Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

Молитвы и религиозные гимны индейцев

Хосе Мария Ардегас ::: Обычаи и обряды индейцев

Молитва индейцев. Утром второго ноября индейцы со всех кварталов селения и близлежащей округи идут в церковь. Церковь имеет два входа: главный и боковой, около которых каждый день толпятся молящиеся старики, деревенские нищие и другие.

Понемногу люди собираются у главного входа в храм, где растет небольшое дерево, и его ветви раскачиваются в такт движениям индейцев. Старики и нищие устраиваются вдоль стен возле бокового входа.

Все молятся, стараясь при этом как можно громче кричать. Квартала за два уже можно услышать эти молитвы, словно все селение взывает о помощи. По углам, где стоят старики и нишие, молятся на кечуа со слезами на глазах. Жители соседнего селения, проходя мимо дверей церкви, не обращают внимания на то, что они открыты настежь и оттуда слышны крики.

Священник показывается из дверей храма, и индейцы толпой обступают его, протягивая ему по две-три бутылки с водой. Священник благословляет их и вновь возвращается в [133] церковь. Захватив с собой святую воду, индейцы направляются на кладбище. Хромые, слепые, калеки следуют за процессией. Они молятся на улицах, иногда присаживаются на лавки, брызгают святой водой на землю и вновь молятся, заламывая руки и плача.

К кладбищу ведет крайняя улица селения. Она кончается у кладбищенского входа — простой площадки, отгороженной от полей круглыми камнями. На нее ставят низенький стол, покрытый черным полотном, края которого спадают до самой земли. На столе — крест, по обе стороны его — два кольца из глины, а у основания — козы, голуби, ламы и лошади, вылепленные из хлеба. На землю, тоже на полотно, насыпают самые крупные кукурузные початки, собранные в этом году, плоды земли — пшеницу, лук, чеснок, листья коки п все, что составляет стол индейской семьи. Этот своеобразный алтарь посвящается умершим. Немного поодаль — кувшин с чичей и горячее мясо с картофелем — любимое индейское блюдо.

Самые бедные родственники покойных устраивают свой алтарь прямо на земле без покрывала. На пончо, расстеленном на земле, кладут крест и съестное. Некоторые делают просто холмик из камней, покрывают черным пончо и украшают этот своеобразный алтарь кольцами из глины, раскладывая рядом продукты.

Согласно индейским преданиям, умершие не более трех лет назад спускаются на землю из небесного чистилища в полночь и входят в свои дома. В этот час в селении звонят колокола, все индейцы коленопреклоненно молятся [139] около стола или каменной скамьи у дверей, где разложены вещи умершего. В некоторых селениях на столах или скамьях расставлены любимые блюда покойного в новых тарелках. Считается, что мертвые приходят усталыми, испытывая голод и жажду.

На алтарях, сооружаемых против входа на кладбище, также лежит еда, поскольку считается, что душа умершего должна отдохнуть в этот день. Их души спускаются с небес, вспоминая о своих родных. Ад и чистилище тоже «отдыхают», позволяя своим жертвам спуститься на землю, присесть у алтарей и получить приношения своих близких.

Все жители селения в этот день идут на кладбище, однако некоторые остаются на церковной паперти или на улицах, где и устраивают свои алтари. Сюда стекаются молящиеся. Они идут с предгорий, из поместий, хуторов. Старым, хромым, одноруким и вообще увечным отдается предпочтение, так как их молитва доходчивее до бога. Но есть среди них и монахи-расстриги, индейцы, служившие у священников или в монастырях, школьники и даже некоторые метисы.

Молящиеся индейцы подходят к алтарям и предлагают свои услуги. Многие из них приносят с собой книги — самые различные, вплоть до раскрашенных картинок — все равно никто из молящихся не умеет читать. Индейская молитва — это не слова, а звуки. Услышав раз молитву священника, индейцы усваивают ее тональность и в точности воспроизводят ее, не вникая в смысл, ибо смесь латинского, кечуа и испанского, на которой читается молитва, вообще не имеет смысла. [140] Лишь от некоторых горцев, молящихся на кечуа, можно услышать: «Боже, пребывающий на небесах! Вот твое создание, здесь! Оно раскаивается, и плачет, и жаждет совета твоего! Унеси его на небеси! Вечно несчастного и страждущего!» В голосе их жалоба и мольба столь искренни, что, кажется, страдает именно он, сострадания просит лично для себя. Жители горных селений переходят от одного алтаря к другому, молясь с тем же рвением. Впечатление такое, что они начнут плакать. Платят молящимся кукурузой, картофелем, ячменем, хлебом — каждый выбирает себе «плату» по вкусу. К вечеру некоторые из них уже не могут идти под тяжестью полученного вознаграждения.

