МИФОЛОГИЯ ПЕРУ

Религия Древнего Перу

Религия древних перуанцев, очевидно, развилась за значительно более короткий период времени, чем религия мексиканцев. Присущий ей более древний характер проявился в наличии богов, многие из которых едва ли были чем‑то большим, чем просто тотемами. И хотя, видимо, был достигнут определенный монотеизм, или поклонение одному богу, это случилось не благодаря усилиям жреческой касты, а скорее по воле Инки Пачакутика, который, видимо, был монархом, одаренным редкой проницательностью и способностями, — это был человек во многом похожий на тот тип людей, к которому принадлежал в Мексике Нецауалькойотль.

Во времена Инков религией народа управляло только государство и регламентировало ее таким образом, что независимой богословской мысли не давали хода. Из этого, однако, не следует делать вывод, что по своему духу религия перуанцев всегда была неизменна. На самом деле происходили всеохватывающие изменения, но они являлись результатом деятельности лишь народа инков, вожди которого соединили различные верования завоеванных ими племен в одну официальную веру.

Тотемизм

Инка Гарсиласо де ла Вега, первый испанский писатель, писавший обо всем, что касалось Перу, утверждает, что предание гласило: во времена до прихода инков в каждой местности, деревне и у каждой семьи был свой собственный бог, отличный от других. Этими богами были обычно такие предметы, как деревья, горы, цветы, травы, пещеры, большие камни, куски яшмы и животные. Ягуару, пуме и медведю поклонялись за их силу и свирепость, обезьяну и лисицу почитали за их хитрость, кондора — за его размеры, а также потому, что несколько племен считали себя его потомками. Сипухе поклонялись за ее красоту, а обычной сове — за ее способность видеть в темноте. К змеям, особенно большим и опасным, относились с особым почтением.

И хотя Пейн классифицирует всех этих богов вместе как тотемы, ясно, что цветы, травы, пещеры и кусочки яшмы являются просто фетишами. Фетиш — это предмет, в котором, как считает дикарь, живет дух, способный своей магией помочь ему в его делах. А тотем — это предмет или животное, обычно последнее, с которым члены племени считают себя связанными узами крови и потомками которого они являются. Позднее он становится символом племени.

Paccariscas

Озера, родники, скалы, горы, пропасти ипещеры — все это различные племена Перу считали paccariscas , местами, из которых изначально их предки вышли на белый свет. Такое место обычно приветствовали криком: «Ты моя родина, ты источник моей жизни. Огради меня от зла, о paccariscal»  Предполагалось, что в таком священном месте обитает дух, который служит племени чем‑то вроде оракула. Естественно, к paccarisca  относились с глубочайшим почтением. Это место становилось как бы центром жизни племени, с которым оно не желало расставаться.

Поклонение камням

Поклонение камням, видимо, было распространено почти повсеместно в Древнем Перу, как и в Древней Палестине. На первобытной ступени развития человек верит в то, что камни являются остовом земли, ее скелетом. Он считает, что сам появился из какой‑нибудь пещеры — на самом деле из недр земли. Почти все американские мифы о создании вселенной рассматривают человека как выходца из внутренностей великой матери‑земли. Камни, которые таким образом избраны paccarisacas , найдены — помимо многих других мест — в Кальке, в долине Юкай, а у озера Титикака есть огромный массив красного песчаника на вершине высокого горного хребта с почти недоступными склонами и темными, мрачными расселинами, где, как считалось, солнце пряталось во время великого потопа, скрывшего всю землю. Скала у Титикаки была на самом деле великим paccarisca  самого солнца.

Таким образом, нас не удивляет, что в древние времена многие отдельно стоящие камни были в Перу предметом поклонения. Так, Аррьяга утверждает, что считалось, будто камни большого размера, имевшие какое‑то сходство с человеческой фигурой, когда‑то были людьми‑великанами или духами, которые были превращены в камень, потому что выразили неповиновение власти творца. Согласно другому источнику, их считали понесшими такое наказание за отказ слушать слова Тонапы, сына создателя, который, подобно Кецалькоатлю или Манко Капаку, странствовал под видом простого индейца, чтобы иметь возможность научить туземцев ремеслам. Говорили, что некая группа камней в Тиауанако является останками сельских жителей этой местности, которые, вместо того чтобы уделить должное внимание мудрым советам Тонапы Цивилизатора, продолжали плясать и пить, пренебрегая обучением, которое он нес им.

Опять же, говорили, что некоторые камни стали людьми, как в древнегреческой легенде о Девкалионе и Пирре. В легенде об Инке Капаке Пачахутике рассказывается, что, когда на Куско напали полчища чанка, тот воздвиг камни, к которым прислонил щиты и оружие, чтобы они выглядели как множество воинов в засаде. Пачакутик, ощущая острую нужду в поддержке, так горячо призвал их прийти к нему на помощь, что они обратились в людей и оказали ему отличную услугу.

Huacas

Все, что было священным, имело божественное происхождение или являлось реликвией, перуанцы называли huaca , произошедшим от корня huacan — «выть, стонать», так как культы местных жителей неизбежно принимали форму, схожую со стенанием или причудливым, похожим на погребальную песнь причитанием. Все объекты поклонения были известны как huacas , хотя объекты рангом повыше также назывались viracochas.  Естественно, у перуанцев было много видов huaca , самыми распространенные из которых относились к классу фетишей, которые человек мог носить с собой. Обычно это были камушки‑голыши, многие из которых были раскрашены и имели гравировку, а некоторые изображали людей. Лама и початок кукурузы были, наверное, самыми распространенными видами таких священных предметов. Некоторые из них имели сельскохозяйственное значение. Чтобы орошение протекало благоприятным образом, ставили huacas  через определенные промежутки по соседству с acequias , или оросительными каналами, которые должны были не допустить, чтобы каналы подтекали или каким‑то иным образом мешали снабжению опаленных солнцем кукурузных полей достаточным количеством влаги. Такого рода huacas  были известны как ccompas  и признавались очень важными божествами, так как считалось, что снабжение общины продовольствием полностью зависит от их помощи.

Другие huacas  похожего рода назывались chichics  и huancas , и от них зависел хороший урожай кукурузы. Они обеспечивали выпадение достаточного количества дождя. Большое число таких сельскохозяйственных фетишей было уничтожено рьяным Эрнандесом де Авенданьо.

Mamas

Духи, которые, как считалось, способствуют усилению роста кукурузы или других растений, назывались mamas.  Мы находим схожее понятие у многих современных бразильских племен, так что эта идея, видимо, была широко распространена в странах Южной Америки. Перуанцы называли таких посредников «мамами», добавляя к этому имени название растения или травы, с которым или которой оно конкретно было связано. Так, acsumama  означало «мать картофеля», quinuamama  — «мать кинуа», saramama — «мать кукурузы», а сосатата  — «мать куста коки». Из них, конечно, saramama  была самой важной, так как от нее зависел главный источник продовольствия общины. Иногда изображение saramama  в виде кукурузного початка вырезали на камне. Ей поклонялись также в виде фигуры или huantaysara , сделанной из стеблей кукурузы и обновляемой после каждого урожая, так же как в Мексике с началом каждого сезона сбора урожая делались идолы великой матери кукурузы. Сделанный идол охраняли в течение трех ночей, а затем ему делали жертвоприношение. Затем жрец или знахарь племени спрашивал идола, сможет ли тот просуществовать до этого же времени в следующем году или нет. Если его дух отвечал утвердительно, то идола оставляли там, где он был, до следующего урожая. Если же ответ был отрицательный, то идола убирали, сжигали, и его место занимала другая фигура, которой задавали те же вопросы.

