Эрнана Кортеса приносят в жертву

Теночтитлан, 30 июня 1521 г.

Одним из важнейших событий 20-х гг. XVI в., безусловно, явился захват испанским конкистадором Эрнаном Кортесом столицы ацтеков Теночтитлана (нынешнего Мехико). Очень часто возникает вопрос: как столь небольшой отряд мог уничтожить целое государство? Ответ заключается в том, что к испанцам, которых, по-видимому, насчитывалось около девятисот человек, присоединилось почти сто тысяч индейцев, желавших покончить с ненавистными ацтекскими угнетателями. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и эпидемию: занесенная испанцами оспа за год истребила около трети населения Мексики, включая верховного вождя ацтеков. И наконец, Кортес, несомненно выдающийся солдат и человек, умел извлекать выгоду из любых обстоятельств. Ему неизменно сопутствовала удача. Ведь, как отмечает Росс Хассиг, «в ходе конкисты не было недостатка моментов, которые могли стать поворотными». Подобно Александру Великому, Кортес едва избежал гибели в бою, причем спасший его воин сам сложил голову. Попади Кортес в плен, ацтеки почти наверняка принесли бы его в жертву, а попытка испанского завоевания Мексики закончилась бы провалом. Это в очередной раз заставляет вспомнить о том, как много может значить один момент в истории и какую важную роль может сыграть случай.

Другие вопросы не задают почти никогда: что, если бы Кортес погиб и его экспедиция не увенчалась бы успехом? Последовала бы за этим (как предположил в предыдущей статье Теодор К. Рабб) переориентация испанских экспансионистских устремлений на какой-нибудь другой регион, например Северную Америку? Или Испания предприняла бы новое, возможно более успешное вторжение в Мексику? Смогла бы христианская вера совершить то, что не удалось христианскому оружию? Как долго в случае победы ацтеков продолжалась бы практика человеческих жертвоприношений? Какая нация сложилась бы из племен, населявших державу ацтеков? И, наконец, какое влияние оказало бы на политическое развитие Соединенных Штатов соседство с крупным сугубо туземным государством?

Росс Хассиг, профессор антропологии университета штата Оклахома и один из крупнейших специалистов по истории ацтеков, автор многих капитальных трудов, в том числе: «Мексика и испанское завоевание», «Война и общество в древней Месоамерике» и «Ацтекские войны: имперская экспансия и политическое управление».

Перепрыгнув через пролом в дамбе, Кортес и его воины устремились в погоню за бегущими ацтеками, но те неожиданно повернули и напали на преследователей. Путь к отступлению был отрезан, и в завязавшейся кровопролитной схватке ацтекам удалось пленить самого Кортеса и еще шестьдесят восемь конкистадоров. Десятерых пленных убили на месте, а их отрубленные головы перебросили во вражеский стан, дабы посеять среди испанцев страх и уныние. Оставшихся пятьдесят восемь отвели в Великий Храм, который был прекрасно виден с испанских позиций, заставили танцевать перед статуей бога войны, Уицилопочтли, а потом, одного за другим, принесли в жертву. У пленников вырвали сердца, с лица и рук содрали кожу, чтобы выдубить и разослать по непокорным городам в качестве предостережения. Кортес избежал такой же участи лишь благодаря вмешательству Кристобаля де Олеа, сразившего четверых уже схвативших Кортеса ацтеков и спасшего своего командира ценой собственной жизни. В тот миг решалась судьба Мексики.

Последним актом этого великого завоевания стало падение столицы ацтеков 13 августа 1521 г., когда, одолев последние оборонительные сооружения, испанцы ворвались в Теночтитлан. Еще четверо суток союзные конкистадорам индейцы продолжали тысячами истреблять жителей и грабить лежавший в руинах город. Но предыдущий ход событий вовсе не гарантировал того, что все непременно обернется именно таким образом. Не раз и не два неудачное решение, ошибка или просто случайное стечение обстоятельств грозили привести поход к совершенно иному завершению.

