Идальго

1810 год был критическим годом для всей Испанской империи. Весной креольские хунты в Южной Америке стали захватывать власть, объявив себя полномочными представителями короля Фердинанда. Когда гачупины отказались признать их, весь материк был охвачен войной, продолжавшейся четырнадцать лет. Это была война быстрых переходов, сражений в тропических джунглях и на заоблачных, покрытых снегом вершинах Анд. Первыми завоевали себе независимость аргентинские креолы. После этого армии Сан-Мартина перешли горы и стали действо­вать в Чили. Симон Боливар выгнал гачупинов из Вене­суэлы, провел свою армию через занесенный снегом пере­вал, лежащий на 13 тыс. футов выше уровня моря, и внезапно напал на изумленных испанцев в Боготе. Затем освободители с разных сторон подошли к Перу. В 1824 г. Сукре уничтожил на плоскогорьях Боливии последнюю в Южной Америке испанскую армию. Девять новых рес­публик было обязано своей независимостью этим конки­стадорам свободы.

В Мексике обстоятельства сложились иначе. Там гачу­пины опередили своих противников. В Мексике не было креольской хунты, которая могла бы организовать осво­бодительную войну креолов; были только отдельные заго­ворщики, без оружия и без законной власти. Одна из этих заговорщических групп, вынужденная начать восста­ние до намеченного срока, обратилась с призывом к мети­сам и индейцам, ненавидевшим богатых креолов почти так же, как испанцев. В результате значительная часть кре­ольского населения оказалась на стороне гачупинов. Та­ким образом, то, что должно было стать войной за наци­ональную независимость, превратилось на 10 лет в стол­кновение более ожесточенное и имевшее более глубокое значение, — в войну классов. В конце этой войны креолы добились независимости Мексики и взяли власть в свои руки, но метисы и индейцы приобрели традиции, которых они впоследствии не забыли и которые их потомки отсто­яли в дальнейшей борьбе. Мексиканская война за незави­симость была репетицией войны за реформу и революции. Война за независимость приняла характер социальной революции почти случайно; виновник этого, человек, сде­лавшийся национальным героем будущей Мексиканской республики, умер, повидимому, раскаиваясь в том, что сделал. В городе Керетаро группа креолов основала лите­ратурный и общественный клуб, в котором обсуждались идеи независимости. Члены этого клуба не были ни рес­публиканцами, ни противниками католической церкви. Они хотели только, чтобы креолы, продолжая признавать короля Фердинанда, не управлялись больше чиновника­ми — гачупинами. Мексика, по мнению членов клуба, дол­жна была входить в Испанскую империю на равных пра­вах с Испанией. Руководителями этой организации были коррехидор Керетаро с женой и группа армейских офице­ров, из которых самым выдающимся был молодой земле­владелец, любитель приключений и боя быков, по имени Игнасио Альенде. Альенде ввел в клуб приходского свя­щенника города Долорес, Мигеля Идальго-и-Костильо. Идальго было уже без малого 60 лет; он был очень начи­тан, причем особенно любил французскую литературу. В прошлом он занимал должность декана коллежа Сан-Николас в Вальядолиде[1] (провинция Мичоакан). Его интерес к новым идеям уже навлек на него подозрения инкви­зиции. Идальго был гуманным человеком, сочувствовал угнетенным индейцам, что было уже редкостью среди мек­сиканского духовенства, и обладал величайшим муже­ством. В Долорес он завоевал любовь своих прихожан-индейцев и, в нарушение закона, обучил их сажать олив­ковые и тутовые деревья и виноградные лозы и выделы­вать новые виды глиняной посуды и кожаных изделий. О деятельности Идальго стало известно вице-королю, и за несколько лет до описываемых событий испанские чиновники явились в Долорес, срубили деревья Идальго и уничтожили его виноградники.

