поборов и других драконовских мер, полное кинто обеспе­чить не удавалось на протяжении полувека, когда золотое кинто в Ми­нас-Жераис со 118 арроба в 1754 г. упало к началу XIX в. до 35, управи­телям ни разу не пришло на ум иного объяснения этому факту, кроме мошенничества со стороны золотоискателей. Отсюда — репрессии, о ко­торых мы рассказывали выше. Не было сделано никакой попытки внести какие-либо усовершенствования в самый процесс золотодобычи. Вместо того чтобы прибегнуть к помощи специалистов в области техники, посы­лались сборщики специалистов в области техники, посылались сборщики пошлин, опирающиеся на вооруженную силу. Персонал интендантов состоял из жадных к наживе бюрократов, заинтересованных только в получении наибольших материальных выгод для казны и для себя. На натяжении целого столетия среди них не было людей, обладавших тех­ническими знаниями в области золотодобычи. Если золотоискатели, испытавшие под тяжестью непосильных пошлин, осмеливались выразить пик; недовольство, на них сейчас же обрушивалась суровая кара.

При таких условиях не приходится удивляться преждевременному упадку золотодобывающей промышленности в Бразилии. К концу XVIII в. нес до той поры разрабатывавшиеся поверхностные залежи золота оказались исчерпанными на всем обширном пространстве их нахождения. Истощение легко доступных поверхностных залежей предрешало кру­шение золотопромышленности. В период ее расцвета ничего не было сделано для предотвращения могущих возникнуть затруднений. Невежество, рутина, организационная беспомощность царили на приисках. Средства, необходимые для восстановления промышленности, для реорганизации ее на новых основах, продиктованных истощением разработок, от­сутствовали. Все, что собиралось при помощи системы непосильных по­шлин, государственная казна растрачивала на мишурное великолепие португальского двора, на дорогостоящий паразитический правительственный аппарат и на обогащение ловких авантюристов. Всего этого было вполне достаточно, чтобы завершить крушение золотодобывающей про­мышленности в колонии.

* * *

Кроме золота, в описываемую эпоху в колонии добывались алмазы. Бразилия явилась первым крупным поставщиком этого драгоценного камня на европейские рынки. До этого алмазы в ограниченном количе­стве поступали в Европу из Индии, а крупные южноафриканские место­рождения были открыты только в последней четверти прошлого века. Таким образом, добыча алмазов в XVIII в. была монополией Бразилии. Первые находки, произведенные золотоискателями (алмазы встречают­ся в Бразилии в золотоносных районах), относятся к 1729 г. Вначале добы­чи алмазов, так же как и золота, была свободной, с обязательной выпла­той кинто. Но в силу того, что было очень трудно вычислить и опреде­лить кинто для камней, весьма отличающихся один от другого по вели­чине и по качеству и, кроме того, встречавшихся на очень ограниченной территории, от этой системы взыскания пошлины отказались и приме­нили другую. Португалия во всех делах, касавшихся ее колонии, неиз­менно преследовала в первую очередь интересы собственной казны. Так поступила она и на этот раз.

Территория, на которой встречались алмазы, была тщательно демар­кирована и полностью изолирована от внешнего мира. Эта территория, получившая название «Бриллиантового округа», позднее выросла в со­временный город Диамантина (Бриллиантовый горд) в штате Минас-Жераис. Право на разработку предоставлялось ограниченному числу из­бранных лиц, принимавших на себя обязательство выплачивать определенный процент за это право. В1771 г. королевская казна монополизиро­вала право на разработку алмазов. Было создано «Главное алмазное уп­равление» под руководством специального интенданта. Это управление, так же как и «Золотое управление», было совершенно независимо от ка­ких-либо органов колониальных властей и отчитывалось в своей деятель­ности непосредственно перед королевским правительством в Лиссабоне. Автономия Главного алмазного управления простиралась на всю демар­кированную территорию. Бриллиантовый округ жил своей собственной жизнью, полностью изолированный от остальной части страны, как не­кое чужеродное тело в организме колонии. Организация его была весьма своеобразна: здесь отсутствовали губернаторы, муниципальные палаты, судьи и все, что характерно для обычных органов управления. Полновла­стным правителем являлся интендант со своим штатом подчиненных, руководствовавшихся регламентом, предоставлявшим им неограничен­ные права. Никто не имел права не только селиться на территории окру­га, но даже и посещать ее; покинуть ее можно было лишь по специально­му разрешению интенданта. Под его властью были все жители округа (к концу XVIII в. их число достигало 5 тыс.), он мог распоряжаться ими по своему усмотрению он имел право без каких-либо судебных процедур конфисковать все имущество и предать провинившегося «гражданской смерти»*. Один немецкий естествоиспытатель, посетивший Бриллиан­товый округ в начале XIX в., отозвался о нем так: «Единственный в сво­ем роде опыт в современной истории — изолирование внутри страны целой территории, вся жизнь и деятельность населения которой служат лишь для обработки богатств в интересах королевского правительства».