Первым европейцем, достигшим побережья Центральной Америки, был Франциско Эрнандес де Кордова, высадившийся в 1517 г. на полуострове Юкатан. Оттуда он был вытеснен племенами майя, в кровавых стычках с которыми понес большие потери. В 1518 г. последовала вторая экспедиция, под руководством Хуана де Грихальва. Де Грихальва, также столкнувшись с индейцами майя, обогнул Юкатан и, обследовав побережье нынешнего штата Веракрус, встретился с ацтеками. Еще до возвращения Грихальвы губернатор Кубы, Диего Веласкес, дал Эрнану Кортесу разрешение организовать третью экспедицию. Когда губернатор передумал и попытался отстранить Кортеса от командования, тот не подчинился. Он самовольно поставил паруса и в начале 1519 г. добрался до Юкатана во главе отряда в 450 человек. А ведь сумей губернатор воспрепятствовать отплытию Кортеса, мексиканский поход оказался бы сорванным, еще не начавшись.

Ускользнув от Веласкеса, Кортес последовал курсом своих предшественников и, в конце концов, достиг места стоянки Грихальвы, в районе центральной части Веракрус. Туда прибыли представители ацтеков с провизией и дарами, но после того, как Кортес отказался переместить лагерь, они удалились. А ведь если бы ацтеки вместо посольства сразу выслали против испанцев сильное войско, те, скорее всего, были бы истреблены.

Но этого не случилось, что позволило Кортесу завязать отношения с местным племенем тотонаков и заключить с ними союз. Держава ацтеков, господствовавшая над многими мексиканскими племенами, сколачивалась военной силой и держалась на страхе. Однако в ней отсутствовали какие-либо имперские учреждения. Местное управление всецело оставалось в руках племенных вождей, среди которых, естественно, были и те, кто не питал любви к угнетателям. Прибытие испанцев предоставило тотонакам возможность свергнуть иго ацтеков, и они не преминули ею воспользоваться.

Исследовав побережье и установив контакт с местными жителями, экспедиция выполнила задачи, изначально ставившиеся перед ней губернатором, и многие ее участники выразили желание вернуться на Кубу. Осуществи они это намерение, у Кортеса просто не осталось бы достаточных сил для продолжения похода. Однако Кортесу удалось избежать такого исхода. Основав город Вилла-Рика-де-ла-Вера-Крус (в нескольких милях к северу от современного порта Вера-Крус), он, именем короля Испании Карла (он же император Карл V), назначил городской совет. Совет, в свою очередь, провозгласил основание новой колонии, на которую не распространяется власть Веласкеса, и выбрал Кортеса королевским капитаном. Чтобы легализовать свои сомнительные полномочия и заручиться королевской поддержкой, Кортес отправил в Испанию корабль, груженный полученным от туземцев золотом. Затем, чтобы удержать ненадежных спутников от дезертирства, он приказал пробить днища оставшихся судов, не оставив людям другого выбора, кроме как следовать за ним. После этого Кортес оставил в форте Вера-Крус гарнизон (по разным сведениям от 60 до 150 человек), а сам с тремястами испанскими солдатами, сорока или пятьюдесятью тотонаками и двумястами носильщиками двинулся в глубь континента.

На пути к Теночтитлану испанцы столкнулись с небольшим отрядом воинов из народа тлашкала, устремились в погоню и угодили в засаду. Наличие огнестрельного оружия позволило им отбить натиск тлашкальтеков. Но те окружили конкистадоров и непрерывно атаковали их на протяжении нескольких дней. Припасы испанцев подходили к концу, многие воины были ранены, и, таким образом, судьба экспедиции вновь повисла на волоске. Однако Кортес и здесь сумел найти выход: он завязал с тлашкальтеками переговоры и из врагов превратил их в союзников. Вожди Тлашкалы пошли на этот союз, поскольку уже давно вели с ацтеками, значительно превосходившими их числом, кровавую войну. Неминуемое поражение в этом неравном по силам противостоянии было для тлашкальтеков лишь вопросом времени. Однако с появлением конкистадоров у них появилась надежда переломить ход событий. Испанские пушки, кремневые ружья, именуемые аркебузами, арбалеты и всадники в стальных доспехах могли скомпенсировать недостаток численности. Ударная мощь конкистадоров создавала возможность прорыва вражеских линий. Правда, самих испанцев было явно недостаточно, чтобы ринуться в образовавшиеся прорывы, но тлашкальтеки обладали необходимыми для того людскими ресурсами. Союз Тлашкалы и конкистадоров представлял собой внушительную военную силу.