Старики и увечные садятся в некотором отдалении от этой суматохи и там начинают «зарабатывать» свой нелегкий хлеб: молятся и поют монотонными печальными голосами, но без должного рвения. Однако получают они больше всех.

Между алтарями и скопившимися около них индейцами по двое снуют школьники в поисках своей доли. Они получают немного, несмотря на то, что у них есть тоже с собой книги, по которым они читают молитвы, — «Отче наш» и другие — или же просто выкрикивают бессмысленные слова. Я встретил одного юношу, сокрушенным голосом твердившего: «Ай, Халиско!», стоя при этом на коленях, с протянутыми к небесам руками.

Считается, что вечером души умерших возвращаются на небо, но дорога обратно длиннее, поэтому души утомлены больше. Именно для этого и готовятся любимые покойником [141] блюда и чича. В этот час, довольные тем, что удалось вымолить себе прощение, индейцы открывают свои кувшины с чичей и бутылки с водкой, торопливо выпивают, приглашая и других принять участие в этой трапезе.

С наступлением ночи раздается всеобщий плач. Со слезами поднимают люди свои алтари, прощаются с умершими родственниками, словно те находятся где-то рядом, снова встают на колени и жалуются на свою судьбу, на то, что недостает им в этом мире. Так обнимаются и плачут они довольно долго. Находясь среди них, невольно начинаешь ощущать глубокую безнадежность, будто смерть находится рядом, и в душе поселяется безграничная скорбь.

Затем индейцы возвращаются в селение, продолжая жаловаться на свою судьбу. В темноте на главной дороге, обсаженной деревьями, что ведет к селению, всхлипывания и жалобы их кажутся плачем и стоном деревьев, ветвей и листьев.

Религиозные гимны индейцев кечуа. Миссионеры обладали благоразумием и знали — чтобы обратить индейцев в христиан, необходимо проникнуться их сознанием. Они не упускали ни малейшей возможности постигнуть дух своей новой паствы: изучали их язык, музыку, поводы для страха или радости. Однако это вовсе не означает, что они просто механически ассимилировали культуру этого народа. Скорее наоборот, погрузившись в глубины духовного наследия индейцев кечуа, миссионеры менялись и сами. С невероятной энергией, свойственной испанцам-конкистадорам, миссионеры достигли своей цели — добрались [142] до самых корней индейского духа. После этого обращение их в христианскую веру не составляло труда.

Миссионеры перевели на кечуа фундаментальные основы католицизма, главные молитвы, песнопения и гимны, создали новые молитвы на языке кечуа и проповедовали их. Именно эти меры и позволяли им в конце концов завоевать сердца и души новой паствы. Миссионеры говорили на кечуа так же свободно, как и на испанском. Овладев кечуа, они смогли привнести католический дух в религиозную музыку индейцев, еретическую и дьявольскую, по понятиям католицизма.

Что же! Это был единственный способ тронуть души индейской паствы, покорить ее, превратить в послушную и управляемую массу. Кечуа во всей своей проникновенной красоте и многообразии царил во всех молитвах, обрядах и религиозных песнях: небо и земля там были такими, какими их видели и чувствовали индейцы, т. е. полными нежного и могущественного величия. Реки и деревья, что росли по их берегам, дикие цветы, выбивавшиеся из-под огромных валунов, глубокие ущелья и поля, священные вершины и огромные скалы — все стало живой плотью в молитвах. Это был кечуа во всем своем эстетическом совершенстве, язык, созданный народом, который жил в мире, проникнутом музыкой высочайших вершин, землетрясений и обвалов. Но музыке и языку кечуа миссионеры придали рациональную концепцию, основанную на философии. Таким образом, кечуа в религиозных гимнах стал столь же безграничен, каким он был в устах древних мудрецов. [143]

Индейский народ довольно быстро проникся основами христианской веры и, пожалуй, как никто другой, полюбил чистоту Девы Марии и сына ее Христа. Он безутешно оплакивал их судьбу настоящими слезами, стоял коленопреклоненно перед образом окровавленного распятого Христа, он воздвиг повсюду огромные, вытесанные из целых деревьев кресты, чтобы они хранили долины от напастей. Индейцы ставили их везде, где только находили подходящее место, откуда они были бы видны со всех сторон — на крышах домов, на дорогах, в середине мостов и у переправ.

Их до глубины души волновал рассказ о жертвах, принесенных Христом, житие Иисусово казалось им так похожим на их жизни. Ведь он проповедовал милосердие, равенство и любовь к ближнему и умер, распятый на кресте людьми жестокими и неумолимыми. В небольших храмах очарованные дымом ладана и призрачным блеском свечей индейцы пели христианские молитвы, положенные на их родную музыку.