Уамантантак

С сельским хозяйством в какой‑то степени был связан Уамантантак (Тот, кто заставляет бакланов собираться вместе). Это была сила, ответственная за скопление морских птиц, в результате чего вдоль перуанского побережья появлялись отложения гуано, столь ценного при выращивании кукурузы. Он считался самым полезным духом, и жертвоприношения ему делались с чрезвычайным усердием.

Huaris

Huaris , или «великие», были предками элиты племечки и считались особенно благоприятствующими сельскохозяйственным успехам, возможно, потому, что земля когда‑то принадлежала им лично. Иногда их называли «богами силы»; в качестве жертвоприношений для них выступала chicha.  Вообще, предков глубоко чтили, они имели значение при ведении сельского хозяйства: эти значительные участки земли возделывались, чтобы снабжать их подходящей пищей и питьем в качестве жертвоприношений. По мере того как число предков росло, все больше и больше земли шло под пашню, и тяжелый труд несчастных людей неизмеримо возрастал из‑за этих постоянных потребностей.

Huilicas

Huillcas  были huacas , которые являлись природными оракулами. Многие из них были змеями, деревьями и реками; шум, который они издавали, казался первобытным перуанцам — как на самом деле и первобытным людям во всем мире — артикулированной речью. И Уилькамайо, и Апуримак — обе эти реки в Куско были такими оракулами huillca,  что и означают их названия: «Уилька‑река» и «Великий голос». Эти оракулы часто бросали вызов власти самого Инки, иногда оказывая поддержку народному мнению вопреки его политике.

Оракулы Анд

Перуанские индейцы Анд на протяжении поколений продолжали придерживаться суеверий, которые унаследовали от своих отцов. Об этом есть любопытный рассказ, в котором говорится, что они «допускают существование злого создания, обитающего в центре земли, которого они считают источником своих несчастий и при упоминании имени которого трепещут. Самые сообразительные из них пользуются этой верой, чтобы завоевать уважение, и представляют себя его посланцами. Их зовут mohanes  или agoreros , и с ними советуются по самым пустяковым поводам. Они главные в вопросах любовных интриг, здоровья общины и ведения войны. Если неоднократно происходит что‑то, что опровергает их прогнозы, то они несут за это ответственность и обычно очень дорого платят за свой обман. Они жуют растение под названием piripiri  и бросают его в воздух, сопровождая эти действия декламацией определенных заклинаний, чтобы причинить кому‑то вред, кому‑то благо, чтобы вызвать дождь и подъем воды в реках или же, с другой стороны, обеспечить устойчивую погоду и обильный урожай. Любого такого прогноза, случайно подтвердившегося однажды, достаточно, чтобы укрепить индейцев в их вере, хотя тысячу раз их могли обманывать. Полностью убежденные в том, что не могут сопротивляться власти piripiri , как только узнают, что с его помощью их пытались завлечь в любовные сети, они останавливают свой взор на охваченном страстью объекте и обнаруживают в нем тысячи привлекательных черт, реальных или воображаемых, которые безразличие раньше скрывало от их глаз. Но главной властью, силой и, можно сказать, несчастьем mohanes  является лечение больных. Любую болезнь приписывают их чарам и тут же стараются выяснить, кем это несчастье могло быть наслано. С этой целью ближайший родственник принимает некоторое количество сока floripondium  и внезапно падает, отравленный этим растением. Ему придают подходящую позу, чтобы не допустить удушья, и, когда он приходит в себя по истечении трех дней, mohane , очень похожий на чародея, который являлся ему в его видениях, должен начать лечение, или если тем временем больной умер, то его, по обычаю, предают той же участи. Если же в видениях не появился никакой чародей, то первый же встречный mohane  имеет несчастье представлять его образ».

Поклонение озерам в Перу

Перуанцы верили, что у озера Титикака творец создал всех обитателей земли, как людей, так и животных, и поэтому этот регион в их глазах был священным. Жители Кольяо называли его Мамакота (Мать‑вода), потому что вода давала им пищу. С этим поклонением связаны два огромных идола. Один, под названием Копакауана, был сделан из голубовато‑зеленого камня, имел форму рыбы с женской головой и был помещен на видное место на берегу озера. Когда здесь появились испанцы, поклонение этой богине так глубоко укоренилось, что те смогли подавить его, только установив на это место статую Девы Марии. Этот христианский символ стоит здесь и по сей день. Мамакоту почитали за то, что она давала рыбу, которой изобиловало озеро. Другой идол, Копакати (Змей‑камень), изображал стихию воды, воплощенную в самом озере в виде женской фигуры, покрытой змеями, которые в Америке почти всегда символизируют воду.

Затерянный остров

Необычную легенду рассказывают об этой озерной богине. Ей поклонялись главным образом как дарительнице дождя, но Уайна Капак с его современными взглядами, который путешествовал по стране, разрушая huacas , решил возвести на острове озера Титикака храм богу Ятири (Правитель) — так народ аймара называл бога Пачакамака в его ипостаси Пачайячачика. Он начал с возведения новой святыни на самом острове Титикака. Но бог, когда его призвали, отказался удостоить и своих приверженцев, и жрецов каким‑либо ответом. Тогда Уайна приказал, чтобы святыню перенесли на остров Апингуэла. Но то же самое произошло и там. Затем он открыл храм на острове Паапити и сделал там щедрые жертвоприношения лам, детей и драгоценных металлов. Но обиженная богиня, покровительница озера, невыносимо рассерженная его вторжением в ее древние владения, устроила на озере такую неистовую бурю, что остров и святыня на нем исчезли в волнах, и с тех пор глаза смертных так их и не видели.

Бог грома Перу

Богу дождя и грома в Перу поклонялись в различных частях страны под разными именами. У племени кольяо он был известен как Кон, а в тех частях владений инков, которые в настоящее время известны как Боливия, его называли Чурокуэлья. В районе горных хребтов у побережья он, вероятно, был известен как Парьякака, который изгнал huaca  этого региона при помощи ужасных бурь, насылая на него дождь и град в течение трех дней и ночей в таком количестве, что образовалось большое озеро Парьякака. Ему приносили в жертву сожженных лам. Но инки, недовольные этим местным культом, который ни в коей мере не подходил к их системе центрального управления, решили создать одного бога грома, которому должны поклоняться все племена их империи, как единственному богу в своем роде. Нам неизвестно его имя, но из мифов мы знаем, что он представлял собой смешение всех других богов грома в перуанской империи, во‑первых, потому, что неизменно занимал третье место в тройке великих богов (создатель, солнце и гром), причем все они в большей или меньшей степени являли собой сплав провинциальных и столичных богов, а во‑вторых, потому, что ему была поставлена огромная статуя в Кориканче в Куско, которая представляла его в виде человека в головном уборе, скрывающем лицо и символизирующем тучи, в которых всегда прячется голова бога грома. Кроме того, у него был свой особый храм, и Инка Пачакутик выделил ему долю из священных земель. Рядом с его статуей стояла статуя его сестры, которая несла сосуды с водой. По мотивам мифа неизвестный поэт сочинил на языке кечуа следующее небольшое изящное стихотворение, которое перевел недавно умерший Даниэль Гаррисон Бринтон, увлеченный американист, профессор американской археологии в Пенсильванском университете:

Добрая принцесса,

Смотри, твой брат

Разбивает твой сосуд

На кусочки.

От удара исходит

Гром, молния,

Всполохи молний.

А ты, принцесса,

Берешь воду,

А дождь

И град или

Снег раздает

Виракоча,

Создатель мира.