Завоевание Мексики могло быть остановлено, если бы...

Отдохнув в Тлашкалане 17 дней, испанцы двинулись дальше и вступили в область Чолулан. Встретили их неплохо, однако Кортес, будто бы прознав, что чолультеки собрались напасть на него при поддержке ацтеков, устроил резню, в которой погибло множество представителей чолуланской знати. Скорее всего, заговор был не более чем предлогом. Истинная причина случившегося заключалась в том, что Чолулан лишь недавно переметнулся от Тлашкалана к ацтекам, и коварное нападение испанцев представляло собой акт помощи недавно обретенным союзником. Новый вождь Чолулы возобновил союз с Тлашкалой, а две недели спустя Кортес вступил в долину Мехико и 18 ноября добрался до Теночтитлана. Верховный вождь, Монтесума, встретил его с почетом и разместил во дворце своего покойного отца Ашайякатля, правившего ацтеками с 1468 по 1481 г.

Огромный, с населением около 200 тысяч человек, город располагался на острове посреди озера. Он соединялся с сушей тремя основными дамбами, которые можно было быстро перерезать. Понимая уязвимость своего положения, Кортес, менее чем через неделю после своего прибытия, захватил Монтесуму и, сделав вождя пленником, в течение восьми месяцев правил Теночтитланом от его имени.

Тем временем прознавший о вероломстве Кортеса губернатор Веласкес направил для захвата форта Вера-Крус эскадру из девятнадцати судов с отрядом из восьмисот солдат, под командованием Панфило де Нарваэса. Едва весть о его прибытии достигла Кортеса, он с отрядом из двухсот шестидесяти шести солдат устремился к побережью и, действуя не столько силой, сколько подкупом и коварством, нанес Нарваэсу поражение.

Между тем оставшийся в Тенотчтитлане с восемью десятками испанцев Диего де Альварадо заявил, будто ему стало известно о задуманном ацтеками нападении. Он разместил артиллерию у четырех входов в обнесенный стенами внутренний двор Великого Храма, а затем жестоко расправился с находившимися внутри безоружными ацтеками. Убитых насчитывалось от восьми до десяти тысяч. Весть о резне всколыхнула город: восставшие индейцы убили семерых испанцев, многих ранили, а уцелевших осадили во дворце. Кортес, имевший теперь под началом более 1300 испанцев и 2000 тлашкальтеков, срочно повернул к Теночтитлану и вступил в город 24 июня.

Но едва он оказался внутри, как ацтеки подняли навесные мосты, поймав испанцев в западню. Припасы таяли. Кортес попытался воздействовать на осаждающих, заставив Монтесуму подняться на крышу дворца и приказать им разойтись, но эта затея не принесла успеха. Монтесума был убит — то ли брошенным из толпы камнем, то ли кем-то из испанцев.

Кортес приказал изготовить переносные деревянные мостки, чтобы перебрасывать через проломы в дамбах. Ночью 30 июня, под покровом темноты и сильного ливня, он предпринял попытку вывести людей из города. Бегство испанцев не осталось незамеченным. Спастись из города удалось не более чем трети воинов, а к тому времени, когда Кортес добрался до Тлашкалана, он потерял 865 испанцев и более 1000 тлашкальтеков. Сумей ацтеки организовать непрерывное преследование, они, вполне возможно, смогли бы и вовсе покончить с завоевателями. Но, получив трехнедельную передышку, 440 уцелевших конкистадоров собрались с силами и выступили против соседних с Тлашкаланом городов, подвластных ацтекам.

Одновременно на индейцев обрушилась и другая напасть. Оспа, завезенная на кораблях Нарваэса, опустошила центральную Мексику, уничтожив за год около сорока процентов населения, включая пробывшего у власти всего 80 дней преемника Монтесумы Куитлауака. Разумеется, болезнь не делала различия между противниками и союзниками Кортеса, однако эпидемия усугубила политическую нестабильность в ацтекском государстве, где со смертью Куитлауака и с воцарением Куаутемока всего за шесть месяцев появился третий правитель.

