Мрачная страница: конкистадорские походы...

Лет через десять после того, как к берегам Но­вого Света впервые пристали кастильские корабли - сделавшие «грандиозное открытие по гранди­озной ошибке», как сказал географ Ж. Б. Анвиль, имея в виду, что испанцы искали Индию, — в 1502 году Колумб, снарядив четыре судна, отпра­вился в четвертую экспедицию. 30 июля он достиг Гуанахи, маленького острова в Гондурасском заливе. Бедность островитян разочаровала его, но неожиданно он заметил длинную пирогу, выдол­бленную из цельного ствола громадного дерева; в ней сидели на веслах двадцать пять человек, а под балдахином из листвы восседал касик в бо­гатом одеянии; рядом с ним лежали пестрые ткани, передники и безрукавые рубахи, бронзовые предметы (топоры, кувшины, бубенцы); деревянное оружие с кремневыми наконечниккми и бобы какао, служившие, как позднее узнали испанцы, своего рода обменной монетой.

Ни сам Колумб, ни сопровождавшие его брат Бартоломео и сын Эрнандо не придали этой встрече должного значения. И не обратили ника­кого внимания на слово «майя», часто повторяе­мое аборигенами из пироги. А ведь эта встреча была первым знаком, что в глубине вновь откры­того континента существует довольно развитая цивилизация. Лишь пятнадцать лет спустя, встретив первых юкатанских майя в районе мыса Ка­точе, Кордоба и его лоцман Аламинос поняли, что имеют дело с народом определенно более высокой культуры, чем встречавшиеся им до тех пор ин­дейцы караибы.

Покорение «трапеции» майя было довольно про­должительным делом. В упомянутой четвертой экспедиции Колумб, исследовал побережье Цен­тральной Америки от Юкатана до Панамского пе­решейка; здешние туземцы тоже были родствен­ными майя индейцами, но образ жизни у них был иной (главным их занятием было рыболовство). Экспедиция выдалась очень трудной и позднее Колумб писал: «...Люди были больны и подав­лены. Им часто приходилось безбоязненно встре­чать штормы но никогда они не были столь про­должительны и ужасны... Страдания находивше­гося со мной моего сына разрывали мое сердце, особенно когда я думал, что ему всего 13 лет... Сам я был очень болен и не однажды чувствовал приближение смерти».

Следующими отправились в экспедицию Koрдоба и Аламинос, у которых, как мы уже знаем, было несколько кровавых стычек с туземцами ммайя. Кстати, через 10 дней после возвращения на Кубу Кордоба умер от полученных в Чампотоне ран. Но мираж золота был слишком, заман­чив уже в следующем, 1518 году, к Юкатану двинулась новая флотилия, под командой Хуана де Грихальвы и с тем же Аламиносом в качестве лоцмана; среди членов экспедиции был и Берналь Диас дель Кастильо; будущий летописец этого похода. В устье реки Табаско (ныне река Гри­хальва) флотилия встретила многочисленных майя. Грихальва через переводчиков начал переговоры, расположившись на песчаном берегу; испанцы принесли свои бусы и зеркала, индейцы — рыбу, птиц, фрукты, кукурузные лепешки и по настоянию Грихальвы — несколько мелких вещей из низко­пробного золота. Другого золота у них не было, но они показывали на запад; там, мол, находится страна, где много золота. И поскольку при этом индейцы не раз повторяли слово «мехико», эта страна и была так названа — МЕХИКО. Гри­хальва не стал терять времени и через несколько дней плавания достиг устья большой реки (веро­ятно, Усумасинты), где его ждали посланцы астек- ского правителя Монтесумы.