Здесь видно, что переводчик использует имя Виракоча, как будто его имя и было именем того бога. Но это было просто такое распространенное выражение для обозначения более чем просто священного существа. Комментируя эту легенду, Бринтон пишет: «В этой милой случайной находке, дошедшей до нас после гибели безвозвратно потерянной литературы, есть не один пункт, который привлекает глаз исследователя древности. Он может найти в нем ключ к расшифровке имен богов, столь часто встречающихся в перуанских легендах, Контиси и Ильятиси. Оба они означают „сосуд грома“ и оба, без сомнения, имеют отношение к такому явлению, как гроза». Ссылаясь на перуанский миф о грозе, в другом месте он пишет: «На территории всего царства инков перуанцы почитали бога Атагуху, создателя всего сущего и владыку небесного свода. Согласно легенде, от него произошли первые смертные, человек Куамансури, спустившийся на землю, где он женился на сестре неких Гуачиминов, темных сущностей, во власти которых она тогда находилась. Они уничтожили его, но их сестра родила сыновей‑близнецов, Апокатекиля и Пигерао. Первый был более могущественным. Дотронувшись до бездыханного тела своей матери, он вернул ее к жизни; затем он заставил отступить и убил Гуачиминов и, направляемый Атагуху, выпустил индейский народ из земли, перевернув ее золотой лопатой. По этой причине они обожали его как своего творца. Они думали, что это он производит гром и молнию, швыряя камни из своей праши. А падающие молнии они считали его детьми. Почти не было деревень, в которых не хранился бы хоть один такой камень. По внешнему виду это были маленькие круглые камешки, но они обладали замечательным свойством сохранять плодородие полей, защищать от молний, и нетрудно догадаться, что их почитали как богов огня, а также как средство, способное разжечь пламя страсти и желания в самой холодной груди. Поэтому их высоко ценили в качестве любовных амулетов. В горах была установлена статуя Апокатекиля, по одну сторону которой стояла фигура его матери, а по другую — его брата. „Это был Князь Зла, самый почитаемый бог перуанцев. От Кито до Куско не было индейца, который не отдал бы все, что у него есть, чтобы умилостивить его. Пять жрецов, два служителя и толпа рабов обхаживали его идола. Его главный храм окружало довольно большое поселение, жители которого не имели больше никакого другого занятия, кроме служения ему“. В память об этих братьях в Перу близнецов всегда считали посвященными молнии.

Есть зафиксированный письменно пример того, как huillca  мог отказаться в каком‑то случае признать даже само верховное величество. Инка Манко, царская власть которого была вручена ему самим Писарро, предложил сделать жертвоприношение одной их этих святынь‑оракулов. Используя в качестве посредника своего жреца‑хранителя, оракул отказался признать его, заявив, что Манко не законный Инка. Поэтому Манко приказал сбросить этого оракула — а он представлял собой камень — вниз, и на месте его падения появился его дух‑хранитель в виде попугая и улетел. Вероятно, птица, которая таким способом получила свободу, была обучена жрецами отвечать на вопросы тех, кто приходил за советом к святыне. Но мы узнаем, что после приказа Манко последовать за птицей попугай нашел другой камень, который открылся, чтобы принять его, и дух huillca  перенесся в это новое жилище.

Великий бог Пачакамак

Позднее перуанская мифология стала признавать только трех богов самого высокого ранга: землю, гром и созидательное начало. Пачакамак, великий дух земли, получил свое имя от слова «пача», которое переводится как «предметы, существа». В этом смысле материальных видимых предметов оно является эквивалентом слова «мир»; будучи применено к событиям, которые следуют одно за другим, оно обозначает «время», а в отношении предметов, связанных с людьми, значит «собственность», особенно это относится к одежде. Мир видимых предметов, таким образом, называется Мамапача (Мать‑земля) — под таким именем древние перуанцы поклонялись земле. С другой стороны, Пачакамак не является самой землей, почвой, он является духом, который оживляет все, что из нее появляется. От него происходят духи растений и животных, которых порождает земля. Пачамама — это мать духов (материнский дух) гор, камней и равнин. Пачакамак — дух‑отец зерновых культур, животных, птиц и человека. В некоторых местностях Перу Пачакамаку и Пачамаме поклонялись как богам‑супругам. Возможно, это было распространено повсеместно в древние времена, постепенно выходя из употребления в более поздний период. В дальнейшем Пачамама стала уже символизировать землю, непосредственно граничащую с каким‑либо поселением, от которой зависели его жители, так как она была их поставщиком пищи.

Перуанские мифы о создании мира

Легко увидеть, как такое представление о Пачакамаке, духе живой природы, сольется с идеей всеобщего или даже не всеобщего создателя‑творца. То, что до этого существовало понятие о созидательном начале, может быть доказано существованием в Перу такого имени, как Контикси‑Виракоча (Тот, кто дает начало). Вероятно, в какой‑то сравнительно далекий период это понятие и концепция Пачакамака пришли в столкновение и, возможно, легко слились, когда стало ясно, насколько близки и родственны эти две идеи. Действительно, Пачакамак еще был известен как Пачарурак, «создатель» всего сущего — надежное доказательство его слияния с идеей созидательной силы. И как таковой, он имел свой символ, который представлял собой овальную золотую пластину, которая висела в Куско в великом храме Кориканча между изображениями солнца и луны. Она была расположена вертикально, и можно с некоторой долей вероятности предположить, что представляла собой символ той универсальной матрицы, из которой произошло все. В другом месте в Куско создатель был изображен в виде каменной человеческой фигуры.

Пачайячачик

В более поздний период правления инков эта идея создателя слилась с идеей непосредственного правителя вселенной, известного как Пачайячачик. Это изменение произошло, вероятно, благодаря влиянию Инки Пачакутика, о котором известно, что он сделал еще несколько других нововведений в богословскую систему перуанцев. Он приказал построить новый большой храм богу‑создателю в северной части города Куско, в котором поставил статую из чистого золота размером с десятилетнего мальчика. Небольшой размер был нужен для того, чтобы статую можно было переносить с места на место, так как отправление религиозных обрядов у перуанцев почти всегда проходило на открытом воздухе. Статуя представляла собой изображение мужчины с поднятой правой рукой, три пальца которой прижаты к ладони, а указательный и большой пальцы — нет; они словно изображают открытый рот, произносящий созидательное слово. Этому богу была выделена немалая собственность и доходы, а до этого служение ему было только добровольным.

Представления о создании мира

Именно из местных источников, сохранившихся благодаря первым испанским колонистам, мы выбираем знания о том, из чего, по мнению инков, состоял созидательный процесс. Посредством своего слова (nisca)  создатель, дух, могущественный и великий, создал все предметы. Приводятся сами его слова, сохранившиеся до наших дней в богослужениях перуанцев: «Да будет земля и небо», «Да будет мужчина; да будет женщина», «Да будет день», «Да будет ночь», «Да будет свет». Солнце здесь рассматривается как созидательное начало, а правящая каста — как объекты специального созидательного акта.

Пакари Тампу

Пакари Тампу (Дом зари), согласно более поздним верованиям инков, было местом рождения четырех братьев, которые ввели в Перу четыре системы поклонения богам. Самый старший из них забрался на соседнюю гору и бросил камни на четыре стороны света, указав таким образом, что предъявляет права на все земли, которые охватывает взор. Самому младшему брату удалось заманить его в пещеру, которую он завалил огромным камнем, сделав его там вечным пленником. Затем он уговорил своего второго брата подняться на высокую гору и сбросил его вниз, превратив во время падения в камень. Увидев, какая судьба постигла его братьев, третий по старшинству брат спасся бегством. Очевидно, здесь перед нами легенда, сочиненная в более поздние времена жрецами инков, чтобы дать объяснение развитию перуанской религии в различные периоды. Старший брат должен был символизировать самую древнюю религию Перу, веру в paccariscas , второй — фетишистское поклонение камням, третий — возможно, поклонение Виракоче и последний — простое и строгое поклонение солнцу. Однако существовала «официальная» легенда, в которой говорилось, что у солнца было три сына: Виракоча, Пачакамак и Манко Капак. Последнему была отдана власть над людьми, тогда как другие были связаны с деятельностью вселенной. Такая политическая расстановка сил отдала всю власть, духовную и физическую, в руки известных потомков Манко Капака, инков.

