Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

ПОСТРОЙКА МАЛОЙ ФЛОТИЛИИ

Берналь Диас дель Кастильо ::: Правдивая история завоевания Новой Испании

Ацтек-охотник Когда после казни Куаупопоки и других военачальников и усмирения великого Мотекусомы все опять успокоилось, Кортес решил назначить в Вера Крус, вместо умершего Эскаланте, одного солдата по имени Алонсо де Градо, ловкого и изворотливого человека, хорошего музыканта, но горе-вояку. Он был один из главарей недовольных и немало красноречия потратил при тайных сговорах в Тлашкале, о чем я уже рассказывал1. И вот, зная этого субъекта вдоль и поперек, Кортес обратился к нему с обычной своей подкупающей сердечностью и простотой: "Сеньор Алонсо де Градо, давнишняя Ваша мечта близка к исполнению; всегда Вы стремились вернуться в Вера Крус, теперь я Вас туда назначаю. Все Ваше внимание сосредоточьте на достройку укреплений, а не на военные предприятия, иначе с Вами может случиться такая же беда, как с Хуаном де Эскаланте". Говоря это, Кортес незаметно подмигнул нам, ибо отлично знал, что Алонсо де Градо ни за какие блага не захочет рисковать жизнью.

копье испанского пехотинца И вот тот направился к месту назначения. Но, увы, плохо он выполнил инструкции Кортеса. Сейчас же по прибытии он облек себя неимоверной важностью; весь гарнизон должен был оказывать ему разные личные услуги, а окрестные деревни обязаны были доставлять ему золото и красивых женщин. Крепостную стройку он совсем забросил, и все время уходило у него на застолье и игру. Вернулись и прежние его мысли, и он недвусмысленно старался склонить гарнизон передаться Диего Веласкесу, если появятся корабли с Кубы.

план Теночтитлана с гравюры, составленной Кортесом Конечно, Кортес был немедленно извещен; он немало скорбел о неудачном выборе, а опасность измены требовала скорого решения: вот Кортес и избрал Гонсало де Сандоваля, который немедленно отправился в Вера Крус, арестовал Алонсо де Градо и переправил его в Мешико. Здесь Градо потребовал аудиенции у Кортеса, но получил отказ и был заключен в новоотстроенный деревянный барак, от которого, помню и посейчас, так и разило чесноком и луком. Но уже через два дня ловкий парень сумел вновь заинтересовать Кортеса; его выпустили, даже примирились с ним, но военного командования уже никогда больше не поручали.

расшифровка плана Теночтитлана, составленного Кортесом Что же касается деятельности Сандоваля в Вера Крусе, то она была отменной. Начал он с того, что позаботился о больных и немощных, чем сразу завоевал всеобщие симпатии, тем более что и к остальному населению относился мягко и справедливо. Достройку крепости он возобновил немедленно, подтянул дисциплину и вообще проявил себя отличным комендантом.

Кортес, который обо всем помнил и думал, поручил Гонсало де Сандовалю так же, как раньше и Алонсо де Градо, тщательно собрать все железные части, оставшиеся от армады, и переправить их вместе с двумя кузнецами и их инструментом в Мешико. Алонсо де Градо этого не сделал, а Гонсало де Сандоваль все исполнил быстро и аккуратно, прибавив еще паруса, части такелажа, смолу и даже один компас, ибо знал, что Кортес вздумал построить две бригантины для плавания по Мешикскому озеру2. Великий Мотекусома и вида не подавал, что плен его огорчает. Мы же, со своей стороны, всячески старались еще более облегчить его тяжелую долю. Уже ранним утром Кортес вчетвером, вместе с нашими капитанами, обыкновенно с Педро де Альварадо, Хуаном Веласкесом де Леоном и Диего де Ордасом, отправлялись к Мотекусоме, чтобы осведомиться об его здоровье, а также об его желаниях и повелениях. И так весь день мы были услужливы и почтительны, и сам пленный монарх как-то заметил, что "плен - не беда, тем более что боги допустили это". Нередко, то одному, то другому, особенно Кортесу и падре Ольмедо, удавалось вставить удачное поучение насчет пагубности их Уицилопотчли и других идолов, или истинности нашей святой веры, либо мощи и славы императора нашего сеньора. Часто Мотекусома играл с Кортесом и другими капитанами в особую игру, вроде наших костей, которую мешики называли totoloque3. Проигрыш Мотекусома выплачивал золотом и разными драгоценностями, наши же - бусами и стеклянным сплавом. Помню, как однажды Педро де Альварадо вел счет игры Кортеса и при записи часто плутовал. Мотекусома заметил это и с улыбкой сказал: "Смотри, Tonatio4, сколько ты делаешь ixoxol при записи!" Все мы на это громко рассмеялись, ибо и слово-то было комическое, да и Педро де Альварадо, тонкий кабальеро и красивый малый, действительно имел тот грех, что всегда ко всему что-либо лишнее прибавлял.

