Существование исторической концепции у нагуа

Поскольку ученые нагуа, как мы уже видели, проя­вляли большую заботу о воспитании своего народа в мо­ральном и юридическом отношении, у них обнаружи­вается значительная заинтересованность в том, чтобы сохранить в памяти идеи о происхождении своего на­рода, и особенно сведения о его победах и неудачах. Так как ученые видели свою миссию в необходимости «ста­вить зеркало перед людьми, чтобы они узнавали и познавали себя и становились разумными», то в их созна­нии должно было укрепиться убеждение в том, что память о прошедших событиях — это наилучшее из зер­кал, которое можно поставить перед людьми для того, чтобы они осознавали себя как группу или общество.

Как мы сейчас покажем, опираясь на источники, на­гуа, несомненно, имели то, что сегодня мы назвали бы хорошо обоснованной исторической концепцией. В пользу такого утверждения ясно говорят уже упоминаемые нами правила Калмекак; среди них было и условие изу­чения Хиугаматлов (книг лет), названных Ихтлилхочитпом «Анналами». Он говорит, что в них «по порядку с указанием дня, месяца и часа излагалось все то, что случалось каждый год»[396].

Правда, хотя большинство этих кодексов историче­ского характера было в период конкисты уничтожено, в настоящее время мы имеем несколько оригиналов и более поздних репродукций и довольно много так назы­ваемых «альфабетизаций», или письменных изложений, содержания (Хиугаматлов). Примерами этого являются «Анналы Куаутитлана», «Рукопись 1558» (Легенда о Солнцах), «Толтеко-чичимекская история» и т.д.[397]

Другим свидетельством существования исторической концепции у народов нагуа является уже упомянутый нами ответ тламатиниме первым двенадцати монахам, приехавшим в Теночтитлан. В этом ответе они несколько раз ссылаются на древность своих традиций и хорошо сохранившуюся память о событиях прошлого. Причем это преподносится как довод, который монахи обязаны учитывать, ибо, как говорят тламатиниме:

Неужели теперь мы разрушим древнее правило жизни? Правило чичимеков, толтеков, аколгуа, текпанеков?[398]

Подобно этому высказыванию имеется по крайней мере еще два прямых упоминания об исторических со­бытиях. В них сначала говорится о королях и господах, которые с незапамятных времен имеют свои правила жизни, затем о древнейших местах, среди которых упо­минаются Теотигуакан, Тула, где также придерживались этих правил жизни. Однако если эти исторические ссылки, приводимые тламатиниме в столь драматических обстоятельствах, выявляют их глубокое понимание исто­рии, приведшее к стихийному поиску аргументов в собы­тиях прошлого, то есть еще один документ, может быть еще более убедительно доказывающий, правда в до­вольно своеобразной форме, наличие глубокой историче­ской концепции у нагуа. В нем рассказывается, как в период укрепления власти ацтеков, происходившего благо­даря победам Итцкоатла (короля Теночтитлана, в год 13 тростник: 1427 — согласно «Хронике Мехикайотла»)[399] и Тлакаэлеля, высшего советника мехиканских правите­лей, был отдан приказ о сожжении всех древних ко­дексов, хранителей традиций, чтобы затем обосновать свою официальную версию истории Мексики. И то, что при поверхностном рассмотрении можно было бы оцени­вать как отсутствие у Итцкоатла и Тлакаэлеля опреде­ленного понимания истории, на самом деле свидетель­ствует об их проницательности, ибо они, зная, какое зна­чение придавалось традициям, а в них до того времени ацтекам отводилось второстепенное место, решили уни­чтожить кодексы, чтобы создать предпосылки для фор­мирования нового исторического сознания у ацтекской группы, для чего было рекомендовано распространить ацтекскую версию на исторические события. Кроме того, этим полностью удовлетворились желания новых мехиканских господ, которые, подчинив текпанеков из Ацкапотцалко, добились своей первой большой победы. При­водим этот текст, в котором показаны заботы Итцкоатла относительно исторической концепции его народа:

Хранилась их история.

Но она была сожжена тогда,

Когда в Мехико правил Итцкоатл.

Было принято решение,

и мехиканские господа сказали:

не подобает, чтобы все люди

знали рисунки.

Те, кто подчинены (народ),

испортятся,

и все на земле станет неправильным,

потому что в них содержится много лжи

и в них многие почитаются как боги[400].