Поклонение морю

Древние перуанцы поклонялись морю так же, как и земле. Люди, жившие в глубине страны, считали его угрожающим богом, тогда как жители побережья почитали его как бога, дарующего благо, и называли Мамакоча, или Мать‑море, так как оно давало им пропитание в виде рыбы. Они поклонялись киту, довольно часто встречающемуся у тех берегов, из‑за его огромных размеров, а во многих районах с почтением относились к тем видам рыб, которые там водились в изобилии. Это поклонение ни в коей мере не напоминало тотемизм, так как в его рамках было запрещено поедать тотемное животное. Считалось, что прототип каждого вида рыб жил в наземном мире подобно тому, как многие племена североамериканских индейцев полагают, что предки определенных животных, которые получили от них свое название, обитают во всех сторонах света или на небе. Этот великий бог‑рыба породил другие виды рыб и поселил их в водных глубинах, чтобы они могли там существовать, пока человек не найдет им применение. У птиц так же, как и у животных, были свои одноименные двойники среди звезд. Действительно, у многих народов Южной Америки, древних и современных, созвездия носят названия некоторых зверей и птиц.

Виракоча

Народ кечуа‑аймара поклонялся Виракоче как великому герою. Ему не делались жертвоприношения и не платили дань, так как они думали, что он, будучи создателем и обладателем всего сущего, ничего не хотел от людей, так что они могли дать ему только свое поклонение. После него они боготворили солнце. Они действительно верили, что Виракоча сотворил и солнце, и луну, появившись из озера Титикака, а затем он создал землю и населил ее людьми. Во время его путешествия на запад с берегов озера на него иногда нападали люди, но он отомстил, наслав на них страшные бури, которые уничтожили их пожитки, и они смирились и признали его своим господином. Он простил их и научил всему, получив от них имя Пачайячачик. В конце концов, он исчез в западном океане. Либо он создал, либо вместе с ним были рождены четыре существа, которые, согласно мифам, привели Перу к цивилизации. Каждому из них он отдал одну четвертую часть земли, и, таким образом, они стали известны как четыре ветра, северный, южный, восточный и западный. В одной легенде утверждается, что они появились из пещеры Пакари, Обители зари.

Поклонение солнцу в Перу

Слово «инка» означает «народ солнца», и это светило инки считали своим создателем. Но они не поклонялись ему как тотему, то есть не считали прародителем, хотя и приписывали ему свойства человека. Здесь мы можем заметить разницу между поклонением солнцу в Мексике и в Перу. В то время как науа изначально считали это небесное тело обиталищем Человека Солнца, который спустился на землю в виде Кецалькоатля, перуанцы смотрели на само солнце как на божество. Народ инков не отождествлял своих предков с детьми солнца до сравнительно позднего периода. Поклонение солнцу было введено Инкой Пачакутиком, который заявил, что солнце явилось ему во сне и обратилось к нему, как к своему ребенку. До этого времени поклонение солнцу всегда было строго на втором месте после культа создателя, а это божество появлялось только вторым в троице создатель‑солнце‑гром. Но постоянные жертвоприношения солнцу стали делать до того, как были признаны другие боги, и, по мере того как ширились завоевания инков и это положение стало распространяться на новые территории, эти земли стали именоваться «Землями Солнца», так как местные жители соблюдали традицию посвящать часть земель этому светилу, и в результате название стало относиться ко всем ним. Реально существующее солнце в величайшей степени способствовало его культу среди народа, который был слишком дик, чтобы ценить невидимого бога. Эта колониальная концепция, без сомнения, внушала военной касте метрополии решимость укреплять культ, столь популярный в завоеванных провинциях, поборниками и миссионерами которого они в значительной степени были.

Владения солнца

В каждой перуанской деревушке солнце имело значительную собственность. Его владения напоминали владения местного вождя и состояли из жилого дома, чакра,  или земельного надела, стад диких и домашних лам и некоторого количества женщин, предназначенных служить ему. Обработка земельного надела солнца выпадала на долю обитателей близлежащей деревни, а продукты их труда хранили в инти‑уаси,  или доме солнца. Девы Солнца каждый день готовили для светила пищу и питье, что представляло собой кукурузу и чичу.  Они также пряли шерсть и ткали из нее тонкую ткань, которую сжигали, чтобы она могла дойти до небесных сфер, где божество могло использовать ее. Каждая деревня приберегала часть продукции, принадлежащей солнцу, для великого праздника в Куско, куда ее везли на спинах лам, предназначенных для жертвоприношения.

Захват инками скалы Титикака

Скала Титикака, известное место происхождения солнца, естественно, стала важным центром его культа. Время, когда у этой знаменитой скалы зародился культ солнца, скрыто в далеком прошлом. Но мы можем безошибочно предположить, что это случилось задолго до завоевания народа кольяо Апу‑Капак‑Инкой Пачакутиком и что поклонение светилу как богу войны народа колья было замечено Тупаком, который, подавляя мятеж, пришел к выводу, что почитание этой скалы местным населением имело какое‑то отношение к возникшим беспорядкам. Однако бесспорно, Тупак после реконкисты приступил к введению в этом природном центре поклонения обрядов, посвященных солнцу, на новой основе и с явным намерением закрепить за инками Куско такое исключительное преимущество, которое могло стать результатом обладания этим солнечным paccarisca.  Согласно местному преданию, почтенный colla  (или отшельник), посвятивший себя служению солнцу, прошел пешком от Титикаки до Куско с целью рекомендовать это древнее место поклонения солнцу вниманию Тупака. Следствием этого стало то, что Апу‑Капак‑Инка, который посетил остров и расспросил о древних местных обычаях, заново ввел их, сделав более регулярными. Его отчеты об этом едва ли можно принять, учитывая собранные факты. Скорее всего, Титикака подчинился Тупаку после подавления восстания народа кольяо. С этого времени отправление культа солнца в месте его происхождения было вверено в руки проживающих там инков и сопровождалось обрядами инков. Остров сделали поместьем солнца, а местных жителей выдворили за его пределы. Землю стали обрабатывать, а склоны гор сровняли, почву освятили и стали сеять кукурузу, зерно которой считалось даром солнца. Такая работа произвела на острове значительные перемены. Там, где когда‑то была пустошь и царило безделье, теперь процветали плодородие и труд. Урожаи умело делили на части: большую часть хранили для жертвоприношений, остаток отсылали в Куско, чтобы частично посеять на chacras,  или на землях солнца, расположенных по всей территории Перу, а частично сохранить в житнице Инки и huacas,  как символ того, что в будущем будут обильные урожаи и что уже засыпанное в амбары зерно будет сохранено. Дом для Дев Солнца был построен на расстоянии около мили от этой скалы, чтобы легче было доставлять продукцию для жертвоприношений. Обязанность поставлять дань в виде картофеля, оки и кинуа была возложена на жителей деревень, расположенных на берегах озера, а поставки кукурузы — на жителей близлежащих долин.