Памятуя о том, что во время прошлого пребывания в Теночтитлане он угодил в ловушку, Кортес, желая исключить подобную возможность, вознамерился построить тринадцать бригантин. Для этого он использовал оснастку, снятую с кораблей, затопленных им у Вера-Крус. Получив подкрепление с побережья и доведя свои силы до сорока всадников, пятисот пятидесяти испанских пехотинцев и десяти тысяч тлашкальтеков, он снова вступил в долину Мехико.

Но прежде Кортес успел одержать важную политическую победу. С 1515 г. в Тексоко, втором по значению городе региона, шла ожесточенная борьба за власть между членам правящего рода. Поддержанный ацтеками вождь Какама захватил трон, но его соперник Иштлильшочитль удерживал за собой обширную область к северу от Тексоко. Естественно, что он ухватился за возможность заключить союз с испанцами: они помогли Иштлильшочитлю изгнать из Тексоко Какаму, а взамен получили надежный опорный пункт и базу тылового снабжения. Заручившись помощью недовольных ацтеками племен, Кортес одержал несколько побед и подошел к Теночтитлану. Снабжение города осуществлялось с помощью каноэ, и Кортес понимал, что сможет овладеть городом, если установит контроль над озером. В начале февраля заготовленный в Тлашкалане строевой лес доставили в Тексоко, где без промедления приступили к строительству бригантин. Двадцать восьмого апреля 1521 г. Кортес спустил на воду свои суда, каждое из которых имело в длину около сорока футов и было снабжено носовым орудием. Помимо капитана и канонира, на борту каждой бригантины находилась дюжина гребцов и столько же стрелков, аркебузиров или арбалетчиков. При поддержке тысяч индейских каноэ эти корабли полностью блокировали Теночтитлан, перерезав пути снабжения города продовольствием.

Теперь испанцев насчитывалось около девятисот. Тех из них, которые не находились на бригантинах, Кортес разделил на три отряда по двести солдат, придав каждому «вспомогательные силы» по 20 — 30 тысяч индейских воинов. Двадцать второго мая Педро де Альварадо повел одну армию на Тлакопан, Кристобаль де Олид двинулся на Койоакан, а Гонсало де Сандоваль выступил к Истапалапану. Перерезав основные пути в Теночтитлан, испанцы повели наступление по узким дамбам, сосредоточив на них свою подавляющую огневую мощь. Ацтеки ответили на это возведением баррикад и атаками на конкистадоров с воды, на каноэ. Кортес приказал перерезать дамбы каналами, что позволило бригантинам, свободно маневрируя по озеру, разгонять и топить лодки ацтеков. Индейцы стали вбивать в дно озера заостренные колья, создавая угрозу днищам испанских судов.

Битва за город шла с переменным успехом, и в ее ходе не было недостатка в критических, способных повлиять на будущий ход событий моментах, однако, как представляется нам, наиболее острый из них имел место 30 июня 1521 г.

Испанцы и их индейские союзники атаковали дамбы более месяца. Ацтеки препятствовали их продвижению, перекрывая дамбы завалами или разрушая их отдельные участки, что могло служить как препятствием, так и тактической уловкой. Бывало, что преодолев такой ров и устремившись в погоню за притворно бегущими врагами, конкистадоры оказывались в ловушке. Пользуясь тем, что противник оказывался отрезанным от своих и не имел возможности быстро отступить, ацтеки обрушивались на испанцев с удвоенной силой. Во избежание подобных ситуаций, Кортес распорядился не переправляться через проломы в дамбе, пока они не будут завалены. Но 30 июня разрушившие ацтекские укрепления испанцы развили стремительное наступление и, увлекшись, перебрались через не засыпанный пролом в дамбе Тлакопан. Хитрость удалась: мгновенно развернувшись, ацтеки смяли преследователей. Немало испанцев погибло, а шестьдесят восемь конкистадоров попали в плен. Всех пленников принесли в жертву. Это произвело столь удручающее впечатление на союзников Кортеса, что многие вожди увели своих воинов. Правда, испанцам удалось оправиться от удара, и колеблющиеся союзники вернулись, но в тот день все висело на волоске.

Если бы Кристобаль де Олеа не отдал жизнь ради спасения Кортеса, тот, скорее всего, тоже попал бы в плен и был бы принесен в жертву. Это повлекло бы за собой повальное бегство всех союзных конкистадорам индейцев без надежды на их возвращение. Кортес имел трех помощников, но первого заместителя, чья власть в случае гибели командира не оспаривалась бы никем, у него не было. По правде сказать, всей полнотой власти не обладал и сам Кортес: он с трудом удерживал в повиновении своих головорезов, используя тактику кнута и пряника, и даже повесил троих заговорщиков, подбивавших солдат на дезертирство.