* Дело шло не о действительной казни, а о лишении жителя округа всех прав, объявления его вне закона, — «как если бы человек перестал существо­вать», по формулировке закона той эпохи.

Изолированные территории, подобные Бриллиантовому округу, су­ществовали и в других пунктах: река Жекитиньонья (Минас-Жераис), реки Кларо и Пильонес (Гойяс), юго-запад Баии, верхний Парагвай (Мато-Гроссо). Но эти районы не были использованы в должной степени и оста­лись незаселенными.

Сокращение добычи алмазов, происходившее параллельно с упадком золотодобывающей промышленности, было вызвано теми же причинами. Но здесь сыграл свою отрицательную роль еще один фактор — обесцене­ние камней, вызванное слишком большим наплывом их на европейские рынки. Португальское правительство пыталось помешать понижению цен ни алмазы посредством ограничения их добычи и торговли ими. Однако денежные затруднения часто заставляли его отказываться от проведения таких ограничительных мер и неосмотрительно выбрасывать на рынок большие количества алмазов. Цена на этот камень до начала XIX в. непрерывно понижалась. Дело закончилось полным крахом, и добыча алмазов перестала иметь экономическое значение уже с конца XVIII в.

* * *

Добыча золота и алмазов сыграла свою роль в жизни колонии. В те­чение трех четвертей века она являлась основным занятием в стране и развивалась за счет других видов экономической деятельности. С начала XVIII в. наблюдался значительный прилив населения на прииски, превосходивший по своим размерам и стремительности аналогичное явле­ние, имевшее место в Калифорнии в XIX в. Одного этого уже было достаточно, чтобы нарушить равновесие в хозяйственной жизни страны и совершенно видоизменить ее облик. В течение нескольких десятилетий пыла заселена огромная территория, занимавшая около 2 млн. км². В начале XIX в. здесь жило 600 тыс. человек, или пятая часть всего насе­ления тогдашней Бразилии. Население было разбросано небольшими группами, отделенными друг от друга громадными пустынными простран­ствами. Такой принцип заселения очень характерен для центрально-южной части Бразилии, он сохранился и до наших дней. Ему можно дать правильную оценку, если уяснить себе, как трудно наладить связь и транспорт на огромных территориях, заселенных лишь на отдельных участках. Проблема связи и транспорта — одна из главнейших трудно­стей, с которым пришлось столкнуться золотодобывающей промышлен­ности XVIII в.

Добыча золота и алмазов способствовала распространению португальс­кой колонизации на всю центральную часть южноамериканского конти­нента. Этим частично объясняются огромные размеры территории совре­менной Бразилии.

Изменения, вызванные открытием в стране золота, привели к пере­мещению главной экономической оси колонии, прежде находившейся в крупных сахаропроизводящих центрах северо-востока (Пернамбуко и Майя). Столица колонии в 1763 г. переносится из Баии в Рио-де-Жанейро, так как связь золотоносных районов с заграницей было легче осуществлять именно через этот порт.

Центрально-южный сектор, главным образом благодаря наличию золотых приисков, становится на первое место среди других районов страны и сохраняет за собой это место по сегодняшний день. Необходимость снабжать продовольствием население, занятое на приисках, а также население новой столицы стимулировала экономическую деятельность на очень больших пространствах, на которых находились не только капитанства Минас-Жераис и Рио-де-Жанейро, но также и Сан-Пауло. Земледелие в особенности скотоводство получили в этих районах широкое развитие. Следует отметить, что территория приисков (особенно наиболее важных из них, расположенных в центре провинции Минас-Жераис) неблагоприятна для занятия сельским хозяйством. Почва там бедна, рельеф местности чрезвычайно неровный. При таком положении золотоиска­тели были вынуждены снабжаться пищевыми продуктами из других районов, и в первую очередь — из южной части Минас-Жераис, где сель­ское хозяйство достигло более или менее высокого уровня развития.