Африка и Новый Свет до Колумба
ГЛАВА V.
«История, дополняя природу, наделяет нас еще тремя чувствами: чувством относительности, чувством эволюции и критическим чувством. Таковы помимо чар три значительных дара Клио — музы истории. Возможно, наиболее щедрой в этом отношении является история Африки. Она открывает нам неизвестные народы и непривычный склад ума; она предлагает ни с чем не сравнимую панораму человеческих общностей, цивилизаций, потрясений и контрастов; она требует труда (при отсутствии установленной хронологии) для извлечения истины из хаоса мифов и удивительных предрассудков. Эта работа находится еще в самой начальной стадии...»112.
С таким выводом известных французских исследователей-африканистов трудно не согласиться. Настоящее изучение прошлого Черного континента еще только начинается.
До недавнего времени все наши сведения о древней истории Африки касались лишь северной ее части, лежащей вдоль Средиземноморского побережья, и прежде всего Египта. Но к юго-западу и к югу от долины Нила находился удивительный и таинственный мир неведомых племен и народов, могучих царств и забытых цивилизаций. Более или менее полное представление о глубинных районах Африки к югу от Сахары европейцы получили лишь к концу XIX века. Стоит ли удивляться, что и наши сведения о происхождении, хронологии и внешних связях древнеафриканских культур остаются довольно ограниченными, а труды по этой теме появились сравнительно недавно. Вместе с тем, богатейший археологический и этнографический материал Черного континента с самого начала открывал широкие возможности для создания всякого рода гипотез и теоретических построений.
В поисках сходных элементов культур африканских племен доколониальной эпохи ученые обратились к данным с других материков. И постепенно, к 20-30-м годам нашего века, у отдельных исследователей-африканистов стало формироваться убеждение в том, что жители Черной Африки побывали в Новом Свете за много веков до Колумба.
Черная Африка встречается с древней Мексикой
Сторонники давних доколумбовых контактов чернокожих обитателей Африканского континента с Америкой в своих гипотетических построениях особенно часто обращаются к Мексике. Правда, число ученых, отстаивающих идею о подобного рода контактах, остается до сего дня незначительным. Объяснить это можно следующим образом. Во-первых, как уже говорилось, исследование доколониального прошлого африканских народов по-настоящему еще только начинается; весьма далекими от окончательного решения остаются многие, даже кардинально важные проблемы. Во-вторых, в ученых кругах широко распространено мнение о том, что жители Черного континента, обитавшие к югу от Сахары, всегда были сухопутными людьми, неспособными совершать далекие океанские плавания. И наконец, в-третьих, не приходится сбрасывать со счетов и популярные до сих пор в исторической науке стран Запада европоцентрические взгляды, согласно которым негритянским племенам и народам от природы не дано быть искусными мореходами и строителями процветающих государств.
Ученые приводят различные доказательства существования давних трансатлантических связей двух континентов. Это и данные ботанической науки — растения, характерные для одного региона и найденные на территории другого (хлопок, тыква-горлянка, табак, маис и др.), и материалы физической антропологии, из которых следует, что у скелетов американских индейцев доиспанской эпохи были обнаружены негроидные черты. Говорится также о произведениях древнемексиканского искусства, изображающих людей с явно негроидным типом лица. Наконец, последнее, что оправдывает появление гипотез о проникновении африканцев в Новый Свет в доколумбовы времена, — это свидетельства письменных источников о далеких походах негритянских флотилий в голубые просторы Атлантики. Причем считается, что интенсивные мексикано-африканские контакты начались в эпоху ольмекской культуры (1500-1000 гг. до н.э.) и продолжались до XIV столетия.
Не имея возможности подробно разбирать все существующие в науке гипотезы подобного рода, я остановлюсь лишь на некоторых из них, наиболее значительных и оригинальных.
Первым, кто в полном объеме открыл африканскую тему при рассмотрении проблемы доколумбовых связей Старого и Нового Света, был профессор-филолог из Гарвардского университета (США) Л. Винер. В 1920-1923 годах он выпустил солидный трехтомник «Африка и открытие Америки», где попытался на основе свидетельств древних письменных источников доказать существование непрерывного и длительного воздействия Черного континента на происхождение и развитие доколумбовых культур американских индейцев113.
Позднее, в 1930 году, француз Ж. Кювье утверждал в своей книге «Берберы в Америке», что обитатели этой северо-африканской области не раз пересекали Атлантику и оказали заметное влияние на аборигенов Нового Света. Доказательством этому служили «совпадения» в названиях народов и местностей: например, племена липи из Боливии и древние ливийцы; мозгу из Сахары и американские мускоги, моки, москито, мохо, мошка и т.д.
Со своей стороны, американец Р. Харрис (1936 г.) утверждал, что географические названия в районе побережья Мексиканского залива и на Антильских островах полностью совпадают с североафриканскими. Однако эти лингвистические манипуляции лишены научности. Языки древних индейцев по грамматическому строю и лексике абсолютно не похожи ни на индоевропейские, ни на африканские. Это совершенно разные языковые группы, и, выхватывая случайные звуковые эквиваленты, горе-теоретики совершают грубейшую методическую ошибку, которая, естественно, влечет за собой и ложные выводы.
В настоящее время наиболее активным проповедником несколько скорректированных взглядов Л. Винера выступает некий Л. Клегг. Приводя безупречные, по его словам, факты из антропологии, археологии, фольклора и истории искусства, он утверждает, что негроидные группы переселенцев пришли в Новый Свет еще в незапамятные времена: не только раньше европейцев, но и задолго до монголоидов — признанных праотцов индейского населения Америки. Для Клегга даже австралоиды — темнокожие с густыми волосами люди — всего лишь вариант африканских негроидов. Далее он заявляет, что цивилизация ольмеков — первая яркая и высокоразвитая культура доколумбовой Мексики создана исключительно пришельцами из Черной Африки114.
Особенно часто используются для доказательства трансокеанских контактов Америки и Африки некоторые древнемексиканские скульптуры, изображающие людей с явно африканскими чертами (гигантские каменные головы, принадлежащие культуре ольмеков на побережье Мексиканского залива; глиняные фигурки и каменные изваяния индейцев науа, сапотеков, тотонаков, майя и др. в Центральной и Южной Мексике).
В 1869 году в «Бюллетене Мексиканского общества географии и статистики» появилась небольшая заметка за подписью Х.М. Мельгар. Ее автор, инженер по профессии, утверждал, что в 1862 году ему посчастливилось обнаружить близ деревушки Трес-Сапотес (штат Веракрус) на плантации сахарного тростника удивительную каменную скульптуру, непохожую ка все известные до сих пор, — голову африканца. Заметка сопровождалась довольно точным рисунком самого изваяния. А уже в 1871 году Мельгар объявил, ссылаясь на «явно эфиопский» облик обнаруженной им скульптуры: «Я абсолютно убежден, что негры не раз бывали в этих краях и это случилось еще в первую эпоху от сотворения мира». Надо сказать, что подобное высказывание было абсолютно беспочвенным, но вполне отвечало общему духу господствовавших тогда в науке теорий, объяснявших любое достижение американских индейцев культурными влияниями из Старого Света.