Поскольку дисциплина среди конкистадоров поддерживалась единолично лидером, оставшись без него, они не смогли бы сохранить единство. Что же последовало бы дальше?

Испанцы не могли рассчитывать разбить ацтеков без помощи союзных индейцев. К тому же, в отсутствие столь решительного и безжалостного вождя, как Кортес, застарелые распри между ними очень скоро вышли бы наружу. В этих обстоятельствах для завоевателей оставалось три варианта дальнейших действий. Во-первых, они могли продолжить штурм, что для подавляющего большинства означало бы смерть в бою, а во-вторых, сдаться, за чем тоже последовала бы смерть, только на жертвенном камне. Наиболее разумным выходом представляется попытка организованного отхода. Однако, если год назад ацтеки позволили конкистадорам уйти из Теночтитлана, представляется весьма сомнительным, чтобы они допустили бы повторение подобной ошибки. К тому же, в отличие от прошлого раза, испанцам не пришлось бы уже рассчитывать на убежище в Тлашкалане. Они должны были бы бросить тяжелое снаряжение и предпринять двухсотмильный марш через враждебную территорию к побережью залива. Большинству из них едва ли удалось бы увидеть завершение этого похода. Скорее всего, раздоры в среде испанцев привели бы к раздроблению и без того небольших сил, сделав их легкой добычей для преследующих ацтеков. Даже при самом оптимистичном для испанцев повороте событий, добраться до побережья и отплыть на Кубу или укрыться во владениях бывших союзников смогли бы лишь немногие счастливцы. Таким видится нам конец этого похода.

Теперь постараемся представить себе реакцию на поражение Кортеса со стороны испанцев (не его бывших соратников, чудом уцелевших, а лиц, обладавших влиянием в Испании и Индиях). Учитывая сезонный характер трансатлантических плаваний, известие о крахе предприятия Кортеса могло достичь Испании не раньше лета, а то и к осени 1522 г. Следует отметить, что Испанская корона поощряла колониальные захваты в Новом Свете, но формально они осуществлялись не государством. В связи с этим вероятность организации карательного похода против ацтеков силами королевской армии весьма невелика. Неудачник ни у кого не в чести, и провал экспедиции Кортеса заставил бы правительство вспомнить о том, что поход был предпринят против воли губернатора, а значит, язычники убили просто-напросто бунтовщика. Позиции Веласкеса при дворе усилились бы.

Разумеется, вести о высокой культуре и, главное, богатствах народов Мексики скоро разнеслись бы по колониям и достигли бы Испании. Пренебречь ими было нельзя. Но в изменившихся обстоятельствах упрочивший свое положение Веласкес, скорее всего, попытался бы осуществить свой первоначальный план и завязать с туземцами торговые отношения. Вполне возможно, все ограничилось бы возникновением на побережье одного крупного торгового центра, выполнявшего для Испании в Мексике ту роль, которую для Португалии в Китае и Японии играл в XVI в. Макао. Однако сомнительно, чтобы испанцы смогли сохранить монополию на торговлю с Мексикой намного дольше последовавшей в 1524 г. смерти Веласкеса. Конечно, нельзя исключать возможности повторения попытки покорить Мексику. Но если бы она и была предпринята, то лишь спустя годы. Морские экспедиции и освоение Карибского бассейна поглощали бы большую часть материальных ресурсов испанских колоний, которым было бы не так-то просто оправиться от потери в злосчастной авантюре Кортеса почти двух тысяч воинов. К тому же без успешного завоевания Мексики с ее сказочными богатствами "не было бы и массовой миграции в Новый Свет жаждущих наживы испанцев. Таким образом, при рассматриваемом нами варианте событий испанские колонии были бы ослаблены как в политическом, так и в военном отношении. Возможно, вся энергия испанцев оказалась бы поглощенной завоеванием государства инков, начавшимся в конце 1520-х гг. Его успеху способствовали развязанная самими инками усобица и опустошительная эпидемия оспы, занесенной в Анды из испанских поселений в Панаме. Вместо Мексики испанцы, может быть, потянулись бы в завоеванное Перу, но захваченные там богатства едва ли вдохновили бы их на попытку повторить неудавшийся поход Кортеса.