Впрочем, выигрыш чаще всего оставался не у играющих, а у окружающих; пример дал сам Кортес, распределив свой выигрыш между приближенными Мотекусомы, а тот и без всякой игры ежедневно щедро дарил направо и налево, а Хуан Веласкес де Леон, особо любимый им за обходительность и услужливость, почитай, каждый день получал то золото, то ценные ткани, то дорогие каменья.

Зато не менее чуток был Мотекусома к обидам и недостатку уважения. Помню, как один из наших солдат, здоровеннейший детина из матросов, которого звали Трухильо, вел себя не очень пристойно во время несения охраны, Мотекусома пожаловался, но паж Ортегилья сумел извинить солдата настолько, что монарх даже подарил ему несколько вещиц ценою в 5 песо. Столь неожиданный поворот сбил солдата с толку, и в следующее свое дежурство он уже нарочно повторил свою выходку. Конечно, он был сменен капитаном стражи Хуаном Веласкесом де Леоном и больше не назначался во внутренние покои.
Или еще случай с Педро Лопесом, великолепным арбалетчиком, но абсолютно неотесанным и грубым. Как-то ночью, стоя на страже у опочивальни Мотекусомы, он громко заметил разводящему: "Хотел бы я, чтобы этот собачий сын, этот язычник, околел скорее; из-за него добрым христианам приходится сокращать свою жизнь ночным бдением". Мотекусома слышал это, на следующий день пожаловался Кортесу, и тот подверг солдата бастонаде5. С тех пор никто уже не нарушал должной тишины; а если спросить, прав ли был Кортес, налагая столь тяжкое взыскание, то не следует забывать, что сам Мотекусома всегда был приветлив и тих, а главное - в его руках все же была жизнь всех нас: выскажи он недовольство, сейчас же обрушились бы на нас бесчисленные его подданные, воинственный пыл которых он и без того еле-еле сдерживал.

Испытал и я на себе благожелательность Мотекусомы. Узнав, что я один из тех, которые первыми прибыли в эти места, еще до Кортеса, Мотекусома нередко заговаривал со мной, одаривал меня разными ценностями и даже особенно отличил тем, что однажды передал мне одну из прежних своих жен, донью Франсиску, в высоком происхождении которой никто не мог усомниться, кто ее видел хоть раз.

Так жил среди нас великий монарх, скромно и незаметно, в плену, но продолжал вершить все нужные дела, не исключая приемов многочисленных далеких сеньоров, военачальников и сановников. Но вернемся к прерванному нами рассказу.