Гигантские каменные головы в шлемах, высеченные из глыб базальта, неоднократно находили после этого в различных районах южномексиканских штатов Веракрус и Табаско (побережье Мексиканского залива). Как выяснилось, все они (сейчас известно 11 штук) принадлежат древней культуре ольмеков, расцвет которой приходится, по мнению одних ученых, на I тысячелетие до н.э. (800-400 гг. до н.э.), по мнению других — на ХIII-Х века до н.э. После внимательного их изучения было установлено, что эти каменные изваяния изображают головы людей монголоидной расы. Африканцы — это, как правило, длинноголовые люди с сильно выступающей нижней частью лица, а ольмекские скульптуры представляют собой круглые головы монголоидного типа115.
В болотистых джунглях Южной Мексики до сих пор можно встретить чистокровных индейцев, как две капли воды похожих на древние скульптурные изображения ольмеков.
Другой часто встречающийся аргумент в пользу существования доколумбовых плаваний африканцев в Центральную Америку — фигурки темнокожих людей, нарисованные на глиняных сосудах древних майя. Но на рисунках хорошо видно, что люди изображены во время исполнения каких-то религиозных ритуалов и раскрашены у них только лица и некоторые части тела.
Черный цвет считался у майя священным и зловещим цветом. Жрецы обычно раскрашивали себя для участия в человеческих жертвоприношениях. Такой же краской майяские художники изображали богов грозы, войны и смерти.
В 1961 году два спелеолога из США обнаружили в глубине пещеры Лольтун на полуострове Юкатан (Мексика) странную каменную скульптуру человека негроидного облика. Некоторые досужие головы тут же объявили это надежным доказательством пребывания негров в стране древних майя. Были вытащены на свет и давно забытые строки из майяских манускриптов о приходе с востока, со стороны моря, свирепых чернокожих людей — пожирателей человеческого мяса. Однако специалисты сразу же отвергли эти нелепые домыслы, убедительно доказав, что в летописях майя речь шла об одном из набегов на Юкатан каннибалов-карибов — воинственных обитателей Антильских островов116.
Иногда, руководствуясь стремлением доказать наличие значительных культурных достижений у древнего населения Тропической Африки, современные авторы допускают явные преувеличения в выводах. Так, Г. Лоуренс в статье «Африканские первооткрыватели Нового Света» утверждает, что негроидные племена открыли и колонизовали Америку задолго до плаваний Колумба и Веспуччи. В поддержку своих взглядов он ссылается на древнемексиканские изображения антропоморфных существ с негроидными чертами, а также на захоронения в Новом Свете людей явно негроидного облика (в долине реки Пекос, в Техасе и на Виргинских островах). Увы, последние исследования в этой области полностью опровергли его гипотезы. Изучая группы крови американских индейцев, антрополог Э. Матсон (США) и его коллеги убедительно доказали: америнды (коренные жители Америки) не были потомками древнеафриканских пришельцев, поскольку в их крови нет никаких характерных для негроидных групп элементов117.
Внесли свою лепту в этот «панафриканский бум» и некоторые советские авторы. Так, Э. Львова, известная своими трудами по истории и этнографии Африки, тоже попыталась найти «негроидные корни» древнеамериканских цивилизаций. При этом она использовала аргументацию многих упоминавшихся выше авторов, в том числе и Г. Лоуренса.
«Испанцы, — утверждает Э. Львова, — встретили в Америке незнакомых им животных — нелающих собак. По позднейшим сообщениям, европейцы встречали таких животных только в одном месте мира — Западной Африке... Нельзя не упомянуть и об "африканских" мотивах, запечатлевшихся в изобразительном искусстве Америки. Это скульптурные изображения в Чичен-Ице "высоких фигур с узкими головами, толстыми губами и курчавыми короткими волосами, производящими впечатление шерсти"...»118.
Однако приведенные здесь доказательства существования в древности афро-американских связей через Атлантику не выдерживают никакой критики. Сначала о нелающей собаке. Такие животные были распространены по всему свету и в Америке тоже (они есть и на севере, и на юге этой части света). Вряд ли они происходят из одного и обязательно мексиканского источника. Скорее всего, в разных регионах нашей планеты их выводили совершенно независимо.
Упоминание советской исследовательницы о скульптурах людей с негроидными чертами скорее следует рассматривать как курьез, а не как серьезное доказательство в научном споре. Дело в том, что люди, которые запечатлены на рельефах и медно-золотых дисках из Чичен-Ицы, вовсе не имеют ни «африканских» волос, ни негроидных черт лица. Оки изображены в круглых мохнатых (возможно, меховых) шапках или шлемах — обычная деталь одежды тольтекского воина. Легионы завоевателей-тольтеков вторглись в X веке из Центральной Мексики на земли майя и обосновались там на севере полуострова Юкатан, превратив майяский город Чичен-Ицу в свою столицу119.
Как появляются на свет некоторые доказательства афро-американских связей, можно увидеть на примере находки «древнеафриканского предмета» в Сальвадоре, «на глубине свыше двух метров от поверхности земли»120.
Местный археолог-профессионал С. Боггс решил проверить достоверность этого факта и отправился в городок Колон (Сальвадор). Выяснилось, что предмет был обнаружен в непотревоженном слое земли на глубине более 2 м, что явно указывало на его древность. Он сделан из изогнутого клыка гиппопотама около 19 см длиной и является стилизованным изображением чудовища (крокодил или змея), заглатывающего обнаженную женскую фигурку. По заключению авторитетных специалистов, эта вещь действительно африканского происхождения и изготовлена, скорее всего, в Восточном Конго, но... не ранее конца XIX века. Предмет был обнаружен около дороги в слое вулканического пепла, выброшенного при земляных работах из близлежащего рва, что и дало такую глубину — 2 м. Неподалеку от рва в XIX веке стоял дом одного полковника — коллекционера старинного оружия и прочих редких вещей, и нет никакого сомнения, что вещь принадлежала именно ему 121. Таков финал этой истории. Но дело было сделано.
Слухи о находке разошлись достаточно широко, проникли в местные газеты, и «сальвадорский шедевр» для наиболее рьяных диффузионистов стал еще одним доводом в пользу африканских влияний на доколумбову Америку.
В спорах о доколумбовых связях Африки и Америки очень часто используется и такой аргумент, как наличие негроидных черт у древнемексиканских скульптур, изображающих антропоморфные существа (например, терракотовые фигурки из могил ольмеков, науа, тотонаков, сапотеков, миштеков и майя). Западногерманский искусствовед и дипломат Александр фон Вутенау собрал обширную коллекцию подобных раритетов и изложил свои взгляды на интересующую нас проблему в двух красочно оформленных книгах: «Искусство терракоты в доколумбовой Центральной и Южной Америке»122и «Неожиданные лики в древней Америке, 1500 г. до н.э. — 1500 г. н.э.»123. Главный постулат дипломата-археолога прост: индейские мастера не смогли бы изобразить типично африканские лица и детали африканских украшений и костюма, не увидев самих африканцев124.