Паломничества к Титикаке

Скала Титикака во времена испанского завоевания была, вероятно, более посещаемым местом, чем сам Пачакамак. Эти два места считались основными святынями двух великих huacas,  создателя и солнца соответственно. Особой причиной совершить паломничество к Титикаке являлось желание принести жертву солнцу как источнику физической силы и дарителю долгой жизни; ему особенно поклонялись пожилые люди, которые верили, что оно оберегало их жизнь. К Титикаке шел поток паломников, для которых были построены приюты в Капакауане и которым для их нужд предоставлялись запасы кукурузы. Неукоснительно соблюдался церемониал, связанный со священными обрядами у этой скалы. Прежде чем сесть на плот, который довезет его до острова, паломник должен был исповедоваться в своих грехах представителю объекта поклонения, который назывался huillac.  Затем нужно было исповедаться у каждых из трех резных врат, через которые нужно было последовательно пройти, прежде чем паломник достигал священной скалы. Первые врата (Пума‑пунку) венчала фигура пумы; другие врата (Куэнти‑пунку и Пилькопунку) были украшены перьями различных птиц, которых обычно приносили в жертву солнцу. Пройдя последние врата, путешественник на расстоянии двухсот шагов видел перед собой саму священную скалу, вершина которой блестела, покрытая тонким листовым золотом. Далее путник идти не мог, так как вход разрешался лишь официальным лицам. При отъезде паломник получал несколько зерен священной кукурузы, выращенной на острове. Их он бережно хранил, присоединив к своим собственным запасам, полагая, что священные зерна будут оберегать их. Индейцы верили в силу кукурузы, выращенной на Титикаке, о чем можно судить по распространенному убеждению, что обладатель одного зернышка не будет страдать от голода в течение всей своей жизни.

Жертвоприношения новому солнцу

Инти‑Райми, или Великий праздник Солнца, инки отмечали в Куско во время зимнего солнцестояния. В этой связи делающие жертвоприношения инки, или тарпунтайта‑кума, выполняли свой священный долг, а верующие шли на восток, чтобы встретить одного из этих чиновников по дороге. На главных горных вершинах между Куско и Уильканутой вдоль дороги к скале Титикака горели жертвенные ламы, кока и кукуруза, чтобы приветствовать явление молодого солнца из его древней колыбели. Молина перечислил более двадцати таких мест, где делались жертвоприношения. Потрясающая картина принесения жертвоприношений солнцу на этих холодных горных вершинах в середине зимы в Перу, видимо, не имеет параллелей в религиозных обрядах древних жителей Америки. Покидая свои камышовые хижины на заре, верующие уходили из долины, захватив с собой жертвенный нож и жаровню и ведя белую ламу, тяжело нагруженную хворостом, кукурузой и листьями коки, завернутыми в тонкую ткань, и так шли до места, где должно было состояться жертвоприношение. Когда появлялось солнце, кучу хвороста поджигали. Жертву убивали и бросали в огонь. Тогда эта сцена представляла собой поразительный контраст по отношению к унылым диким окрестностям. По мере того как разгоралось пламя, а дым поднимался выше и становился гуще, воздух постепенно озарялся на востоке. Когда солнце поднималось выше над горизонтом, жертвоприношение было в самом разгаре. Тишину ничего не нарушало, за исключением треска пламени и журчания ручья, несущего свои воды по склону горы к реке, протекающей внизу. Когда солнце поднималось, инки начинали медленно ходить вокруг горящей массы, выдергивать шерсть с обгорелой туши ламы и монотонно напевать: «О, Создатель, Солнце и Гром, будь всегда молодым! Умножь число людей, пусть они всегда живут в мире!»

Ситок — Райми

Самым красочным, если не самым важным праздником солнца, был праздник Ситок‑Райми (Постепенно растущее солнце), который проводился в июне, когда на него отводилось девять дней. В течение трех дней, предшествующих этому событию, соблюдали строжайший пост, во время которого нельзя было зажигать костров. На четвертый день Инка вместе с народом шел на большую площадь в Куско, чтобы приветствовать встающее солнце, которое все ожидали в молчании. При появлении его приветствовали радостными криками и, образовав процессию, отправлялись к Золотому храму Солнца, где приносили в жертву лам и зажигали новый огонь при помощи изогнутого зеркала. Затем следовали жертвоприношения зерна, цветов, животных и ароматических смол. Этот праздник можно считать типичным сезонным празднеством. Календарь инков был чисто сельскохозяйственным в своей основе и своими праздниками отмечал возобновление или прекращение работ на полях. Астрономические наблюдения были не более передовыми, чем в календарях других народов Америки, стоявших на более низкой ступени цивилизации.

Человеческие жертвоприношения в Перу

Авторы, не очень хорошо знающие предмет, часто подробно останавливались на том, что человеческие жертвоприношения в Древнем Перу отсутствовали, и, не колеблясь, проводили сравнение между Мексикой и империей инков в этом отношении, которое обычно было не в пользу Мексики. Подобным утверждениям противоречат явные доказательства обратного. Человеческие жертвоприношения, безусловно, не были особенно распространены в Перу, но то, что они были регулярными и далеко не редкими, установлено доподлинно. Женщин для жертвоприношений солнцу брали из многочисленного класса acllacuna  («избранные»); со всей территории империи инков регулярно взималась дань в виде детей женского пола. Красивых девочек в возрасте восьми лет забирали у родителей чиновники и передавали их специальным женщинам, которых называли татасипа  (матери), для обучения. Эти матроны систематически наставляли своих подопечных, как вести домашнее хозяйство и проводить обряды. В крупных городах для них строили дома или монастыри под названием aclla —huasi  (дома избранных).

Методы врачевания

Необычный рассказ о методах, применяемых знахарями‑индейцами в перуанских Андах, вероятно, иллюстрирует то, как варварские суеверия превращаются в обряд, производящий впечатление.

В нем говорится: «Нельзя отрицать, что mohanes  (жрецы) благодаря практике и традициям приобрели знания о многих растениях и ядах, при помощи которых они осуществляют, с одной стороны, удивительные излечения, а с другой стороны, наносят большой ущерб, но стремление приписать все это сверхъестественной силе заставляет их сочетать свои действия с тысячью заклинаний и суеверий. Самый обычный способ излечения состоит в том, чтобы разместить два гамака близко друг к другу либо в жилище, либо на открытом воздухе: в одном из них лежит пациент, а в другом — mohane , или agorero.  Последний, находясь в контакте с больным, начинает раскачиваться, а затем резким фальцетом призывает птиц, четвероногих и рыб дать здоровье пациенту. Время от времени он поднимается со своего места и делает тысячу нелепых движений руками над больным человеком, к которому он прикладывает свои порошки и травы или сосет раненые или пораженные болезнью части тела. Если недуг усиливается, то agorero  с присоединившимися к нему людьми поет небольшой гимн, адресованный душе пациента, несущей это бремя: «Ты не должна уходить, ты не должна уходить!»

Когда он повторяет это, к нему присоединяется люди до тех пор, пока, наконец, не поднимается страшный шум и крик, который усиливается пропорционально тому, как больной становится все слабее и слабее; все это делается с той целью, чтобы эти крики достигли его ушей. Когда все заклинания не дают результата и близится смерть, mohane  вскакивает со своего гамака и обращается в бегство, а вслед ему дождем сыплются палки, камни и комья земли. Постепенно собираются все родичи и, разделившись на группы, каждый (если тот, кто находится в предсмертной агонии, является воином) подходит к нему со словами: «Куда ты идешь? Почему ты нас покидаешь? С кем мы пойдем на врага?» Затем они рассказывают ему о подвигах, которые он совершил, о числе врагов, убитых им, и о радостях жизни, которые он оставляет. Это произносится различным тоном: в то время как некоторые возвышают голоса, другие их понижают, а несчастный больной обязан выдерживать эти назойливые приставания без звука, пока не появятся первые признаки приближающегося конца. Тогда его окружает множество женщин. Некоторые из них насильно закрывают ему рот и глаза, другие оборачивают его в гамак, навалившись на него всем своим весом и заставляя его испустить последний вздох раньше времени. А третьи, в заключение, бегут погасить свечу и развеять дым, чтобы душа, не имея возможности почувствовать отверстие, через которое она могла бы вылететь, осталась бы в теле. Чтобы этого быстро достичь и не допустить ее возвращения во внутреннюю часть жилища, они кладут у входа отбросы, вонь от которых ее туда не допустит».