Установив, таким образом, что гибель Кортеса, по меньшей мере, отсрочила бы следующее испанское вторжение в Мексику, мы вправе задаться вопросом, как повели бы себя победившие ацтеки. Полный возврат к прежнему положению следует признать невозможным. Испанское вторжение при любом исходе не могло не повлечь за собой коренные изменения во многих сферах жизни народов Мексики. Эпидемия оспы 1519 — 1520 гг. имела ужасающие последствия, но двух опустошительных эпидемий тифа (1545—1548 и 1576—1581 гг.) изгнавшая испанцев Мексика могла бы и избежать. Глубокие перемены затронули бы ацтекскую элиту: форма правления могла остаться прежней, но войны и болезни неизбежно внесли бы коррективы в персональный состав правящего слоя. Соответственно, даже сохранив в неприкосновенности организацию власти у соседних народов, ацтеки едва ли оставили бы без мстительного внимания позицию, которую занимали те или иные вожди в ходе войны.

Невозможно предсказать политическое будущее всех правителей, пришедших к власти с помощью испанцев и тлашкальтеков. Многих из них наверняка свергли бы соперники, лояльные ацтекам или просто воспользовавшиеся изменившейся политической конъюнктурой. Города, придерживавшиеся союза с Тлашкаланом, скорее всего переметнулись бы к ацтекам. Да и в самом Тлашкалане борьба группировок вполне могла привести к отстранению от власти испанского ставленника. Можно предположить, что новый правитель постарался бы спасти город от ацтекского нашествия, пойдя на союз с ацтеками на их условиях. После ухода испанцев в регионе не осталось бы силы, способной воспрепятствовать установлению господства ацтеков, хотя бы и ослабленных в военном отношении понесенными потерями.

Как могла новая политическая реальность повлиять на возможность повторения испанского вторжения? Кортес сумел использовать в своих интересах аморфную племенную структуру ацтекского государства и наличие у ацтеков сильного врага — Тлашкалана. Естественно задаться вопросом, сумели ли бы ацтеки после умиротворения Тлашкалана сцементировать свою рыхлую империю, дабы иной завоеватель не смог бы по примеру Кортеса воспользоваться ее внутренней слабостью? Во владениях ацтеков имелась гораздо лучшая, чем в иных землях, система дорог, по которым доставляла припасы армия носильщиков. Но общенационального рынка, равно как и стойкой общенациональной политической иерархии, там не существовало. Власть на местах оставалась в руках племенной знати, и, следовательно, слабость или некомпетентность центра была чревата усилением сепаратизма. Кроме того, несмотря на относительную культурную близость между собой большинства племен, объединенная идеология или религия в Мексике не сложилась. Скреплению союзов могли способствовать династические браки, но для того, чтобы это способ принес плоды, требовалось время. Не располагая альтернативным методом политической интеграции, ацтеки не могли создать прочного, непроницаемого фронта на случай повторного испанского вторжения.

Но, несмотря на неспособность радикально реформировать государство, у ацтеков имелось два выхода: они могли перейти в наступление или перенять новое оружие и военную тактику. Поскольку, победив Кортеса, они захватили бы участвовавшие в штурме Теночтитлана бригантины (а возможно, и некоторые суда, оставшиеся в порту Вера-Крус), у них появилась бы возможность начать контрнаступление на колонии Вест-Индии. Правда, вероятность высадки ацтекского десанта на Кубу и штурма Гаваны представляется нам незначительной. Хотя на тихоокеанском побережье Южной Америки использовались паруса, в Мексике не имели представления ни о них, ни о морской навигации,, ни о местонахождении испанской Вест-Индии. Трудно предположить также, что войска ацтеков смогли бы достичь испанских колоний и на материке: они находились очень далеко. Чтобы добраться до ближайших, следовало преодолеть безлюдные или бесплодные пустыни, раскинувшиеся на севере, или непроходимые джунгли, лежащие на юге, населенные не входившими в сферу ацтекского влияния племенами. Таким образом, даже при наличии наступательного импульса, ацтеки скорее всего ограничились бы патрулированием побережья залива с целью предупреждения новой испанской высадки. Да и эта дорогостоящая активность наверняка поумерилась бы по прошествии нескольких мирных лет.