Сделав, таким образом, попытку исключить из исто­рии то, что, по их мнению, содержало «много лжи», как, например, почитание многих богов, Итцкоатл и Тлакаэлель обратили свое внимание на создание новой тради­ции, возвышающей мехиканский народ. Именно здесь, по всей вероятности, с помощью системы воспитания, по­зволившей сориентировать нарождающееся «национали­стическое» чувство, возникли своеобразные мифы о «на­роде солнца» и его боге-покровителе Гуитцилопочтли.

И хотя Итцкоатлу и Тлакаэлелю не удалось полно­стью уничтожить память о старых традициях хотя бы потому, что они сохранялись у соседних групп нагуа, у жителей Тецкоко, Тлакопан, Тласкала и т. д., и, кроме того, многие из них продолжали передаваться устно, тем не менее сам факт попытки изменить историческую тра­дицию показывает, что нагуа рассматривали ее как фак­тор большой важности и, как считали мехиканские гос­пода, от нее в основном зависело, «будет ли на земле все правильно или нет».

Познакомившись с приведенными свидетельствами, мы знаем теперь, что у нагуа существовало то, что, сле­дуя современной терминологии, мы назвали бы глубо­ким пониманием истории. Рассмотрим теперь, как они представляли историю. В первой строке только что при­веденного текста прямо упоминается слово «история»: «хранилась их история» (ка мопиайа ин иитолока). Ана­лиз последнего слова, иитолока, раскроет один из аспек­тов той идеи нагуа, которую мы стремимся познать. Это — сложное слово, состоящее из следующих элемен­тов: и-ито-ло-ка. Основной корень ито (а) (говорить) при соединении его с инфиксом -ло- приобретает пас­сивный характер, а с предшествующим ему инструмен­тальным суффиксом -ка означает «то, что говорится». Поставленная перед всеми этими элементами личная приставка и- (чей-то) придает всему сложному слову значение «то, что говорится о ком-то». Таким образом, у на­гуа история (Geschichte, как без колебаний переводит Селер)[401] — это совокупность сведений о тех, кто жил на земле. Однако для нагуа то, что утверждается без вся­кого основания, еще не история, об этом говорит другой текст «Анналов Куаутитлана», в котором утверждается, что «будет сказано все, что изложено на бумаге или на­рисовано»[402].

Следовательно, индейцы, как это подтверждают уже приведенные свидетельства хронистов, имея перед собой свои кодексы и рисунки, «говорили» или сообщали содержание изображенного. Отсюда следует вывод, что, хотя у нагуа речь была основным при передаче истории, она всегда предполагала определенную документацию, Составленную на основе цифр и рисунков. При учете всего этого нас не должны удивлять слова Ихтлилхочитла, который во введении к своей «Истории чичимекской нации» говорит, что для ее составления он «исполь­зовал рисунки и изображения, с помощью которых напи­саны и сохранены их истории, потому что они нарисо­ваны в период этих событий, а также использовал те песни, с помощью которых серьезные авторы в меру своих способностей и по своему разумению сохранили эти истории»[403].

Дело в том, что нагуа, беспокоясь о сохранении па­мяти о прошедших событиях, имели ряд людей, которых сегодня мы назвали бы «специалистами» по основным отраслям истории. Так, например, Ихтлилхочитл отме­чает:

«Для каждой отрасли они имели своих писателей, одни занимались Анналами (Хиугаматлами), излагая по порядку все то, что случалось каждый год, указывая при этом день, месяц и час.

Другие обязаны были следить за родословной и про­исхождением Королей, Господ и знатных лиц; они про­изводили запись при рождении и вычеркивали тех, кто умирал.

Третьи должны были следить за очертаниями границ и межевыми знаками городов, провинций, деревень и местечек, за участками и разделами земель, а также за тем, чьи они были и кому принадлежали...»[404]

Такой длинный перечень обязанностей людей, заня­тых сбором свидетельств о прошедших событиях, не яв­ляется плодом воображения Ихтлилхочитла, ибо если вспомнить сделанные нами в первой главе комментарии одного из текстов «Бесед», в котором говорится о разли­чении знания у нагуа, а также текст «Истории мексикан­цев по их рисункам», то увидим, что в этих источниках, столь различных по своему происхождению, обнаружи­вается полное соответствие относительно существования «школ», или различных групп историков у нагуа.