Но разве не демонстрирует коренное население Нового Света огромное разнообразие физического типа, волосяного покрова, цвета кожи и прочих признаков на протяжении всей территории этой части света — от Аляски до Огненной Земли? И кто, как не сами антропологи после долгих дебатов и тщательного изучения фактов единодушно решили, что многие генетические черты американских аборигенов были принесены в Америку через Берингов пролив и Аляску первыми переселенцами из Северо-Восточной Азии. Среди этих первобытных охотников и собирателей были люди и с монголоидными, и с негроидными, и с европеоидными чертами. «Поэтому негроидные скелеты (а также изображения людей с негроидными чертами. — В. Г.) не являются доказательством того, что какая-либо флотилия или отдельные корабли пересекали в доколумбовы времена Южную Атлантику»125.
Наиболее серьезными аргументами в пользу древних афро-американских связей являются биологические, вернее, ботанические данные — находки растений, характерных для одного региона и обнаруженных на территории другого. Безусловно, главную роль играет среди них маис (кукуруза) — культура, как известно, исконно американская и возделываемая индейцами Мексики и Перу чуть ли не с V тысячелетия до н.э. В почве, которую специалисты достали из глубокой скважины, вырытой на территории города Мехико, была обнаружена пыльца дикого маиса. Ученые определили, что в почву пыльца попала около 80 тысяч лет назад, то есть задолго до появления человека в Новом Свете126.
До сих пор считалось, что маис принесли в Африку португальцы после своих открытий в Южной Америке (Бразилия), не ранее первой половины XVI века. Но вот археолог А. Гудвин в ходе раскопок города Ифе (Нигерия) — столицы древнего государства йорубов — обнаружил несколько обломков керамических сосудов, украшенных отпечатками початков кукурузы. Другой археолог-энтузиаст — М.Д. Джеффрис поспешил определять возраст этих орнаментированных черепков — 1000-1100 годы. Таким образом, получалось, что племена йорубов из Западной Африки знали кукурузу за 400-500 лет до плаваний Колумба127. Как же она могла попасть на Черный континент? Кто привез ее туда? Наконец, достаточно ли точно определен возраст столь важной находки?
Последний вопрос — отнюдь не дань современной археологической моде. От его решения зависит окончательный ответ: поддерживали ли трансокеанские контакты с индейцами жители Черной Африки. Тем более что проблемы хронологии и периодизации в истории доколониальной Африки еще далеки от своего окончательного решения. Не были исключением в этом плане и находки в городе Ифе. Черепки с отпечатками маиса вместе с другими тысячами обломков керамики образовывали вымостку в одном из городских кварталов. При каком царе появилась керамическая вымостка? Точно ответить на этот вопрос пока невозможно. Как же возникла тогда дата 1000-1100 годы?
М.Д. Джеффрис вывел ее чисто умозрительно, на основе следующих рассуждений. Некоторые старые предания йорубов гласят, что первая столица этого африканского государства находилась в Иле-Ифе (т.е. в Ифе). Но во времена правления четвертого царя местной династии столицу перенесли в город Ойо. По другим источникам известно, что между 600 и 1000 годами страну наводнили какие-то пришельцы с
востока, которые и основали Иле-Ифе. Далее следует нехитрый прием: оба полумистических предания соединяются, и время функционирования Иле-Ифе как столицы ограничивается 1000 годом. Есть также сведения, что город Ойо был основан около 1100 года. Маис найден в Ифе, и, значит, археологический слой с черепками относится не позднее чем к 1000-1100 годам128.
Между тем, даже не принимая в расчет приведенных выше сомнительных хронологических выкладок М.Д. Джеффриса, можно сослаться здесь на критические выступления против идеи о произрастании маиса на африканской земле в доколумбову эпоху целого ряда ученых, в том числе Ф. Уиллета, доказавшего с помощью фактов явное португальское участие в распространении этой ценной сельскохозяйственной культуры на западе Черного континента129. Другие авторы высказали предположение, что по влажной глине «прокатили» не початок маиса, а какой-то другой похожий злак — например, сорго. Но, несмотря на возражения специалистов, сенсационная новость о том, что кукурузные початки попали в Африку из-за океана за 400-500 лет до Колумба, моментально разошлась по всему свету и до сих пор успешно продолжает переходить из книги в книгу.
Другое растение, используемое обычно для доказательства афро-американских связей в древности, — тыква-горлянка. Она всегда считалась только африканской культурой. Но уже первые европейцы, прибывшие в Новый Свет в XVI веке, с изумлением увидели это же растение у индейцев. Значит, все-таки были трансокеанские связи? Не спешите с выводами. Дело в том, что остатки семян тыквы-горлянки найдены сейчас в горных пещерах Мексики в слоях, относящихся к 7000-5000 годам до н.э.130 Но еще ни один, даже самый фанатичный сторонник доколумбовых контактов не утверждал, что в то время первобытные жители Африки могли пересечь океан. Более того, длительные опыты ученых Т. Уитакера и Дж. Картера с семенами тыквы-горлянки доказали, что эти семена могут находиться в соленой морской воде без изменения свойств свыше 225 дней, то есть времени, вполне достаточного для естественного их дрейфа от Африки до американских берегов131.
Исчезнувшие в океане, или Пропавший флот малийского султана
Единственный более или менее достоверный случай, касающийся попытки африканцев переплыть Атлантику и посмотреть, что находится «на другом краю океана», дошел до нас в пересказе арабских авторов XIV века. Речь идет о плавании флота султана Мали от устья Нигера на запад и его исчезновении. Впрочем, событие это для нашей темы столь значительно, что лучше обратиться непосредственно к первоисточникам.
«Мы происходим из семьи, в которой монарший сан передается по наследству. И вот предшествовавший мне правитель решил, что нет ничего невозможного в том, чтобы убедиться в наличии противоположного берега у моря ал-Мухит [Атлантический океан]. Одержимый этой мыслью и воодушевленный желанием доказать свою правоту, он приказал снарядить несколько сот судов, набрал для них команды и присоединил к ним много других судов, снабженных золотом, съестными припасами и водой в таком изобилии, что все это могло удовлетворить потребности команды в течение многих лет.
При отплытии он обратился к командирам со следующей речью: «Не возвращайтесь, прежде чем не достигнете самой крайней границы океана или прежде чем не будут исчерпаны ваши съестные припасы или питьевая вода».