Однако для военной тактики ацтеков столкновение с Кортесом не могло бы пройти бесследно. Встретившись с испанцами, индейцы впервые познакомились с кавалерией, артиллерией, аркебузами и арбалетами. Отступая из Теночтитлана вторично, конкистадоры наверняка снова бросили бы пушки, и ацтеки на этот раз, возможно, не стали бы их уничтожать. В руки ацтеков могли попасть также и мечи, доспехи, арбалеты, аркебузы, а возможно, и лошади. Но как повлияли бы эти трофеи на их тактику? Уже в боях с Кортесом индейцы пускали в ход испанские мечи (прикрепляли к шестам и использовали как оружие против конницы) и стреляли из отбитого у врага арбалета. Не умея добывать и обрабатывать железо, ацтеки не имели возможности ни наладить производство оружия по испанским образцам, ни даже чинить трофейные экземпляры. Но пользоваться захваченным вооружением им ничто не мешало. В конце концов ацтеки имели собственные широкие мечи, копья, луки и панцири. Индейцы, вступившие в союз с Кортесом, быстро освоили производство прекрасных стрел с медными наконечниками, сделав неисчерпаемым запас боеприпасов для арбалетов. Для пушек и аркебуз требовался порох, изготовлять который индейцы не умели, хотя и имели в наличии все необходимые компоненты. Зато, вероятно, ацтеки освоились бы с лошадьми и создали бы конницу, подобную той, с которой позднее довелось столкнуться американцам на Великих Равнинах. А случись испанцам и вправду наладить торговлю через Вера-Крус, оружие — и клинковое, и огнестрельное — потекло бы к индейцам, невзирая на все запреты[130]. Правда, чтобы овладеть им как следует, потребовалась бы серьезная подготовка, желательно под руководством уцелевших испанцев. Что вовсе не явилось бы чем-то беспрецедентным. Гонсало Герреро, потерпевший крушение у берегов Юкатана в 1511 г., стал военным вождем у майя. Он возглавил одно из их нападений на де Кордову и отказался вернуться к соотечественникам, несмотря на приглашение Кортеса. Сама Испания как единое государство возникла сравнительно недавно, а ее король, он же германский император Карл V, хотя и происходил от государей Кастилии и Арагона, родился в Нидерландах и в своей стране мог считаться иностранцем. Многие конкистадоры считали себя в первую очередь не испанцами, а, например, андалузцами или каталонцами, а некоторые из них и вовсе являлись португальцами или итальянцами. Таким образом, переход от Кортеса к Куаутемоку был возможен, вероятен, да, пожалуй, и неизбежен для пленных, не желавших оказаться принесенными в жертву ацтекским богам.

Чему же новому, еще не освоенному ацтеками в боях, могли научить испанцы? Разумеется, правильному обращению с новыми видами оружия. Например, обоюдоострые, с острыми концами, стальные мечи испанцев могли и колоть и рубить, тогда как широкие, с обсидиановыми лезвиями, дубовые мечи ацтеков использовались только для нанесения режущих ударов. Возможно, ацтеки даже смогли бы научиться изготовлять порох, благо необходимые для того ингредиенты в долине Мехико имелись. Но главным для ацтеков должно было стать не освоение новых видов вооружения, а усовершенствование стратегии и тактики.

Дальнейшее усовершенствование, ибо основы индейцы уже усвоили. Тактические нововведения, прежде всего, могли повлечь за собой серьезные политические последствия. Тлашкальтеки пошли на союз с конкистадорами, поняв, что немногочисленные испанские отряды могут выступать в качестве ударной силы и расстраивать боевые порядки противника с эффективностью, недоступной для тактики и вооружения, принятых в Тлашкалане. Наличие немногочисленных испанских солдат давало тлашкальтекам серьезное преимущество, но овладевшие трофейным испанским оружием ацтеки вполне могли заменить испанцев.

