Настоящее время

Некоторый подъем экономической деятельности в Парагвае начиная с 1954 года и связанная с этим миграция населения в ранее пустынные части восточного района Парагвая драматически обострили проблему аче. Преступное и систематическое истреб­ление аче и торговля людьми, «научно» и горячо обсуждавшиеся в специализированных журналах, перешли на страницы больших газет Асунсьона, ког­да разоблачением занялись такие известные лично­сти, как генерал Бехарано и этнограф Кадоган.

Территория обитания, а также численность аче к тому времени явно сократились. Исчезли полностью различные группы аче на берегах реки Парана близ Хесуса и Тринидада и у истоков рек Такуари и Тембей, где проживание индейцев аче было ограничено еще в 30-х годах. Аче между Коронель-Овиедо (Ахос) и Каагуасу и в южной части и к востоку от Кордильера, где Каагуасу были вынуждены отступить в глубь лесов, и это вызвало среди них большую смертность[127]_.

Выжившие аче подвергались все большему пре­следованию, в особенности те, что входили в группу уроженцев Аррайо-Иньяро. Уже в 1949 году 40 чело­век из этой группы были захвачены в плен в резуль­тате одного лишь налета и отправлены закованными в кандалы в Сан-Хуан-Непомусено на публичную продажу[128]. Организатором этой «удачной» охоты был Крошка Лопес, который нанимал многочислен­ных аче на работу в свое поместье, привлекая их к охоте за людьми и к работорговле. Этим он занимал­ся в компании с двумя другими личностями, значи­тельно менее выдающимися,— Дуарте и Перейрой. Но многие аче обычно убегали и присоединялись снова к своим еще свободным соплеменникам, кото­рые получали таким образом косвенные, но достаточ­но точные познания о «цивилизации» и которых мы уже не можем считать «людьми каменного века». После того как «значительная часть группы была захвачена в плен отрядом охотников в 1953 году... многие из тех, что оказались в плену, убежали и со­единились в сельве со своими братьями после более или менее длительного периода рабства. Они присо­единились к ювукуги рё крама мирё... Однако более 20 членов группы, все молодые и в большинстве женщины, остались у своих хозяев»[129]. Оскар Феррейро пишет в 1959 году: «Как для любого дурного поступка необходим законный предлог, который бы его обелял, колонизаторы оправдывали свои наше­ствия тем, что они якобы хотели наказать аче за кражу нескольких клубней маниоки или за гибель мула»[130]. «В наших селениях, расположенных близ зоны обитания гуаяки, находятся работорговцы, ко­торые организуют настоящую охоту за этими обита­телями сельвы. Они захватывают семьи гуаяки и, после того как убивают родителей, уводят детей, чтобы продать их. Сан-Хуан-Непомусено... считается главным центром этой торговли»[131]. «Если гуаяки ворует маниоку или маис на полях ферм, располо­женных на опушке сельвы, то он идет на это их по­тому, что он вор, а из-за отчаяния, в которое его ввергает голод. Гуаяки отлично знает по опыту, что встреча с белыми будет для него роковой, знает также что при появлении на ферме он будет тут же убит либо подвергнется преследованию в сельве... Извест­но, что территория гуаяки постоянно сокращается, прежде всего из-за нашего собственного экономиче­ского прогресса. Возможности охоты и собирания продуктов чрезвычайно уменьшились для аче. Поэтому он считает себя вынужденным пробираться в по­местья и захватывать немного маниоки, что, как мы сказали, он делает с риском для своей жизни, а так­же для жизни членов его семьи, поскольку обычно в этой операции его сопровождают жена и дети. По той же причине гуаяки оказался вынужденным изы­мать мачете и топоры из мастерских. Эти инструмен­ты, в особенности топор, позволяют ему лучше гос­подствовать над природой и поэтому легче получать некоторые продукты»[132].

«Их преследовали с применением традиционной «мбока-ньюа» (западни в виде огнестрельного ору­жия, которое спрятано в чаще и стреляет автомати­чески при приближении жертвы); с использованием отравленной пищи; с привлечением «сеньюэлос»; с проводниками-индейцами из других племен или с собаками»[133].