Они отплыли и долго отсутствовали; прошло много времени, но никто не возвращался. Наконец вернулось одно судно. Мы спросили кормчего этого судна, что же случилось. Он ответил:
«Государь, мы долго плыли, пока не встретили мощное течение, подобное реке. Я шел последним за другими судами. Все суда, шедшие впереди, продолжали плавание, но едва подошли к этому месту, как начали исчезать одно за другим, и мы так и не узнали, что же с ними случилось. Я же не захотел оказаться во власти этого водоворота и
поэтому вернулся».Султан не поверил этому сообщению и не одобрил поведения командира. Затем он приказал снарядить две тысячи судов, из которых одна половина была предназначена для него самого и его спутников, а другая — для припасов и питьевой воды. Он доверил мне правление и со своими спутниками вышел в море ал-Мухит.
При таких обстоятельствах мы видели его и других в последний раз. Я остался неограниченным властелином государства»132.
Но оказывается, и первоисточники можно истолковывать по-разному. Вот что пишет, например, Э. Львова:
«...Большинство ученых полагают, что, возможно, здесь отражены действительные события. В таком случае флот должен был выйти из устья реки Сенегал или из Гвинеи. Было высказано предположение, что «течение в открытом море», о котором рассказывал капитан уцелевшего корабля, — это река Амазонка, которая выносит свои воды далеко в открытый океан»133.
Государство Мали, считает 3. Львова, было в то время самым богатым и могущественным в Африке, оно могло тягаться и с арабским халифатом. Его правители держали в руках ключи от золотых приисков и соляных копей; они получали баснословные прибыли от торговли.
«Во время путешествия правитель Муса вез с собой 100 вьюков золота по 3 китары каждый (китара — весовая единица, равная 42,33 кг). Он раздавал такие богатые подарки и платил такие цены, что золото на каирском рынке резко упало в цене. Государство Мали занимало большую часть Западной Африки, выходя на побережье Атлантического океана между Салумом и Рио-Гранде...
Течения и ветры-пассаты благоприятствуют такому трансатлантическому путешествию, причем из Западной Африки, не противоборствуя стихиям, можно прибыть к северо-восточным берегам Южной Америки в районе впадения Амазонки в Атлантический океан... Но вот что интересно: государство Мали расположено в глубине Африканского материка. Только после многочисленных завоевательных войн... западной границей его стало море. Откуда же у султана Мухамеда (а именно он был предшественником Канку Мусы) была такая твердая уверенность в том, что вполне возможно достичь невидимого и неведомого берега океана?
Здесь надо вспомнить о северных соседях Мали, арабских государствах. В Мали к тому времени уже властвовало мусульманство; при дворе правителя жили ученые; города Тимбукту, Дженке, Гао становились центрами мусульманской культуры и образования. Это время — золотой век арабской географии. Хорошо известно, что арабские мудрецы тогда уже знали и Азорские, и Канарские острова... Может быть, сами арабы бывали в Америке и сведения об этом достигли ушей султана Мухамеда?»134.
Об арабском мореходстве и плаваниях кораблей арабских купцов из Северной Африки на запад, в просторы Атлантики, мы поговорим позже, здесь же уместно отметить смелую попытку Э. Львовой решить одну трудную загадку (исчезновение флота малийского султана) с помощью совмещения ее с другой, не менее сложной (пребывание арабов в Америке до Колумба).
Еще большую смелость проявляет в трактовке истории пропавшего султанского флота английский историк И. Ван Сертима в книге «Они пришли до Колумба». Он, правда, называет исчезнувшего малийского правителя не Мухамедом, а Абубакаром Вторым и уверенно пишет о том, что деревянные лодки-долбленки африканцев благополучно пересекли океан и причалили к берегам Мексики и что прибывшие африканцы оказали заметное влияние на развитие местной культуры. Есть у автора и доказательства: и мексиканский бог Кецалькоатль, и миштекский глиняный сосуд в виде головы негра (штат Оахака, Мексика), и прочие «негроидные» сюжеты и изображения, о которых уже говорилось.
Стоит ли удивляться после этого и такому выводу автора: «Атлантика была открытым и доступным морем задолго до плаваний Колумба»135. Напомню, что речь идет здесь об открытости и доступности океана для мореходов из Черной Африки, а не из Средиземноморья.
Вполне уместно привести здесь комментарий к истории о пропавшем флоте малийского султана крупнейшего знатока исторической географии Р. Хеннига.
Это событие, пишет он, происшедшее в африканском мире в начале XIV века, хорошо засвидетельствовано и вполне правдоподобно.
«Мы узнаем об этой странной истории из труда каирского ученого Ибн-Фадлаллаха ал-Омари (1301-1348), составившего обширную энциклопедию с длинным и цветистым названием, переводимым с арабского как «Пути взоров по государствам крупных центров».
В ней содержится и сообщение тогдашнего вали (судьи) Каира египтянина Ибн-Амир Хаджиба о его приключениях в год 724 хиджры (1324 г. н.э.). В этом году ему довелось встретиться с султаном Мусой, правителем большого и богатого негритянского государства Мали в бассейне Нигера. Муса, как благочестивый мусульманин, предпринял предписываемое исламом паломничество в Мекку, во время которого посетил также и Каир.
Государство Мали и его главные центры находились в 1000 км от моря. Ко времени достижения зенита своего могущества оно простиралось от долины Бани до долины Фалеме и от пустыни (Сахары. — В. Г.) до границы тропического леса. Итак, до Гвинейского залива это государство не доходило; ислам тоже не проникал на юг дальше Сьерра-Леоне. С учетом этих обстоятельств многое остается не совсем понятным в истории, сообщенной ал-Омари.
Всем народам Тропической Африки мореплавание было почти чуждо. У них не было стимула для дальних морских плаваний, и насколько нам известно, они ограничивались каботажным рыболовным промыслом. Тем непостижимее для нас, что африканский султан послал сразу 2 тысячи судов в океанское плавание. Прежде всего, совершенно непонятно, откуда мог достать правитель удаленной от моря страны такой мощный океанский флот и где ему удалось набрать такое количество опытных моряков, необходимых для предполагавшегося разведывательного плавания по «глубокотекущим водам Океана».
В сообщении говорится, однако, только о посланных «судах»... без их характеристик. Двух тысяч морских судов у султана Мали, видимо, никогда не было; гораздо вероятнее, что он не располагал ни одним таким судном. Его 2 тысячи судов на самом деле были, очевидно, простыми речными лодками для сообщения по Нигеру. Если экспедиция «для определения протяженности океана» действительно предпринималась на такого рода судах, то нас не должны удивлять ее трагический исход и гибель самого султана, одержимого страстью к исследованиям. Между имевшейся в его распоряжении флотилией и масштабами поставленной задачи было такое баснословное несоответствие, что только при полном незнании океана и таящихся в нем опасностей могла возникнуть мысль об этом самоубийственном предприятии...