Некоторое время у испанцев было довольно много хлопот с астеками, и им было не до майя, разоренных почти вековым господством астеков. Лишь в 1524 году один из офицеров Кортеса Педро де Альварадо пустился на юго-восток, вдоль, берега, омываемого Южным морем (то есть Ти­хим океаном), к горной стране Гватемале. Достой­ный ученик своего начальника, Альварадо ловко воспользовался враждой туземных племен, и, за­ручившись поддержкой равнинного населения, подчинил жителей горного плато. Двумя годами раньше (1522) экспедиция Гиль Гонсалеса де Авилы, идя с противоположного конца, от Панам­ского перешейка, покорила город Никарагуа, до­стигнув южного края «трапеции», так что из всей населяемой древними майя территории остались независимы только восточные районы, куда вхо­дили долина реки Мотагуа и Гондурас.

Кортес слышал, что там лежит богатая золотом и серебром страна, что «индейцы в тех местах используют золото на грузила для рыболовных снастей». И экспедиция двинулась из Мексики в октябре 1524 года вдоль берега, а затем через Гватемалу. Поход продолжался больше полгода и был исключительно тяжелым. Десятки испанцев и сотни их индейских союзников погибли при пе­реправе через болота «страны Петен», где им пришлось, стоя по пояс в воде, пилить деревья и вбивать сваи для мостов. А золота все не было... Кортес сам заболел тропической лихорадкой и, дойдя до города Трухильо, заложенного испан­цами на юго-восточном берегу Гондурасского залива, остановился там на два года, затем снова вернулся в Мексику, откуда в результате интриг был отозван в Испанию.

Все эти более или менее успешные походы тео­ретически завершили завоевание населенных майя районов, но только теоретически, ибо огромные пространства оставались еще не исследованы ис­панцами. Юкатан был окончательно покорен лишь шестнадцать лет спустя, в 1541 году, а вглубь Петена и на северо-восток мексиканского штата Чиапас испанцы проникли только через столетие, ибо через болота и тропические леса было страшно трудно пробраться, к тому же скудость природных ресурсов этих районов не привлекала солдат его королевского величества.

Последним убежищем индейцев ица, изгнанных с севера полуострова Юкатан (где они основали процветавшие поселения эпохи Нового царства), был Тайясаль, маленький остров на озере Петен, в глубине этой области. Индейцы, избежавшие смерти в резне при Чичен-Ице, жили здесь, сохраняя свою независимость и свой характерный образ жизни вплоть до 1697 года, когда их остров был захвачен испанцами. Один из участвовавших в захвате Тайясаля солдат заметил на острове рыжеволосого мужчину, женатого на индианке ица. Этот чужеземец имел влияние на туземцев, и у него была книга (вероятно, библия), считавшаяся им очень ценной. По-видимому, этот рыжеволосый мужчина был английским пиратом, бежавшим сюда, из старого разбойничьего порта Белиза (в Британском Гондурасе), спасаясь от виселицы. К сожалению, этот флибустьер из Тайясаля (кото­рого мы имеем серьезные основания считать од­ним из крупнейших авантюристов того времени) не оставил никаких свидетельств о жизни на ма­леньком острове среди озера Петен, последнего прибежища индейцев ица, как не оставил никаких записей и другой крупный авантюрист той поры, Гонсало Герреро, испанский солдат, ставший военным предводителем юкатанских майя. По всей вероятности, ни тот, ни другой и не умели писать, ибо в те времена грамота считалась привилегией духовенства. Солдат Берналь Диас дель Кастильо в этом отношении, конечно, исключение.

Завоевание Юкатана и Гватемалы облегчалось враждой между различными племенами майя. В Гватемале, например, воины племени какчикель вместе с наемниками Альварадо сражались про­тив своих старых врагов — киче и сутухилей. За несколько лет до этого, во время похода испанцев в Мексику разные группы майя — особенно, тласкаланы — присоединились к Кортесу, борясь про­тив своих угнетателей астеков. Вообще, среди ин­дейцев Центральной Америки не было солидар­ности родственных племен. Конкиста, в конце кон­цов неизбежная (если учитывать методы войны и более современное вооружение), как в Гватемале, так и в Мексике наступила бы значительно позже, если бы, с одной стороны, не вражда между майя и астеками, а с другой — не раздоры различных групп самих майя.