Когда весь тот груз для изготовления бригантин прибыл, Кортес сообщил Мотекусоме, что очень бы хотел для плавания по озеру построить два небольших корабля, а посему он просит отрядить мешикских плотников на помощь двум нашим мастерам Мартину Лопесу и Андресу Нуньесу. Строевой лес был лишь в четырех легуа от Мешико, а посему его быстро доставили; столь же скоро продвигалась и сама постройка, ибо мешикские мастера, получив модель, работали с изящной точностью, В короткий срок оба корпуса были готовы проконопачены и просмолены, мачты были поставлены, реи подвешены, и даже был сделан особый навес через весь корабль, надежно закрывающий, согласно погоде, Оба корабля удались на славу, точно Мартин Лопес работал целый месяц над моделью: да и вообще он был мастер своего дела, и им были построены те 13 бригантин, которые потом так сильно способствовали взятию Мешико, о чем будет рассказано впереди, и он был хорошим солдатом на войне. Как раз во время работ Мотекусома сообщил Кортесу, что хочет выйти и пойти в их святилища на совершение жертвоприношений и выполнить религиозные обряды для своих божеств, что для него было необходимо. Этим его выходом, прибавлял он, еще раз удастся показать, - его военачальникам и знати, особенно, конечно, его племянникам, которые каждый день приходили, говоря ему о желании освободить его и начать войну, прося его разрешения, направляемые их божеством Уицилопочтли6, - что он не пленник, а добровольно проживает у нас, и всякие нашептывания должны поэтому прекратиться, в ином случае они поступят по-другому. И на просьбу Мотекусомы Кортес возражал вначале, но, в конце концов, согласился и сказал ему, что он, Мотекусома, потеряет жизнь, если при этом будет замечена какая-нибудь наглая выходка или его военачальники и papas [(жрецы)] попробуют силой отбить его, так как в таком случае капитаны и солдаты, посланные с ним стеречь его персону, тотчас его убьют; Кортес пожелал ему доброго пути, поставив условие, что не будет человеческих жертв - этого великого греха против нашего истинного Бога, что Мотекусома и обещал. Зато он мимо ушей пропустил наставление Кортеса, чтобы там [(в святилищах)] поставили наши алтари и изображение Нашей Сеньоры, перед которыми и следовало молиться. Шествие совершалось с великой помпой, как в прежние времена. Участвовало множество главных касиков; сам Мотекусома передвигался в своих богатейших носилках; перед ним несли жезл, или посох, знак власти его королевской особы, который, кстати, и до сих пор остался у наших вице-королей в Новой Испании. И с Мотекусомой были, чтобы стеречь его, 4 капитана - Хуан Веласкес де Леон, Педро де Альварадо, Алонсо де Авила и Франсиско де Луго - и 150 солдат, с ними был также падре [Бартоломе де Ольмедо] из [Ордена Нашей Сеньоры] Милостивой, чтобы не давать Мотекусоме учинять человеческие жертвоприношения.

По дороге господствовало то же преклонение, что и всегда, и таким образом передвигались к cu [(пирамиде храма)] Уицилопочтли, потом, достигнув входа в ограде проклятого храма, Мотекусому, по обычаю, на руках сняли с носилок его племянники и другие касики и вступили, поддерживая его под руки, на храмовую территорию. И я уже рассказывал, что видевшие его на улицах и знатные, несущие его особу, должны были свои глаза устремить на землю и не смели смотреть ему в лицо. И вознеся Мотекусому по ступеням к верхней площадке [пирамиды, на которой совершали жертвоприношения], где ожидавшие его во множестве papas [(жрецы)] помогли, взяв его под руки, подняться туда, и там уже находились зарезанные до этого, ночью, четыре индейца. А ведь наш предводитель его просил и монах [падре де Ольмедо] из [Ордена Нашей Сеньоры] Милостивой отказаться, не совершать таких дел, но были убиты мужчины и мальчики для совершения его жертвоприношения, а мы не могли в то время ничего сделать другого, кроме как лицемерить вместе с ним, потому что племянники Мотекусомы уже тогда все приготовили к мятежу в Мешико и других больших городах, о чем будет рассказано впереди.

Находясь там, Мотекусома закончил свои жертвоприношения, не задерживаясь много при их совершении, и мы возвратились вместе с ним в наши палаты, и был он весьма весел и после наградил солдат, что ходили вместе с ним, ювелирными изделиями из золота. Но оставим это и расскажем о его другой поездке.