В этом отношении автор (Р. Хенниг. — В. Г. ) согласен с А. Гумбольдтом, и он поэтому выступал против утверждения, что африканские мореплаватели могли добраться до Америки, либо занимаясь пиратством, либо отнесенные туда штормом. Вскоре после открытий Колумба такую гипотезу выдвинул Педро Мартир, и, когда Бальбоа на Дарьенском перешейке обнаружил аборигенов с почти черным цветом кожи, к этому предположению присоединился Франсиско Лопес Гомара. В противоположность этому Гумбольдт указывал, что «африканские негры никогда не занимались пиратством в открытом море и пользовались только маленькими челноками для рыбной ловли у берегов»136.
Поэтому просто непостижимо, как может говорить Ахмед Зеки-паша (комментатор ал-Омари) о «попытке достигнуть Америки» или даже поставить следующий несколько наивный вопрос: «Нельзя ли отважиться на очень рискованное предположение, что некоторые из этих храбрых исследователей, унесенные волнами, могли достигнуть Америки, а затем или слились с аборигенами, или основали первую черную колонию в Новом Свете?»137.
На этот вопрос возможен только один ответ: да, это предположение рискованное и даже слишком рискованное! Как бы то ни было, плавание султана было интересно задуманным, но из-за незнания условий просто отчаянным предприятием, которое и не могло закончиться иначе, чем оно закончилось. И все же, несмотря на все эти соображения, путешествие султана достойно похвалы и весьма интересно с культурно-исторической точки зрения.
В каких водах плавали его суда, точно сказать нельзя. Если это в самом деле были лодки, то они, по всей вероятности, нашли гибель еще у устья Нигера.
Имя предприимчивого африканского султана не названо в труде ал-Омари, да и дату похода можно определить только приблизительно. Сообщил об этом событии Муса, великий султан Мали, которого Ла-Ронсьер очень метко называет Наполеоном пустыни. Правил он с 1307 по 1332 год. Предшественником Мусы был его отец — султан Абу Бакари, который правил очень недолго. Но султан Муса едва ли мог говорить о своем отце, не упомянув при этом родства. Вероятно, в сообщение ал-Омари вкралась незначительная ошибка. Предшественником Абу Бакари был некий Мамаду, о котором мы больше ничего не знаем. Может быть, именно он и отправился со своим флотом в океанские просторы? Во всяком случае, можно считать, что единственное плавание, предпринятое африканцами с исследовательскими целями, о котором знает история, состоялось незадолго до 1307 года, вероятно, между 1300 и 1307 годами138.
Мне думается, что это исчерпывающее разъяснение первоклассного специалиста и знатока, каким был Р. Хенниг, не требует особых комментариев. На сегодняшний день мы можем сказать об афро-американских связях в доколумбову эпоху только одно: у нас нет пока никаких надежных доказательств того, что эти контакты через океан осуществлялись в действительности. И здесь не помогут ни ссылки на благоприятные ветры и течения, ни указания на географическую близость Западной Африки и Южной Америки. Океан, с его капризным и непредсказуемым нравом и тысячемильными расстояниями, не прощал человеку ни малейшего просчета или ошибки.
Конечно, случайные или вынужденные дрейфы лодок, плотов или судов через Южную Атлантику в принципе отрицать нельзя. Именно таким образом жители Черного континента могли попасть на американские берега. Но в распоряжении ученых нет пока ни одного твердого факта, ни одного подтверждения на этот счет.
Арабы и море
При словах «арабы», «Аравия» прежде всего приходят на память бескрайние пески пустыни Руб-эль-Хали, жесткие листья финиковых пальм в редких оазисах, караваны неторопливых верблюдов и, конечно, «царь» местной природы — кочевник-бедуин в развевающемся белом бурнусе на горячем тонконогом скакуне. Какие тут морские картины? Какие корабли? Арабы — сухопутная нация, привязанная к земле тысячами неразрывных нитей.
А как же Синдбад Мореход из сказок «Тысячи и одной ночи?» Это что — действительно сказка, чистой воды вымысел, родившийся в изощренных умах средневековых багдадских острословов и никак не соотносящийся с реальной жизнью?
К счастью, у нас нет серьезных оснований сомневаться в том, что арабы были с давних пор искусными мореходами, отважными путешественниками и расчетливыми купцами, ведущими прибыльную морскую торговлю с соседними и дальними странами.
«Знайте, о братья, — вспоминает Синдбад Мореход, — что жил я сладостнейшей жизнью и испытывал безоблачную радость... пока не пришло мне однажды на ум поехать в чужие страны и захотелось мне поторговать и поглядеть на земли и острова...
И я решился на это дело, и выложил много денег, и купил на них товаров и вещей, подходящих для путешествий, и связал их, и увидел прекрасный новый корабль с парусами из красивой ткани, где было много людей и отличное снаряжение. И вместе со множеством купцов я сложил на него свои тюки, и мы отправились в тот же день, и путешествие наше шло хорошо, и мы переезжали из моря в море и от острова к острову. И во всяком месте, к которому мы приставали, мы встречались с купцами, вельможами царства, продавцами и покупателями и продавали, и покупали, и выменивали товары...»139.
Во время путешествий Синдбад (это обобщенный образ багдадского купца) с интересом наблюдает обычаи жителей далеких заморских стран, ходит по улицам незнакомых городов, с удивлением разглядывает диковинных рыб, морских животных, экзотические драгоценные растения — камфорное и сандаловое деревья, перец, корицу, алоэ — словом, все то, что интересовало мусульманского торговца за пределами границ халифата.
Но так было не всегда. На пути к богатству и заморским чудесам арабских купцов ожидало немало серьезных опасностей и неожиданных препятствий. И главное из них — океан с его штормами, течениями, чудищами. Часто финалом таких дальних путешествий была гибель корабля в морской пучине.
«И корабль понес нас, с благословения Аллаха великого, по ревущему морю, где бились волны, — вспоминает тот же Синдбад Мореход, — и путешествие было для нас благоприятным, и ехали мы таким образом дни и ночи, переезжая от острова к острову и из моря в море. Но в один из дней напали на нас ветры, дувшие с разных сторон, и капитан бросил корабельные якоря и остановил корабль посреди моря, боясь, что он потонет в пучине... И когда мы были в таком положении и взывали к Аллаху великому... вдруг напал на нас порывистый и сильный ветер, который порвал паруса... и потонули люди со всеми тюками и теми товарами и имуществом, которое у них было»140.
Однако в целом дела у арабских мореходов и купцов шли совсем не плохо. Успешно освоив еще в глубокой древности Персидский залив, Красное море и прилегающие к ним части Индийского океана, они уже с середины VII века н.э. добрались до юга Китая (первое официальное посольство — в 651 г. н.э.). Арабские корабелы научились строить крепкие и быстроходные суда, вмещавшие много грузов. Один такой корабль привез в подарок китайскому императору африканского слона. Арабские порты и фактории к X веку н.э. усеяли берега Индии, Цейлона, Индонезии и Китая (Гуанчжоу, Цейтонг, Ганьпу — наиболее крупные из них).
