Предисловие

Как правило, предисловие является самым действенным сред­ством отговорить читателя от чтения книги. Я не хочу способство­вать этому греху и поэтому ограничусь лишь несколькими крат­кими замечаниями о работе, которую читатель берет в свои руки.

В Мексике существует культурное явление, еще недостаточно изу­ченное. Огромное число людей, прочитав заглавие, подобное загла­вию настоящего исследования, усмехнется. Эта усмешка — результат влияния определенного предрассудка, плод невежества или неосознан­ного безразличия. Здесь, более чем где-либо, этот предрассудок будет нелогичным. Ибо те же самые люди приходят в восторг от созер­цания археологических памятников и знакомства с событиями, кото­рые передает нам история. Однако когда дело касается идей, эмо­ций и чувств древней культуры, то стране легенд и фантазий, стра­не, породившей столько новелл, отказывают во всем том, что может быть рассмотрено как признак духовной культуры доиспанского пе­риода. Это алогично, ибо совершенно естественно признать, что лю­ди, сумевшие высечь так называемый Камень Солнца, украшающий наш археологический музей, и построить такие сооружения, как пи­рамиды, действительно в состоянии высказать свои мысли и выра­зить свои эмоции.

Однако здесь или отрицаются способности древних, или утвер­ждается, что мы не в состоянии узнать те чувства и идеалы, кото­рые руководили их поступками и их развитием в период тысячеле­тий расцвета культуры нагуа.

Путь для будущего обобщающего исследования все же расчи­щается. Сначала необходимо привести факты, раскрыть глаза на действительные события, после чего наступит время, когда умолкнет тот, кто отрицает; тот, кто смеется, призадумается, а опровергатель всех древних форм, даже если у него индейская кровь, преклонит голову перед действительностью, которая зримо проникает до глу­бины его сознания.

«Философия народов, говоривших на языке нагуатл» — такова тема настоящего исследования. Здесь каждый термин требует объяс­нения. Мы находимся на таком этапе, когда «философия» рассматри­вается как ряд положений, которые чем непонятнее, тем лучше. Эта самая человеческая наука, хотя она и получила неправильное назва­ние, представляет собой лишь попытку объяснить и понять основ­ные проблемы существования. Любой человек с необходимостью фи­лософствует, но не обязательно в тех же формах, что Платон и Аристотель, Будда и Вивекананда. «Сколько умов, столько и сужде­ний»,— говорит латинская поговорка. Каждой культуре свойственна своя, особая и непередаваемая форма видеть мир, видеть то, что стоит над миром, и самое себя.

Было бы особенно интересно рассмотреть то, что думали об этом люди, жившие на этой земле в предыдущие века. Их систематизиро­ванные мысли, эмоции, представления и интимные видения и будут их философией. Существует определенная форма понимания и реше­ния человеческих проблем, присущая тем, кто испытывал на себе влияние древней культуры, дошедшей до нас на языке нагуатл. Ав­тор настоящей книги поставил себе целью исследовать эти вопросы, и, чтобы найти корни, он дошел до самой глубины, ибо корни нахо­дятся на виду только у дряхлых деревьев. Автор, как мы увидим, проник до самых корней.

«Народы, говорившие на языке нагуатл». Имеется в виду период, когда собирались эти документы. Что они говорили ранее, мы не знаем и не можем фантазировать. На основании ряда источников на языке нагуатл были собраны данные, исходя из которых автор строит свои концепции. Это правильно. Взяв первое попавшееся имя, скажем, что то, что Демокрит взял свои идеи у индийских странников, не имеет никакого значения. Его доктрина изложена на греческом языке. И это — греческая философия. Автор берет свои данные из докумен­тов, принадлежащих тем, кто говорил на языке нагуа. Их философия — это философия нагуа. А почему не ацтекская?

Люди, склонные к поспешным выводам, хотя это происходит уже десятилетия, смешивают ацтеков с нагуа. Но это не одно и то же. Чтобы не запутывать вопроса, скажем просто, что ацтеки — это создатели Теночтитлана. Есть очень много племен, которые не при­нимали никакого участия в создании этого центрального владения, которое не менее поспешные люди удостоили звания империи. Эти племена также думали и выражались на языке нагуатл. Тлакскала, Чалко, Аколгуакан — не ацтекские районы. У нас имеется достаточно документов, дающих нить, которая вводит нас в умственные по­строения тех народов. Понятие «нагуа» — более широкое и всеохва­тывающее; им мы обозначаем все, что дошло до нас на языке Тено­чтитлана, даже если оно и не теночского происхождения.

Автор собирает документы со всех мест, где говорили на языке нагуатл, и, опираясь на них, воссоздает мировоззрение тех времен. С помощью этой документации мы можем узнать, что думали о мире, о человеке и о том, что стоит над миром и человеком, те, кто гово­рил на этом языке, то есть их философию.