Власти принимали меры. В соответствии с распо­ряжением № 391 министерства внутренних дел от 13 июня 1957 года властям территориальных округов было приказано, «чтобы ни под каким предлогом не убивали, не притесняли и не захватывали в плен гуаяки любого возраста и пола, с предупреждением, что те, кто нарушат это распоряжение, будут наказа­ны по всей строгости закона». Одновременно была намечена регистрация всех захваченных детей гуая­ки[134]. В 1958 году был создан, департамент по ту­земным делам, подчиненный министерству нацио­нальной обороны; в его задачу входило «собрать данные с целью выработки специального туземного законодательства»[135].

В 1960 году в округе Тава, например, насчитыва­лось 22 «слуги» аче; в департаменте Гуаира — 51[136]. Эти цифры не показывают общее число пле­ненных аче: на одного живого пленника приходится в большинстве случаев несколько погибших. В одном случае власти энергично вмешались: «Как результат репрессивной акции против нескольких гуаяки, кото­рые забрали маниоку на одной ферме, была захва­чена двухлетняя девочка. Были убиты несколько индейцев гуаяки. Пленивший девочку хотел продать ее за 10 тыс. гуарани, но... был задержан»[137]. Де­вочка, освобожденная полицией Чарара, живет те­перь в Асунсьоне. (Стало известно, впрочем, что существовали, планы передать ее Перейре.) Этот инцидент послужил для Ассоциации индехинистов Парагвая поводом оповестить, что аче из Сьерра- дель-Ывытырусу, к которой принадлежала девочка, «находятся на пути истребления в результате жесто­кого преследования их белыми»[138].

После обращения в христианскую веру свободной группы иньяро взоры были устремлены на группу ывытырусу — это произошло к концу 50-х годов, И после того как пришел конец этой группе, с сере­дины 60-х годов, наступила очередь аче горной цепи между Каануасу и Куругати: «В 1965 году индейцы из сельвы, принадлежащие к группе или группам се­вера, появились в Тайао (Коронель Овиедо); в 1966 году они убили стрелой из лука пеона в зоне Куругати, и появились снова в начале 1968 года непо­далеку от Фортунаты, Куругати»[139].

К 1970 году положение в зоне Куругати ухудши­лось. «Немало можно было услышать трагических историй. Помещики и сельские жители организуют облавы... в их глазах гуаяки — дикие звери, вонючие животные»,— сообщала несколько лет назад одна местная газета, касаясь частых стычек между мест­ными жителями и теми, кто время от времени совер­шал набеги на эти края. Сообщалось также о том, что были обещаны солидные вознаграждения всем, кому удастся убить индейца. Рассказывали также историю о том, как была схвачена одна индианка. После того как ее убили, «череп выставили в до­ме»[140]. Говорили и об убийстве отцов и, матерей как единственном способе захватить детей гуаяки в це­лях «продажи или воспитания в качестве прислуги»[141]. «На северном берегу реки Итаимбей, близ Лауреля, лесозаготовители и рабочие по сбору пальмовых листьев охотились за гуаяки. Их окружили после трех суток преследования, в них стреляли, их убивали. Несколько детей гуаяки были захвачены и... проданы в рабство»[142]. Столкновения с аче, сообщает в 1970 году управляющий одним крупным Поместьем района, «происходят в весьма определен­ные периоды: когда охота в лесах оскудевает и ин­дейцам приходится вторгаться в обитаемую зону. По нашему убеждению, главной причиной этого положе­ния является существование профессиональных алч­ных охотников, готовых совершить преступление, к тому же у многих таких охотников были «испорчены» отношения с рабочими-заготовителями. Во время лесозаготовок рабочие углубляются в лес до тех мест, куда может проникнуть грузовик или трактор, сюда их доставляют вместе со всеми орудиями труда, продовольствием и разной утварью. Не раз подобные небольшие лагеря подвергались нападению со сторо­ны охотников, когда рабочие находились в лесу, а затем в этом грабеже обвиняли индейцев гуаяки... Алчные охотники хорошо вооружены и всегда насто­роже: чуть что — они открывают стрельбу»[143].

В конце августа 1971 года, когда были найдены забитые коровы, принадлежащие владельцу имения Наранхито, это дело приписали индейцам гуаяки, и против них была организована карательная экспедиция. В течение нескольких дней гуаяк преследовали и наконец обнаружили на государственных землях, именуемых зоной Ф, неподалеку от местности под названием Сильва-Куз, на дороге, которая проходит через Лаурель и выходит к международному шоссе.