После того как две бригантины были построены и спущены на воду, и оснащены, и приготовлены все их мачты и реи с королевскими и императорскими флагами, и приготовлены команды из моряков, они плавали и на веслах, и под парусом, и были очень хороши и быстроходны. Когда Мотекусома узнал об этом, он сообщил Кортесу, что хочет отправиться по озеру к берегу, на охоту, в одно из своих угодий; в эти угодья никто не смел вступать под страхом смертной казни. И Кортес согласился, но с тем же условием, прежде оговоренным, когда тот ходил к своим идолам, что он, Мотекусома, лишится жизни в случае мятежа и чего-либо подобного и что поплывет он на бригантинах, так как плавание на них будет лучше, чем на их лодках и пирогах - самых больших из них. Мотекусома, довольный, отправился на бригантину, большее судно, поднялся на него со многими сеньорами и знатными, а на другую бригантину взошел в окружении касиков сын Мотекусомы; Мотекусома велел своим охотникам отправляться на лодках и пирогах. Кортес приказал Хуану Веласкесу де Леону, который был капитаном стражи, Педро де Альварадо, Кристобалю де Олиду отправляться вместе с ним и Алонсо де Авилой с 200 солдат; всем была внушена величайшая бдительность, особенно насчет особы великого Мотекусомы. И так все вышеназванные бесстрашные капитаны погрузили всех солдат, о которых говорилось, 4 бронзовые пушки вместе с порохом и всем необходимым и наших артиллеристов, которых звали Меса и Арбенга; под сделанным навесом, надежно закрывающим согласно погоде, разместился Мотекусома со своей свитой7.

С самого начала нас подхватил попутный ветер, мы поставили все паруса, и Мотекусома впервые в жизни испытал, что значит лететь по водной поверхности. Туземные лодки, несмотря на множество гребцов в них, скоро далеко отстали; Мотекусома немало смеялся и выражал свое удовольствие по поводу преимуществ нашей оснастки и парусности. Мы быстро достигли цели; Мотекусома изрядно поохотился, истребляя во множестве зайцев и кроликов, а затем, очень довольный, пустился в обратное плавание. Он же, уже вблизи Мешико, попросил выстрелить из пушек. Гром выстрелов до чрезвычайности ему понравился, и вообще за все время поездки он был так прост и благорасположен, что мы наперебой старались оказывать ему разные услуги. Впрочем, и Мотекусома никогда не оставался в долгу. Стоило ему лишь мигнуть, как к нему уже тащили все, что он пожелает. Всякое хотение его было законом. Вот, например, такой случай. Сидели мы как-то раз вместе около покоев, где содержался Мотекусома, когда какой-то ястреб-перепелятник ринулся на домашнего голубя и унес его. И один из нас, Франсиско де Сауседо, "Щеголь" [(Pulido)], который был дворецким у адмирала Кастилии, не смог удержаться, чтобы не вскрикнуть: "Что за чудная птица! Какая сила, какая гордая осанка!" А мы, воспользовавшись случаем, стали говорить и спорить о приручении разных птиц к охоте. Услышав столь оживленный разговор, Мотекусома заинтересовался его причиной; паж Ортегилья рассказал ему, что, имей мы такую птицу, мы быстро бы выдрессировали ее, и она стала бы по приказу бить по любой птице, а в промежутках спокойно сидеть на рукавице охотника. "Если так, - сказал Мотекусома, - то я велю немедленно изловить и передать вам этого ястреба". И действительно, через минуту уже предстал главный птичий охотник, а к вечеру того же дня он принес того ястреба-перепелятника, которого мы видели утром и приметы которого хорошо заметил Сауседо.

Вот какова была власть великого Мотекусомы! И вот как любезно и мило он относился к нашим желаниям! Все это скоро изменилось: быстро вращается колесо фортуны, обстоятельства сплелись в ужасающий и угрожающий клубок!


Примечания:
1 См. стр. 89, глава "ПОХОД В ТЛАШКАЛУ".

2 Мешикское озеро - озеро Тескоко.

3 Totoloque - тотолоке, азартная игра, наподобие игры в кости; была у мешиков и другая азартная игра - патольи (patolli), в нее играли на специально размеченном поле сухими окрашенными бобами.

4 Tonatio - см. прим. 2 к главе "ЗАПАДНЯ В ЧОЛУЛЕ".

5 Бастонада (bastonada - палочный удар) - наказание палочными ударами, или розгами, или плетьми по спине и пяткам.

6 Большинство испанских авторов, современников конкисты, утверждают, что главным врагом конкистадоров был Уицилопочтли, отождествляя его с дьяволом.

7 Согласно сообщению Антонио де Эрреры-и-Тордесильяса Мотекусома II охотился на кроликов и птиц с особым оружием - духовой трубкой, выдувая небольшие шарики, а на оленей - с луком и стрелами, другую же дичь загонщики гнали в большие сети. На большой охоте бывало занято 3000 человек.