«Сюда ввозились благовония и слоновая кость, медь и ткани, подчас даже рабы с африканского берега; в обмен арабские купцы пользовались традиционными статьями китайского вывоза — мускусом, фарфором и шелком»141.
Таким образом, «арабы издавна были связаны с морем, их дальние путешествия под парусами еще до эпохи Великих географических открытий значительно раздвинули географические горизонты человечества. Первое и самое авторитетное произведение арабской литературы — Коран — удостоверило это щедрым упоминанием разных частей океана, омывающих Аравию»142. Да и дальние регулярные плавания в Индию и Китай говорят сами за себя. «Способность проходить этот путь, равный четверти земного экватора, на несовершенных судах, причем еще в сравнительно раннюю историческую эпоху, ясно говорит об арабских кормчих как о мастерах самого высокого класса»143.
Совершенно по-иному развивались дела арабов на западе — в Средиземном море. «Сразу же после смерти в 632 г. основателя ислама Мухаммеда мусульманские армии вышли за пределы Аравийского полуострова; их продвижение в Сирии и Северной Африке вызвало столкновение с Византией; противоборство с мощной морской державой требовало овладения искусством боя на воде, причем в такой степени, чтобы сокрушить превосходство врага в этой малознакомой арабам области»144.
Без победы на море не могло быть и прочной победы на суше. Не знающая поражений легкая арабская конница, словно морской прилив, накатывалась на цветущие провинции Северной Африки и упорно продвигалась все дальше и дальше на запад, к легендарным Столбам Геракла — к Гибралтару. Но в тылу у победоносных бедуинских армий то и дело появлялись флотилии византийцев. Они высаживали десанты, перерезали жизненно важные коммуникации, помогали осажденным городам. И арабам пришлось срочно учиться умению вести успешные войны на море с сильным и опытным противником. После первых поражений и неудач арабы уже в 653 году наголову разгромили на рейде Александрии доселе непобедимый византийский флот.
«Вот когда на берегах Босфора почувствовали настоящую силу загадочных кочевников, хлынувших с пустынного полуострова на города и веси ойкумены оседлых народов, вот где звездный час арабов на средиземноморских просторах, та узловая точка, от которой разворачивается пружина арабского наступления на Запад...»145.
Вскоре был завоеван и весь Пиренейский полуостров, на землях которого возникло могущественное государство кордовских Омейядов. Арабы получили в Средиземноморье богатое культурное наследие многих своих предшественников — карфагенян, греков, римлян и византийцев. В Испании их порты разместились на хорошо освоенных местах, в том числе и на Атлантическом побережье. Аликанте, Картахена, Малага, Альхесирас, Гадис — вот названия лишь некоторых важнейших из них. Но особое значение получила у арабов военно-морская база Альмерия, флот которой держал под контролем все Западное Средиземноморье — от Гибралтара до Сицилии. Итак, арабы твердой ногой стали на берегах Атлантики — от Марокко до севера Пиренеев — и в течение многих столетий, вплоть до испанской реконкисты, владели всеми этими землями. Казалось, вот он удобный момент для дальнейшего продвижения на запад, чтобы закрепить за мусульманской державой все острова и территории, встретившиеся на пути. Или, хотя бы из любопытства, увидеть, узнать, понять — что же лежит там вдали, за голубой дымкой океанского горизонта?
Но происходит непонятное. Арабы — эти отчаянные воины и не знающие страха искусные моряки — вдруг останавливаются и, словно повинуясь таинственному заклятью, так и не переступают последней черты. Атлантический океан, по сути дела, остался для них «терра инкогнита». Существует целый ряд объяснений этому историческому парадоксу. Однако, на мой взгляд, гораздо полезнее будет ознакомить читателей со всеми подлинными случаями плаваний арабских моряков в Атлантическом океане, тем более, что в этих старинных текстах есть и частичный ответ на интересующий нас вопрос.
В нашем распоряжении имеются три текста из сочинений арабских средневековых авторов Идриси (XII в.) и Бируни (XI в.). Вот их содержание.
«Именно из Лиссабона, — пишет Идриси, — смельчаки (арабы. — В. Г. ) отправились в экспедицию, имевшую целью исследование океана и установление его границ... Вот как происходило это событие. Восемь близких родичей объединились, построили торговое судно и нагрузили его водой и провиантом в количестве, достаточном для многомесячного плавания. При первом же восточном ветре они вышли в море. Через 11 дней плавания они подошли к морю, волны которого испускали ужасающее зловоние и таили в себе многочисленные трудноразличимые рифы. Испугавшись возможной катастрофы, они изменили курс и в течение 12 дней плыли на юг, пока не достигли Овечьего острова, где неисчислимые стада паслись без присмотра.
Ступив на остров, они нашли бьющий из-под земли источник и невдалеке дикую смоковницу. Они поймали несколько овец и закололи их, но мясо оказалось таким горьким, что есть его было нельзя. Поэтому они, оставив себе только шкуры убитых овец, плыли еще 12 дней на юг и наконец увидели остров, который казался обитаемым и обрабатываемым. Они приблизились к этому острову, чтобы выяснить, кто его населяет. Их судно тотчас же окружило множество лодок, а самих мореходов забрали в плен и доставили в город, расположенный на берегу. Войдя в дом, они увидели высоких краснокожих мужчин, длинноволосых и почти безбородых, и женщин поразительной красоты. В течение трех дней их держали взаперти в одном из покоев этого дома. На четвертый же день к ним пришел человек, умевший говорить по-арабски, и спросил их, кто они такие, зачем прибыли и откуда родом. Они рассказали о всех своих приключениях, тот человек ободрил их и сообщил, что он — переводчик короля.
На следующий день их доставили к королю, который задал им те же вопросы, на которые они дали те же ответы, что и переводчику накануне: они рискнули пуститься в плавание по морю, чтобы узнать, в чем его своеобразие и каковы его дальние границы. Услышав их речь, король разразился хохотом и сказал переводчику: «Скажи этим людям, что еще мой отец приказал нескольким рабам отправиться в плавание по этому морю и что они месяц спустя, проблуждав по его просторам, вынуждены были вернуться и отказаться от невыполнимого намерения, так как полностью исчезла видимость».
Затем король приказал переводчику заверить путешественников в его благосклонности, чтобы они составили себе о нем хорошее мнение, и преуспел в этом. Итак, они вернулись к месту своего заключения и оставались там до тех пор, пока не поднялся западный ветер. Тогда им завязали глаза, отвели на корабль и пустили блуждать по морю.
«Мы плыли примерно три дня и три ночи, — рассказывали они, — потом мы пристали к какой-то земле, где нас высадили на берег реки со связанными за спиной руками и предоставили нашей судьбе. Там мы и оставались до захода солнца в очень жалком состоянии, так как веревки резали нам руки и затрудняли движения. Наконец, услышав человеческие голоса, мы принялись кричать и звать на помощь. Вскоре к нам приблизилось несколько местных жителей, которые нашли нас в жалком состоянии, развязали нам руки и обратились с вопросами, на которые мы отвечали рассказом о своих злоключениях. Это были берберы. Один из них спросил: «Знаете ли вы, какое расстояние отделяет вас от родины?»