Заговорщики Керетаро начали привлекать в различ­ных городах на свою сторону креолов, в особенности тех, которые служили офицерами в армии. Заговорщики надея­лись навербовать столько сторонников, чтобы изгнание гачупинов можно было осуществить почти без борьбы. Они намеревались провозгласить независимость Мексики на большой ярмарке в Сан-Хуан-де-Лос-Лагос в декабре 1810 г. На случай сопротивления военным командиром заговорщиков был назначен Альенде. Об этих планах было донесено правительству офицерами, которых пытались завербовать, и одним священником, получившим сведения о заговоре на исповеди. Сперва испанские чиновники от­неслись к заговору пренебрежительно и заявляли, что стоит показать креолам печать на пергаменте, как они не­медленно испугаются, но в конце концо»в решили действо­вать. 13 сентября были изданы приказы об аресте руково­дителей заговора. Жена коррехидора, участие которой в заговоре не было известно правительству, предупредила их, и Альенде с двумя-тремя товарищами поехал в Доло­рес посоветоваться с Идальго. Идальго, которого они раз­будили 16 сентября до зари, принял важное решение. Вместо того чтобы бежать или ждать ареста, лучше не­медленно восстать. Но весь план пришлось изменить. Уже нельзя было организовать восстание креолов или рассчи­тывать на привлечение армии. Не имея ни оружия, ни со­юзников, можно было только обратиться к индейцам, к возмущению, порожденному В них веками угнетения. Днем Идальго собрал нескольких своих сторонников и арестовал всех испанцев в городе. Потом он зазвонил в колокол своей церкви, как будто бы созывая индейцев к мессе. А когда его прихожане собрались, он взобрался на кафедру и сказал им, что настало время свергнуть гачупинов, кото­рые так долго угнетали их и которые, как сообщил он своим слушателям, замышляют теперь признать Жозефа Бонапарта. Вооруженные дубинками, пращами, топорами, ножами и тесаками-мачетес, индейцы вместе с Идальго и Альенде отправились освобождать Мексику.

В течение нескольких дней восстание было настоящим триумфальным шествием. Испанцы были захвачены совер­шенно врасплох. Увеличиваясь по мере движения вперед, освободительная армия прошла через равнину Гуанахуато, захватывая на асиендах кукурузу и скот и вербуя в свои ряды пастухов и батраков. Она заняла Сан-Мигель, где к ней присоединился полк Альенде, и пошла к Селайе. Монахи монастыря Кармен вооружились пистолетами и распятиями и разъезжали по городу, умоляя его жителей не переходить на сторону повстанцев. Но и здесь повстан­цы не встретили сопротивления, и армия Идальго, раз­росшаяся уже до 50 тыс. чел., завладела городом. В Сан-Мигеле и в Селайе приход Идальго сопровождался мяте­жами среди босяков — «леперос» — и пролетариата. Мятеж­ники взламывали двери домов гачупинов и богатых крео­лов и грабили их имущество. Альенде беспорядки приве­ли в ужас. Он ожидал военного восстания и видел себя самого в роли генерала, ведущего свою армию к победе: в действительности же происходила социальная революция. Альенде разъезжал среди мятежников, пытаясь разогнать их. Но внезапное решение Идальго разбудило такие глу­бокие и мощные силы, что справиться с ними было не­возможно. Гачупины расплачивались за преступления Альварадо Нуньо де Гусмана и десяти поколений поме­щиков — энкомендерос и асендадос,— коррехидоров и владельцев рудников. Идальго, принявший на себя руко­водство восстанием и звание капитан-генерала Америки, знал, что задумал, но не предвидел того, что произошло в действительности. Однако теперь, когда все шлюзы были открыты, он понял, что бороться с потоком бесполезно. Желая достигнуть цели — освобождения Мексики, — он принял средство для ее достижения — устрашение испан­цев и массовые восстания.