Самое главное в исследованиях — это метод. В случае применения неправильного метода получается несуразица. Существуют два ме­тода. Один состоит в том, что, замкнувшись в себе подобно шел­копряду, тянут из себя нить — все то, во что человек верит, и что, по его мнению, является картиной минувшего мира. Это метод, ко­торому следовали все без исключения исследователи XIX века. Я имею в виду наших исследователей, ибо те, кто направил нас к пра­вильному методу, прибыл» извне. Этот новый метод состоит в обращении к документу, чтобы придать его данным некоторый порядок. И это все. Пусть читатель обратится к последним страницам дан­ной книги, где приводится более девяноста текстов на языке индей­цев. Это цветы из сада, но не все, что можно было привести. Однако для целей, преследуемых этой работой, их достаточно. Они взяты из всех мест, где говорили на языке нагуатл — в центральном районе озер, по соседству с той областью, которая сегодня является обла­стью Пуэбла, и в старой области культуры толтекских народов, до­шедшей до нас в текстах, собранных в северных районах Мексикан­ской долины.

Время имеет свою периодизацию. Так, мы встречаем некоторые очень архаичные тексты, как, например, поэмы «Толтеко-чичимекской истории» или «Гимны богам», собранные в Тепепулько, со столь древ­ними выражениями, что даже самые мудрые индейцы не смогли объяснить их Саагуну. У нас есть очень ценные и довольно мало­известные тексты, принадлежащие современникам завоевания, напри­мер «Беседы двенадцати». Благодаря этому основные координаты любого человеческого деяния — пространство и время прекрасно от­ражены в этих документах.

Однако эта работа не простое собрание более или менее удачно классифицированных текстов. Хотя, если бы это было и так, она все равно имела бы большую ценность. Работа представляет собой интерпретацию текстов и их координацию, осуществленную для выявления содержащихся в них идей и сопоставления с другими, чтобы раскрыть то, что думали люди в далекие эпохи, выражая свои идеи в поэмах и речах, свидетельствующих о существовании древнего мировоззрения, ищущего вечную тайну.

Читателю не следует забывать, что этот труд представляет собой докторскую диссертацию и, следовательно, должен был соответ­ствовать нормам, установленным для работ такого характера. За­дача состоит не в том, чтобы ошеломить читателя всем тем мате­риалом, который можно найти в этой области исследования, посколь­ку это невозможно осуществить даже с помощью исчерпывающего исследования. Цель состоит в том, чтобы показать, что тот, кто изу­чает этот вопрос, знает источники, извлекает из них драгоценный металл, терпеливо обрабатывает его и превращает в ювелирное изде­лие. Много золота остается неиспользованным, и сохраняется много возможностей, чтобы тот же мастер создал еще более прекрасные вещи. Необходимо было привести доказательства существования та­ких возможностей. Это объясняет и дает ключ к пониманию того, что во многих случаях может показаться недостатком данной книги.

Придет время, когда автор создаст более обширный труд, и я всей душой желаю ему этого. Но даже и тогда данная работа со­хранит свое значение как первый кирпич серьезного исследования в этой области. Впервые нам говорят, о чем думали древние мекси­канцы, не с помощью предположений и отвлеченных выводов, а их собственными словами, на их собственном языке. Тот, кто знает этот язык, сможет судить о правильности интерпретации, а кто не знает, должен будет признать силу свидетельства того, кто вошел в темноту пещер, чтобы извлечь из них ценные алмазы.

В данной работе не проводится аналогия с какой-нибудь дру­гой философией. Это несвоевременно и неуместно. Уже прошли те времена, когда верили в существование единой философии для всего человечества. Если в сущности нормы одни и те же, то свобода мы­шления и оригинальность точек зрения безграничны. Ценность вся­кой философии состоит в ее собственной структуре.

В данной работе могут отсутствовать проблемы, которые чита­тель хотел бы видеть рассмотренными. Причина этого ясна: или нет достаточно данных, чтобы провести исследование такого рода, или древние мексиканцы вообще не ставили таких вопросов. Было бы глупо требовать от них разработки теории относительности или ре­шения вопроса о реальном различии между сущностью и существо­ванием. Во-первых, это не самые главные вопросы, а во-вторых, в обществе, культура которого еще только зарождалась, эти вопро­сы еще не могли стать предметом спора.

Насколько удалось реализовать эти методы в данном исследо­вании, сможет судить сам читатель. Он сможет почувствовать ясность и порядок работы, доказательство прочной гуманистической за­калки автора и найдет темы для исследований, если поставленные вопросы манят его к еще неизвестным областям мышления.

Главное достоинство этой работы — ее оригинальность. В то время как другие обращают свое внимание на немецкие и греческие идеи или идеи любой другой области мира и мышления, радует, что есть мексиканцы, которые начинают исследовать мексиканские идеи. И осуществляется это не с помощью легковесных брошюр, в кото­рых на нескольких страницах рассматриваются самые трансцендент­ные проблемы. Краткое неизбежно является недостаточным, даже если оно исходит от гения.

Настоящая работа должна вызвать споры. Не потому, что ее будут оспаривать как неправильную или будут обвинять автора в вымысле, так как для опровержения подобных обвинений приводят­ся оригинальные тексты на их подлинном языке, но потому, что ей будут противопоставляться другие точки зрения, это же в свою оче­редь приведет к более широкому исследованию, к более глубокой и строгой дискуссии, от чего выиграет история нашей культуры в ча­сти, касающейся наших собственных тем.

Однако не подлежит сомнению, что эта книга не будет предана забвению, подобно многим другим. Сегодня она диссертация, завтра, а я на это надеюсь и желаю этого, она будет исчерпывающим об­ширным трактатом «О философии древних народов Центральной Америки». Очень уж нужна такая работа.

Анхел М. Гарибай К.