Местами от порабощения Центральной Америки силой испанского оружия и до установления там испанской административно-политической власти проходили целые десятилетия. Войдя в селение, наемники в любом случае — встречали ли их ми­ролюбиво или сопротивлением, при котором поло­вина (а то и больше) вооруженных копьями и пращами индейцев гибли, — действовали одина­ково: в центре селения водружался испанский флаг, писарь составлял документ о том, что эта земля и ее жители принадлежат испанскому ко­ролю, а священник крестил индейцев, служил мессу и приказывал уничтожить языческих идолов. Затем отряд шел дальше, а индейцы возвращались к своей прежней жизни и поклонялись своим ста­рым божествам.

Позднее, уже в 1540—1560 гг., испанцы стали оставлять в крупных поселениях майя свои гарни­зоны и управленческий аппарат, в задачу кото­рого, прежде всего, входил сбор налогов. Началось строительство церквей, широко развернулась работорговля, и рядом с именами гнусных вожа­ков наемных солдат, какими были, например, Альварадо и Монтехо, индейцы с ненавистью про­износили имена торговцев рабами, среди которых пользовался Печальной известностью некто Алонзо де Охеда. В Чампотоне, например, вскоре после того, как францисканские монахи конфисковали всех идолов, появилась шайка из двух десятков наемников, предлагая индейцам вернуть идолов в обмен на рабов. Туземцы были настолько возму­щены, что наемникам, и вместе с ними монахам пришлось поспешно отступить, и установление в этой области испанского управления задержалось на несколько лет.

В 1623 году, вскоре после того, как священник Диего Дельгадо основал поселение Саклум и собрал вокруг него многочисленных ица, которых обратил в христианство, здесь появился отряд ис­панцев под командой капитана Миронеса, взяв­ший на себя миссию сборщика налогов. Самоволь­ные действия наемников положили конец терпе­нию туземного населения, и оно восстало, перебив всех испанцев и убив в том числе священника. Дельгадо. Введенные в поселениях майя на Юка­тане и в Гватемале испанские законы гласили, что отступничество (то есть возвращение к старым языческим верованиям) карается смертью; зато работорговля здесь долгое время была не только терпима, но даже поддерживалась властями.

Некоторые из касиков майя, потомки древних Кокомов и Тутуль Хиу, встретили испанцев добро­желательно, приняли христианство и признали власть Карла V, короля Испании. Другие же упорно сопротивлялись нашествию. В числе по­следних были вожди из Тиоо, Сотуты, Купуля, Цицимина и Ахкинчеля. Восстания продолжались и после того, как в 1566 году первым губернато­ром Юкатана был назначен Кихада.

Восстание майя, вспыхнувшее в 1636 году в Бакалале, доставляло испанцам много хлопот в те­чение свыше двадцати лет, ибо индейцы освоили военную тактику наемников и запаслись огне­стрельным оружием и лошадьми. Поселение Эль Просперо в долине Усумасинты после восстания в 1646 году тоже долго не удавалось усмирить, и оно, по латинско-католическому выражению, оста­валось in partibus infidelium (то есть в пределах владения неверных). В Гватемале восстания не прекращались даже после падения Тайясаля. В 1697 г. было разрушено множество зданий и на их месте построены церкви. Последние вольные майя ушли в труднодоступные глубинные районы, бродя небольшими группами по тропическим лесам и болотам Петена.

Более или менее случайно такие группы бродячих индейцев (лакандос) нет-нет да и обнаружи­ваются даже в наши дни; об этих людях, прямых потомках удивительной цивилизации, процветав­шей здесь тысячу лет назад, некоторые любители сенсаций — из журналистов — пишут в своих ре­портажах, как о племенах из каменного века...