Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

Затерянная долина

Милослав Стингл ::: В горы к индейцам Кубы

С Гойей мы познакомились, конечно, уже утром. А пока была ночь, первая ночь и первый ночлег на индейской земле. Меж четырех столбов мы подвесили гамаки и легли в них. Однако гамак узкий, и удобство дает только тому, кто умеет им поль­зоваться. Укротить гамак, все равно что укротить жеребца. Но мой был особенно непослушен. Распознав во мне неопытного «спальщика», он «оборонялся», и, когда я собирался перевер­нуться на другой бок, гамак сразу же сбрасывал меня на зем­лю. Так я, как эскимос учится плавать в каяке, учился повора­чиваться в гамаке. Теперь, после нескольких ночей на разных бивуаках мы управляемся с гамаками с уверенностью профес­сиональных канатоходцев. Но тогда! В одном гамаке пытался повернуться профессор Гинзбург, в другом стремился уснуть Ми­лан Поспишил. Не спали и кубинцы. Поселок Монте Верде ле­жит в местах пустынных и диких. На открытом плато ночью дует холодный ветер, ртуть термометра вопреки информации учебников о тропическом климате Кубы здесь, в горах, падает и полуночи почти до нуля. Мы ругаемся. Милан бранит гамак, кубинцы — мороз.

Я встал, чтобы немножко пройтись. Небо простиралось низко над землей, хотелось тронуть ближайшую звезду. Веселые и молодые звезды золотили весь небосвод, и я смотрел туда, где это низкое небо встречалось с горой. Там за лесом живет Гойя, там за лесом — похоже, что и в самом деле — начинается мир индейцев.

Нам не пришлось искать Гойю. Утром он пришел ка станцию с мулом сам. Как и все индейцы, которых я потом здесь узнал, Гойя тихий, не бросающийся в глаза, с виду замкнутый, почти печальный.

Мы нагрузили на его мула все, что возможно. Остальное бу­дем нести сами. Потом простились с командиром Исидоро и с миниатюрным селением .Монте Верде. Конечно, вскоре опять начался дождь! Путь, который в сухой период был бы почти ту­ристской прогулкой, становится адом. Шаг за шагом мы про­двигаемся в этой часто полуметровой грязи в направлении Сан Андреса. Дорога исчезла под грязным месивом, но заблудиться мы не можем, справа и слева тропу стережет лес, почти джунгли.

А девственный лес поет. Никогда потом я уже не слышал этого удивительного оркестра. Первую скрипку в нем играют какие-то горные свсрчкн, жужжащие мухи, мерзкие москиты, шумят тонкие листья диких апельсинов. А сверху по этой непро­ницаемой крыше девственного леса стаккато барабанит дождь.

Только колибри, которых я на этой дороге увидел на Кубе впер­вые, невзирая на водные потоки, невозмутимо перелетают с куста на куст, крохотные, как шмели, и очаровательные. Когда я после чертил карту дороги, то назвал этот длинный отрезок между Монте Верде и Перевалом живых — Дорогой колибри.

С обеих сторон дорога колибри окаймлена девственным тро­пическим лесом. Только в одном месте слева от дороги откры­вается свободное пространство. Здесь некогда индейцы выжгли часть джунглей, посадили маниок, батат, бананы, а вокруг гор­ного поля поставили свои хижины, маленькие, как игрушки. Та. что ближе и дороге, принадлежит Гойе. Правильнее, не только ему. В хижине две комнаты, в одной из них живет наш индей­ский носильщик со своей женой Викторией Рохас Рамирес и четырьмя детьми (Гойе в этом году исполнилось 29 лет), а в другой живет другая семья - негры с Гаити.

Наши антропологи начинают свои исследования с дома Гойи. А потом отправляются и в остальные хнжины затерянного безы­мянного поселка. Немного просохнув под крышами индейского селения, мы решаем продолжать свой путь. Дождь льет, разу­меется, как и прежде, даже, может быть, еще больше. Сколько километров нам еще остается до Сан Андреса? Гойя утешает: «Уже только два часа!»

Дорога все поднимается, хотя и понемногу. Вдруг джунгли сразу исчезают и мы оказываемся на небольшим перевале. Длинный. утомительный путь стоил этого прекрасного вида. Защищен­ная со всех сторон высокими горами, покрытыми девственным тропическим лесом, лежит в долине речки Сан Андрес деревня того же названия, а вокруг нее несколько других индейских се­лений. Мы стоим на перевале, от хлещущего дождя нас теперь уже не защищают, как раньше, ветви деревьев, но зачарованные красотой пейзажа, мы этого не замечаем. А Гойя показывает мне:

— Здесь, за той горой, живет Эвариста, там — Валенсио, ко­торой в этом году будет сто девять лет. А там, где зреет кофе, живет мой двоюродный брат - Карлос Рамирес.