Таким образом, даже если при начале второго испанского вторжения подвластные ацтекам племена по-прежнему враждовали бы с Теночтитланом, объединение их с конкистадорами не имело бы решающего значения. Несмотря на наличие у испанцев пушек и аркебуз, тлашкальтеки, например, не получили бы того превосходства, какое они имели в прошлый раз. Разумеется, испанцы по-прежнему представляли бы собой ударную силу, но точно такой же силой могли являться и вооруженные испанским оружием и соответственно обученные отряды ацтеков. Естественно, в такой ситуации испанцы лишились бы многих союзников. Вожди воюющих племен отчетливо осознали бы элементарный факт: при наличии у обеих сторон ударных отрядов и использовании схожей тактики, победу одержит тот, кто имеет численное превосходство — то есть ацтеки.

К тому времени, когда испанцы, опустошив Анды войной и болезнями и покорив обитавшие там народы, смогли бы снова обратить внимание на Мексику (что могло случиться не ранее конца 1530-х гг.), возможность завоевания была бы упущена. Найти сильных союзников не представлялось бы возможным, а без них самых удачливых конкистадоров сбросили бы в море. (Черепа неудачливых украсили бы храмы Теночтитлана.) Для успеха завоевания требовалось бы такое количество пушек и лошадей, какого в испанских колониях попросту не имелось.

Со временем ситуация менялась бы для обеих сторон. Слухи о несчастьях туземного населения в покоренных испанцами землях достигли бы Теночтитлана. Необходимость противостоять испанской опасности способствовала бы сплочению индейских народов. Возникло бы не существовавшее ранее представление о Мексиканском единстве, что могло стать началом формирования мексиканской нации.

Хотя испанцам в своей центрально-американской политике пришлось бы сместить акцент с войны на торговлю, золото все равно текло бы рекой в испанскую казну. Не только из ограбленного Перу, но и из независимой Мексики, элита которой охотно покупала бы заморские товары. С течением времени испанские новшества, касавшиеся ремесла, земледелия и скотоводства, получали бы все более широкое распространение, переставая быть достоянием одной лишь знати. Можно предвидеть быстрое развитие туземного овцеводства и ткачества, а также обработки металлов. Общий подъем экономики укрепил бы позиции местных вождей, занявших в этом обществе то место, которое в колониях принадлежало испанским поселенцам.

Но если попытки испанской вооруженной экспансии стали бы постепенно ослабевать, это никоим образом не относилось бы к экспансии религиозной. Проповедники из монашеских орденов вели бы свою миссионерскую деятельность и в стране, свободной от испанского господства. Однако им пришлось бы столкнуться с энергичным противодействием местного жречества, пользующегося поддержкой властей и имеющего в своем распоряжении развитую систему школьного образования. Христианизация в этих условиях шла бы медленнее, чем это имело место в действительности. Правда, испанские священники принесли бы в Мексику не только веру, но и письменность с латинским алфавитом. Туземная аристократия постаралась бы монополизировать грамотность, опасаясь того, что ее распространение в низших слоях общества может породить социальное брожение. Так или иначе, христианство укоренилось бы на мексиканской почве, хотя возможно, не в нынешнем католическом варианте, а в смешанной с остатками местных верований форме. Не опираясь на силу и распространяя свое учение лишь с помощью убеждения, миссионеры должны были бы радоваться, если бы им удалось добиться отказа местного населения от человеческих жертвоприношений. Однако рецидивы старых верований долго имели бы место в рамках еще не монотеистических культов, смешивавших Бога христиан с каким-нибудь из туземных божеств..

По мере укрепления экономики и утверждения христианства в более-менее приемлемой форме вероятность завоевания Мексики становилась бы все меньше. Страна вполне могла сохраниться как региональная держава, выдержав столкновение с расширявшимися европейскими колониями Северной и Центральной Америки. В политическом отношении Мексика постепенно эволюционировала бы в направлении конституционной монархии с сильным и развитым местным самоуправлением. Случись это, продвижение Соединенных Штатов на запад могло бы быть остановлено гораздо раньше, возможно, еще на Миссисипи, поскольку при таком ходе событий Франция, продавшая Штатам права на Луизиану, едва ли могла бы ею завладеть. И тогда в наши дни гораздо меньшим по территории Соединенным Штатам выпало бы соседствовать с крупной державой воистину коренных американцев.

Источник: «А что, если бы?.. Альтернативная история», Часть II. Средние века, изд-во АСТ, 2003.