Смерть от удушья

«Как только умирающий человек задохнулся от того, что ему зажали рот и нос, и его завернули в покровы его постели, самый осторожный индеец, будь то женщина или мужчина, берет его на руки поудобнее и издает легкий вскрик, на который отзываются горестными причитаниями ближайшие родственники и тысяча старух, собравшихся по такому случаю. Пока длятся эти горестные вопли, люди умершего постоянно совершают утомительные действия: ладонью руки они вытирают свои слезы и нагибаются к земле, чтобы вытереть об нее руку. В результате таких периодически повторяющихся действий вокруг глаз образуются грязные круги, которые придают им ужасающий вид, но они не смывают их до тех пор, пока не кончится траур. Эти первые вопли завершаются распитием нескольких изрядных емкостей с masato , чтобы утолить жажду, вызванную горем, а затем все отправляются в дом усопшего, чтобы принять участие в разгроме утвари: одни разбивают котелки, другие — глиняные горшки, а третьи жгут одежду, чтобы поскорее забылась память об усопшем. Если покойный был вождем или могучим воином, его похороны совершаются по римскому обряду: они длятся много дней, все дружно рыдают долгое время и утром, и днем, и вечером, и в полночь. Когда наступает назначенный час, перед домом жены умершего и его родственников начинает звучать траурная музыка и под звуки музыкальных инструментов начинают воспевать его подвиги. Все окрестные жители, находясь каждый у себя дома, сливают свои голоса в один общий хор: одни щебечут по‑птичьи, другие рычат, как тигры, а большая часть тараторит по‑обезьяньи или квакает по‑лягушачьи. Они постоянно делают паузы, чтобы выпить masato.  Церемония завершается тем, что уничтожается все, что могло еще остаться у усопшего, а его жилище сжигается. Некоторые индейцы, ближайшие родственники усопшего, обрезают волосы в знак траура, как это делали моавитяне и другие народы…»

Похороны вождя

«В день смерти они кладут тело вместе со знаками отличия в большой глиняный сосуд или раскрашенную емкость, которую закапывают в одном из уголков квартала, кладя сверху слой гончарной глины и забрасывая яму землей до тех пор, пока могила не сровняется с поверхностью. По окончании похорон они воздерживаются от посещения могилы и забывают имя этого воина. Племя роамайна выкапывает своих умерших, когда, как им кажется, плоть их уже съедена червями; обмыв кости скелета, они помещают их в гроб из гончарной глины, украшенный различными символами смерти, подобно тому как иероглифы украшали покровы египетских мумий. В таком виде скелет несут домой, чтобы живущие могли отдавать умершему дань уважения — не в подражание тем редким сибаритам древности, которые в свои самые пышные праздники ввели зрелище такого рода, которое, служа напоминанием им об их конце, могло дать им стимул для того, чтобы испробовать все непристойные удовольствия, доставляемые человеческими страстями, прежде чем этот конец настигнет их. По истечении приблизительно одного года кости еще раз предают земле, а человека, которому они принадлежали, забывают навсегда».

Мифы Перу

Перу не так богат мифами, как Мексика, но следующие легенды прекрасно иллюстрируют мифологические образы инков.

Видение Юпанки

Говорят, что Инка Юпанки, прежде чем он унаследовал верховную власть, пошел навестить своего отца Виракочу Инку. По пути он пришел к источнику под названием Сусур‑пугайо. Там он увидел, как в источник упал кусок горного хрусталя, и в нем он увидел фигурку индейца, из затылка которого исходили три ярких солнечных луча. На лбу у него была бахрома, королевский знак отличия Инки. Змеи обвивали его руки и плечи. В ушах у него были серьги, как у Инки, и одет он был так же. Между ног у него была видна голова льва, а другой лев лежал у него на плечах. Инка Юпанки испугался при виде такой необычной фигуры и бросился бежать, когда чей‑то голос позвал его по имени. Голос велел ему не бояться, потому что тот, кого он увидел, был его отец, солнце. Еще он сказал, что Инка Юпанки покорит много народов, но он должен поминать своего отца в жертвоприношениях, воздавать ему великие почести и выделить ему доходы с земель. Затем эта фигура исчезла, но кристалл остался, и после этого Инка увидел в нем все, что пожелал. Когда он стал владыкой, он приказал сделать изображение солнца, которое как можно больше напоминало бы ту фигуру, а всем порабощенным племенам приказал строить великолепные храмы и поклоняться новому богу вместо бога‑создателя.

Невеста‑птица

Индейцы канари получили свое название по названию провинции Канарибамба, в Кито, и у них есть несколько мифов о своем происхождении. В одном из них рассказывается, что во время потопа два брата нашли убежище на очень высокой горе, которая называлась Уакакуан, и, когда воды поднялись, гора поднялась одновременно с ними, так что они не утонули. Когда наводнение спало, им пришлось искать себе пищу в долинах, и они построили крошечный домик и стали жить в нем, питаясь травами и кореньями. Однажды, придя домой, они удивились, увидев, что для них уже приготовлена пища и chicha , чтобы утолить жажду. Так продолжалось десять дней. Тогда старший брат решил спрятаться и посмотреть, кто приносит им пищу. Вскоре появились две птицы, одна акуа, а другая торито (иначе: птицы quacamayo),  одетые как индейцы канари и волосы которых были заколоты точно так же.

Более крупная птица сняла llicella,  или накидку, которую носят индейцы, и мужчина увидел, что у нее красивое лицо, и понял, что похожие на птиц существа на самом деле являются женщинами. Когда он вышел из своего укрытия, женщины‑птицы очень рассердились и улетели. Когда младший брат пришел домой и не обнаружил еды, он разозлился и решил спрятаться и подождать возвращения женщин‑птиц. Через десять дней quacamayos  появились вновь, и, пока они были заняты, молодой человек ухитрился запереть дверь и таким образом не дал улететь младшей птице. Она прожила с братьями долго и стала матерью шестерых сыновей и дочерей, от которых произошли все индейцы канари. Поэтому это племя почтительно относится к птицам quacamayo  и использует их перья на своих праздниках.

Тонапа

Некоторые мифы рассказывают о божественном персонаже по имени Тонапа, который, видимо, был богом‑героем или тем, кто принес людям цивилизацию, как Кецалькоатль. Видимо, он посвятил свою жизнь тому, что читал людям наставления в различных деревнях, начиная с провинций Колья‑суйю. Когда он прибыл в Ямкуисупу, с ним обошлись так плохо, что он не захотел оставаться там. Он спал на открытом воздухе, одетый только в длинную рубаху и накидку, и носил с собой книгу. Он проклял эту деревню. Вскоре она погрузилась под воду, и теперь на ее месте озеро. На вершине высокой горы Качапукара стоял идол в виде женской фигуры, которому люди делали жертвоприношения. Этот идол Тонапе не понравился, и он сжег его, а также уничтожил и гору. В другой раз Тонапа проклял большое собрание людей, которые устроили застолье, чтобы отпраздновать свадьбу, и они не захотели слушать его наставления. Все они обратились в камни, которые можно увидеть и по сей день. Скитаясь по Перу, Тонапа пришел к горе Каравайя и, подняв очень большой крест, положил его себе на плечи и отнес на гору Карапуку, где проповедовал с таким пылом, что даже прослезился. Немного влаги попало на голову дочери вождя, и индейцы, вообразив, что он моет голову (ритуальное оскорбление), сделали его пленником около озера Карапуку. Рано утром следующего дня Тонапе явился прекрасный юноша и велел ему не бояться, так как его послал небесный хранитель, который наблюдает за ним. Он освободил Тонапу, и тот скрылся, хотя его хорошо охраняли. Он бросился в озеро, и плащ удержал его на воде, как если бы это была лодка. После того как Тонапа скрылся от дикарей, он остался на скале Титикака, потом отправился в город Тийа‑Манаку, где опять проклял людей и обратил их в камни. Они слишком забавлялись, слушая его проповеди. Затем он пошел вдоль течения реки Чакамарки, пока она не достигла моря, и, подобно Кецалькоатлю, исчез. Это верное доказательство того, что он был солнечным божеством или «человеком солнца», который, завершив свою миссию по окультуриванию людей, удалился в дом своего отца.