Получив отрицательный ответ, добавил: «Между тем местом, где вы сейчас находитесь, и вашей родиной два месяца пути». Тогда глава мореплавателей сказал: «Ах!» (по-арабски это звучит «Ва аса-фи»). Вот почему место это и поныне называется Асафи (Са-фи в Марокко)»146.
И еще один отрывок из сообщения Идриси:
«Ни один моряк не отважился плавать по Атлантическому океану и выйти в открытое море. Все мореходы ограничиваются плаванием вдоль берегов... Никто не знает, что лежит за ним. До сих пор никому не удавалось получить хотя сколько-нибудь достоверные сведения об океане из-за трудностей плавания по нему, слабого освещения и частых бурь»147.
А вот фрагмент из рукописи Бируни:
«По этому морю (Атлантический океан) нет судоходства из-за мрака, застывшей воды, сложности фарватера и множества возможностей потерять ориентировку, не говоря уже о скудности приобретений, ждущих в конце столь длительного пути. Поэтому древние воздвигали на берегах моря и посреди него сооружения, предостерегающие смельчаков от совершения ложного шага»148.
Первый текст — единственное прямое свидетельство попытки арабских мореходов проникнуть в просторы Атлантики.
Хотя арабы, пишет Р. Хенниг, были страстными мореплавателями и стремились к исследованию новых земель в теории и на практике, они тем не менее всегда испытывали необъяснимое отвращение к плаванию в Атлантическом океане. За исключением вод к северу и югу от Гибралтарского пролива, Атлантический океан был им, в сущности, неизвестен. Все сообщения их выдающихся географов об Атлантике заимствованы либо у Птолемея и Плиния, либо у христианских авторов. Немало в них также и вымыслов, вроде, например, утверждения великого Идриси, что в Атлантическом океане насчитывается 27 тысяч островов.
Создается впечатление, что арабы испытывали страх перед неведомыми опасностями, подстерегавшими их в этих водах. Скорее всего, это объясняется зловещими летними туманами у побережья Марокко, которые зачастую держались в течение нескольких суток. «Море тьмы», «океан мрака», над которым не видно солнца даже в разгар лета, постоянно упоминается в литературных памятниках. Это, очевидно, один из морских ужасов вроде «магнитной горы».
К прочим преданиям об Атлантике прибавляются таинственные колонны на краю океана, которые, если верить легенде, предостерегают моряков от выхода за некий крайний предел. Об этом говорится в отрывке из рукописи Бируни.
Арабы искренне верили в то, что само небо запрещает людям плавать по Атлантическому океану. Если не знать об этом религиозном запрете, то нельзя понять, почему арабы — отважные мореходы, в бесчисленных плаваниях избороздившие Индийский океан и даже познакомившиеся с ближайшими морями Тихого океана, — почти ничего не знали об Атлантике, на берегах которой они жили в течение ряда столетий.
Действительно, нам известно лишь об одном плавании в открытом море, предпринятом с побережья Атлантики и определенно носившем исследовательский характер. Идриси описывает поход восьми любителей приключений, смельчаков магометанского вероисповедания. Они вышли из Лиссабона и поплыли на запад, однако вскоре наткнулись на скопление водорослей и повернули на юг.
Эта ничем не примечательная история не стоила бы нашего внимания, поскольку поход не увенчался успехом, если бы мы не имели дела с единственной засвидетельствованной в источниках попыткой арабов пересечь Атлантику. Точно датировать это плавание нельзя. А. Гумбольдт отмечает, что в 1147 году арабы вынуждены были уйти из Лиссабона. Следовательно, плавание было предпринято раньше этой даты.
Некоторые историки в погоне за сенсацией объявили этот поход открытием Америки! С таким заявлением выступил впервые в 1761 году де Гинь. «Застывшее вонючее море» было принято за Саргассово, а далекие страны, до которых добрались мореходы, — за Центральную или Южную Америку. Все это, конечно, беспочвенные фантазии, и вряд ли стоит о них говорить.
Если мореплаватели рассказывали, что видели краснокожих людей, то это не означает, что они встретились с американскими индейцами. Здесь уместно напомнить, что и в наши дни люди, обладающие не совсем черной кожей, например в районах со смешанным населением в Эфиопии и в других местностях, называют белых людей краснокожими, а себя - белокожими. Арабы средневековья также называли людей белой расы краснокожими. Те арабские смельчаки, которые пустились в плавание в 1124 году, могли повстречать белокожих людей. Конечная цель их путешествия неизвестна, вероятнее всего, они высадились на Канарских островах. А здесь в те времена жили светлокожие гуанчи — выходцы из какого-то северного племени, неизвестно когда попавшие на острова.
Трудно предположить, что восемь арабских мореходов вышли из района Атлантики, прилегающего к Северо-Западной Африке. Ведь в самой отдаленной из посещенных ими стран мореходы нашли переводчика, говорившего по-арабски, а потом через три дня на одном из берегов наткнулись на берберов, знавших, сколько продолжается плавание до Португалии. Итак, нет никакого сомнения в том, что весь поход был смехотворно ничтожен по пройденному расстоянию. Думается, не стоит даже говорить о «попытке открыть Америку». Все сведения об островах Атлантики у Идриси и других арабских авторов вплоть до XIV века, видимо, заимствованы из античных источников. Особое предпочтение они оказывали Птолемею, который вообще сильно повлиял на арабских географов. Впрочем, не обязательно ссылаться на поход восьми мореплавателей, чтобы стало ясно, какими скудными сведениями об Атлантике располагали арабы. Насколько мне известно, это плавание арабов до Канарских островов было единственным в своем роде со II по XIII век. По крайней мере только оно засвидетельствовано источниками.
Упоминание о «застывшем вонючем море» в рассказе о походе смельчаков свидетельствует о достоверности источника. Однако никоим образом нельзя считать, что речь здесь идет об огромном Саргассовом море. Скорее всего, мореплаватели встретились со скоплением водорослей, какие часто попадаются недалеко от Гибралтарского пролива. Арабы плыли, очевидно, из Лиссабона в юго-западном направлении и достигли Канарских островов, откуда их, однако, вскоре заставили убраться. Португальцы, стремящиеся утвердить свой приоритет в частичном открытии Канарских островов в 1341 году, оспаривают факт посещения их арабами. Но у нас нет никаких оснований отрицать его.
Идриси было кое-что известно о Канарских островах, причем не только из сообщений Птолемея. Это можно утверждать с уверенностью, поскольку у арабского географа встречается краткое сообщение о том, что флотоводцу Ахмеду Ибн-Омара было поручено выйти с эскадрой в море на поиски острова, о существовании которого догадывались по клубам дыма, иногда появлявшимся к западу от Сафи. Вероятнее всего, то были извержения вулкана на острове Тенерифе. К сожалению, у нас нет сведений о результатах похода эскадры. Но о том, что арабы доходили до Канарских островов, свидетельствует еще один факт — в рассказе Идриси упоминается Асафи: «Это самая отдаленная гавань, какой удавалось достигнуть кораблям древних; в наше время (т. е. в 1150 г.) суда заходят и на четыре дня плавания дальше».