Однако когда завершился процесс приобщения индейцев к христианской религии, мудрость и усердие оказались излишними. Установив полное господство церкви над индейцами, окончательно подчинив этот народ своей воле, добившись от него кротости и слепого послушания, последователи миссионеров посвятили себя лишь администрированию паствы и сбору урожая. Как следствие, наступило очерствение священников, у них появились жестокость и безразличие. То есть те черты, что характерны для типичного пастыря современного индейского поселка. [144]

Прекрасные католические молитвы на кечуа были почти повсеместно забыты и стали достоянием индейских и метисских певцов. Обернув шею большим и грязным шарфом в полоску, с мокрыми от пота волосами, бородатый, с видом и взглядом колдуна певец исполняет молитвы на кечуа, и крестьяне подпевают ему с тем же, как и в былые времена, усердием. В некоторых местах пение молитв сопровождается игрой на арфе и скрипке. Тогда рыдания женщин становятся неудержимыми; индейцы закрываются пончо или смотрят на алтарь с таким неподдельным благочестием и умилением, будто видят живое воплощение надежды или смерти.

Доктор Хорхе А. Лира, приходской священник из Марангани,[73] записал музыку 105 гимнов, непосредственно из уст таких певцов. Думается, что документальная и поэтическая ценность этих гимнов сравнима лишь с «Ольянтай» и представляет собой своего рода дополнение к этой драме на кечуа, которая по логическому совпадению была записана и сохранена другим приходским священником того же района и той же долины. Вероятно, поэтому религиозные гимны содержат самый совершенный вариант классического кечуа, унаследованный и улучшенный миссионерами. Они обогатили его абстрактными, обобщенными понятиями.

Вот «Утренняя молитва» гимна №1 из коллекции доктора Лиры: «Рассвет наступил во вселенной, и первый луч солнца славит тебя, господи! Уже мир, разгоняя тучи, откидывает [145] свое черное покрывало, чтобы возблагодарить своего создателя. Уже король звезд, ярчайшее солнце, начинает посылать свой свет и, расчесывая свои золотые волосы, во всей вселенной благодарит своего творца.

И взошло солнце, и горы оделись светом, и улыбаются они, поклоняясь богу.

И с первым дуновением ветра деревья словно собираются вместе, чтобы в едином порыве протянуть свои ветви к высокому небу и возблагодарить тебя, господи!

И в кронах деревьев просыпаются стаи птиц, и все, от самой маленькой пташки до самой большой, обращают свои головки к небу и поют свои песни, благодаря создателя.

И пастбища, и жнивье отряхивают росу с цветов на землю, чтобы возблагодарить создателя! Уже цветы распускают свои венчики, чтобы ароматом своим возблагодарить создателя.

И священная река Вильканота шумом и силой могучих вод своих благодарит создателя.

Уже в волнующихся кристально чистых водах озер купается рыба, благодаря тебя, господи!

Уже пропасти и самые неприступные скалы покрываются зеленью, чтобы возблагодарить господа. И дикие змеи высокогорий проснулись, чтобы возблагодарить господа.

Горы взрастили травы свои от маленьких папоротников до цикория и готовы обнять создателя.

Большие деревья долин зацвели вновь, чтобы возблагодарить господа. Ужи сбрасывают с себя старую кожу.

Уже воды могучих водопадов прорезали [146] скалы, и дикая лама-викунья вновь становится ручным существом, чтобы на рассвете поклониться всемогущему создателю.

Только человек не меняет одежд своих, не старается быть краше, чтобы обнять своего господа, а ведь только он живет в жилище создателя. Только человек не наряжается на рассвете, несмотря на то, что он образ и подобие господа. Только человек не внимает тому, чтобы очиститься во имя поклонения господу во всем мироздании.

Сердце наше подсказывает нам, что если мы и дальше будем жить в этом продажном мире, то оставит нас господь в грехе нашем.

И слышат слово господне все его создания: камни и травы, животные и деревья, лишь человек бежит от слова господня.

А сейчас, мой господь, мой творец, мой спаситель, какими словами могу я возблагодарить тебя пред тобою, твое грешное и заблудшее создание, если лишь ты являешь собой высшую красоту?

Какими словами могу я восславить тебя, о господи, заблудший и покинутый тобою? Ты, что являешься источником и воплощением нежности, прими меня и веру мою в этом алчном и неспокойном мире, меня, слышащего твой голос! Очисти нечестивые слова мои, развяжи мой скованный язык, чтобы мог я вместе с ангелами восславить тебя и величие твое! Слава тебе во веки веков!» [147]


[73] Марангани — название населенного пункта.