Из Селайи повстанцы отправились В столицу интен­дантства Гуанахуато. Интендант Рианьо нашел невозмож­ным защищать город, где было слишком много сторонников Идальго. Но Рианьо собрал гачупинов и некоторых креольских богачей в «Алондига де Гранадитас», большом каменном здании, использовавшемся правительством для хранения зерна. Рабочие серебряных рудников примкнули к Идальго. Другие собрались на возвышавшихся над Алондигой скалистых террасах, чтобы наблюдать за сра­жением. Артиллерия интенданта косила индейцев Идальго сотнями, но они продолжали бомбардировать здание из своих пращей с отчаянной храбростью, напоминавшей ац­теков. Рианьо был убит одним из солдат Альенде. Пока помощники еще спорили о том, кто будет его преемником, один гуанахуатский горняк подкрался к деревянной двери здания и поджег ее. Индейцы ворвались в дом и убили большинство тех, кто в нем находился. Потом они несколь­ко часов в неистовстве носились по городу, грабя дома гачупинов, магазины и таверны и ломая машины на рудниках. Когда порядок был восстановлен, Идальго возло­жил на нескольких креолов ответственность за управление городом, запер оставшихся в живых гачупинов в Алондиге в качестве пленников и пошел на Вальядолид. Услышав о его приближении, испанцы поспешно бежали, и он всту­пил в город без сопротивления, а местный полк присоеди­нился к повстанцам.

Тем временем восстание ширилось. Импровизирован­ный призыв Идальго к массам, не намеченный и не подготовленный заранее, зажег всю Северную Мексику. Не­которые местности были подняты агентами, разосланными Идальго, но в других было достаточно одной только вести о кличе Долорес — «Грито де Долорес». Большинство пов­станцев едва знало, за что сражается; но все знали., что угнетатели должны быть свергнуты. Повстанцы продолжа­ли кричать «viva» в честь короля Фердинанда, но они арестовывали гачупинов, бросали их в тюрьмы и захваты­вали их имущество. Быстро организовывались партизан­ские отряды, которыми руководили деревенские священни­ки, погонщики мулов и ранчерос, контрабандисты и бан­диты. По горным хребтам, сьеррам, разъезжали отряды всадников, совершавших набеги на асиенды и нападавших на поезда с серебром и на караваны купцов-гачупинов. Некоторые из них были патриотами, другие — просто раз­бойниками. Города были изолированы, и вскоре также стали попадать в руки повстанцев. В Сакатекасе население восстало стихийно. Город Сан-Луис-Потоси был захвачен сторонником Идальго, монахом Эррерой, почти без всякой организованной помощи, а затем в город вступил главарь бандитов Рафаэль Ириарте, называвший себя представите­лем Идальго, и вырезал гачупинов. В провинции Халиско командование принял на себя крестьянин Торрес, который пробился к Гвадалахаре, а епископ и «оидоры» бежали к тихоокеанскому побережью. Один из офицеров — товари­щей Альенде, Хименес, посланный Идальго на север, занял. Сальтильо. После таких успехов власти провинций Нуэво-Леон и Техас встали на сторону восставших. Через не­сколько недель во всей Северной Мексике испанские вла­сти, казалось, были уничтожены. Правда, на юге агенты, посланные Идальго организовать восстание в провинции Оахака, были арестованы и расстреляны. Но сельский священник Хосе Мария Морелос, ученик Идальго по кол­лежу Сан Николас, примкнувший к восстанию еще в Вальядолиде, собирал новых повстанцев в холмах над Акапулько.

