Бороро

Естественно, не все особенности индейских праздни­ков коренятся в экономике и общественном строе пле­мен. Внешняя сторона обрядов немало зависит от того, по какому поводу они совершаются и какие средства применяются для вызывания духов. Рассмотрим еще не­которые типичные варианты.

У ряда племен важнейшим поводом для совершения ритуалов служат похороны. И это естественно. Согласно представлениям многих южноамериканских индейцев душа человека после смерти уходит в иной мир и при­соединяется там к сонму первопредков-тотемов. Она как бы сливается с существом, которое носит то же имя, что и род усопшего. Нередко люди верят, что душа вновь возвращается в мир и вселяется в тело новорож­денного ребенка. Но происходит это после того, как она утратила свои прежние качества (связанные с теми или иными особенностями личности умершего) и преврати­лась в духа-тотема. Различие между недавно умершими людьми, память о которых еще жива среди соплеменни­ков, и первопредками хотя и осознается, но не являет­ся принципиальным. Те и другие мыслятся носителями благотворной жизненной энергии, плодородия и одно­временно — опасными сверхъестественными существа­ми. Во время индейских обрядов отмечается не смерть и переселение души в загробный мир (это тягостное событие касается лишь ближайших родственников по­койного), а ее возвращение в новом качестве, что уже важнее для всей общины. Очень часто праздник органи­зуется один раз в год — в честь всех, кто за время, истекшее с окончания предыдущего праздника, соеди­нился с предками.

Одно из самых полных описаний праздника вопло­щения духов, совершавшегося по случаю похорон, име­ется для племени бороро. Некогда этот народ занимал огромную территорию к югу и юго-западу от шингуано в пределах бразильского штата Мату-Гросу и сопре­дельных районов Юго-Восточной Боливии. Западная группа бороро вымерла еще в XIX веке, остатки восточ­ной сохранились до сих пор. По языку и культуре бо­роро родственны племенам же. Как и те, бороро во влажный сезон тоже занимались земледелием и жили в больших селениях с мужским домом посреди цент­ральной площади, а в сухой рассредоточивались по са­ванне. В это время люди добывали себе пропитание охотой и собирательством. Бороро делились на две фра­трии, которые должны были обмениваться брёчными партнерами и взаимообразно оказывать друг другу ус­луги. Счет родства шел по материнской линии, и муж­чина после свадьбы переселялся к жене.

Основные сведения о ритуалах бороро собрали три итальянских миссионера, которые в первой половине на­шего века прожили несколько десятилетий среди членов этого племени. Их наблюдения лишь незначительно до­полняются материалами, которые удалось недавно со­брать американским этнографам.

Если в селении бороро кто-нибудь умирал, то наутро после похорон один из родственников покойного выби­рал человека из противоположной фратрии, который ка­зался ему подходящим для того, чтобы стать воплоще­нием души умершего — ароэ майво. Родственник пере­давал этому избраннику тростниковую дудку и вырван­ную у себя прядь волос. С этого момента человек пере­ставал быть самим собой, а превращался в глазах окружающих в сверхъестественное существо, чей голос он должен был воспроизводить, играя на полученном инст­рументе.

Миссионеры вначале полагали, что ароэ майво — ин­дивидуальная душа, однако затем выяснилось, что речь идет об общем предке рода, духе-тотеме. Подобные пер­сонажи у бороро носили имена животных или растений: тапир, пекари, муравьед, гусеница, хлопчатник, пальма бурити и т. д. Точнее, каждый род имел четырех тоте­мов, различавшихся полом и цветом, но принадлежащих к одному виду. Скажем, дух-броненосец мог быть чер­ным или же красным, мужским или женским.

Примерно через месяц после превращения человека в ароэ майво наступал кульминационный момент праз­днества, когда мужчины приводили во вращение гудел­ки. Эти инструменты уже описывались. В отличие от большинства других южноамериканских племен, у ко­торых гуделка либо стала принадлежностью ритуалов, совершавшихся только шаманом и его ближайшими по­мощниками, либо хотя и употреблялась во время общин­ных праздников, но лишь вместе с горнами и флейта­ми, у бороро она оставалась самой главной святыней, намного презосходящей по важности и дудку, и маска­радные костюмы.

Разносившийся по селению вой оповещал о прибли­жении чудовищных аидже (так назывались и сами до­щечки). Миссионеры долго допытывались, что же это за звери, и получали ответ, будто аидже живут в воде, бы­вают рогатыми, среди них есть самцы, самки, детены­ши. Обо всех этих различиях посвященные могли узнать по деталям раскраски каждой гуделки. Тогда проповед­ники начали показывать индейцам иллюстрированные книги по зоологии. Увидя гиппопотама, бороро дружно заявили, что он и есть аидже. После выхода в свет тру­дов итальянской миссии, любители сенсаций несколько десятилетий ссылались на них как на доказательство того, что, вопреки мнению зоологов, бегемот — исконно американский зверь.

Сами бороро, если им не подсказывали миссионеры, изображали аидже в виде гигантской многоножки, тело которой составляли несколько держащихся друг за дру­га вымазанных грязью голых юношей. В их задачу вхо­дило нагнать побольше страху на подростков, которых впервые вводили в мужской дом. Вместе с мальчиками сюда вступал и кортеж ароэ майво. Его предводитель был наряжен в костюм из пальмовых листьев, среди ко­торых виднелись разноцветные перья. Лицо он, подоб­но мужчинам на празднике чамакоко, завешивал тканью с редкой основой, сквозь которую можно было смотреть. Кортеж представлял собой шествие духов — первопред­ков и одновременно тех, кто недавно умер. Вид тотемов легко было определить по знакам на поясах персона­жей. Тотемов, следовавших за ароэ майво, изображали украшенные перьями и обклеенные белым пухом родст­венники того человека, смерть которого послужила по­водом для организации праздника. Юноши, изображав­шие аидже, приветствовали предводителя кортежа, но забрасывали грязью тех, кто впервые проходил обряд посвящения.

На примере бороро мы сталкиваемся с явлением, ко­торое позже рассмотрим более подробно. Для создания образов мифологических персонажей — тотемов и аид­же — использовались в одном случае в основном зри­тельные (костюмы), а в другом — слуховые (гуделки) средства. Однако обе категории духов имели между со­бой много общего. Души умерших мыслились, подобно аидже, живущими в воде и издающими звуки, напоми­нающие гуденье. Те и другие духи являлись для бороро существами, контакт с которыми наделяет людей силой, здоровьем, делает из мальчиков настоящих мужчин и в этом смысле не столько дополняли, сколько дублирова­ли друг друга. Современные этнографы уже не застали употребления гуделок, но в главном верования бороро не изменились. Для сохранения сути ритуалов оказалось достаточно только зрительных средств.

Некоторые этнографы полагают, что бороро лучше других южноамериканских племен донесли до XX века черты культуры первых обитателей материка. Для этого есть немало оснований. Употребление гуделок, отсутст­вие сложных духовых музыкальных инструментов и на­стоящих масок, представления о четкой связи духов-то- уемов с определенными родовыми подразделениями — от всего этого веет глубокой архаикой. В то же время культура бороро не производит впечатления деградиро­вавшей в неблагоприятных условиях: она по-своему сложна и своеобразна. Вполне естественно, что подоб­ная культура сохранилась в одном из наиболее изоли­рованных районов Бразильского нагорья.