В качестве последнего доказательства широкого рас­пространения итолока — истории нагуа, которая, будучи разработана учеными, получила затем широкий обще­ственный резонанс, приводим одну песню, сохраненную Альварадо Тецоцомоком, в которой весь народ, певший ее «в память знатных мексиканцев, погибших на войне в Чалко», утверждает, что Империя Мехикатл умеет сохранять память о своих воинах:

Смерть,

которую получили наши отцы, братья и сыновья,

пришла к ним не потому, что они что-либо были должны,

или крали, или лгали,

не потому, что они совершили низость,

а потому, что они стояли за достоинство и честь

нашей родины и нации,

за достоинство нашей мексиканской империи,

за честь и славу нашего бога и господина Гуитцилопочтли,

и в честь его вечной памяти честь и слава им[405].

Народ, так ревностно хранивший память о своих героях и с такими подробностями помнивший свои мифы и события прошлого, с полным основанием можно на­звать народом, обладающим осознанным пониманием истории. Мы считаем это равноценным по своей значи­мости признанию следующего: подобно тому, как тламатиниме в индивидуальном плане пришли к идее о чело­веке: «лицо и сердце», так в области общественной они открыли себя как группу, обладающую свойственным ей обликом и особой траекторией во времени. Такое от­крытие является также и философией, и притом, что еще более важно, философией социальной значимости.

В конкретном случае с ацтеками не будет преувели­чением сказать, что самое непосредственное заключение, которое они вывели из своей истории, это убеждение в том, что они, по словам Касо, представляют собой «народ с миссией». Поэтому наше воображение не могут не пленить вещие слова Чималпаина, который в своих «Анналах», усматривая существование великого Теночтитлана в историческом будущем, высказался в соответ­ствии со своими чувствами так:

Пока сохранится мир,

никогда не померкнет слава и почет

Мехико-Теночтитлана[406].

Это — лишь одно из доказательств той уверенности, которую вызвало у народов нагуа знание исторического прошлого. Ибо благодаря истории, подтверждавшей их древнее происхождение и даже претендовавшей на пред­сказание будущего, нагуа почувствовали себя на своем месте, не пришельцами, а творцами и наследниками культуры Толтекайотл (это слово включает в себя все возвышенное и благородное мира нагуа).

[396] Ixtlilxóchitl Fernando de Alva, Obras Historical t. II, p. 17.

[397] О том, что во времена первых приехавших в Мексику мона­хов еще сохранилось несколько подлинных Хиугаматлов, говорят свидетельства Саагуна, Олмоса, Товара, Дурана и т. д., которые подтверждают, что они получили от индейцев информацию с помощью их рисунков. В качестве примера приводим следующие слова Саагуна: «Все, что мы излагаем, рассказали индейцы, они объяснили это с помощью рисунков, представлявших собой письменность, кото­рую они имели в древности: те, кто был сведущим в языке, напи­сали под рисунками их содержание...» (op. cit., t. I, p. 2).

[398] «Colloquies y doctrina» (ed. W. Lehmann), p. 105 (пр. I. 72).

[399] См. Tezozómoc Fernando Alvarado, Crónica Mexicáyotl, traduce, directa del náhuatl por Adrián León, UNAM, México, 1949, p. 108.

[400] «Textos de los informantes indígenas» (ed. facs. del Paso), vol. VIII, fol. 192, v (пр. I, 73). Далее мы еще раз обратимся к этим текстам, когда будем рассматривать мистико-военное мировоззре ние, навязанное ацтекам Тлакаэлелем.

[401] Seler Eduard, Einige Kapitel aus dem Geschichteswerke Fr. Bernardino de Sahagún, S. 435.

[402] «Anales de Cuauhtitlán», ed. de W. Lehmann, p. 104 (пр. I, 74).

[403] ?

[404] ?

[405] Tezozómoc Fernando Alvarado, Crónica Mexicana, notas de M. Orozco y Berra, cap. XXV, ed. de Editorial Leyenda, Mé­xico, 1944, p. 94.

[406] Сhimа1рain, Cuauhtlehuanitzin, Domingo Memorial Breve de la fundación de la ciudad de Culhuacan, apud. W. Lehmann, Die Qeschichte der Konigreiche von Colhuacan und Mexico, S. III (пр. I, 75).