На долю Идальго выпала грандиозная задача — руко­водить революцией и не допустить ее вырождения в про­стую анархию. Альенде и его товарищи, офицеры Алдама, Абасола и Хименес, завидовавшие Идальго, потому что он был руководителем, и не сочувствовавшие его целям, мало помогали ему. Они все еще надеялись, что революция каким-нибудь образом перестанет быть революцией и превратится в военный мятеж. Идальго пытался заручить­ся поддержкой креолов, предлагая им генеральские долж­ности в своей армии и посты в правительстве. Он борется, заявлял он, за выборный конгресс, который будет управ­лять Мексикой от имени короля Фердинанда. Но незави­симость Мексики не была единственной целью Идальго. Он продолжал призывать к восстанию индейцев. На тер­риториях, находившихся в его власти, он отменил взимав­шуюся с индейцев дань и приказал вернуть индейским деревням незаконно отнятые у них земли. Подобная про­грамма, продиктованная отчасти стремлением к социальной справедливости, отчасти сознанием, что раз пушки нахо­дятся в руках правительства, то революция может востор­жествовать только если ее силы будут обладать подавляю­щим численным превосходством, отдалила от Идальго боль­шинство креолов. Они помнили, что произошло на Гаити, где негры под влиянием якобинской пропаганды свергли французское господство и перебили своих прежних хозяев. Молодые интеллигенты, охваченные либеральными идеями, сочувствовали Идальго, а тайные общества Мехико дей­ствовали в его пользу. Но большинство землевладельцев, чиновников и офицеров поддерживало правительство. Вла­дельцы сахарных плантаций Куэрнаваки и богатые поме­щики мобилизовали своих пеонов и послали их сражаться за Испанию. Церковь отлучила Идальго и использовала все свое огромное влияние, чтобы проповедовать верность Испании. Креольские офицеры, верные своим генералам-гачупинам, охотно убивали повстанцев, а метисы и мулаты, т. е. рядовой состав армии, слепо повиновались им. Это была гражданская война, в которой почти все силы обеих сторон состояли из уроженцев Мексики. Но в то время как правительство располагало дисциплинированной арми­ей в 28 тыс. солдат, вооруженных ружьями и артиллерией, Идальго не имел ни генералов, ни солдат, за исключением Альенде и его товарищей, да еще полков Селайи и Валья­долида. Он всемерно старался снабдить своих сторонников пушками и установить среди них хоть какую-то дисципли­ну, но быстро превратить индейские орды в армию было невозможно. Сражаясь с испанцами, некоторые индейцы пытались вывести испанские пушки из боя, кидая свой сомбреро на их дула.

В конце октября Идальго пошел на Мехико. Цвет испанской армии во главе с самым способным ее генера­лом Кальехой был занят покорением Сан-Луис-Потоси, и для защиты столицы вице-король смог собрать только 7 тыс. чел., которых поставил под командование Трухильо. Этот последний занял горный перевал между долиной Ме­хико и долиной Толуки, у Монте-де-лас-Крусес. Револю­ционеры, которых было 80 тыс. чел., прибыли туда 30 ок­тября, и Альенде повел их в бой. Они взобрались на холмы с обеих сторон перевала и окружили армию Трухильо. С наступлением темноты Трухильо с несколькими спутника­ми прорвался через окружение, вернулся в Мехико и сооб­щил вице-королю, что одержал великую победу. Узнав исти­ну, вице-король в отчаянии перестал надеяться на земную помощь. Кальеха шел ему на выручку, но пока город был беззащитен. Однако штурма, которого так боялись, не про­изошло. Идальго, очевидно, решил, что его импровизиро­ванная армия, получив в Мехико свободу рук, утратит всякое подобие дисциплины и станет легкой добычей для Кальехи. Вопреки совету Альенде и всех его военных помощ­ников, он повернул от столицы и повел своих людей обратно к Гуанахуато. Встретившись в Акулько с Кальехой, он избежал боя, но был вынужден пожертвовать своим обозом и артиллерией, и лойялисты заявили, что одержали победу. Изменение плана ознаменовало начало поворота в ходе восстания. Разочарованные индейцы дезертировали из армии повстанцев тысячами, а чиновники-креолы, выска­завшиеся прежде за независимость, быстро раскаялись в своей опрометчивости и пошли на соглашение с прави­тельством.

Споры между Идальго и Альенде стали такими ожесто­ченными, что они расстались. Идальго почти в одиночестве вернулся в Вальядолид, а затем обосновался в Гвадалаха­ре. Креолы и духовенство города нашли уместным тор­жественно приветствовать его. В его честь в соборе пели «Те Deum», а Идальго сидел под балдахином, предназ­наченным для вице-королей и других высших властей. Идальго издавал газету и стал организовывать правитель­ство. Министром юстиции этого правительства стал Чико, а министром иностранных дел — Игнасио Район. Тем вре­менем Кальеха шел на Гуанахуато, где командование при­нял Альенде. Защищать окруженный холмами город каза­лось невозможным, и Альенде бежал из него с остатками своей армии, пока город еще не был окончательно окружен, предоставив жителей их участи. Население Гуанахуато, зная, чего следует ожидать от Кальехи, схватило оставлен­ных в Алондиге пленников-гачупинов и убило их. Вступив в город, Кальеха сперва уничтожал жителей без разбора, а затем построил на главных перекрестках виселицы, куда несколько дней подряд граждан группами приводили на казнь. Война принимала кровопролитный характер. Вице-король приказал расстреливать в течение 15 минут всех повстанцев, взятых с оружием в руках. Кальеха объя­вил, что во всех городах, где убивали гачупинов, за каждого убитого заплатят жизнью четыре гражданина города. Идальго принял те же методы. В Вальядолиде и Гвадалахаре он осудил на смерть целые группы гачу­пинов.