Значение Сафи для арабских купцов в конце средневековья заключалось в том, что отсюда часто отходили караваны, направлявшиеся через долину Золотой реки (Уэд-Дра) в золотоносные земли негритянского царства Мали. Маргурим — так называли смельчаков, что в переводе означает «обманутые в своих надеждах». Нельзя не отметить сходства между экспедицией арабов и путешествием малийского султана в начале XIV века.В обоих случаях наблюдается разительный контраст между грандиозными планами («исследование протяженности океана», «достижение противоположного берега океана») и более чем скромными результатами149.
Таким образом, если оценивать деятельность арабских мореплавателей по изучению Атлантики, то результаты следует считать более чем скромными: один-единственный отраженный в письменных источниках поход на Канарские острова и каботажные плавания в районе Пиренейского полуострова и Северной Африки (Марокко). Здесь и речи не может идти о каком-либо проникновении арабов в Америку!
И все же не будем забывать, что нашу планету люди открывали сообща. Почти все культурные народы древности и раннего средневековья внесли свою лепту в подготовку и конечный успех Великих географических открытий европейцев. Истина состоит в том, что португальские и испанские мореплаватели еще в XV веке получили от арабов многие ценные познания, карты, лоции и технические приспособления, обеспечившие португальцам успешное открытие морской дороги в Индию вокруг Африки, а испанцам — «прорыв» через Атлантику в Новый Свет.
Так, косой парус для маневрирования, известный как «латинский», был изобретен именно арабами.
«Впервые установив закон обратной пропорциональной силы встречного ветра относительно площади паруса на океанских просторах, впервые применив и усовершенствовав косой парус в условиях широкой акватории, впервые поставив в своих океанских плаваниях между носовыми и кормовыми косыми парусами прямоугольный (для наращения инерции при попутном ветре), впервые отладив сложную систему лавирования по оси фарватера, арабы предрекли высокую маневренность своих грозных кораблей в средиземноморских водах, но более того — технически подготовили возможность осуществить великие плавания Колумба и Васко да Гамы, Магеллана и Кука»150.
Вопросу арабского влияния на европейскую культуру — от астрономии до поэзии — можно посвятить целую книгу, и даже не одну. Для нас же здесь важно еще раз подчеркнуть огромную роль арабов в развитии географических знаний и мореходства в странах Европы, особенно Испании и Португалии. Кроме общеизвестных зенита и надира европейцы усвоили 210 арабских наименований звезд, в том числе таких, как Альдебаран, Альтаир, Вега, Ригель. Поныне пестрит арабскими терминами и морской словарь горделивой Европы.
«Здесь роль сынов дальних пустынь и вод, — пишет известный советский арабист Т.А. Шумовский, — настолько позабыта, что до сих пор и специалистов удивляет арабское происхождение таких всемирно известных слов, как адмирал, арсенал, баржа, бизань, галера, кабель, муссон... Все это дает средневековой арабской культуре мореходства право на благодарную память нашего века...»151.
112 История Тропической Африки. — М., 1984. — С. 12.
113 См. Wiener L. Africa and the Discovery of America. — Philadelphia, 1920—1923.
114 См. Fingerhut E. R. Op. cit. — P. 82.
115 См. Clewlow W. С. et al. Colossal Heads of the Olmec Culture // Contributions of the University of California Archaeological Research Facility. — Berkeley, 1967. — Vol. 4. — P. 17.
116 См. Ramos C. L. Extrana Escultura Negroide en unas Grutas de Yucatan // Katunob. — Oshkosh, 1965. — Vol. V. — № 1. — March. — P. 22—23.
117См. West Africa: Something Different in American Indian Origin Theories // Katunob. — Oshkosh, 1965, — Vol. V. — № 1. — March. — P. 67—68.
118 Львова Э. Кто открыл Америку? // Техника — молодежи. — 1972. — № 1. — С. 60.
119 См. Tozzer A. M. Chichen Itza and Its Cenote of Sacrifice: A Comparative Study of Contemporaneous Maya and Toltec // Memoirs of the Peabody Museum. — Cambr., 1957. — Vol. 11—12.
120 Sertima I. V. They Came Before Columbus. — N. Y., 1976. — P. 149.
121 См. Andrews E. W. and Boggs S. H. An African Object in Apparently Early Archaeological Context in El Salvador. // Ethnos. — Stockholm, 1968. — Vol. 32. — Nos. 1 — 4. — P. 18—25.
122 Wuthenau А. von The Art of Terracotta Pottery in pre-Columbian Central and South America. — N. Y., 1969 (далее: The Art of Terracotta...).
123 Wuthenau А. von Unexpected Faces in Ancient America. 1500 В. С — A. D. 1500. — N. Y., 1975.
124 См. Wuthenau А. von The Art of Terracotta... — P. 167.
125 Fingerhut E. R. Op. cit. — P. 86.
126 См. Mangelsdorf P., Mac Neish R. and Galinat W. Domestication of Corn // Science. — Wash,. 1964. — Vol. 143. — № 3606. — P. 539.
127 См. Jeffreys M. D. W. Pre-Columbian Maize in Africa // Nature. — N. Y., 1953. — Nov. 21. — No. 4386. — P. 965—966.
129 См. Willett F. The Introduction of Maize in to West Africa // Africa. —Durban, 1962. — Vol. 32. — P. 1—13.
130См.Whitaker T. W. Endemism and pre-Columbian Migration of the Bottle Gourd Lagenaria siceraria // Riley С. L. et al (eds.) Man Across the Sea. — Austin, 1971. — P. 320—327.
131 См. Fingerhut E. R. Op. cit. — P. 84.
132 Цит. по Хенниг Р. Указ. соч. — Т. 3. — С. 157.
133 Львова Э. Указ. соч. — С. 58—59.
135 Sertima I. V. Op. cit. — P. 26—29.
136 Humboldt А. von. Kritische Untersuchungen. — Berlin, 1852. — B. I. — S. 344.
137 Pascha A. Z. Une seconde tentative des Musulmans pour découvrir l'Amérique//Bulletin de l'Institut d'Egypte. — P., 1919—1920. — T. II. — P. 57.
138 См. Хенниг Р. Указ. соч. — Т. 3. — С. 158-61.
139 Синдбад-Мореход. Избранные сказки, рассказы н повести из «Тысячи и одной ночи». — М., 1988. — С. 37.
141 Шумовский Т. А. Арабское мореплавание//Очерки истории арабской культуры V—XV вв. — М., 1982. — С. 367.
146 Цит. по Хенниг Р. Указ. соч. — Т. 2. — С. 427—428.