В этой охоте за людьми приняли участие управляю­щий имением Наранхито и его брат (который в 1967 году организовал охоту и захватил двух дево­чек и одного мальчика, находящихся в настоящее время в Итакуру и Эрнандериасе), известный лесной следопыт, прозванный Тейу (ящерица). Их сопро­вождали еще трое или четверо охотников, один из которых потом не раз бахвалился тем, что убил бо­лее десяти индейцев гуаяки; некоторые были убиты мачете, и среди них женщины, по всей вероятности матери захваченных детей. Детей было пятеро, двое остались в Наранхито, трое помещены в Лауреле. Говорят, что они были проданы, но в точности мы не смогли узнать, за какую цену. Из троих детей, по­мещенных в Лауреле, двое умерли еще в январе 1972 года, когда мы находились там. Выжила только пятилетняя Магдалена. Аче-гуаяки, захваченные в плен и приведенные в Национальную колонию в марте — апреле 1972 года, были, по всей вероятности, группой, которая в августе 1971 года подверг­лась вышеописанному нападению. В Национальной колонии нам удалось узнать правду об этих событи­ях от уцелевших индейцев.

Сравнивая нынешнее отношение к аче с отноше­нием в колониальный период, мы можем провести параллель и выявить важные различия. В колониаль­ный период желание «завоевать» души приводило по крайней мере к стремлению захватить аче живыми — хотя и существовал риск, что они умрут после крещения. Сегодня желание «христианизировать дикарей», похоже, уже не имеет практически никакого значения; по этой причине во многих случаях их и не стремятся захватить в плен, а уничтожают без колебаний. Исключением явлются дети, с которыми иногда обходятся милосердно. Эти дети, от которых ждали, что они со временем станут «цивилизованными», иногда находили заботливых отчимов. Имеется несколько примеров, когда захваченные в плен аче «выбивались в люди». Воспитанник дона Хосе Марии Дуарге из Сан-Хуан-Непомусено, по фамилии тоже Дуарте, стал школьным учителем и преподавал до сравнительно недавнего времени в колонии Ширипа-Фортуна, близ Куругати. Из двух воспитанниц одной торговки-гуарани — одну зовут Исидора, а другую Кармен Вильяльба — первая сумела стать счетоводом на государственной службе, с хорошим жалованьем и положением, вторая — арфисткой, и даже приобре­ла некоторую известность. Воспитанница семьи Бальмаседа в Вильярике Мария Сельва дель Монте ста­ла учительницей начальной школы. Однако расска­зывают и неудачные случаи, как, например, случай, приведенный Мюнцелем (см. с. 98 данной книги), и некоторые другие, когда хозяева запрещали своим воспитанникам «находить себе женщину, потому что, имея жену, они возвратились бы в лес».

Общим во всех этих случаях является то, что «индейцев стремятся воспитать не по идеалам, при­сущим их сородичам, а по воле своих хозяев, кото­рые позволяют себе «удовольствие» делать со свои­ми пленниками все, что хотят или могут, то есть то, что Европа сделала со всем Латиноамериканским континентом, подчинив его себе после конкисты».

[127] По этому поводу см.; Vogt, 1904, p. 201; Vellard, 1934, p. 233ss.; 1939, p. 17ss.

[128] ASI ES, 1963, p. 31; Oscar Ferreirо — С h a s e S a r d i, 1965

[129] Cadogan — Colleville, 1963, p. 41.

[130] Oscar Ferreiro — Chase Sardi, 1965.

[131] Mirag1ia, 1961, p. 84s.; Chase Sardi, 1965.

[132] «Tribuna», 12 de febrero de 1960.

[133] A 1 b о s p i n o, 1960, p. 6.

[134] Цит. по: В e j a r a n o, 1965, p. 41.

[135] Ibid.

[136] Bejarano, 1960; Cadogan, 1960.

[137] «Tribuna», 12 de febrero de 1960; 5 de febrero de 1960.

[138] «Tribune.», 12 de febrero de 1960.

[139] Cadigan, 1968b, p. 141.

[140] «АВС», 17 de diciembre de 1970, p. 32.

[141] «АВС» 16 de diciembre de 1970, p. 13.

[142] Melia, 1970, p. 14.

[143] «АВС», 21 de diciembre de 1970.