Альенде пошел сначала в Сакатекас. Но, несмотря на свою зависть к Идальго и на недовольство тем оборотом, какой приняло все движение, ему оставалось лишь присое­диниться к Идальго в Гвадалахаре и сражаться за рево­люцию. Кальеха прибыл туда в середине января. У него было 6 тыс. чел., а у Идальго — опять 80 тыс. Снова отвергнув совет Альенде, Идальго решил поставить все на карту. Он вывел всю свою армию из Гвадалахары и стал ждать Кальеху на мосту Кальдерон, на берегах Дер­мы. Революционеры выдерживали атаки лойялистов, пока не загорелись боеприпасы у них в тылу. Ветер понес пла­мя по сухой траве в войска повстанцев. Ослепленных ды­мом и испуганных блеском огня, их рубили направо и на­лево. Руководители повстанцев бежали на север, в Сакатекас, а Кальеха занял Гвадалахару, где креолы, приветст­вовавшие Идальго, поспешили объяснить ему, что сделали это только по принуждению.

Битва у моста Кальдерон была последней битвой под руководством Идальго. Группа креольских офицеров, примкнувших к движению с самого начала и ставших ге­нералами повстанческой армии, требовала, чтобы военным командиром сделался Альенде. Идальго, номинально воз­главлявшего правительство повстанцев, держали почти в плену. Альенде решил покинуть центральную Мексику, соединиться в Сальтильо с Хименесом и искать помощи у Соединенных Штатов. Он знал, что пограничное население долины Миссисипи ненавидит испанцев и стремится к экспансии в Техас. Остатки революционной армии отсту­пили на север, а Кальеха занял Сакатекас. В Сальтильо во главе большей части армии был оставлен Игнасио Рай­он, а Альенде, Идальго и большинство их помощников-креолов отправились на границу, взяв с собой тысячу человек, четырнадцать повозок и все сокровища, захвачен­ные из королевской казны и у гачупинов. Гутьерреса де Аару послали вперед, чтобы добиться помощи в Кентукки и Вашингтоне, но Альенде и Идальго не пришлось встре­титься с ним. Один креольский офицер, командовавший в Коагуиле, по имени Элисондо, примкнул было к революции, но отказ Альенде назначить его генерал-лейтенантом рас­сердил его. Элисондо решил предать руководителей вос­стания. Он подкараулил их у родников Бахана, на месте, где дорога в Техас огибает склон холма, так что путники не могут видеть того, что впереди них. Войско Альенде разбросанными отрядами, не приняв мер предосторож­ности, брело по дороге; и каждый отряд, как только огибал холм, попадал в руки войск Элисондо. Офицеров расстреляли, солдат осудили на работы на асиендах, а руководителей отослали к высшим испанским властям в Чигуагуа.

В течение мая, июня и июля их одного за другим осуждали и расстреливали. Альенде и его товарищей офи­церов приговорили к смерти, почти не соблюдая формаль­ностей, но Идальго нужно было сперва лишить священни­ческого сана. Он переносил заключение без жалоб и оста­вил на стенах своей камеры стихи, в которых благодарит тюремщиков за их учтивость. Испанское правительство опубликовало отречение, подписанное будто бы им самим, и, хотя авторство Идальго недостоверно, документ, пожалуй, действительно носит отпечаток его развитого и сильного ума. Мексика, говорится там, не готова к независимости, которая привела бы только к деспотизму и анархии. Го­лова Идальго, а также головы Альенде, Хименеса и Алдамы были посланы в Гуанахуато и (выставлены на стенах Алондиги, где оставались до 1821 г.