Тот, кто посмотрит с перевала на эти самые затерянные на свете деревни, наверняка поймет, почему индейцам удалось пережить здесь ужас конкистадорских лет. Сюда, в эту далекую долину, замкнутую со всех четырех сторон света горами и зарослями джунглей, конечно, не смог вступить ни меч, ни крест завоевателей. Индейские горы открылись, только когда победила кубинская революция. До этого это была долина без короля, до­лина без бога. Я в экспедиционной карте так а наименовал Сан Андрес: Долина без бога. А перевал, на котором кончилось наше тяжкое путешествие с Перевала мертвых, я окрестил Перевалом живых. Кто дошел до перевала, тот оставляет все страдания по­зади. Начинается спуск...

Останавливаемся у первой хижины. Печальные развалины маленького дома без стен и с разломанной крышей стережет ста­рик. Конечно, индеец. Ему больше восьмидесяти лег. Циклон «Флора» уничтожил его хижину, в которой он жил всю жизнь. Внизу в деревне у него дочь, но отсюда ему уходить не хочется. Он посиживает у огонька, который разводит на утрамбованном полу разломанной лачуги, с утра до вечера один, и только случайные путники являются единственными людьми, с которыми он может поговорить. Я проходил между Перевалом живых и Сан Андресом еще дважды и всегда встречал здесь дедушку, у которого «Флора» отобрала и дом, и радость.

В Сан Андрес мы идем наверняка. Гойя уже знает, какие люди могут нас интересовать. Он ведет нас в такие хижины, где живут чистокровные индейцы. Наши антропологи, естественно, интересуются не только индейцами, но и индеанками. А для та­кого обследования нам необходимо сотрудничество с какой-ни­будь местной женщиной, умной и сообразительной. И такую по­мощницу нам Гойя находит. Ее зовут Нельба Роза Ромеро Рами­рес. Ей двадцать два года, типичная ятерасская индеанка, и, по правде говоря, самая красивая нндеанка, которую я видел во время своих путешествии по горам Кубы.

Работы у нас теперь по уши. Приходится разделиться на две группы. Все (мы все-же мужчины) хотели бы идти с Нельбой. Но это не проходит, и другую группу по Сан Андресу повела мать Нельбы. Мы работали в Сан Андресе в тот день до наступ­ления ночи. Ходили от хижины и хижине, от селения и селению в этой Долине без бога, а когда взошла луна, снова разбили здесь свой лагерь — кампараменто, Гойя долго еще посвящал нас в искусство спанья в гамаках, но мы так устали, что заснули бы и стоя. «Спокойной ночи, Гойя! Спокойной ночи, Нельба! Те­перь нужно спать...»

На следующий день наша экспедиция покидает Сан Андрес. Дождь — неужто он никогда не перестанет идти? — припустил еще пуще. Мы хотим сегодня выйти из деревни Сан Андрес в восточном направлении, пересечь горы и дойти до района, где, это уже теперь наверняка знаем от минимум двадцати информа­торов, живут почти исключительно индейцы. Нашей целью яв­ляется один из поселков этого района — Ла Эскондида.

Совсем рядом, около километра за Сан Андресом, есть ма­ленький поселок, где мы хотим познакомиться с несколькими индейскими старушками. Одной якобы девяносто, другой сто три, а третьей, как утверждает Нельба, даже сто девять лет. Этот километровый участок пути к старушкам мы шли более часа. Грязь по пояс, она нам уже почти не давала возможности пере­двигаться. С трудом вытаскиваем друг друга, выглядим страш­но, но теперь это неважно.

Когда мы простились со старушками, то должны были ре­шить, как идти дальше. Нельба и Гойя знают, конечно, дорогу: надо идти сначала на Вега де Торо, затем через горы и далее до Эскондиды. По пути надо пересечь двадцать восемь бродов. В этом ливне мы бы утонули в первом же из них. Итак, ничего не остается, как вернуться. Отступать всегда трудно. Прощаем­ся с Нельбой. И начинаем обратно подниматься на Перевал жи­вых. Восхождение было отвратительным, дождь хлестал в глаза, сбивал с ног, но мы все же поднимались по камням, по обнажен­ным скалам. За Перевалом живых на Дороге колибри — грязь; собственно, грязью это было вчера. Для того, по чему мы теперь бредем, чешский язык не создал подходящего названия. У каж­дого из нас есть теперь только единственная, постоянно повто­ряющаяся задача: вытянуть из грязи левую ногу, стать на пра­вую и надеяться, надеяться, что по счастливой случайности на дне этой потрясающей каши ступня найдет камень или другую опору. Отход от Сан Андреса был, без сомнения, самым тяжким моментом в нашей экспедиции. Но тогда я впервые и по настоя­щему увидел и оценил своих мужественных и невероятно стой­ких товарищей по экспедиции!