Миф об Инке Манко Капаке

Когда родился Инка Манко Капак, посох, подаренный его отцу, превратился в золотой. У него было семь братьев и сестер, а после смерти отца он собрал весь свой народ, чтобы посмотреть, чем он может рискнуть, делая новые завоевания. Он и его братья нарядились в богатые одежды, достали себе новое оружие и золотой посох под названием tapac —yauri  (царский скипетр). У него также были две золотые чаши, из которых пил Тонапа; они назывались tapacusi.  Они отправились на самую высокую вершину страны, на гору, где вставало солнце, и Манко Капак увидел несколько радуг, которые он истолковал как знак, благоприятствующий богатству. Обрадовавшись хорошим знамениям, он запел песню Chamayhuarisca  (песнь радости). Манко Капак удивился, почему брат, который сопровождал его, не вернулся, и послал одну из сестер его искать, но и она не вернулась, поэтому он пошел сам и нашел их обоих полумертвыми рядом с huaca.  Они сказали ему, что не могут пошевелиться, так как huaca , камень, мешает им. В великом гневе Манко ударил этот камень своим tapac —yauri.  Камень заговорил и сказал, что, если бы не его чудесный золотой посох, он не получил бы власть над ним. Он добавил, что его брат и сестра согрешили и поэтому должны остаться с ним (с huaca)  в подземелье, но Манко Капаку «воздадут великие почести». Печальная судьба брата и сестры очень беспокоила Манко, но, возвратившись на то место, где он впервые увидел радуги, он получил от них утешение и силу вынести свое горе.

Конирайя Виракоча

Конирайя Виракоча был коварным духом природы, который объявил, что он создатель, но часто появлялся одетым как бедный оборванный индеец. Он был большой мастер обманывать людей. Прекрасная девушка по имени Кавильяка, которой все восхищались, однажды ткала плащ, сидя под деревом lucma.  Превратившись в красивую птицу, Конирайя сел на это дерево, взял свое оплодотворяющее семя, сделал из него спелый плод lucma  и уронил его рядом с прекрасной девственницей, которая увидела и съела его. Через некоторое время после этого у Кавильяки родился сын. Когда ребенок стал постарше, она пожелала, чтобы боги и huacas  встретились и объявили, кто отец ребенка. Все оделись во все самое лучшее в надежде быть избранными ее мужем. И Конирайя был там, одетый как нищий, и Кавильяка ни разу даже не взглянула на него. Она обратилась к собравшимся с речью, но, так как никто не ответил ей, она отпустила ребенка, сказав, что он наверняка поползет к своему отцу. Младенец направился прямо к Конирайе, сидевшему в своих лохмотьях, и засмеялся, глядя на него. Кавильяка, страшно рассердившись при мысли о том, что она связана с таким бедным и грязным существом, убежала на берег моря. Тогда Конирайя надел великолепные одежды и последовал за ней, чтобы показать ей, как он красив, но она не посмотрела назад, все еще представляя его себе в лохмотьях. Она вошла в море у Пачакамака и превратилась в скалу. Следовавший за ней Конирайя встретил кондора и спросил, не видел ли тот женщину. Конирайя благословил кондора, ответившего ему, что он видел ее совсем рядом, и сказал, что тот, кто убьет этого кондора, будет убит сам. Затем он встретил лису, которая сказала, что он никогда не встретится с Кавильякой, и поэтому Конирайя пообещал ей, что от нее всегда будет дурно пахнуть и из‑за этого все ее будут ненавидеть и она сможет выходить из своего дома только ночью. Следующим был лев, который сказал Конирайе, что он совсем близко от Кавильяки, и поэтому влюбленный сказал, что у него будет власть наказывать обидчиков, а тот, кто убьет его, будет носить его шкуру с неотрезанной головой, а так как сохранятся его зубы и глаза, то будет казаться, что он еще живой; его шкуру будут носить на праздниках, и таким образом ему будут оказывать почет после смерти. Затем он проклял еще одну лису, которая сообщила ему плохие новости, а соколу, который сказал, что Кавильяка находится поблизости, сказал, что его будут высоко ценить, а тот, кто убьет сокола, тоже будет носить его кожу на праздниках. Попугаям, принесшим плохие вести, он сказал, что они будут кричать так громко, что их будет слышно издалека и их крики будут выдавать их врагам. Так, Конирайя благословлял тех животных, которые приносили ему приятные новости, и проклинал тех, которые сообщали ему неприятные. Когда, наконец, он вышел к морю, он увидел Кавильяку и ее ребенка, обращенных в камень, и там же встретил двух прекрасных юных дочерей Пачакамака, которые сторожили огромную змею. Он овладел старшей сестрой, а младшая улетела, обернувшись диким голубем. В те времена в море не было рыбы, но одна богиня вырастила нескольких рыбок в небольшом пруду, и Конирайя выпустил их в океан и таким образом населил его. Разгневанная богиня попыталась перехитрить и убить Конирайю, но он был слишком умен и избежал ловушки. Он возвратился в Уарочири и, как прежде, стал разыгрывать селян.

Конирайя несколько напоминает персонажа Джурупари у бразильских индейцев уапес, особенно в том, что касается всяческих проказ.

Предостережение ламы

Один древний перуанский миф повествует о том, как мир чуть не лишился своих обитателей. Один человек отвел свою ламу на хорошее пастбище, но животное издавало жалобные стоны и не ело, а на вопросы своего хозяина ответило, что ничего удивительного в том, что оно горюет, потому что через пять дней море поднимется и поглотит землю. Встревоженный человек спросил, есть ли путь к спасению, и лама посоветовала ему отправиться на вершину высокой горы Вильякото, взяв с собой пищу на пять дней. Когда они достигли горной вершины, там уже были все звери и птицы. Когда море поднялось, вода подошла так близко, что у лисы намок хвост, и вот почему у лис черные хвосты! Через пять дней вода спала и в живых остался только один этот человек. От него, по перуанским поверьям, и произошел существующий род человеческий.

Миф об Уатиакури

После потопа индейцы избрали самого храброго и богатого человека своим вождем. Этот период они назвали Пурунпача (время без короля). На высокой горной вершине появилось пять больших яиц, и из одного из них позднее вышел Парикака, отец Уатиакури. Уатиакури, который был так беден, что у него не было средств, чтобы как следует приготовить себе еду, набрался мудрости у своего отца, и следующая история показывает, как это помогло ему. Один человек построил необычный дом, крыша которого была сделана из красных и желтых птичьих перьев. Он был очень богат, владел большим количеством лам и благодаря своему богатству пользовался большим уважением. И он так загордился, что пожелал быть самим создателем. Но когда он серьезно заболел и не смог вылечиться, его божественная сущность подверглась сомнению. Как раз в это время Уатиакури странствовал по свету и однажды увидел двух лисиц и стал слушать их разговор. Из него он услышал о богатом человеке и узнал причину его недуга и тотчас решил найти его. Придя в чужой дом, он повстречал прелестную юную девушку, которая была одной из дочерей богача. Она рассказала ему о болезни своего отца, и Уатиакури, очарованный ею, сказал, что вылечит ее отца, если она полюбит его. Он выглядел таким оборванным и грязным, что она отказалась, но отвела его к своему отцу и сообщила, что Уатиакури говорил, что может вылечить его. Ее отец согласился дать ему шанс сделать это. Уатиакури начал свое лечение с того, что сказал больному, что его жена была ему неверна и что его дому угрожают два змея, готовые проглотить его, а под точильным камнем живет жаба с двумя головами. Его жена сначала с негодованием отвергла это обвинение, но когда Уатиакури напомнил ей некоторые подробности, а змеи и жаба были обнаружены, она призналась в своей вине. Рептилий убили, богач поправился, а дочь вышла замуж за Уатиакури.

Бедность Уатиакури не нравилась отцу девушки, и он предложил жениху соревнование в танцах и выпивке. Уатиакури пошел за советом к своему отцу, и старик велел ему принять вызов и вновь прийти к нему. Затем Парикака отослал его на гору, где он превратился в мертвую ламу. На следующее утро прибежал лис с лисицей; у лисицы был кувшин с чичей, а у лиса флейта. Когда они увидели мертвую ламу, то положили на землю свою ношу и подошли к ней, чтобы попировать. Но Уатиакури вновь приобрел тогда свой человеческий облик и громко крикнул, так что отпугнул лис, а после этого завладел кувшином и флейтой. С помощью этих предметов, которые оказались волшебными, он победил своего тестя в состязании в танцах и питье.

Тогда тесть предложил соревноваться в том, чтобы доказать, кто из них краше в праздничном наряде. При помощи Парикаки Уатиакури нашел рыжую львиную шкуру, благодаря которой казалось, что вокруг его головы сияет радуга, и снова выиграл.

Следующее испытание состояло в том, чтобы посмотреть, кто быстрее и лучше построит дом. Тесть взял себе в помощники всех своих людей, и его дом был почти закончен, прежде чем его соперник успел заложить фундамент. Но и здесь мудрость Парикаки сослужила добрую службу, и к Уатиакури пришли всевозможные животные и птицы, которые помогли ему в ночное время, так что к утру дом был закончен, за исключением крыши. Для крыши дома тестю солому везли множество лам, но Уатиакури приказал одному зверю встать так, чтобы его звучный рык напугал лам, и они растеряли всю солому. И еще раз Уатиакури выиграл. В конце концов, Парикака посоветовал Уатиакури покончить с этим конфликтом, и тот предложил своему тестю посмотреть, кто сможет лучше станцевать в синей рубашке и белой набедренной повязке. Богатей, как обычно, появился первым, но, войдя, Уатиакури громко зашумел и напугал его, и тот бросился бежать, и Уатиакури превратил его в оленя. Его жена, которая последовала за ним, была обращена в камень таким образом, что ее голова оказалась на земле, а ноги — в воздухе. А все потому, что она дала своему мужу такой плохой совет.

Затем раскрылись четыре яйца, остававшиеся на вершине горы, и из них вылетели четыре сокола, которые превратились в четырех великих воинов. Эти воины совершили много чудес. Одним из них была поднятая ими буря, которая смыла дом богатого индейца в море.

Парикака

Оказав содействие в совершении нескольких чудес, Парикака вознамерился вершить великие дела. Он пошел искать Каруйучу Уайяльо, в жертву которому приносили детей. Однажды он пришел в деревню, где отмечали праздник, а так как он был очень бедно одет, то никто не обратил на него внимания и не предложил ему ничего, пока одна девушка не пожалела его и не принесла выпить чичи. В благодарность за это Парикака велел ей поискать себе безопасное место, так как эта деревня будет уничтожена через пять дней, но она никому не должна была рассказывать об этом. Рассердившись на негостеприимных жителей деревни, Парикака отправился на вершину горы и послал с нее страшную бурю и наводнение, которые разрушили всю деревню. Затем он пришел в другую деревню, теперь это Сан‑Лоренцо. Там он увидел очень красивую девушку по имени Чоке Сузо, которая горько плакала. Он спросил ее, отчего она плачет, и она ответила, что урожай кукурузы гибнет из‑за нехватки воды. Парикака сразу же влюбился в эту девушку. После того как он сначала сделал запруду из того небольшого количества воды, которое имелось, и таким образом не оставил ничего для полива урожая, он сказал ей, что даст ей много воды, если только она ответит на его любовь. Она сказала, что ей нужна вода не только для своих собственных посевов, но и для всех других хозяйств, прежде чем она согласится. Он заметил небольшой ручеек, который, если открыть запруду, по его мысли, мог дать достаточное количество воды для ферм. Затем птицы в горах и такие животные, как змеи, ящерицы и др., помогли ему убрать все препятствия и расширили русло так, что вода оросила всю землю. Лиса с присущей ей хитростью сумела заполучить техническую должность и провела канал к тому месту, где стояла церковь Сан‑Лоренцо. Выполнив свое обещание, Парикака стал просить Чоке Сузо сдержать свое слово, что она с охотой и сделала. Но она предложила жить на скалистой вершине Янакака. Там влюбленные жили очень счастливо у начала канала под названием Кокочальо, создание которого соединило их. А так как Чоке Сузо пожелала остаться там навсегда, Парикака, в конце концов, превратил ее в камень.

По всей вероятности, этот миф должен был рассказывать об изобретении орошения у древних перуанцев, и легенда, возникшая в одной местности, вероятно, распространилась по всей стране.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Прогресс в цивилизации, достигнутый народами Америки, следует считать самым поразительным явлением в истории человечества, особенно если его рассматривать как пример того, чего могут достичь изолированные от остального мира народы в своеобразной окружающей среде. Нельзя не подчеркнуть, что культуры и мифологии Древней Мексики и Перу развились без посторонней помощи или вмешательства; фактически они были плодом исключительно и единственно творческой мысли местного населения Америки, развившимся на американской почве. Увлекательную главу в истории развития человечества написали эти народы, чьи архитектура, живопись и скульптура, законы и религия доказали, что они стоят наравне с большинством древних народов Азии и выше древних народов Европы, которые унаследовали цивилизацию благодаря Востоку. Аборигены древней Америки создали для себя систему письма, приближавшуюся на момент открытия их миру к алфавитному, уникальную математическую систему и архитектурное мастерство, которое в некоторых отношениях стоит выше любого другого из тех, чем мог бы похвастаться Старый Свет. Их своды законов были разумны и основывались на справедливости. А если их религии и были окрашены жестокостью, то эту жестокость они считали судьбой, посланной им кровожадными и ненасытными богами, а не какой‑то силой, исходящей от людей.

Сравнивая мифы народов Америки с бессмертными легендами о богах Олимпа или едва ли менее классическими легендами Индии, нельзя не заметить часто встречающихся аналогий и сходств, которые представляют большую ценность, так как иллюстрируют то обстоятельство, что во всех уголках земного шара человеческий разум сформировал для себя веру, основанную на схожих принципах. Но при внимательном прочтении мифов и поверий Мексики и Перу нас также поражает необычность как их содержания, так и типа мышления, которое они представляют. Результат вековой изоляции очевиден в глубоком контрасте «атмосферы». Кажется, что мы в течение какого‑то времени стоим на смутно очерченных берегах другой планеты, мы зрители деяний народа, о чьем образе мыслей и чувств совершенно ничего не знали.

На протяжении жизни многих поколений эти мифы вместе с памятью о богах и людях, о которых они рассказывают, скрывались под толстым слоем пыли запустения, сметаемой временами только благодаря усилиям ученых‑исследователей, работающих в одиночку безо всякой помощи. В настоящее время много хорошо оснащенных ученых прилагают усилия к тому, чтобы расширить знания о цивилизациях Мексики и Перу. К мифам этих народов — увы! — мы добавить ничего не можем. Большая их часть погибла в пламени испанских аутодафе. Но и за те, что сохранились, мы должны быть благодарны, так как они раскрывают перед нами окно, через которое мы можем увидеть великолепие и блеск цивилизаций, более отдаленных и необычных, чем цивилизации Востока. Их образы нечетки, но величественны, они туманны, но многоцветны, и тени этих народов и верований столь же священны, как и всех других ушедших в небытие народов и исчезнувших вероисповеданий.